Как приручить Дракона

      Знакомо ли вам чувство вины на самого себя? Мне знакомо. И это съедает изнутри, расщепляя на атомы, не давая покоя. Глупая Сара. Вопреки предупреждениям, ты знала, чем это может обернуться, но ты всё равно шла на поводу у глупой подростковой ревности. Зачем? Что тебе это дало, кроме обжигающих слёз, которые приходится заглушать уже насквозь промокшей подушкой. Если отжать её, то можно было бы, по меньшей мере, заполнить ведро, не прилагая огромных усилий.       Ночами я молила о том, чтобы снова услышать звук глухого удара по стеклу своей спальни. Я спала и видела сны, в которых Майкл пролезал в окно, обнимал своими руками, обжигал кожу поцелуями и нес с собой запах морского бриза. Они были настолько реальные, что я просыпалась с влажными от пота волосами, осознавая, что это нереально. И зарывалась в подушку в истерике, не в силах сдержать физическую боль внутри.       И так по кругу, не прекращая. Я не могла совладать с собой, у меня не получалось успокоиться, как бы я не пыталась. И вина была исключительно на мне — глупая, глупая и ещё тысячу раз глупая Сара…       С нашего последнего разговора с Майклом прошло две недели. Гребаных четырнадцать дней одиночества, злости на себя и ни одного появления Тёрнера в моей жизни. Все это наталкивало на мысль о том, что с каждым днем растущее и крепко засевшее в моей голове решение покинуть Сентфор было единственно верным. Моя обида на Майкла душила, не давая спокойно вдохнуть, наверное, не меньше, чем его собственная — на меня. С этим трудно бороться, и я пыталась прислушаться к здравому голосу разума, что твердил мне извиниться за глупость, попытаться, пускай сбивчиво и несуразно, но объясниться. Сделать хоть что-нибудь. Но все эти мысли тут же заглушали тщеславие и дурацкая гордость — будь он на моём месте, как поступил бы?       Возможно, подсознательно я знала, что любовь с человеком старше меня не приведёт ни к чему радужному. Что ж, может, Тёрнер был прав? Я еще слишком юна, вспыльчива, неопытна, непосредственна. Слишком влюблена. Тогда пусть ищет себе девушку постарше. Ту идеальную, в голове которой не будет мыслей будто «Он — трепло, а его признания в любви ничего не значат». И кто же достаточно зрелый для него? Элис? От одной лишь мысли об этой девушке моё сердце сдавливало колючей проволокой. Повзрослей, Сара, и подумай хоть на минутку: неужели терпеть эту боль, все эти страдания и нескончаемую мигрень куда лучше, чем извиниться и поговорить, наконец, спокойно? Как взрослые…       Сеанс философии и самобичевания прервала трель телефонного звонка, окончив мое молчаливое сидение перед телевизором с бездумным взглядом. Поначалу, никак не реагируя на раздражитель, я продолжала пялиться в верхний левый угол экрана, но этот звук начал раздражать мои и без того шаткие нервы. Я встала и, шумно выдохнув, пытаясь совладать с голосом, взяла трубку.       — Да, — голос подрагивал, но я прочистила горло, и, все вроде бы, стало как обычно.       — Привет, Сара! — голос Тёрнера-младшего, как злая насмешка, прозвучал в телефонной трубке, напоминая о его брате. — Я не отвлекаю тебя?       — От чего, Бобс? — я устало потерла переносицу.       — Выпускные экзамены через неделю, О’Нил, неужели забыла?       — Да, это трудно забыть, — произнесла вслух, но подумала о том, что после выпускного бала меня здесь не будет больше никогда.       — Мы с ребятами решили, что будет круто поехать завтра отдохнуть на пару дней перед всем этим сумасшествием на озеро. Что скажешь?       Дом у озера. Как звук розги, рассекающей воздух, так же больно ударяющий по душе, оставляя там тонкие и ноющие зарубины. К черту, три недели и ноги здесь больше моей не будет. Я не могу бегать и шарахаться от каждого угла, который напоминает о Майкле-мать-его-Тёрнере.       — Я в деле, Бобс, — я слышала, как он тихо радуется в трубку, и улыбнулась этой детской непосредственности в Бобби. — Гулять, так гулять. Впереди скучная взрослая жизнь.       — Рад, что ты согласилась при всей этой ситуации, — он осекся, словно понимая, что сболтнул лишнего.       — Все нормально.       — Тогда выдвигаемся послезавтра утром, ты же на машине?       Мы поболтали еще минут десять, обговаривая детали предстоящей поездки. Бобби уверил меня, что его надсмотрщик точно останется дома, и наши шансы пересечься будут равны нулю. И я даже не могла решить: плакать мне или смеяться.       Этой ночью я не могла сомкнуть глаз, поэтому рев мотора слышала слишком отчетливо. Я привстала на локте, вслушиваясь. Звук исчез также внезапно, как и появился, а затем я услышала глухой стук, разносившийся из-за окна. Легкие обожгло так сильно, что стало больно делать вздох. Еще один удар о подоконник. Я практически бежала к окну, не дыша, и пыталась не оглохнуть от шума в ушах.       Тёрнер бросал один за другим мелкий гравий, который собрал в своей большой ладони. Держа зубами сигарету, он, словно шаловливый соседский мальчишка, швырял эти камушки, разрушая мою крепость до основания. Глядя на отблеск фонарей, заполнявших его взгляд, я забыла причину нашего расставания как глупое недоразумение. Ничего сейчас не имело значение, кроме того, что мой Дракон здесь. Увидев меня в окне, он мягко улыбнулся и выпрямился. Я видела, как тяжело он дышит, и от этого осознания у меня сводило все тело: теплота скручивалась в шар, начинавшийся где-то за грудиной, и растекалась по плечам, рукам, добиралась до кончиков пальцев. Одним рывком я открыла окно, впуская майский ночной воздух внутрь комнаты. Приставная лестница, шаг, второй и вот Майкл уже внутри комнаты, подхватывает меня на руки. А по моим щекам текут слезы, я тихо задыхаюсь, обхватив его руками и ногами, впечатываясь в него, как недостающая деталь пазла. Я сжимаю его шею с такой силой, что, кажется, задушу, а Тёрнер только утыкается носом в мою шею и сдавливает ребра до боли. Майкл опускается на пол, не выпуская меня, и я уже сижу на его коленях, боясь оторваться от него.       — Маленькая, господи, прости меня, я идиот, — Майкл двумя руками хватает мое лицо и заставляет посмотреть на него. А голова уже раскалывается от ощущений, и, кажется, сейчас вот-вот лопнет. Большие пальцы мужских рук вытирают горячие слезы со щек, а его губы мягко касаются моих, и меня словно относит на берег моря, которым пахнет только один человек во Вселенной. Мои руки впиваются в медные волосы, сжимая их на затылке до боли, отчего Майкл глухо постанывает в мои губы, и моего контроля не остается ни в одной клетке тела. Я прижимаюсь еще ближе к горячей груди Тёрнера, не разрывая поцелуй ни на секунду, пока его руки сжимают мои бедра, вжимая в себя, и я чувствую, как мы оба скучали.       — Майкл, — чуть отстраняюсь и пытаюсь перевести дыхание, уперевшись лбом в его скулу, — прости меня. Я такая глупая только потому, что безумно люблю тебя, до боли, понимаешь?       И я знаю, что он понимает и чувствует то же самое, потому что его глаза не врут. Малахитовые глаза ласкают каждый сантиметр моего лица, задерживаясь на губах; широкие теплые ладони оглаживают шею, чувствуя, как пульсирует венка. Мы часто дышим, вдыхая друг друга, и время останавливается.       — Сара, ты даже представить не можешь, что ты значишь для меня, — он смотрит с такой заботой и нежностью, что внутри все обрывается. — Верь мне, — слова разлетались, словно под стеклянной колбой.       Звук разрывающегося будильника разбил сон вдребезги, ранив осколками еще больнее. Я со злости впечатала кулак в стену, тихо заскулив от боли и досады. Мгновенно подкативший к горлу ком душил так сильно, что я даже не могла позволить себе всхлипывать. Очередная истерика потонула в недрах моей постели.

