— Почему ты позволяешь дражайшей мамане из себя веревки вить? — Потому что... Мы семья. Родная кровь. — Это не одно и то же. Мудрый человек однажды сказал: «Родство бывает не только по крови». И не с нее начинается. Семью интересуешь ты сам, а не то, что с тебя можно поиметь. Она с тобой в печали и в радости, всегда. Прикрывает тебе спину, даже если это непросто. Вот что такое семья. Сверхъестественное
***
1971 год, ноябрь — Опять Поттер и Блэк? — улыбнулся Дамблдор в ответ на сердитое выражение на лице профессора трансфигурации. Минерва только вошла в кабинет директора и аккуратно претворяла за собой дверь. — У меня что, теперь на лбу написано: «плохое настроение, винить Поттера и Блэка?» — сварливо поинтересовалась она. — Вовсе нет, — несколько смутился директор. Ну, или сделал вид, что смутился. Сама Минерва поставила бы на второе. — Впрочем, вы неприлично правы, Дамблдор, — призналась она, проходя и присаживаясь на стул перед директорским столом. — Потоп в классе по истории магии не позволит вести занятия ещё пару дней. Уникальная способность мистера Блэка применять долгосрочные чары. Даже я смогла лишь сократить их срок. — Блэки всегда были одними из самых одарённых учеников, — кивнул директор. — Учеников Слизерина, — уточнила Минерва. — Это не имеет значения, — начал было Дамблдор, но Минерва его перебила: — Ещё как имеет, директор. Из всех Блэков Сириус первый за много поколений попал на Гриффиндор, и он единственный доставляет проблем больше, чем весь факультет. — Да, ему есть, чем гордиться, — посмеиваясь, согласился Дамблдор. Минерва только вздохнула, подвигая к себе чашку с чаем и сахарницу.***
1981 год, начало ноября Дробный перестук и вежливое «Вы позволите?» оборвали тишину, заставив вздрогнуть. Минерва подняла взгляд и наткнулась на мягкие искры, пляшущие в голубых глазах вошедшего. Заставив себя расслабиться и медленно выдохнуть, Минерва уже позволила себе чуть опустить напряженные плечи. Она сидела за столом и читала газету. Источающий пары и запах чабреца чай опасно пристроился неподалёку от локтя, на которой облокачивалась женщина, держа газету на уровне глаз. Когда вошёл Дамблдор, она сдернула с переносицы очки и сложила газету. Потёрла глаза, словно отгоняя наваждение. — Только не говорите, что вы опять с «хорошими» новостями. Я столько не выпью, — сварливо буркнула профессор, водружая очки на место. Дамблдор грустно улыбнулся. Он скосил взгляд на первую полосу «Пророка», и кончики губ его окончательно сложились в скорбную складку. Минерва тоже глянула на свирепый оскал, который демонстрировал очередной заключённый Азкабана, некогда красивый молодой мужчина, отчаянный сорвиголова и верный товарищ… — Нет, сегодня я не за этим, — Дамблдор с трудом заставил себя отвести взгляд от безумных глаз. — Римус объявился. Минерва резко вскинула голову. — Когда? — Пару дней назад он чуть не попал под министерскую облаву, а вчера вечером я имел честь с ним говорить. — Как он? Дамблдор покачал головой. — Скорбит. — Все мы скорбим. Дамблдор вздохнул и присел на стул. — Он не верит в предательство Сириуса. — А вы верите, профессор? — горько усмехнулась Минерва. Дамблдор промолчал. — Я уже не знаю, чему можно верить, а чему нет, — вздохнула МакГонагалл. — Сириус всегда был взбалмошным, но… Боже, мне просто не верится… Дамблдор ничего не сказал. — Неужели фамилия может оставлять на человеке столь сильный отпечаток? — Безусловно, семья оставляет на каждом из нас немалый след, — нехотя подтвердил Дамблдор. — Но вряд ли Блэки имели на Сириуса настолько огромное влияние… — То есть, вы считаете, что Блэк невиновен? — сразу вцепилась Минерва. — Не знаю, — Дамблдор покачал головой. — Очень много свидетелей его преступления и очень уж… — он замялся. — нетипичная реакция на убийство для вменяемого человека. — Все, не могу больше это слушать, — устало покачала головой Минерва, потирая лицо руками. — Возможно, потом, когда все осядет… Сейчас они в памяти все слишком живые… Дамблдор вздохнул. Тяжело хоронить близких. Но ещё более тяжко провожать в последний путь детей…***
