Назови меня "братиком" нежно

Утро наступило очень быстро, как показалось Америке. Привыкший спать до последнего американец был разочарован, когда в девять утра его разбудила Русь. – Доброе утро, милый, – ласково сказала она, потрепав приёмного сына по волосам, – Как тебе спалось? – Её добрый взгляд встретился с негодующим взглядом подростка. Хотевший ответить язвительно Америка тут же передумал и слегка смутился. – У меня... Я в порядке, мэм. – Прошу, дорогой, давай без формальностей. – она выпрямилась и улыбнулась. – Всё уже завтракают внизу. Жду тебя. Женщина покинула комнату, дав Америке возможность собраться с мыслями и надеть повседневную одежду. Сбегав в душ, и приведя себя в порядок, Америка достал косметичку и нанёс немного пудры на лицо, чтобы оно было немного матовее. Брови подводить не стал - неизвестно, как тут реагируют на то, что парень красится. Америка слышал, что там, где живут страны второго и третьего мира, не особо приветствуется такое. Над одеждой заморачиваться не стал. Спортивки и чёрная оверсайз футболка - легко, удобно и практично. А вот с обувью пришлось повозиться. Абсолютно вся обувка была белая или каких-нибкдь ярких светлых цветов. Ничего чёрного или серого, такого, чтоб ходить по местной грязи. И это было плохо. Взяв с собой не самые любимые белые кроссовки, Америка спустился вниз, чтобы поставить их на обувную полку (оказывается, эти дикари не носят обувь дома. Только тапочки. Это было ещё одной странностью для американца) На кухне уже сидели члены нового "семейства". Союз спрятался за желтоватой газетой. Там было написано что-то на русском, так что Америка не смог разобрать. Казахстан пил чай и упорно смотрел в стену. Россия и Беларусь что-то негромко обсуждали. Самый младший, Украина, крутился возле матери и что-то бурно ей доказывал. Вроде бы милая семейная атмосфера. Но все в миг перестало быть таким уютным, когда все обратили внимание на Америку. Всё разговоры умолкли, и повисла тяготящая тишина. "Если они постоянно будут пялиться на меня, как на что-то пиздецки странное - я точно свихнусь." – подумал подросток. Один только насмешливый взгляд России чего стоил. "Он презирает меня? Или ему в кайф смотреть так, словно я ему отсос задолжал? " – продолжал недоумевать у себя в голове американец. – Чего же ты стоишь, дорогой? Садись куда хочешь, я сейчас дам тебе завтрак. – проворковала Русь, и Америка, неловко пошатнувшись, уселся рядом с Беларусью. Та вежливо улыбнулась и придвинула к парню хлебницу. Русь поставила перед новым сыном тарелку с пустой овсянкой и стакан тёплого молока. Америка сначала хотел сказать, что ему нельзя лактозу, но было настолько неловко, что он только тихо поблагодарил женщину. – Как выпьешь молоко, налей себе чайку. Вот булочки, сахар и сгущёнка. Не стесняйся. – она чмокнула его в лоб. Америка аж зарделся. Все-таки, после стольких месяцев одиночества, он все ещё кому-то нужен. Было приятно, хоть и по-прежнему смущающе. Пока Америка тщательно пытался скрыть свою непереносимость молочного и давился едой, Русь обратилась ко всем детям. – Так, ребята. До школы остаётся всего ничего. Пора бы вам начать готовиться. – она подошла к России и пригладила ворох его непослушных волос. – Казахстан, не могли бы вы с Россией сходить и купить всяких там тетрадей и письменных принадлежностей? – Хорошо, мам. – Казахстан оторвал глаза от стены и перевёл их на мать. – Отлично. Беларусь, мы с тобой сегодня наводим порядок в доме. – Мам, а мне нельзя сходить с парнями за покупками? Русь сузила глаза. Её мягкость и доброта куда-то улетучились. – Нет. – твёрдо ответила женщина. Как показалось американцу, это было немного... Грубовато. – Так, Украина, твоя задача сходить на рынок и взять с собой Америку. Заодно покажешь где у нас тут что, а то мало ли ему нужно будет в больницу или ещё куда-то. – она улыбнулась и потрепала Украину по голове. Тот радостно заулыбался. "Больница мне точно понадобится," – подумал Америка, чей живот уже начал исполнять похороненный марш. – Ну, раз у всех есть дела, доедайте и выполняйте их. – Русь хлопнул в ладоши. – Любимый, я тебе обед приготовила на работу, положу в сумку, хорошо? – она засуетилась, схватила контейнер со столешницы и убежала в глубь дома. – Давай. Я пока надену униформу. – Союз поднялся из-за стола и направился в спальню. Как только родители покинули горизонт обозрения, за столом опять загудели. Негодовать начала Беларусь. – Да какого хера вообще? – рычала она. – Украину она на руках готова таскать, а как дело до меня доходит, то все, со мной говорит как с мусором. – Да ладно тебе, – успокаивал её Россия. – Не парься, свинка. Зато тебя отец любит. – Ага, и не гнобит тебя за женственность. – подал голос украинец.