Интегрированный попаданец

      Лёжа боком на остывшей земле, укрыв молодую огненногривую кобылку одним крылом и кое-как подсунув под неё второе крыло, Луна прижималась грудью и животом к единорожке и вслушивалась в её дыхание. Время шло, но недавняя противница так и не приходила в сознание, что не могло не тревожить тёмно-синюю аликорницу, опасающуюся в какой-то момент попросту не услышать биения её сердца и не ощутить тяжёлого вдоха.       — Держись, малышка, — прошептала принцесса ночи, которая пусть и находилась в далеко не самом хорошем своём состоянии, но как аликорн обладала куда большей выносливостью (теоретически, если её что-то не сумело убить сразу, то она имела высокие шансы восстановиться вовсе без посторонней помощи… даже если на это ушли бы годы). — Ты же не хочешь расстроить сразу двух принцесс?       Луна сильно сомневалась, что маленькая смелая пони вообще её слышит, но продолжала время от времени произносить слова, которые должны были поддержать кобылку. В конце концов, даже если это не помогало бывшей противнице, то хотя бы чуть-чуть успокаивало саму обладательницу рога и крыльев.       — Чувствую, Селестия вволю оттаскает меня за хвост, стоит ей только увидеть, в каком мы находимся состоянии, — прикрыв глаза, принцесса ночи зарылась носом в растрёпанную гриву единорожки, впервые за очень и очень долгое время ощущая запах живого существа. — Когда мы будем в безопасности… я отдам тебе свой долг. Нет… не отдам. Такие долги нельзя просто отдать и забыть: они остаются на всю жизнь. Но если ты не позволишь мне хотя бы попытаться… я тебя никогда не прощу. Я никогда не прощу себя. Слышишь?       Ответом старшей кобыле была тишина, нарушаемая слабым дыханием маленькой и хрупкой пони, которая ещё недавно один на один схлестнулась с аликорном… которую она довела до нынешнего плачевного состояния… которую должна была беречь и защищать. Ведь они обещали это…       — Знаешь, раньше я очень любила ночь и расстраивалась, когда пони не замечали её красоту, — вновь заговорила тёмно-синяя аликорница. — Я даже завидовала сестре, которую, как мне казалось, подданные ценили и любили сильнее. Глупо… да? Но сейчас… Ты представить себе не можешь, как же сейчас я хочу увидеть восход, ощутить тёплые лучи солнца и… Прости. Давай я… Хочешь, я спою? Селестия говорила, что у меня хорошо получается. Правда… сейчас я не в форме. Но ведь попробовать можно?       Глубоко вдохнув, обладательница рога и крыльев постаралась ещё чуть-чуть плотнее прижаться к своей единственной слушательнице, чтобы не терять ни капли тепла, которое могла отдать ей. На краткий миг она даже вообразила, будто бы защищает собственного жеребёнка… но тут же откинула эту фантазию, запретив себе даже думать о подобном: уж точно не после всего, что уже произошло.             Ночь тиха и печальна — тень, мрак и тишина,             Мне горе и отчаяние, грудь на части рвёт моя вина…             А-а-а… ааа-а.             Ночь прогонит скоро утро ясное, солнце встанет, принесёт свет,             День раскрасит небеса прекрасные, так пройдёт немало сот лет.             Все тяготы-невзгоды страшные, с давних пор несла совсем одна,             Я не жажду ныне воли властности, лишь бы рядом ты была, сестра.             А-а-а… ааа-а.             Небеса раскрасит солнце ясное, это чудо видит весь свет,             Тепло дарят прикосновения ласковые, свет укроет от любых бед…       Чувствуя, что её дыхание сбилось, Луна замолчала и сглотнула слюну, пытаясь промочить пересохшее горло, а затем смущённо произнесла:       — Стихи ужасные… Да?       — Зато голос как всегда прекрасный, — прозвучал негромкий ответ со стороны, заставивший вздрогнуть и вскинуть голову, чтобы увидеть усталую, растрёпанную белую аликорницу, грива коей висела спутавшимися локонами, прижатые крылья мелко подрагивали, ноги грозили вот-вот подломиться… но на губах играла слабая улыбка, а в глазах смешалась столь обширная гамма чувств, что расшифровать их не взялся бы никто. — Здравствуй, Лу…       — …Тия… — только и смогла выдавить из себя тёмно-синяя крылато-рогатая пони, немигающим взглядом глядя на сестру, для которой путь к этому месту дался явно непросто.       «Я её не почувствовала», — промелькнуло в голове принцессы ночи, на какое-то время совершенно забывшей о своём собственном положении.       Сколько всего они обе хотели друг другу сказать, сколько речей принцесса дня придумала за эти сотни лет и отработала стоя перед зеркалом, но сейчас ни единое слово не желало покидать ртов двух усталых пони. Возможно, они могли бы часами сохранять это неловкое молчание, если бы не один маленький фактор… обладающий огненной гривой, вспыльчивым темпераментом и нуждающийся в помощи.       — Сансет?.. — одним словом спросила белая аликорница.       — Жива, но сильно пострадала, — младшая из сестёр отвела взгляд. — Её магия…       — Понятно, — так и не дождавшись пояснений, уронила единственное слово Селестия, на мордочку коей наползла тень печали. — Можешь помочь?       Произнеся этот вопрос, принцесса дня уронила на землю свой импровизированный мешок, тут же его развязав при помощи зубов и передних ног. Недовольная птица-феникс, спустившаяся с небес и вставшая рядом с тёмно-синей аликорницей, шумно пропев нечто ругательное, взмахами крыльев заставила крылато-рогатую пони отпустить единорожку, после чего устроилась рядом и укрыла её уже своими опахалами.       …       Совместными усилиями, сохраняя неловкое молчание, нарушаемое только короткими словами-просьбами, сёстры переложили Сансет на одеяло, а затем и напоили из бутылочки с чем-то витаминным. Впрочем, из-за не самого лучшего самочувствия, большую часть жидкости они пролили, чем вызвали негодующее щебетание Феломины, что с трудом сдерживалась от желания клюнуть обеих неуклюжих кобыл побольнее.       Селестия, наблюдая за воркующей над её названной дочерью подругой, чувствовала радость в груди: всё же феникс, как бы ни старалась показать обратное, привязалась к «бескрылому наглому птенцу» и искренне переживала за неё. Впрочем, к этим чувствам примешивался безумный коктейль из волнения, облегчения, стыда, гордости и многого-многого другого, описать что не хватило бы и тысячи слов.       Теперь же, устроившись справа и слева от отогретой, но всё ещё не пришедшей в сознание Шиммер, белая и тёмно-синяя аликорницы укрывали её своими крыльями и молчали. Разговор между ними никак не клеился: тем, требующих обсуждения, имелось слишком много, но опыт политики пасовал при попытке поднять хоть одну из них. В результате этого и принцесса дня, и принцесса ночи чувствовали себя малолетними жеребятами, встретившимися после серьёзной ссоры…       Феломина, после того как убедилась, что пони не собираются замерзать в самое ближайшее время, одарив всю троицу взглядом строгой наседки, по просьбе Селестии отправилась за помощью. Феникс точно знала, где ей искать «розового цыплёнка», оставшегося единственным дееспособным аликорном на весь Эквус. Впрочем, ждать немедленного прибытия спасателей не стоило, так как на Каденс должно было свалиться целое море обязанностей…       «Это даже иронично: когда-то два самых сильных существа в мире, сейчас едва ли смогли бы справиться с жеребёнком, только-только освоившим телекинез», — промелькнуло в голове старшей крылато-рогатой кобылы (она помнила о Дискорде, способности коего вовсе не поддавались осмыслению, и о Сомбре, сумевшем приблизиться к уровню принцесс, но они оставались в далёком прошлом и воспринимались совершенно иначе).       Неожиданно, совершенно без предупреждения и каких-либо дополнительных эффектов, луна сдвинулась со своего места на небосводе и поползла к горизонту. Белая пони заметила то, как вздрогнула её сестра, а зелёные глаза на миг расширились будто бы в неверии, но никакой больше реакции, разве что кроме нетерпения, она не проявила.       — Значит… это правда, — наконец изрекла Луна, когда её светило скрылось за краем Эквуса. — В Эквестрии появился ещё один аликорн.       — Ми Аморе дэ Каденс, — отозвалась принцесса дня. — Ты ведь слышала, как я говорила о ней с Фелой.       — Да… — принцесса ночи смутилась, прижала ушки к голове и вильнула взглядом. — Просто… сложно поверить.       — Да, — согласилась белая аликорница. — Я до сих пор порой ловлю себя на том, что не верю. Знаю, но…       Разговор, едва успевший начаться снова затих, а небеса расчертили первые лучи восходящего солнца. Дневное светило медленно, будто бы неохотно поднималось над горизонтом, создавая навязчивое ощущение желания свалиться обратно (нарисованная воображением старшей сестры картина оказалась достаточно забавной, чтобы она улыбнулась, а затем и увидела отражение собственной улыбки на губах тёмно-синей аликорницы).       Это могло просто казаться, но ласковые лучи солнца, стоило им скользнуть по телам кобыл, тут же стали прогревать их, наполняя живительным теплом. При этом младшая из обладательниц рога и крыльев смотрела на конкурента своего собственного небесного диска с едва ли не большим восторгом, нежели та, кто считалась его хозяйкой.       — Ещё чуть-чуть… и я начну ревновать, — попыталась пошутить Селестия.       — Прости, — стушевалась Луна, опуская взгляд к снежной равнине, сияющей девственной белизной.       — Я не… — принцесса дня ощутила досаду на саму себя, осознав как в контексте произошедших событий могли звучать её слова. — Луна, мне не жаль отдать тебе всё, что ты только пожелаешь. Просто… мне бы хотелось, чтобы этот восхищённый взгляд доставался не солнцу.       «Это звучит намного лучше, Селестия. Ты — молодец», — саркастично подумала белая аликорница, испытывая досаду за отсутствие красноречия, когда оно было нужно больше всего.       Новая порция молчания продлилась относительно недолго, а нарушила её тёмно-синяя кобыла:       — Я… ничего не знаю об этом мире, сестра. Все друзья, знакомые… даже враги… остались там… тогда. Ты… Расскажи мне, что такое Эквестрия. Пожалуйста.       — С удовольствием, сестра, — уцепившись за удачно подкинутую тему, старшая пони задумалась. — Я с удовольствием расскажу тебе обо всём и познакомлю с самыми чудесными пони, которые только есть в нашем королевстве.       — Нашем королевстве, — эхом повторила принцесса ночи.       Белая аликорница уже хотела её заверить в том, что не оговорилась, но сама себя оборвала, решив сделать вид, будто не заметила слов, произнесённых скорее для себя. Решив сменить тему, обладательница белой шёрстки спросила:       — С чего бы начать?       Неожиданный ответ принцессы ночи, голос коей прозвучал напряжённо, ввёл старшую аликорницу в ступор:       — Начни с двуногого существа, которое идёт сюда. Что это такое?       Луна попыталась подняться на ноги, но у неё это плохо получилось: силы ещё не восстановились, из-за чего резкие движения скорее мешали. Впрочем, Селестия отметила это лишь краем сознания, во все глаза разглядывая высокую фигуру, бредущую в их сторону с целеустремлённостью обречённого.       — Жора?..