Как приручить Дракона

      Нарушая правила перевозки пассажиров, мы мчали в моем стареньком, но бойко тарахтящем, Додже по шоссе, уже оставив Сентфор позади. Постоянный шум с пассажирского сидения сзади создавал иллюзию реальной жизни: кто-то заливисто смеялся; кто-то перебивал другого, пытаясь рассказать, как все было на самом деле; кто-то подпевал мелодии, доносящейся из магнитолы. А я просто впивалась пальцами в оплетку руля, прокручивая ее ладонями, которые предательски потели, не спуская с лица вымученную улыбку, которую понимала только Адель, которая сидела на пассажирском рядом. Она была свидетелем и лекарем моих душевных ран, держала меня так сильно, когда мое тело билось в неконтролируемой истерике на полу дома Морингов, что на утро остались синяки на предплечьях от ее цепких пальцев. Адель, которая вытирала мои слезы ладонями и плакала вместе со мной, обнимая и поглаживая по голове, сидя на кухне и допивая вторую бутылку красного сухого.       Я была ей безмерно благодарна и дорожила тем, что у нас было. Тем больнее было понимать, что скоро я вычеркну этот проклятый город из своей жизни, оставив позади все хорошее и не очень, что произошло за этот неполный год.       Губы саднили от того, что я их почти обгрызла в кровь, втягивая частички кожи в рот и нервно перебирая их языком; мы въезжали на землистую тропинку, ведущую прямиком к владению Тёрнеров. Последний раз я ехала по этой дороге в лучшую ночь в своей жизни, обнимая любимого человека, а сейчас осталась одна, в окружении веселой толпы, плыла призраком по некогда оживленной местности.       Кроны елей так же приветливо помахивали под порывами легкого ветерка, а запах близкой воды так и манил оказаться на пирсе. Снова. Чувствовать это дыхание природы вокруг, слушать пение птиц, забыв о боли. В сумерках смотреть, как резвится рыба, пуская круги с пузырьками в центре, провожать персиково-алый закат, глядя, как он тонет в озере, и пить вино.       Бобби вышел из машины, открывая массивные ворота, пропуская нас внутрь моих душевных ран. Ребята практически синхронно покинули тачку, бросившись восторгаться внутренним двором и исследуя территорию, кинувшись врассыпную, словно тараканы.       — Сара, придется машину тут оставить, на подъездной дорожке, — Бобби заметно занервничал. — Выходи уже, пойдем.       Я вопрошающе повела бровью, недоверчиво посмотрев на друга, и заглушила мотор.       — Бобс, какого черта с тобой происходит? — я нервно проворачивала брелок ключей в руках.       — Сара, прости, я должен был, — он не договорил, а я уже уверенным шагом шла к гаражу, чтобы знать наверняка. Черный мотоцикл с драконом, держащим в лапах гроздья ягод вишни, благополучно был припаркован под навесом. Первой мыслью было бежать к Доджу и гнать обратно домой, чтобы не устраивать драму на глазах у всех. Но затем я закрыла глаза и досчитала до десяти, выдохнув и приняв как данность тот факт, что Майкла здесь нет, и можно расслабиться. Сегодня надзиратель — его лучший друг. Это неописуемая смесь из досады, разочарования, надежды и ожидания встречи разрывало меня на куски.       Захотелось поскорее напиться до отключки, сшибая мебель по пути к месту ночёвки, чтобы не было больно. Я уверенно прошагала к машине, открывая багажник, и достала из ящика бутылку пива. План по душевной эвтаназии требовал незамедлительного приведения в действие.       — Я надеюсь, на сегодня сюрпризы кончились, Бобби? — он все еще стоял возле водительской двери Доджа, видимо, ожидая от меня стратегического отступления при виде байка Вишни. — Я никуда не еду, я пью, — я выкинула руку вверх. — За вас, мои одноклассники из Сентфора!       — Сара! Привет, малышка! — я повернула голову к источнику звука. Едва не окатив себя пенным напитком, хлынувшим из горла. Трудно забыть этот звонкий голосок кудряшки Стэф. Она бежала ко мне, расставив руки в стороны, пока подол её клетчатой юбки игриво задирался и развевался под пристальным взглядом бросивших все свои насущные заботы парней.       — Привет, Стэфани, — практически нырнула в ее объятья, окутываемая запахом ландыша, исходившего от ее вьющихся волос.       — Мы еще вчера приехали, я думала, вы с Майклом будете, — вот она — неловкая пауза, когда хотелось бы провалиться, но ты слишком крепко стоишь на земле и даже не в стельку пьян. Глаза Бобби округлились и стали еще больше выделяться на его вытянутом лице, сквозь плюсовые диоптрии.       — Сегодня я гуляю с одноклассниками, Стэф, — я сделала приличный глоток из бутылки, снова считая до десяти.       — Да, я знаю, Тёрнер рассказывал, ну значит, он попозже подтянется, — она улыбалась, не понимая, почему мои глотки становятся больше и чаще.       Майкл, конечно же, знает, где я и с кем. Я перевела гневный взгляд на Бобби, еще раз улыбнувшись Стэф, и головой кивнула Тёрнеру-младшему в сторону пустующего бассейна, мол, очень приспичило дружески поболтать.       — Бобс, я спрошу последний раз, какого хера тут происходит? Мы отдыхаем перед экзаменами, или у вас тут ебучий филиал Купидонова царства, а? — мои щеки горели огнем от негодования. Зачем им всем лезть, куда не просят, таким наглым и бесцеремонным способом, устраивая из моей личной драмы фарс?       — Сара, успокойся, прошу. Это все только лишь моя инициатива, чтобы ты приехала, понимаешь?       — Да неужели? Или брат попросил? — ехидство вылезло наружу вместе с поступившим в кровь алкоголем на голодный желудок.       — Снова врубила режим суки? Майкл сам не свой все это время, я хочу, чтобы у него все было хорошо, понимаешь? — он нервно поправил съехавшую на переносицу оправу очков. — Он не знает, что ты будешь здесь.       — Очень благородно, Бобс. Это касается только меня и его, ты не должен в это лезть. И позволь, я продолжу напиваться, как в старые добрые времена режима суки, — я задела Бобби плечом, проследовав за следующей порцией пива. Внутри все клокотало, словно просыпающийся Везувий, готовый стереть здесь все с лица земли своим первозданным и праведным гневом. Но вторая бутылка пива поумерила мой пыл, и мир стал не настолько невыносим.       Солнце уже почти село, забрав дневной зной с собой; все сидели в доме, поглощая тоннами чипсы и прочую дрянь, которую подростки впихивают в свои нетронутые гастритом желудки, пока Дерек под чутким руководством Адель мельтешил возле гриля.       Я почти потеряла счет времени и выпитому алкоголю, чувствуя себя, если не прекрасно, то где-то рядом. Вишня со Стэф мило ворковали в углу дивана: девушка зачерпывала маленькой ладонью горстки соленого арахиса из чаши и игриво бросала брюнету, чтобы он ловил их ртом. Они выглядели абсолютно беззаботными и влюбленными. Без лишних заморочек и драм на разрыв аорты. Люк и Кэнди в обнимку валялись в огромном кресле, и я невольно удивилась тому, что они достаточно давно вместе и до сих пор у них все гладко.       Дом разрывался от смеха ребят. Мы переиграли во всевозможные настольные игры, бросаясь в друг друга от досады квадратиками магнитных букв из «Слова». Всеобщее веселье давало небольшую передышку моим мучениям, но не избавляло от них. Мне нужно было освежиться.       Когда я вышла на свежий воздух, отравляя легкие и мозг никотиновыми смолами, то обнаружила мирно стоящий байк Майкла рядом с моим Доджем на подъездной дорожке. Меня моментально охватила паника, и я делала затяжки практически без перерыва на кислород, отчего голова моментально «поплыла». Я уперлась лопатками в фасадную стену дома, пытаясь удержаться на ногах. Мое сознание было достаточно пьяным для необдуманных поступков, но недостаточно трезвым для серьезного разговора с Майклом. Когда мир перестал вращаться в глазах, я, слегка пошатываясь, направилась в сторону пирса. Уже на подходе к лестнице я услышала недвусмысленные звуки, доносящиеся из леса неподалеку. Приглядевшись, я смогла разглядеть две кудрявые головы и задравшуюся до пояса клетчатую юбку Стэф, подпрыгивающую вместе с коленками красотки.       «Дикари, там же весь дом свободен», — я мысленно улыбнулась этой парочке, в очередной раз за день, позавидовав их озорным отношениям, в которых было доверие, юмор и задор. И все было предельно просто. Мне бы так.       Уже с лестницы открывался волшебный вид на озеро — всю открытую, как на ладони, местность, заливал белым свечением свет луны. Она еще не совсем добралась до своей полной фазы, но уже была круглой и яркой, словно большой светлячок на синем бархате неба. Сверчков все еще было слышно сквозь сладострастные стоны Стэф, отчего мне стало неуютно, и я поспешила смыться подальше от двух счастливых влюбленных. Спустившись вниз по ступеням, я скинула мешающие балетки и босиком ступала на деревянные доски, которые были теплыми от дневной жары и не жалея, отдавали этот жар моим ногам. Шершавая поверхность ничуть не смущала, и я просто наслаждалась одиночеством в окружении такой же по сути одинокой природы. Тихий плеск воды о деревянные подпорки пирса вводил в какой-то магнетический транс.       Я села, свесив ноги и едва касаясь пальцами стопы до прохладной влаги, рассекая гладь движениями ног. Опьяненная и сбившаяся с толку, готовая выть от скопившейся тоски по Майклу, я не находила себе места, зная, что он здесь. Но всегда всё портит глупая гордость и чувство собственного достоинства, которое пошлешь к черту в первую же секунду, как увидишь родное лицо. Мне жизненно важно было нажать на этот спусковой крючок.       Мерные шаги послышались откуда-то сверху, заставляя мое тело напрячься и превратиться в оголенный нерв. Тяжелые, размеренные и в то же время негромкие: звук приближался до тех пор, пока рядом со мной не остановились ноги в черных грубых ботинках. Черная дыра внутри сжалась до точки и с яркой вспышкой переродилась в Сверхновую. Я боялась поднять взгляд, а руки впивались в подол хлопкового сарафана, сминая ткань до скрипа.       Сначала рядом со мной оказалась ополовиненная бутылка виски, а затем массивные плечи, обтянутые черной футболкой. И ветер донес до меня запах морского бриза. Мне казалось, что я умерла и вновь воскресла.       — Привет, маленькая, — бархатистый голос звучал измученным и усталым, но от этого все внутри меня отдавалось приятной дрожью.       Прекрати! Перестань! Хватит! Я не могу на тебя и себя больше злиться, когда ты говоришь это так! Алкоголь будто в момент испарился, и я вижу мир предельно ясно и трезво.       — Привет, Тёрнер, — все ещё смотрю вперёд перед собой, иначе просто не смогу дышать.       — Я абсолютный придурок и несдержанный идиот, Сара, — сильная рука тянется к бутылке, и я слышу, как Майкл делает глоток. — Но такой вот я, другого нет, — с горечью в голосе тихо произносит он.       — Ты не должен извиняться. Я повела себя как дура. До безумия любящая дура, — я повернулась к нему лицом и чуть не свихнулась от того, как он был прекрасен. Его волевой подбородок, стиснутые челюсти, которые делали скулы еще графичнее, ровный нос, нежно-суровый взгляд малахита из-под бровей и эти чертовы каштановые пряди, разметавшиеся по лбу, к которым руки тянулись сами собой. — Майкл, я люблю тебя до боли, понимаешь? Я не знаю, как вообще человек может выдержать это чувство — оно разрывает изнутри, — Тёрнер молча слушал меня, нервно сглотнув, прикрывая глаза, и я поняла, что для него это все так же мучительно. — Отношения не должны быть похожи на схватку, так? — я мягко положила ладонь на его слегка щетинистую щеку, а Майкл отозвался на этот жест, еще сильнее вжимаясь лицом и, наконец, поднимая на меня глаза.       — Ты не представляешь, что делаешь со мной, Сара, — он смотрит прямо в мою душу, которая уже давно принадлежит только ему. Его рука скользит по моей щеке, большим пальцем поглаживая нежную кожу. — Ты забираешь весь кислород, когда рядом, понимаешь? — пальцы скользят по шее, прогоняя за собой толпы мурашек, нежно нажимая и заставляя придвинуть лицо ближе к Майклу. — Маленькая, я просто, — наши губы так близко, что его дыхание обжигает, пока я просто перестаю дышать. — Ты для меня всё, — Майкл выдыхает так тяжело, и последние звуки тонут в поцелуе, которым накрывает, словно волной. Мой язык отвечает на его поцелуй прежде, чем я осознаю происходящее.       Майкл издает облегченный стон, и я зажигаюсь, словно спичка. Я усаживаюсь на его колени, обнимая за шею, глажу по волосам и вжимаюсь так сильно, как только могу, продолжая целовать.       Одной рукой Тёрнер проводит по моей спине, заставляя прогибаться в пояснице еще сильнее, другой — поглаживает мою шею. Вся моя боль и страдания понемногу исчезают, и тело расслабляется. Здесь с ним все так правильно и, наконец-то, хорошо. Мое сердце бьется так часто и громко в этой ночной тишине, что, кажется, эхом разносится по окрестностям. Его губы с привкусом терпкого и древесного виски, но оттого еще слаще для меня.       — Я безумно скучала по тебе, не смей оставлять меня больше, — чуть оттягиваю его волосы на затылке, заставляя оторваться от поцелуя и посмотреть на меня.       — Ни за что, малыш. Просто верь мне, ладно? — он тяжело дышит, но уголки губ растягиваются в полуулыбке, от которой я схожу с ума. Чертов Тёрнер.       — Пожалуйста, прости меня, я… — не успеваю договорить, как его горячие губы снова целуют мои, истосковавшись, жадно и требовательно. Я никогда не думала, что могу желать кого-то так сильно, до головокружения и сдавленности в груди. Тёрнер утыкается в мою шею, покусывая и покрывая поцелуями. Из легких вырывается тихий вздох, и я покачиваю бедрами, сидя у него на коленях, заставляя моего Дракона низко простонать в ямочку рядом с моей ключицей.       — И ты меня прости, маленькая, — его глаза почти черные от желания, а губы чуть приоткрытые и такие манящие, что последняя толика сознания убегает вниз живота, растекаясь там теплом.       Когда губы Тёрнера касаются моих, все мое тело раскаляется. Не отрываясь от поцелуя, я тяжело вздыхаю и в ответ слышу такой же страстный вздох. Провожу руками по его голове, нежно царапая кожу под волосами, отчего Майкл слегка поеживается, и я улыбаюсь, потому что ему это нравится. Я знаю, что он сдерживается, позволяя мне вести его, и это сводит с ума. Мои руки опускаются ниже, хватают ворот его черной футболки и стаскивают ее с него через голову. Ладонями упираюсь в его напряженную грудь и чуть отталкиваю, заставляя откинуться на локти.       — Я так сильно скучал по тебе, маленькая моя, — его ладони скользят по моим бедрам, то сжимая их, то снова отпуская, приподнимая подол сарафана. В ответ я провожу кончиками пальцев по краю его татуировки на шее. Мне не хватало того, как напрягаются от прикосновений его крепкие мышцы. Я слишком соскучилась по этому черному зверю на его спине, что практически впиваюсь ногтями от переизбытка чувств.       — А я по тебе, Тёрнер, — провожу языком по его нижней губе, срывая глухой стон.       Он так возбужден, что я поднимаюсь и тянусь к молнии его джинсов, пальцами расстегивая ее. Тёрнер чуть подается бедрами навстречу, помогая избавиться от лишнего, и я стягиваю с него штаны и белье до середины сильных ног. Я привстаю на коленях и обхватываю возбужденную плоть рукой, отчего Майкл, выругавшись, откидывает голову назад. Нежно дотрагиваюсь до полупрозрачной капельки на головке, большим пальцем распределяя смазку, продолжаю двигать рукой по нему вверх и вниз, наслаждаясь стонами Тёрнера, который толкается мне в руку в нетерпении. Я провожу языком от основания до самого верха и мягко обхватываю его губами, погружая в себя. Поднимаю глаза и вижу, как он замирает в напряжении, а я продолжаю ласкать его языком.       — Нравится? — улыбаюсь и хлопаю ресницами, вижу, как его губы приоткрываются, издавая хриплый стон.       — Сара, черт! — Тёрнер шепчет, а в глазах горит такой необузданный огонь, что мне хочется делать это для него снова и снова. — Остановись! — он хватает меня за запястья и притягивает, усаживая на себя.       Майкл снова поднимается, оказываясь лицом к лицу со мной, нежно касается моих губ и тянется рукой к джинсам, выуживая квадратный фольгированный пакетик. Эта секундная передышка только раззадоривает меня в предвкушении того, что мне было так нужно — единения с Майклом на всех уровнях наших отношений. Пальцами одной руки он плавно проводит по внутренней части моих бедер, заставляя инстинктивно напрячься и свести их, затем отодвигает ткань трусиков, проникая пальцем. Тёрнер шумно выдыхает, обнаружив меня сумасшедше влажной и горячей внутри, а я не слушающимися пальцами расстегиваю пуговицы на сарафане, предоставляя доступ к изнывающей груди. Я сама беру руку Тёрнера и кладу на возбужденный сосок, плавясь под его удивленно-довольным взглядом. Второй рукой он плавно приподнимает мои бедра, и я в нетерпении опускаюсь, впуская его в себя до упора. Майкл пораженно издает полный наслаждения вдох, а я, тихо всхлипнув, упираюсь в его напряженные плечи и двигаю бедрами, описывая круги.       Мы двигаемся ритмично и достаточно быстро, изнемогая от долгой разлуки, пытаясь будто бы наверстать упущенное. Наши бедра ловят каждое движение, подстраиваясь и отдаваясь этому порыву. Мои руки обнимают массивную шею Тёрнера, пока прижимает мое тело ближе к себе, и я чувствую, как клитор касается его кожи. Я практически взлетаю на этих русских горках, задыхаясь от стонов, жара тела Майкла, от его нежных прикосновений, россыпи поцелуев, которые он оставляет на любом доступном участке моего тела, и в миг в глазах вспыхивают разноцветные огни, а тело содрогается в сладкой эйфории. Майкл делает еще пару глубоких и резких толчков и пульсирует во мне, глухо стонет, прикусывая нежную кожу на шее.       Мы просидели на пирсе возле озера так еще какое-то время, не выпуская друг друга из плотного кольца рук, мокрые и вымотанные. Приведя дыхание и одежду в порядок, мы откинулись на спины, продолжив валяться на теплом дереве. Я лежала головой на широкой груди моего Дракона, поглаживая его и слушая биение сердца, которое успокаивало как ни один звук в мире. Будто ощущая мою нервозность, Майкл успокаивающе гладил меня по руке и то и дело зарывался носом в волосы, целуя. Тянуть больше не было смысла, я глубоко вздохнула и приподнялась на локте, поглаживая Майкла по лицу.       — Я хотела тебе кое-что сказать, но все не находила поводов или нужного времени, — Тёрнер напрягся, чуть повернув голову и глядя в мои глаза. — Прошу, только не перебивай, иначе я не смогу закончить, — я со всей нежностью коснулась уголка его губ, словно успокаивая саму себя. — Хочу, чтобы ты знал, что я искренне, абсолютно, безусловно, люблю тебя, и ты для меня — весь мир.       — Маленькая, в чем дело? — его лоб слегка нахмурился, а во взгляде сквозило непонимание.       — Я просила не перебивать, пожалуйста, — закусив губу на мгновение, продолжила: — Я ненавидела этот город с первого дня, как только тут оказалась. В мои планы не входило оставаться тут после школы и поступать в Сентфорский университет. Этот город убивает меня, — Майкл чуть отстранился и взволнованно посмотрел на меня.       — Стой, к чему ты клонишь, Сара?       — Я уеду после выпускного в Балтимор.       — Понятно, — он приподнялся, вынуждая меня выпрямиться и сесть рядом. С минуту он просто молчал, глядя куда-то в темноту. Лицо Майкла было озабоченным, взгляд тревожным, но через секунду он словно понял все тайны мироздания и спокойно взглянул на меня, пока я снова сжимала подол, будто в тисках.       — Мы уедем вместе, маленькая. Мне только нужно решить кое-что, хорошо? — он взял мое лицо в ладони и мягко поцеловал кончик носа. — Я больше никуда тебя не отпущу.