Интегрированный попаданец

      «Сколько прошло времени?», — осторожно переставив правую ногу, при этом едва не упав из-за скрытой под толстым слоем снега неровности, снова останавливаюсь и делаю передышку.       Взгляд сам собой поднимается к небесам, откуда ярким прожектором светит серебристый диск луны. На севере, западе и востоке находятся довольно крупные звёзды, которые, словно стрелка, указывают на далёкие горы, благодаря чему я ещё и не заблудился окончательно.       «Точно… не заблудился. Я просто не знаю, где нахожусь и куда иду», — нервно хихикнув, стараюсь крепче прижать к себе тёплую пони, раскрытые крылья которой болтаются справа и слева, по какой-то причине ещё не сломавшись окончательно (может быть мороз помог?).       Не уверен точно, но за последние… полчаса, которые мы провели в этой снежной пустыне, сердцебиение пегаски замедлилось, да и сама она стала остывать. Впрочем, с тем же успехом это может мне просто казаться из-за усталости и собственного переохлаждения.       Ноги почти потеряли чувствительность, из-за чего приходится напрягаться и концентрироваться изо всех сил, чтобы просто сделать один шаг, руки буквально отваливаются из-за нагрузки. Думаю, если бы летунья сейчас меня освободила, то мои хваталки начали бы дрожать как у забулдыги с десятилетним стажем…       «Зачем я её несу? Хочу чувствовать себя героем, спасающим прекрасную даму? Или же боюсь обвинений в том, что бросил раненную?.. Какие глупости только в голову не лезут из-за усталости. И ведь понимаю, что не брошу Баттерфляй: уж так меня воспитали. Может, это и глупо, но спасать себя ценой жизни кого-то другого… не по мне это», — устало выдохнув в шею крылатой пони, голова которой мирно покоится у меня на левом плече, стараюсь сделать ещё один шаг.       Рыхлый снег неохотно расступается перед моей ногой, позволяя поставить стопу на более или менее устойчивую поверхность. Буквально оглушающая тишина, царящая вокруг нашей невезучей парочки, серебряное полотно, расстилающееся во все стороны настолько, насколько хватает взгляда, тихое сопение подруги… всё это создаёт ощущение какой-то нереальности происходящего.       «Вот сейчас я проснусь… на койке в тёплой больнице, где пахнет лекарствами, храпит сосед, медсестра будит больных, чтобы дать им снотворное, а где-то в коридоре кто-то говорит по телефону», — на секунду прикрыв глаза, словно наяву представляю эту картину.       — А ведь я этого ничего видеть не должен, — вырвалось у меня изо рта через замёрзшие губы, с жутким акцентом из-за еле шевелящегося языка.       Колени едва не подогнулись под моим и Баттерфляй весом, а из-за утраты равновесия меня начало клонить вперёд. Пришлось приложить все силы, чтобы не упасть на бессознательную пегаску, но всё, на что хватило моих стараний — приземление на одно колено. Внутри вспыхнула злость на собственную беспомощность, отогнавшая накатывающую сонливость, но вот второе, а то и третье дыхание открываться всё не спешило.       — Чёрт… — щекой прижавшись к шее пони, чувствую, как щиплет глаза, а веки снова пытаются опуститься. — Хреновый из меня герой.       В голове промелькнула мысль, что самая короткая и неинтересная история про попаданца закончилась тем, что спустя пять секунд после перемещения его съел тиранозавр. А ведь если смотреть на ситуацию с его точки зрения, то мне необычайно повезло, и даже сейчас ещё есть множество вариантов действий.       «Если тебе плохо, то подумай о тех, кому ещё хуже, и почувствуешь себя чуточку лучше? Что же, это не такая уж и бессмыслица», — собравшись с силами, всё же поднимаюсь на две ноги и снова осматриваюсь.       Вокруг всё ещё ночь, снег и тишина, которые даже не думают чем-то меняться. Впрочем, если бы дул ветер, то я бы уже околел и даже крылатая грелка от этого не спасла бы.       «Сейчас бы шубу, чтобы в неё завернуться. Мечты-мечты», — мысленно усмехнувшись собственным мыслям, вздрагиваю от внезапного хруста снега позади, от которого по спине побежали мурашки, а холод будто бы отступил.       