– Знаете, что он сказал мне с утра? Знаете? Что мне надо ходить в женскую ванну, видите ли у меня тело как у бабы. – Это ещё что, – закатил глаза русский, – он недавно сказал, что у меня волосы слишком женские, и что у мужиков таких шевелюр не бывает.– парень запустил пятерню в копну божественных волос. – угрожал побрить меня к черту. Казахстан вытер руки салфеткой и прежде чем встать, сказал: – Родителей уважать надо. Если не они - то кто ещё скажет, что вы тут все уроды тупые? – и он ушёл. Америка даже поперхнулся молоком от такого заявления. Да что этот казах себе позволяет? Это он тут скорее урод или неудачный эксперимент. Беларусь увидела недоумение на лице американца. – Он не всегда такой. Просто у него мама другая. И он очень любит её. Поэтому так и реагирует. – быстро прошептала она. – Америка, а правда что у вас там на Западе все мужчин любят? – громко спросил прямолинейный Украина. – Хавалку прикрой. – рявкнул Россия на него. – Ну... – негромко стал отвечать Америка, – Не все, конечно, но есть такое. – А ты мужчин любишь? – продолжил мелкий, хотя даже Белорусь на него уже шикнула. – Знаешь, я ещё не определился. Когда решу - обязательно скажу тебе. – он улыбнулся этому несносному ребёнку и в ответ получил улыбку.

***

Через полчаса после завтрака в дверь комнаты России и Америки кто-то постучал. Этим "кем-то" оказался Украина. Он ждал пока американец соберётся, чтобы они вместе могли пойти на рынок. На украинце мешком висел большой чёрный свитер, хотя, надо признать, что даже эта неприятная вещь совсем не портила милого подростка. – Ты в футболке пойдёшь? – удивился он. – Не замерзнешь? – А сколько градусов на улице? – Америка как-то не думал, что есть особая разница в климате между местом где жил он и этим. – Пятнадцать. – Украина укутался в свитер. – Не сильно холодно, конечно, но в футболке гулять не ахти. Америка замер. Ну вот опять он ничего не понимает. Какие пятнадцать градусов? Это как вообще? – Ты уверен? Пятнадцать градусов по Фаренгейту? Может ты не так увидел? – По Цельсию. – поправил его Украина. – Привыкай, бро. Мы немного по-другому живём. Америка без лишних вопросов взял тёплую толстовку. – Я готов. – Ну пошли тогда. Надо поторопиться, потому что сегодня привоз нормальной жрачки. Надо успеть до всяких узбеков и киргизов. – украинец вышел из комнаты. – Мам, а где список продуктов? – На столе внизу. – ответила Русь, выходя из комнаты с тряпкой в руках. На волосы она повязала косынку, да и в целом нацепила на себя какие-то обноски. Америка приметил, что если эту женщину немного покрасить, приодеть, то точно получится какая-нибудь модель. Но судя по всему она не стремилась к этому. Украина утянул Америку на лестницу и они, прихватив список, вышла из дома. Впервые Америка вышел из этого дома. Погода была солнечной, но прохладной. Дул сильный северный ветер, от которого мерзли пальцы. Братья шли быстрым шагом в сторону проселочной дороги. Для американца это было в новинку, хотя бы потому, что такое обилие грязи в перемешку с прекрасным видом было странно наблюдать. – Короче, краткий пересказ что тут где. Видишь в далёкие вон ту башню? – спросил он, тыкая пальцем в какую-то невообразимую херню, что высилась над ручьём. – Это у нас что-то вроде мэрии. Там сидят главы нашей местности. А вон там, – он указал на кирпичное здание по другую сторону ручья, – школа. А рядом со школой церковь. Я туда не хожу, мне лень. Но если хочешь, можешь посещать её с мамой по воскресеньям. – А какая там