Назови меня "братиком" нежно

Америка проснулся ни свет, ни заря. Желудок играл похоронный марш, вчера подросток очень мало ел. Поняв что все еще спят, он отправился на поиски чего-нибудь безлактозного съестного в доме. Было холодно и очень пусто. Половицы скрипели под костлявыми ногами, а сквозняк нещадно обдувал их. Бренная атмосфера дома заставляла американца ежиться. Ему тут совсем не нравилось. Внезапно где-то что-то упало и явно разбилось. Американец испугался и ускорил шаг. «Может быть, позвонить отцу?» — подумал парень. Ну, а что, чем не вариант. Послушать в очередной раз, какой он хуевый и неблагодарный сынок, но так хотя бы отвлечется от противной и липкой атмосферы дома. Все равно хуже некуда уже. Парень спустился на первый этаж и открыл холодильник. Творог, сметана, кефир, сырки, оладья, молоко и куча йогуртов. Лактоза, лактоза и еще раз лактоза. — Да вы, блять, издеваетесь. Неужели они не жрут больше ничего кроме дурацкой молочки? – гневно пробубнил себе под нос Америка. Словно в ответ, ему на глаза попалась вазочка с подгнившими бананами, над которыми летали маленькие мушки. — Да, точно. Гнилые бананы – самое то с утра пораньше. Брезговать Америка умел, так что даже приближаться к испорченным фруктам не стал. Он порылся в верхних шкафчиках и нашел там миллион специй. Открыл духовку и увидел там кастрюльки в сковородке. «Да где же вся еда? Недавно же ходили на...Как его...Рынок?» — злился про себя Америка, шваркая дверцами кухонных тумбочек, совсем позабыв, что сейчас раннее утро. — Что ищешь? — демократично поинтересовался чей-то голос сзади. Америка дернулся так, что из рук у него выпала противень, которую он поднял в поисках еды под ней. Железяка упала с громким рязгом и длительным гулом. Американец на долю секунды даже поверил, что пошло эхо, но это уже его наклонности шизофреника шалили. Казахстан стоял оперевшись на столешницу. Сейчас, будучи в пижаме и с растрепанными черными волосами, его можно было спутать с какой-нибудь фотомоделью. Кожа казалась бледнее и не такой желтой, как при свете ламп. Глаза, темные и глубокие, похожие на два чернослива, любопытно смотрели из-под ресниц. Либо Америка дурак, либо Казахстан не такой уж и стремный. — Я тут это...Есть хочу. — не стал врать подросток. — И поэтому ты полез за плиту? Холодильник открывать умеешь? —ехидно спросил казах — Там...Только молочка. Мне ее нельзя. Я... блюю — А сразу почему не сказал? Тебе бы брали что-нибудь другое... — парень вздохнул и открыл нижнюю часть холодильника. — Пельмени себе сделай. Их тут завались. — он достал непонятную американцу упаковку и небрежно бросил ее на грязную столешницу, словно кусок мяса для обрыганной собачонки. — А...Э... — подросток завис, думая что именно делать с этими странными штуками. — Можешь сварить или пожарить. Я советую пожарить, потому что вряд ли ты сможешь их сварить. — Казахстан прошел мимо приемного брата, чуть задев того плечом. Америка вскипел. Еще один нашелся. Мало того, что он уже успел обгадить отношения с Россией, так тут и казах решил рога ему наставить. Злость буквально вырывалась из американца, так что он даже не стал терпеть ее и вывалил все сразу: — Я чем-то провинился перед тобой, Казахстан? Что я сделал не так? — звучно спросил младший Казахстан замер. Он медленно повернул голову, (чем, кстати, напомнил Америке филина) и насмешливо осмотрел парня с ног до головы. — Ты? Нет. Ты жалкий, Америка. Наркоман, псих, а еще гребаный сталкер. — Что? — Америка моргнул раз. Моргнул два. До него не совсем дошло. — Я не наркоман! Я баловался травкой, я даже не был зависим. Суд нашел у меня в крови следы шмали, и больше ничего! Я не поверю тебе, если ты скажешь, что никогда не пробовал дурь. — Ну, допустим. Но это не умаляет остальных факторов. — скептично ответил Казахстан, уже развернувшись полностью и уложив обе руки на груди. — Псих? С чего такие выводы? Я не... — Шрамы тогда откуда? Думаешь, мы такие простачки, не поняли что ты сидишь на селфхарме? — Это старые шрамы, блять. — в Америке хлестала обида. Новая жизнь, а все те же заебы. Он переступил ту ступень самобичевания. Он больше не убивает себя. Ему стало лучше. — Я резался в психушке, потому что надеялся, что умру. Хотел прекратить свое нахождение там, а в итоге только удлинил его. Я не псих, у меня нет диагнозов... — Ладно, проехали. Я сделаю вид, что не вижу на твоей шее два свежих пореза. — Я бритвой порезался, когда брился — Бреешь бороду в пятнадцать? Ну-ну. Америка уставился на "старшего брата". Он не понимал, что его так раздражает в нем. То ли манерность, то ли высокомерность. Слишком много брал на себя Казахстан. — А где же твои жалкие оправдания насчет сталкерства? — Какое, к хуям, сталкерство? Казах приблизился к нему и пригнулся, вдыхая прямо в лицо младшему: — Зачем ты следил за Россией? Он нам все рассказал ночью. Тут одно из двух, либо ты собирался подсматривать за Беларусью, либо ты следил за Россом. Итак? — Я писать захотел, а дверь там приоткрыта была. Ну, я и... — Ясно. Оправдания на уровне Украины: «Я сделал домашку, но тетрадь дома оставил, честно...» — Причем тут... — При том, парень. Сделай себе уже чертовы пельмени и больше не лезь ко мне.