1973 год, сентябрь Черноволосый вихрастый мальчишка непринужденно шмыгнул носом, разглядывая обстановку помещения, будто не в кабинете декана стоял, а приехал в гости к родственникам, которых давно не видел, но знал с пелёнок. Покачиваясь с пятки на носок, он периодически вытягивал шею в попытке разглядеть какую-то деталь интерьера. Круглые очки на переносице то и дело съезжали к кончику носа. Слева от него стоял ещё один мальчик, болезненный и бледный, с маленьким треугольным шрамом над левой бровью, он прятал улыбку, смущённо почесывая щеку. Немного великоватый свитер с узорами почти наплывал на пальцы, поэтому он то и дело засучивал рукава, которые неизменно вновь падали на кисти рук. Третий провинившийся держался уверенно и даже почти нахально, будто был совершенно доволен положением вещей и даже горд тем, как они сложились. Его словно забавляла вся эта ситуация. Последний участник безобразия, устроенного четверть часа назад в Большом зале, был маленьким, пухленьким, скромным и в волнении сжимал край школьной мантии. Выглядел он одновременно довольным и испуганным. Сам факт, что подобное вытворили третьекурсники, заслуживал уважения, но не лез ни в какие рамки. И где они только достали столько яиц?.. В ничем кроме туч не омраченное утро, в Большом зале царила умиротворяющая своей неизменностью обстановка. Студенты активно работали ложками, опустошая тарелки с овсянкой, обсуждали предстоящие занятия и судорожно списывали домашнее задание. Ничто не предвещало беды. Всё было настолько ровно, что никто даже не обратил внимания на слегка вытянутую форму яиц, лежащих в плетёных корзинках на столах, и их цвет, отдающий в зеленовато-серый. Но неожиданно в один момент гул голосов прорезали крики. Ужасный клёкот, слышать который не только было неприятно, но даже отвратительно… Многоголосое сипение, перемежающееся со скрипом, буквально за какие-то секунды заполнило зал. Все завозились, гул стал громче, кто-то ругался и кричал, пытаясь перекрыть хор многих осипших глоток. Минерва поморщилась, когда натужный клёкот раздался буквально в метре от неё. Помона Стебль сидела с ошеломлённым видом, а на руках у неё устроился птенец серо-зелёного цвета, щуплый и сонный. Он пищал и оглядывался по сторонам в поисках съестного. В какой-то степени с произошедшим Минерву примирило выражение лица Слизнорта, когда его птичка невозмутимо принялась за засахаренные ананасы, которые декан Слизерина с такой нежностью расхваливал коллегам. Разумеется, Дамблдор был в восторге. Как и лесник Хагрид на пару с профессором УЗМС. Минерва же почувствовала, как её настроение резко ухудшается из-за неприятных звуков, из-за осознания того, что пение ансамбля взрослых птиц авгурей вполне способно дезориентировать взрослого мага на неделю (и хвала Мерлину, что это всего лишь птенцы), а потом упало ниже нуля после того, как личности шутников стали известны. Четверо третьекурсников. Четверо третьекурсников достали где-то 44 яйца авгуреев и рассовали их среди обычных яиц. Нашли инкубационные чары, которые подходили под это магическое существо и наложили его, зачаровав на прикосновение. Минерва не знала, радоваться ей, что заполучила таких способных студентов, или огорчаться, что у них прорезалось чувство юмора, слишком схожее с чувством юмора профессора Кеттлберна. — Молодые люди, вы осознаёте, насколько опасной является ваша выходка? — сурово спросила она, обводя взглядом каждого из виноватых в утреннем переполохе третьекурсников. Дольше всего её взгляд задержался на вихрастой макушке и ровном каскаде смоляных волос, обладатели которых даже не потрудились изобразить хоть какое-то подобие раскаяния. — Извините, профессор, такого больше не повторится, — не будь такими нахально-довольными Блэк с Поттером, Минерва быть может и оттаяла от искреннего раскаяния Люпина и этого робкого, почти на грани со страхом чувства, проскальзывающего в глубине глаз оборотня. Но самодовольные ухмылки сбили абсолютно весь положительный настрой. — Пение авгурея способно свести с ума