Тур-менеджер

Поезд нес музыкантов навстречу концертам, звонко стуча колесами. Мимо проносились поля и леса, покрытые золотистым солнечным светом, пролетали города и села. Редкие пушистые облака лениво плыли по голубому небу, не пытаясь закрывать собой яркую звезду. Через пару купе от Самойловых сидели Стася, Валера и Снейк, пили газировку и играли в карты, периодически шутя и смеясь. — Что-то наши братики затихли. Криков и ругани не слышно, удивительно прям. — сказала русоволосая девушка, отбиваясь от двух тузов козырями. — Неужели помирились наконец? А то если бы они вновь начали ссориться, весь поезд услышал. — Дай бог, чтобы так и было. А то Глеб сам не свой. Конечно, уход Кости тоже сыграл роль, но все же из-за брата он бухает давно и куда сильнее. — Валера продолжал подкидывать Стасе карты. — Он после Эпилога, а особенно после Ностальгических, увядал прямо на глазах, смотреть больно было. — А вы не боитесь без Матрицы остаться? — задумчиво протянул Дима. Он вышел из игры первым пару минут назад и теперь просто наблюдал за коллегами. — Ну, я имею ввиду, что если они помирятся, то великая вероятность, что создадут другую группу, ну или в крайнем случае возродят Агату Кристи. Тогда Матрица станет Глебу не нужна, он распустит ее и все, мы безработные. — Ну-ну, Дим. У нас у каждого помимо Матрикса есть еще проекты, тем более, ты в своих работаешь директором. Думай оптимистичнее! — Валера взглянул на Змея, и, кладя последнюю карту на стол, улыбнулся и встал из-за стола. — Самойловым примирение пойдет на пользу, видно же, что любят друг друга. Да и здоровье Глеба куда важнее денег. Все, Стась, ты в дурочках. Димон, пойдем покурим? Станислава, вы с нами? Озорные искорки заплясали в глазах Аркадина. — Нет, я фильм посмотрю, пожалуй. Не хочу мешать вашей идиллии. — Стася загадочно взглянула на мужчин, понимая, что в тамбуре они будут не только затягиваться, и, с телефоном в руках устроившись в углу, надела наушники. Снейк и Валера, пожав плечами, вышли из купе. Повернув направо, они прошли мимо купе Самойловых в сторону двери в тамбур, то и дело пощипывая друг друга за задницы и загадочно хихикая.