***

— Дети, доброе утро! — Русь скакала по кухне, пытаясь успеть одновременно перевернуть блины и почистить вареные яйца, — Давайте, скорее завтракайте и начинайте собираться к школе. Она очень скоро начнётся.Так лето быстро пролетело... Беларусь, ты сегодня сходи с Америкой за одеждой для школы, а мальчики мне пока помогут выкопать картофель, да, ведь? — Ну, ы-а-ы-а-ы-ы-ы-а, — застонали «мальчики» в лице России и Казахстана. Украина лишь блаженно похлопал глазками и кокетливо спросил у матери: — Мамочка, а можно я схожу к дяде Дагестану? — Зачем тебе? — нахмурилась Русь, не отрывая взгляда от шкварчящих блинов — Он меня пригласил помочь его дочку собрать в первый класс. Ты же понимаешь, мамочка, от наших с ним отношений зависит качество мяса которое мы кушаем. — украинец тряхнул белобрысой головой и опять очаровывающе похлопал глазками. Что-то в этом не понравилось Америке. Он заметил дьявольский огонек во взгляде младшего, когда тот говорил о "дяде Дагестане" — Ну, раз пригласил, некрасиво было бы отказываться. Иди, милый, конечно, иди. — пожала плечами женщина. — Кто-нибудь... Ах, нет, лучше давай ты, Америка. Сходи к отцу в кабинет и скажи, что завтрак стынет. Америка прикусил губу. Настроение было и так поганым, а тут ещё и возвращаться в тот кабинет, что навевал не самые приятные воспоминания. Но просьба матери есть просьба. Нельзя же просто сказать «нет, я стреамюсь идти к нему», так что взяв себя в руки, подросток тяжело поднялся из-за стола и деревянными шагами направился к лестнице. Он спиной чувствовал, как его проводили взглядами все члены семьи.Россия – озлобленным, Казахстан – безразличным, Украина – любопытным, и только одна Беларусь окинула его тревожными глазами, понимая, что что-то здесь не так. Когда мучительно-скрипучая лестница кончились, сменившись не менее скрипучими пословицами, Америка выдохнул, ведь его спину больше не проживали чужие глаза. Он потёр запястья, почесал голень и засеменил к заветной двери. Кабинет Союза. За ним слышалось какое-то шуршание и возня. Чем он там занимается? Чем вообще можно заниматься в кабинете, где кроме стола больше ничего нет? Ни дивана, ни пуфика, ни даже чёртовой табуретки. Америка сглотнул и все-таки решил не тянуть. Он стукнул раз. Очень тихо и неуверенно. Поняв, что остался незамеченным, он стукнул ещё пару раз и услышал негромкое: — Входите. Американец приоткрыл дверь и заглянул в комнату. Там, на полу, среди каких-то осколков, сидел Союз. В руках у него был веник и совок. Он, согнувшись, подметал пол. Лицо его выражало толику разочарования, но в целом глаза были добрые. — Доброе утро, сэр — Америка? Входи, не стой на пороге. У меня тут, видишь ли, конфуз случился... Э-эх, любимая ваза разбилась... Чего пришёл? — Там это... Завтрак, типа, на столе. — американец сжал пальцы левой руки в правой и сильно-сильно прикусил щеку изнутри, чтобы голос не дрожал. — А-а-а, еда... Я сейчас приду, иди, кушай. Америка кивнул и задом вышел из кабинета. Спокойствие, только спокойствие. Он было решил уже вернуться, как подходя к лестнице, услышал разговор с кухни: — Мам, он к нам надолго? — Не разговаривай с набитым ртом, Украина. Да, надолго. — Надолго - это насколько? — спросил Казахстан — А что? Почему вы спрашиваете, дети? У вас что-то не так? Повисло небольшое молчание, Америка уже подумал, что Русь поставит их на место, и скажет, что с американцем надо дружить, как вдруг: — Мне и самой он не нравится... Но есть причина, по которой ему нужно быть здесь.