***

      Уроки уже превратились в сплошную череду репетиционных тестов по необходимым предметам, а общее воодушевление и нервозность передавались по воздуху. Утро в школе пролетело практически незаметно, особенно, когда нужно абсолютно сконцентрироваться на учебе, словно машина, зацикливаясь на поставленной задаче. Мы собрались с ребятами за круглым столиком во дворе, поглощая свой ланч. Моринги снова спорили о том, какого алкоголя брать больше, а Дерек с Бобби уже в красках расписывали, как можно здорово провести время за рыбалкой на озере. Кэнди, казалось, было вообще не важно, куда ехать, лишь бы там был Люк. Чем больше я находилась в этой атмосфере приготовлений, тем менее правильной мне казалась вся затея.       — Бобс, может, я не поеду? — я робко прошептала так, чтобы слышал лишь он.       — Ты с ума сошла? Сара, это наш выпускной год, неизвестно, где мы все окажемся через десять лет, — Бобби направил на меня удивленный взгляд, и я понимала, что в его словах есть логика.       Каким-то чудом Тёрнеру-младшему удалось оторвать меня от так полюбившегося самоедства в одиночестве. Конечно, меня не радовала идея собраться в том месте, где каждый уголок воспроизводил перед глазами самые счастливые моменты моей жизни, мелькая цветастым калейдоскопом и отзываясь неприятной болью внутри. Понятия не имею, зачем это потребовалось Бобби, и откуда взялся такой настрой, но парень настаивал на моём присутствии так, что отказать просто было страшно.       Поразмыслив с минуту, я согласилась окончательно, но только потому, что до выпускных экзаменов оставалась всего неделя, после чего мы, скорее всего, распрощаемся навсегда. Ну, я-то уж точно никого из них больше не увижу.