вера? – А я ебу что ли. Мне отец сказал не лезть в религию. Что типа это все бред. Да я и сам как-то не интересуюсь. Подобное высказывание было не особо вежливым, и американец хотел сказать об этом Украине, но что-то подсказывало ему, что слово Союза тут для всех закон. Они преодолели холмистую местность и спустились ниже. Сухая дорога из гравия переросла во вполне адекватный асфальт, а Америке наконец открылся по истине удивительный вид. Множество домиков, палаток и всевозможных шатеров. Тут гуляли разные страны, и даже кто-то кроме них. Америка не мог не улыбнуться, глядя на столь живую толпу. Он так отвык от шума и гама, что весь этого хаотичный поток звуков стал для него чем-то вроде успокоения. – Ты чего? – спросил украинец, – Хорош пялиться успеешь. Нам срочно надо в лавку мясника. – И схватив Америку вновь за рукав, он пошёл напролом через толпу к какому-то заведению. На улице все пахло очень по-живому. Жареная картошка, жарившаяся прямо на улице, запах животных, которыми тут торговали, разные химические средства, что воняли аналогично и всевожможная выпечка. Это было интересно и ярко. Это производил впечатление нормальной жизни, к которой стремился Америка. Когда они зашли в мясной маркет (Америка не знал как это называть), в нос пробило вонью сырых свининых тушек. Неприятно, но терпимо. – Здрасьте, дядя Дагестан. Можно мне вот все по списку? – спросил украинец, опасно перегибаясь через стойку и наклоняясь к огромному грозному мужику с мохнатыми бровями. – А-а-а! Украина пришёл. Как там мама? Все так же красива и прекрасна, как майская роза? – вопреки ожиданиям Америки, дядька был добрым и продолжал засыпать Украину вопросами, на которые подросток даже успевал кратко отвечать. – А кто это с тобой? Неужели ещё один брат? А-а-а-й, шайтан красавец какой. – добрые глаза дяди Дагестана прошлись по ссутулившемся Америке. – Ну чего ты в стороне стоишь? Подойди, не бойся. Дети моих лучшей друзей - мои дети. Он отрезал пару кусков от одного мёртвого тела свиньи, потом достал пару сырых куриц и ещё какого-то непонятного мяса. В итоге вышло аж два пакета, которые украинец всучил Америке, сославшись на боль в плече. – Спасибо, дядя. Приходите к папе на выходных, он будет рад вас видеть. – расплатившись, Украина попрощался с мужчиной и выволок Америку на улицу. – Ну и вонища там. – Хороший дядя. – сказал Америка. – Да, мужик неплохой... Так, теперь нам надо к полякам за кормом для куриц. Ты, кстати, не знаком с Польшей? Он вроде как учился раньше где-то у вас в стороне. Его семья всего лишь два года назад переехала сюда. На задворках памяти Америки всплывали какие-то воспоминания. Он определённо слышал об этом парне. Только вот... Нет, совсем ничего вспомнить не удалось. – Н-не... Не помню. – ответил американец, ежась от холода. – Пошли скорее. Они опять преодолели толпу народа и пробрались к ещё одному павилиону. Зайдя внутрь, Америка расслабился. Там приятно пахло и было очень тепло. – Здравствуйте, чем могу помочь? – раздался звонкий голос молодой полячки. – Привет, Варшава. Можно нам три кило на курочек? – Украина достал мешок из своей барсетки и протянул его девушке. Та улыбнулась, кивнула и скрылась в подсобке. Что-то Америке в ней не понравилось. Она была... Очень скована, что ли. Неестественные движения, слишком натянутая улыбка. Парню стало не комфортно, словно что-то давило на него. В голове металось имя "Польша". Оно навевало что-то тяжёлое и грустное. Где же они могли пересечься? Тем более, в тринадцать то лет. Словно разгадка этого воспоминания лежала на поверхности, но нечто не давало вспомнить. – Украина? – раздался мелодичный голос. Американец вздрогнул. В голове внезапно заиграла старая дурацкая песенка, с заедающим припевом "Ах, мой милый Августин, Августин." – О, братан, привет. Америка, – обратил внимание Украина, – вот, это Польша. Мой хороший друг. Ты его точно не помнишь? Америка не хотел его помнить. Песенка в голове стала наростать, раздражая тем самым американца сильнее. Не выдержав и подняв глаза, подросток будто бы окунулся назад в прошлое. Перед ним стоял Польша. Тот самый.