Интегрированный попаданец

      Рассвет прошёл быстро и как-то незаметно, за что двое пегасов, кружащих над снежной пустыней, были только благодарны принцессе Селестии: солнечные лучи, бьющие прямо в глаза и отражающиеся от белого покрывала, изрядно мешали поискам. Впрочем, усталые от долгого бодрствования, физической и психологической нагрузки летуны, даже в почти идеальной обстановке всё равно никого не видели, всё сильнее склоняясь к неутешительным выводам.       — А я говорю, что человек… того, — произнёс красный жеребец с синей гривой, летящий вторым в паре патрульных, осматривающих предположительный путь падения дирижабля (всё же во время нахождения в смерче было как-то не до разглядывания достопримечательностей).       — О, Селестия… — тяжело вздохнула розовая пегаска. — Может, и Баттерфляй тогда тоже… того? И нам совсем не нужно её искать?       — Я не это хотел сказать! — возмутился летун, тут же начав защищаться: — Просто мне кажется, что Шиммер…       — Жора — её друг, — отрезала лидер двойки. — Она за него волнуется и надеется на лучшее. Если они оба упали за борт одновременно, то Баттерфляй могла его и спасти. Ты так не думаешь?       — Вряд ли, — недовольно проворчал собеседник. — Не похожа она на пони, способную поднять на крыльях полтора-два своих веса довеском.       — А ей и не нужно было поднимать, — заметила розовая пегаска, прищуренным взглядом обшаривая землю в поисках следов. — Главное — не дать разбиться. Ты чем вообще на курсах спасения занимался? Забыл, как нужно действовать, если видишь падающего земнопони или минотавра?       — Ну я это… болел? — предположил жеребец, смущённо почесав затылок.       — Ты у меня спрашиваешь? — удивилась летунья, после чего отмахнулась. — Не важно. Скажи лучше, видишь что-нибудь подозрительное?       — Да что тут может быть подозрительного?! — тряхнул гривой летун, после чего обвёл левым передним копытом пространство со своей стороны наблюдения. — Равнины, сугробы, несколько коряг и камней, торчащих из земли, дымящий сугроб, снова снег…       — Дымящий сугроб?! — резко затормозив, лидер двойки зависла на одном месте и приставила ко лбу правую переднюю ногу, загораживаясь от солнца. — Где?.. Вижу! И это по-твоему не странно?       — А чего такого? — не понял напарник, вырвавшийся вперёд из-за манёвра розовой пегаски, из-за чего ему пришлось возвращаться. — Ну горит там что-то…       — Мой партнёр сломался — выдайте мне другого, — закатив глаза к небу, страдальчески попросила кобыла, но так и не дождавшись реакции, вернула внимание к подчинённому. — Как думаешь, что может гореть в снегу?       — М… Костёр? — предположил красный пони.       — Удивительно, но ты прав, — согласилась летунья. — Летим туда. Нужно проверить, кто там находится.       — Ну… мы недалеко от Як-Якистана, — задумчиво изрёк красный жеребец, начиная планировать вслед за напарницей.       — Да ты умный, — удивилась розовая пегаска.       — А то, — ухмыльнулся летун, затем нахмурился, а спустя секунду возмутился: — Эй! Это ты меня только что дураком назвала?       — Нет, — скосив взгляд на спутника, кобыла ухмыльнулась. — Просто немного тугокрылым. Но я сделаю вид, что верю в то, что ты просто устал.       — Язва, — буркнул красный жеребец, на самом деле ничуть не обидевшийся на это беззлобное подтрунивание (всё же в эмоциях собеседницы не было ни намёка на негатив, лишь усталость и волнение).       Столбик чёрного дыма, вырывающийся из верхушки большого сугроба в форме правильной полусферы, словно контрастный флаг выделялся на белом фоне. Концентрируя на нём внимание, розовая пегаска никак не могла понять, почему никто не заметил его раньше? Оставалось списывать собственную невнимательность на переутомление, которое после заклинания Сансет Шиммер пусть и отступило, но теперь возвращалось с удвоенным напором.       «Нужно возвращаться на корабль. Мы и без того уже несколько часов в небе», — приняв это решение, крылатая пони зевнула, помотала головой, а затем осторожно спустилась на снег рядом со следами кого-то большого и когтистого.       — Глоть, — издал нервный звук красный жеребец, начав крутить головой, будто бы ожидал засады от огромного хищника. — Я это…       — Оставайся снаружи, герой, — вздохнула летунья, стараясь всем видом и в эмоциях излучать только уверенность. — Я сама поговорю с теми, кто внутри.       С этими словами она направилась ко входу в замаскированное убежище, присыпанному снегом.                   ***       — Пчхи… — чихнула Баттерфляй, глубже зарываясь под одеяло, пряча мордочку у меня на груди, прижимая ушки и шумно сопя.       — Ты точно не простыла? — спрашиваю обеспокоенно, продолжая лежать на импровизированной постели, чувствуя себя не слишком бодрым (всё же прогулка по снегу в мороз и сон в мокрой одежде не прошли даром…).       — Нет, — пробурчала летунья, поднимая на меня слезящиеся глаза. — Это всё проклятый порошок из трав, который яки используют, чтобы отгонять хищников.       — Понятно, — подняв левую руку, кладу ладонь на шею пони, пальцами зарываясь в густую гриву. — Ты, стало быть, опасная хищница?       — Очень смешно, — обиженно насупилась пегаска, хмуро сверкнув на меня глазами. — Обхохочешься. У меня, между прочим, аллергия на эту пакость.       — Хе-хе… Прямо как у хищников, — почёсываю шкурку летуньи ногтями, но в ответ получаю только сердитое сопение и никакого возмущения.       — Ещё хоть слово об этом… и я тебя покусаю, — пригрозила крылатая кобыла, несильно ткнув меня правым передним копытцем.       — Ладно-ладно… уже молчу, — убрав руку, стараюсь устроиться поудобнее.       — Я не говорила, что можно прекращать чесать, — требовательно заявила Баттерфляй, чем вызвала у меня смех, переходящий в кашель.       «Вот ведь… досада, как сказал бы буржуйский Винни Пух», — промелькнула усталая мысль, когда мне удалось восстановить дыхание.       В общем-то в моей ситуации глупо жаловаться: упасть с неведомой высоты без парашюта, затем несколько часов блуждать по снегу с пони на руках, а под конец встретиться с огромным волком и отделаться простудой — это неимоверная удача уровня героя детского мультфильма. Впрочем, моей заслуги в этих достижениях не так уж и много, так как если бы не моя спутница, сейчас изображающая живую грелку и сиделку в одной мордочке, то всё закончилось бы на первом этапе. А ведь она ещё и пострадала из-за меня, пусть и говорит, что выглядит всё хуже, чем есть на самом деле.       «Почувствуй собственную неполноценность. И как другие попаданцы умудряются становиться архимагами, мастерами меча, революционерами, гениальными полководцами, героями-любовниками… которые по средам спасают мир?», — чувствую, как меня в очередной раз ткнули копытцем, а сопение в грудь стало ещё более сердитым.       — Прекрати уже унывать! — возмутилась пегаска, стараясь дышать через ткань. — Мы живы, почти здоровы, находимся в тепле, и у нас есть вода! Скоро нас найдут и спасут… Я сказала, что нас найдут и спасут. И никаких возражений! Пчхи… А-а-а… Ненавижу этот порошок. Ну почему яки рассыпали именно его, когда уходили-и-и!..       Приобняв пони за шею и спину, стараясь не касаться крыльев, которые она смогла сложить, пусть это и доставляло ей неудобства, начинаю почёсывать шкурку пони, стараясь передать всю ту благодарность, которую испытываю. Пусть героя из меня и не получилось, но вот за роль юмористического персонажа второго плана я ещё поборюсь, а там… может, и до собственного сериала дослужусь.       «Я — Жора могучий; я — Жора выше тучи… Хе-хе-хе. Нужно найти меч и доспехи. Боевая пони же у меня уже есть. Осталось ей об этом сказать», — медленно и глубоко дыша, смотрю на отсветы огня на стенах иглу, вслушиваясь в убаюкивающее посапывание летуньи.       — Нужно было тебя раздеть, прежде чем ложить под одеяла, — нарушила молчание Баттерфляй. — Прости. Я не сообразила.       — Всё хорошо, — отвечаю успокаивающим тоном. — Что такое какая-то простуда, с вашей-то медициной? Вот спасут нас, и тогда…       — Ты на мне женишься, — расплылась в улыбке пегаска. — Пчхи… У-у-у.       — Кхе-кхе… Батти, эта шутка уже не смешная, — вздыхаю и добавляю шёпотом: — Хотя не мне об этом говорить.       — А кто шутит? — вздёрнула бровки крылатая пони. — Ты богат, известен в высшем свете, вхож во дворец принцесс, лично знаком с принцессой Селестией… Немного лысоват, конечно, не пегас… ну да кто без недостатков?       — Так это всё из-за моих денег? — печально возведя очи к потолку, вздыхаю, тут же вздрогнув от подавленного кашля. — Какая ты, оказывается, корыстная и расчётливая пони. А я думал… Эх.       — Всем нам хочется жить красиво, — пожала плечиками кобыла, хихикнув в копытце. — Не даром же в жеребячестве нам рассказывают сказки о смелых и решительных кобылах, спасающих своих принцев!       — Меня сравнили с принцем… Я польщён, — немного сдвинув левую руку, перемещаю ладонь на основание черепа пони, начав массировать маленькие ямки. — Раз так, дорогая, то принеси мне попить. А то кушать очень хочется, что даже и переночевать негде.       — Как это «переночевать негде»? — удивилась Баттерфляй, даже приоткрыв зажмуренные глаза. — А как же этот домик?       — Первых двух пунктов это не отменяет, — отвечаю ровным голосом, решив не пояснять очередную шутку, которая «не зашла». — Мы — прекрасные принцы, существа нежные и требующие трепетного ухода.       — Эксплуататор, — фыркнула кобыла, но всё же стала выбираться из-под одеяла. — Я уже сомневаюсь, стоило ли оно того.       — Ты ранишь меня в самое сердце, — состроив скорбную мину, прижимаю уложенные поверх одеяла руки.       — Это живот, — бросив на меня взгляд, напомнила крылатая пони.       — Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, — парирую с самым независимым видом, на который способен, на что получаю снисходительный смешок.       «Художника обидеть может каждый… Не каждый это может пережить. М-да, что-то меня опять на чёрный юмор потянуло. Никак выздоравливать начал? Как-то быстро», — пока я размышлял над несомненно важными вещами, Баттерфляй подхватила котелок с водой, успевшей сперва закипеть, а теперь ещё и остыть до приемлемой температуры, после чего поднесла его ко мне.       Повернувшись на бок и приподнявшись на локте, осторожно принимаю единственную в нашем распоряжении посуду свободной рукой, губами приникая к тёплому металлу. Спустя несколько больших глотков, отстраняюсь от своеобразного кубка и, благодарно кивнув кобыле, возвращаюсь в лежачее положение.       — Перевернись на спину, — допив воду и загрузив в котелок новый снег, чтобы поставить его к медленно горящему костру, попросила летунья.       — М?.. — удивлённо моргнув, смотрю на собеседницу.       — Крылья, — напомнила пони, шевельнув означенными конечностями и поморщившись. — Пчхи… Нужно сохранять тепло, а прижиматься к тебе боком будет больно.       — Мне кажется, что ты используешь меня как матрац, — ворчу с шутливой обидой, всё же ложась на спину.       — Привыкай к своей роли, «прекрасный принц», — фыркнула летунья, осторожно забираясь под одеяло.       В тот момент, когда голова Баттерфляй вынырнула из-под ткани на уровне моей груди, в проходе раздался какой-то шорох, а повернув головы, мы увидели, как внутрь пролазит розовая пегаска. Пару секунд она смотрела на нас, затем улыбнулась и, повернувшись назад, крикнула кому-то на улице.       — Нашли!