***

Самойловы спали. Не в обнимку на одной койке, как лет 10, а может даже и больше, назад. Сейчас они лежали порознь, повернувшись лицом к стене. В проходе послышался мужской смех. Глеб, всегда чутко спавший, заворочался и, немного погодя, открыл глаза. Солнечный свет ударил ему в глаза, Младший лениво зажмурился. Вставать совсем не хотелось, но желание покурить явно побеждало. Спустя пять минут Глеб поднялся с кровати, и, нащупав в сумке пачку сигарет и зажигалку, направился в тамбур. В проходе поезда не было ни единой души. Многие спали, закрыв дверь в свои купе, кто-то занимался своими делами. Самойлов старался ступать тихо, лишь бы не нарушить тишину в вагоне. Подойдя ко входу в тамбур, он заметил в окошечке движение. Приоткрыв тяжелую железную дверь, Самойлов заглянул в щелку и увидел страстно целующихся Акрадина и Хакимова. Равнодушно хмыкнув, он пошел назад в купе. Покурить сейчас не получится. Войдя в купе, он увидел Вадима, наливающего себе в кружку коньяк. — Привет, Глебсон. — улыбнувшись, проговорил старший. — Хочешь со мной выпить? Давай налью. — Мне не нравится твой оптимизм и компания, с которой ты предлагаешь выпить, но твое предложение я принимаю. — Глеб сердито взглянул на брата и поставил рядом с его чашкой свою. — Наливай. Вадим наполнил стакан брата алкоголем. — Раз уж у нас не особо много тем для разговора, может быть тогда за маму выпьем? — Старший начал тост. — Ну, давай выпьем. — сухо ответил Младший. С Вадиком они не пили вместе давно. Даже не вспомнить, когда точно был последний раз. Зато у обоих резко всплыл в памяти вечер после московского Ностальгического, когда они разругались и напились вдрызг. Глеба тут же передернуло. Тема для разговора нашлась с трудом, однако в процессе общения братья сами не успели заметить, как бутылку коньяка сменила водка. Глеб к тому времени уже успел расслабиться и сам не понимал, почему его язык так бодро болтает с братом. — Сколько у тебя еще бутылок? Ты меня что, намеренно споить решил? — Ну да, специально взял побольше, чтобы тебя задобрить, если вдруг не устроит, как я работать буду. — Вадим усмехнулся, наливая брату в стакан прозрачную жидкость. — Хочу заметить, у тебя это получилось. — Глеб сделал глоток, — Предлагаю выпить за твои купленные лоты, иначе бы я сейчас тут не бухал за твой счет. Самойловы чокнулись стаканами. — Глебсон, а ты помнишь, как перед репетицией с нами проставлялись какие-то ребята в баре, пока мы ждали свободное помещение. А когда наша репетиция закончилась, ты пошел в зал и упал со сцены. — в ход уже пошли совместные воспоминания с гастролей, которые Вадим не мог не вспоминать без улыбки на лице. — Ты на следующий день проснулся, подумал сначала, что тебя побили. — Даа, у меня так рожа и локти болели потом! Вадь, а помнишь, как у тебя на одном из концертов зависла гитара? — мозг Младшего потихоньку начал отключаться, Самойлов встал и плюхнулся на полку рядом с братом, приобняв его за плечи. — Гитара стонала, стонала, а ты не понимал, что происходит. — Да, доигрались мы тогда в декаданс. — хихикнул Вад. — Ты еще тогда на коленки упал, это так сексуально выглядело. Взял бы тебя на абордаж прям там, на сцене, жаль, публика в зале была. — А что тебе мешает наверстать упущенное и сделать это прямо сейчас? Глеб посмотрел брату в глаза. Он не понимал до конца, что сейчас происходит, он чувствовал ту безмятежность, что ощущал тогда еще, давно, находясь рядом с братом. А сейчас, под потоком воспоминаний, таких веселых и светлых, он вновь растворялся без остатка в глазах Вадима. Глеб ужасно скучал по концертам и по группе, но больше всего — по брату. По его запаху, по его улыбке, по блеску в карих глазах, по голосу, по его объятиям. Ужасно скучал и не мог поверить, что тот так растоптал все, что было, позабыв о чувствах. И не мог простить ему этого. Он нашел утешение в Косте, да и оно оказалось недолговечным. Самойлов-младший утопал в глубине глаз брата с головой. Разум покинул голову опьяневшего музыканта, поэтому тот действовал так, как говорило ему сердце. Он приблизился к брату и робко накрыл его губы своими. Вадим, поначалу скромно, а затем напористее, начал отвечать на поцелуй, но тут Глеб резко отстранился. — П-п-прости… — начал мямлить он. — Я… я не должен был… Я… Это старые чувства… Я думал, они угасли… Младший попятился назад, параллельно нащупывая сигареты в карманах кофты. Вадим был ошарашен действиями брата. Тот вдруг резко метнулся к двери и рванул в тамбур. Алкоголь моментально начал выветриваться из голов Самойловых. — Глеб… Глеб, подожди! — Старший вскочил и помчался за ним. Солист залетел в достаточно маленькое помещение. На его счастье, Валеры и Димы здесь не было. Руки не слушались, зажечь сигарету получилось с третьего раза. Тут дверь распахнулась, тяжело дыша, ворвался Вадик. — Глеб, ты чего? Нормально же все вроде как было, давай поговорим. — Не хочу я с тобой говорить! — спокойный тон почти превратился в крик. — Ты можешь хоть сейчас меня оставить наедине со своими мыслями? Я думал, что все, мои чувства угасли, а оказывается — нет! И знаешь, что больнее всего? То, что теперь для тебя это ничего не значит! — Глеб, выслушай меня… — Не буду я тебя слушать! Ты опять пообещаешь, даже нет, не так, ты поклянешься, а потом все получится как обычно. — Самойлов-младший пылал гневом. — Я тебе уже поверил пять лет назад, а что в итоге? Суды и разбитое сердце. А тебе доверял, Вадик, любил тебя… Каждой клеткой своего тела любил, а ты… — Глеб, — Старший пытался как-то обнять брата, утихомирить разыгравшуюся бурю чувств и эмоций, но тот его с силой оттолкнул. — Отъебись… — зло прошипел Младший и ушел, достаточно громко хлопнув тамбурной дверью. Глеб вломился в купе, громко закрыв дверь. Слезы сами потекли из глаз. Снова. Снова он на те же грабли. Ему ужасно хотелось доверять Вадиму вновь, чувствовать себя в безопасности рядом с ним, и, самое главное, любить, но он боялся, что все повторится, не хотел еще раз почувствовать себя разбитым. В голове зазвучали строки: «Сердце всё сломало. Сердце так любило. Больно и так мало. Сердце задолбало!» На душе стало поганее. Стало еще больнее… "Сердце заебало... Да заебало все!" - Глебу хотелось выть от боли Вадим стоял в тамбуре, выкуривая сигареты одну за другой, и думал, почему все идет вот так. Он знал, сколько боли принес Младшему, и каждый раз ругал себя за это. Хотел уберечь — не получилось, дал волю — все посыпалось, хотел спасти — стало еще хуже. Все те отношения, что так долго строились, все то доверие, что было — оно давно кануло в лету, но где-то в глубине их душ чувства остались. Спустя полчаса Вадим двинулся в сторону купе, рассчитывая на то, что Глеб остыл, и нормальный разговор наконец состоится.