взрослого мага, а вы притащили — Мерлин знает откуда — 44 яйца и позволили вылупиться птенцам в Большом зале во время завтрака. Это как понимать? — Мы просто выполнили домашнее задание, — скромно потупился Поттер. — Что вы выполнили? Домашнее задание? Это где вы получили указ свести с ума Хогвартс в полном составе? — Профессор, нам задали на прорицаниях сделать предсказание… — Дайте угадаю… Вы предсказали, что уже сегодня к вечеру попадёте на отработку? — Что вы, профессор, — оскорбился Блэк. — Предсказывать такое… Для этого не нужно обладать каким-то особым даром предвидения, — Минерва чуть не задохнулась от такой наглости. — Мы предсказали, — поспешно перебил друга Джеймс, как только заметил, как брови профессора сошлись на переносице, лицо побелело и затрепетали ноздри. — Что сегодня полсотни авгуреев запоёт в одном помещении, не сведя никого с ума и не предвещая дождь. После этих слов Поттер гордо выпрямился, глаза за стёклами очков заблестели. — И разумеется вы решили подогнать реальность под своё пророчество? — переспросила профессор. Сириус с Джеймсом переглянулись и одновременно вздохнули. Чувство юмора профессор трансфинурации никогда не имела. — Подождите, полсотни? — от пришедшего в голову предположения ей чуть не стало дурно. — Не хотите же вы сказать, что ещё 6 яиц где-то спрятано? — Увы, нет. Мы нашли только 44 яйца, — раздосадовано вздохнул Джеймс. Потом поднял голову и поспешно уточнил: — Но вы же не скажете об этом профессору Оракл? Минерва подавила острое замечание, желавшее сорваться с языка. Вместо этого она сказала: — Никакого Хогсмида в ближайшую субботу. Две недели отработок. Она ожидала поникших взглядов, разочарованных возгласов, но так ничего и не дождалась. Кажется, нарушителей не пугали ни выходные в замке, ни отработки. — В следующий раз пойдёте объяснять своё поведение директору, — пригрозила она. Теперь на моськах проступило какое-то подобие виноватого выражения. Удовлетворённо обведя взглядом квартет главных шалопаев, она-таки наконец их отпустила, думая про себя, что к Дамблдору их вести точно не станет. Тот ещё похвалит за находчивость, чего не хватало. С него станется. — Извините, профессор. Такого действительно больше не повторится. Люпин, бледный и усталый после очередного полнолуния, виновато улыбнулся. Минерва вздохнула. Дамблдор оказался как всегда прав. Теперь, спустя два года, это было ясно как день. Плевать ей было на то, что Люпин оборотень. Ребят с таким золотым сердцем действительно очень мало.***
1981 год, начало ноября. Тот же день, то же время — Вы уверены, что мальчику ничего не грозит, Альбус? Дамблдор кивнул. — Пусть для некоторых семейные узы — оковы, но для кого-то это рука помощи, которая никогда не бросит, какие бы отношения не связывали впоследствии этих людей друг с другом. Минерва промолчала. Семья Дурслей не представлялась ей хорошим вариантом для ребёнка, родителями которого были Джеймс и Лили. — Даже самых разных людей может связать кровное родство. А какой будет эта связь — губительной, как в случае Сириуса Блэка, или спасительной, какой она стала для Гарри — решать только человеку. Минерва снова ничего не сказала. Она не видела ничего спасительного в том, чтобы ребёнок рос в той атмосфере, которую она видела на Тисовой улице. Она верила в родство душ. В обязательства. Но не в положительное влияние глуповатых и злобных родственников.***
1974 год, февраль — Ваше безответственное поведение… — Но, профессор МакГонагалл! Мистер Филч грозился применить к нам телесные наказания, мы всего лишь выразили протест на такое варварское проявление недовольства… — Какие обороты речи. Мистер Поттер, вы съели словарь красивых слов? Может, вам подсказать местонахождение томика по этикету? Сириус неприлично заржал, когда Джеймс ошалело моргнул. — Что вы, профессор, — отсмеявшись, сказал Сириус. — Джеймс в библиотеке… Звучит очень оскорбительно, — тут он понизил голос и томно зашептал другу на ухо: — разве что в компании мисс Эванс, да-а… В следующий момент Блэк, не переставая смеяться, отпрыгнул в