Осторожно оборачиваюсь, мелкими шажками переставляя ноги, а затем замираю с широко распахнувшимися глазами. Прямо на тропе, оставшейся в снегу после меня, опираясь на четыре широкие лапы, склонив голову, стоял огромный светло-серый (чуть темнее фона вокруг) лохматый зверь.       — Приплыли… — не уверен, что произнёс эту фразу вслух, так как воздух в горле будто бы застыл, словно не желая покидать тёплые лёгкие.       Волк, из-под тяжёлых век коего на нас уставились жёлтые глаза, шевельнул ушами и принюхался, после чего шумно фыркнул… будто бы чихнул. Стоя на четырёх конечностях, он доставал мне макушкой до середины груди, при этом выглядел куда более хищным, нежели та же Фригга.       «Если в лесу наткнулся на медведя, то нужно притвориться, будто ты раздаёшь листовки, чтобы он сделал вид, будто тебя не видит и прошёл мимо. А что делать с волком в чистом поле?», — стараясь придумать выход из ситуации я почти пропустил тот факт, что охватившее меня волнение так и не переросло в страх, что могло быть как следствием физической и моральной усталости, так и осознанием бесполезности данной эмоции.       — Сами мы не местные, от своей группы отстали и теперь найтись не можем, — стараясь не смотреть зверю в глаза, чтобы тот не решил, будто я ему вызов бросаю, бормочу первую пришедшую в голову бессвязную чушь. — Вы не знаете, как дойти до посольства Эквестрии?       «Хоть бы он не был голодным. А ещё лучше, если бы он был разумным… А вдруг?», — слабая надежда, мерцающая где-то на краю сознания яркой искоркой, как самый сильный яд травила разум, грозя сильнейшим разочарованием, которому не суждено продлиться сколь-нибудь долго.       Бежать было бесполезно, так как мало того, что я устал до предела, да ещё и пони на руках держу, так и волк обладает куда более длинными лапами, что не сильно проваливаются в снег. О том, что моя физическая форма и в лучшие годы не позволила бы выиграть в гонке на выживание, лучше умолчать.       «Бросить Баттерфляй? А потом жить с осознанием, что я — тварь дрожащая? И это при условии, что ещё получится выжить», — сердце в груди забилось быстрее, зубы сжались до судорог в мышцах, ноздри затрепетали, с шумом втягивая воздух.       Так и не проснувшаяся пони крепче стиснула на мне хватку своих ног, тем самым давая понять, что на снег её опустить не получится при всём желании. А драться с волком, который размерами не уступает грифону с ней на руках — дело гиблое.       «Впрочем… оно в любом случае гиблое. Я всё же не Рембо и не Арагорн, чтобы с варгом справиться один на один», — эти мои мысли совпали по времени с тем, как зверь бесшумно шагнул вперёд, приближая свою морду к спине крылатой пони.       Рефлекторно стараюсь отшагнуть назад, но ноги не слушаются и я начинаю падать на спину. Рыхлый снег смягчил падение, забился за шиворот и в волосы, но всё это было уже не важно, так как вытянутая клыкастая морда уже нависла над нами, дохнув жаром из приоткрытой пасти.       — Прости, Батти, не вышло из меня героя, — прекратив обнимать пегаску, поднимаю раскрытые ладони так, чтобы хотя бы попытаться оттолкнуть морду волка, хоть и понимаю то, что дело это гиблое.       В следующую секунду произошло сразу два события, которые заставили меня мысленно взвыть: Баттерфляй чихнула и замычала, начав шевелиться, а мокрый волчий нос ткнулся в мою ладонь, будто бы ощупывая её. Следом за этим длинный влажный язык, высунувшись из клыкастой пасти, прошёлся сперва по одной моей кисти, затем по второй, оставив на них слизкую и липкую слюну, на холоде тут же начавшую застывать.       — Ум… Ммм… А… — крылатая пони явно попыталась пошевелить крыльями, что у неё не сильно хорошо получилось, из-за чего она начала хныкать, но тут же себя оборвала и замерла, уткнувшись носом в моё плечо. — Ж-Жора?       «Нет. Я — тень отца Гамлета», — рассмеялся мой внутренний голос, в то время как мои глаза неотрывно следили за зверем, начавшим обнюхивать уже и пегаску, лежащую на моих груди и животе.       — Ч-что происходит? — жалобно спросила летунья, задрожав всем телом в тот момент, когда волк решил лизнуть её гриву. — Я… Я крыльев не чувствую…       «Если бы я знал, что происходит», — сглотнув вязкую слюну, стараюсь обнять пони… так как больше ничего сделать не могу (как же раздражает это чувство беспомощности).       — Хи… Хи-хи… — внезапно рассмеялась моя спутница, заставив меня усомниться в здравости её ума, а затем заявила гораздо более спокойным голосом: — Он хочет поиграть.       «Поиграть? Серьёзно? А потом — съесть?», — благоразумно не озвучиваю свой вопрос вслух, но судя по всему пони и так всё поняла из-за ощущения эмоций.       — Всё будет хорошо, Жора, — уверенно пообещала Баттерфляй. — Помоги мне встать…       …       «Магия — это читерство», — чувствуя всем телом, как подо мной перекатываются толстые жгуты мышц, стараюсь не сильно дёргаться, чтобы не мешать волку бежать.       Как пегаска убедила хищного зверя (который решил поиграть с неведомыми зверушками в наших лицах), чтобы он отвёз нас в убежище от холода и снега, мне так и осталось непонятно. Да если честно, то я попросту не в том состоянии, чтобы понимать подобное: всё тело болит, хочется спать и пить, горло саднит и мысли скачут, как бешеные кролики.       Даже то, что со спины ко мне прижимается крылатая пони, старающаяся вести себя так, будто с ней всё в порядке, уже не беспокоит. Глупый организм, до этого момента державшийся на морально-волевых усилиях, с чего-то принял решение, что самое тяжёлое позади и можно расслабиться…       «Опасное это дело, Фёдор, выходить из дома: то кошелёк подрежут, то большие дяденьки пристанут», — всплыла из моей памяти фраза из шутливого перевода культового фильма, год за годом показываемого по телевизору наравне с Иваном Васильевичем, который меняет профессию.       — Жора, ты когда-нибудь ездил на волках? — ткнув меня копытцами в бока, спросила Баттерфляй, голос которой ввинтился в уши, заставив внутренне поморщиться.       — Нет, — отвечаю коротко, с трудом осознавая, что от меня хочет пони.       Мех нашего скакуна оказался удивительно мягким и тёплым, из-за чего в него хочется зарыться и уснуть. На грани сознания даже промелькнула мысль, что из него вышла бы классная шуба.       «Пони катается на волке — вот это номер, достойный цирка», — хмыкнув пришедшим в голову образам, вздрагиваю от ощущения впившихся в бока копыт.       — Смотри… Вон там — Селена: путеводная звезда, которая помогала пони найти дорогу во времена виндиго… — раздражающий звонкий голос летуньи продолжил ввинчиваться в мои уши, не позволяя расслабиться и забыться. — Жора, ты меня слушаешь?       — Нет, — отвечаю абсолютно честно, едва борясь с желанием закрыть глаза и погрузиться в сон.       — Если ты не будешь со мной говорить… я тебя укушу, — пообещала моя спутница, в очередной раз ткнув копытцами в мои бока. — Жора, нельзя спать. Ты ведь не для этого столько прошёл?..       «И откуда у неё столько энергии? Всю дорогу висела на мне словно грелка, а как волк появился… Пони от животных заряжаются? Бред какой-то», — мысленным усилием отмахиваюсь от образов того, как пегаска подключается к хищному зверю при помощи кабеля для мобильного телефона, после чего у неё начинают мигать глаза.       — Жора, не спи, — снова подала голос одна крылатая особа.       — Я не сплю, — звучит мой ответ.       — Разговаривай со мной, — потребовала Баттерфляй.       — Хорошо… — ворчу в ответ, чувствуя как сонливость накатывает с новой силой.       — Тебе удобно? — продолжила диалог пегаска, крепче прижимаясь к моей спине.       — Да, — отвечаю почти механически.       — Дважды два равно четырём? — по всей видимости, уже не зная, что ещё спросить, обратилась ко мне летунья.       — Да, — выдавив из себя новый ответ, решаю, что можно на пару секунд прикрыть веки, чтобы глаза отдохнули.       — Женишься на мне? — всё тем же тоном спросила крылатая пони.       — Да… Что? — осознание вопроса с запозданием постучалось в голову, возвращая мне часть бодрости.       — Хи-хи… — рассмеялась собеседница. — Попался.