сторону от двинувшейся в его сторону ноги Джеймса. — Смотри, я ведь и копытом двинуть могу, — Поттер погрозил другу кулаком. — Балаган, — вынесла вердикт МакГонагалл, всплеснув руками. — Мистер Поттер, Мистер Блэк, достаточно ребячества. Пятый курс, в этом году вас уже аттестовывают по СОВ, а серьёзности… Вам нужно брать пример с более ответственных сокурсников… Джеймс прыснул. Минерва посчитала про себя до десяти в попытке успокоиться. — Действительно. О чем это я, — её голос обрёл такую арктическую холодность, что Джеймс с Сириусом невольно стушевались. — Что ж. Раз уж вы не способны разумно распределять своё время, этим займусь я. До конца полугодия вы будете поморгать профессору Слизнорту с варкой зелий для Больничного крыла. И нет, мистер Поттер. Мисс Эванс помогает мадам Помфри в самом Больничном крыле. Сириус снова заржал. — Мы подойдём к этому делу в высшей степени ответственно, — зачастил Джеймс, приятно улыбаясь, ненавязчиво приблизился к Сириусу и наступил ему на ногу. — Мы всегда рады практике. Тем более той, которая может помочь общественности… — Неужели? — Ну, конечно в пределах разумного, — заюлил Джеймс. — Но для вас, профессор МакГонагалл… — Ох, идите уже! — отмахнулась Минерва, едва сдерживаясь, чтобы не отвесить обоим по подзатыльнику. — И если хоть ещё раз мистер Филч пожалуется на то, что вы вместо отработки портили его личное имущество… — Да всё в порядке с его кандалами, профессор, — брезгливо поморщился Сириус. — Просто они приобрели более приятный вид, вот и всё… — В следующий раз, мистер Блэк, в качестве наказания вы пойдёте приводить в более приятный вид школьные уборные.***
1981 год, начало ноября, тот же день, то же время — Что Римус собирается делать теперь? — спросила Минерва в стремлении как можно дальше увести тему от семейных уз. Ей эта тема причиняла почти физическую боль. Война забрала у неё все: и родителей, и Дугала с женой и детьми убили Пожиратели Смерти во время налёта на её родные края. Отныне с Кейтнессом Минерву связывали только лишь тёплые воспоминания, тянущей болью отзывавшиеся где-то на уровне солнечного сплетения. — Хочет найти работу у маглов, — сказал Дамблдор. — Дурная слава, которая досталась всем оборотням вследствие кровавых деяний последователей Лорда Волан-де-Морта, — Минерва вздрогнула, но Дамблдор не обратил на это внимания. — В течение этих долгих одиннадцати лет, не отмоется стараниями только одного хорошего человека. Увы, меняются времена, стремительно вперёд шагает наука, но человек при этом умудряется оставаться на месте, трепетно храня предрассудки и заветы первобытного невежества. Минерва выразительно глянула на своего бывшего преподавателя, приподняв брови. — Никогда не замечала за вами приступы столь явного уныния. Извините, профессор Дамблдор, но мне кажется, что пока в мире есть хоть кто-то, кто будет верить в человека, а не в сомнительное деяние группы, ничто не безнадёжно. Дамблдор хмыкнул в седые усы. Минерва вздохнула. — Четверо смелых мальчишек, ярких и запоминающихся… И что теперь? — она вдруг резко цокнула языком, горько скривившись. — Двое мертвы, один оказался предателем, а четвёртый вынужден искать пятый угол. Как же мерзко и несправедливо. И почему мы не смогли разглядеть предателя?.. — Не корите ни себя, ни других, Минерва, — нахмурился Дамблдор. — Кажется, уже достаточно было пролито слёз. Многих уже не вернуть к жизни. Не в наших силах дарить жизнь, не нам решать, по какому пути пойдет эта жизнь, и не нам решать, когда ей оборваться. Те, кто берут на себя ответственность вершить человеческие судьбы, как правило плохо заканчивают. Так что не вините себя в том, что не в ваших силах было изменить. Минерва задумчиво побарабанила пальцами по столу. Подтолкнула к Дамблдору металлическую коробку с имбирными тритонами. — Вам налить чаю? — Не откажусь. По коридорам Хогвартса снова разносился гул восторженных детских голосов, за окном крупными хлопьями валил снег, первый в этом году, двое друзей сидели в тишине, а по кабинету плыл терпкий запах чабреца, имбиря и корицы.