Как приручить Дракона

      Голова буквально разрывалась изнутри от того, что Майкл стоял передо мной прямо сейчас. Он выглядел ещё крупнее и устрашающе, чем пять лет назад. Его плечи и руки были сплошь забиты татуировками, что делало внешний вид просто леденящим кровь. С таким мастером по ремонту тачек я бы ни за что не стала спорить о качестве выполненных работ. Меня внезапно развеселила эта мысль, но внешне я была спокойна как Будда на вершине горы.       Конечно, внутри у меня бушевал адский коктейль из ощущений от этой нашей встречи: моей первой реакцией было разрыдаться и броситься прочь из этого места. Мне стоило недюжинных усилий унять дрожь в голосе и руках, когда я услышала его. Я тысячу раз представляла нашу встречу — всё это в основном сводилось к банальностям типа заплаканной меня и бегущего мне навстречу Тёрнера, всё так же, до беспамятства, влюблённого в меня. Чёрт, захотелось курить настолько сильно, что виски пронзила тупая боль от перенапряжения всей моей нервной системы.       Момент усугублялся присутствием третьей стороны, которая была вообще не в курсе, и сейчас стоял, расхваливая Тёрнера за его золотые руки — Адам. Господи, Сара, ты в полном дерьме, милая.       Я стояла, глядя на Майкла и пытаясь понять, прочитать в его взгляде хоть что-то, намёк на то, что он сейчас чувствует. Спустя столько лет я отдавала себе отчёт в том, что у него было на тонну причин больше, чтобы злиться или вообще возненавидеть меня. И я отчаянно пыталась понять — какой же вариант выбрал он. Майкл был всё так же сдержан, холоден и беспристрастен во всём, что делал: как вёл себя, как потребовал ключи от машины и как смотрел на меня, как обращался ко мне — нарочито вежливо, будто нас разделала пропасть. Возможно, так оно и было, но, чёрт бы тебя побрал, Тёрнер! Ты ведёшь себя словно мы снова в Сентфоре, а я всё тот же желторотик. Но я докажу, что изменилась. Нам нужно поговорить наедине, нет, это мне нужно. Чтобы расставить все точки над i и перестать винить или жалеть себя, спокойно спать по ночам и не думать о том, что моя или его жизнь могла сложиться как-то иначе, если бы не все эти обстоятельства.       А пока мне нужно было разобраться с Адамом, который буквально пожирал меня взглядом.       — На чём мы там остановились? На волшебных палочках? — я притянула его за ворот рубашки и тихо шепнула, пока Тёрнер отвернулся. Внутри всё кипело от того, как нелепо складывается ситуация: неожиданная встреча с человеком, которого я боготворила и ради которого дышала, и мой нынешний любовник на одной территории. Я была уверенна, что хуже уже трудно придумать и сделала то, что спасало меня всегда — просто сбежала, не находя в себе силы находиться в этом бермудском треугольнике.       Я с огромным усилием пыталась не сорваться на бег по пути к офису Адама, лишь бы никто не видел моего пунцового лица, трясущихся рук и не слышал бешенного сердечного ритма. Конечно, со стороны всё выглядело так, что высокомерная сука Сара О’Нил показывает, кто тут главный, но, чёрт возьми, я была в панике. Мой годами выстроенный и отточенный образ безразличной и уверенной в себе девушки падал ниц перед мужчиной, от которого всегда пахло морем, которое поглощало меня, накрывая своими штормовыми волнами, и утаскивало на дно.       Быстро поднявшись по металлическим ступенькам, я толкнула деревянную дверь в кабинет Адама. Скинув с себя туфли, я благодарно упала на кожаный диван, стоящий тут полгода исключительно для меня и наших мимолётных встреч. Адам зашёл спустя пару минут, с хищной ухмылкой провернул ключ в замке и прошёл вглубь комнаты, закрывая жалюзи на больших окнах, выводящих на мастерскую, где прямо сейчас расхаживал Майкл. Я со всей силы сжала большими пальцами ноющие виски. Видит Бог, Адам — последний человек, в обществе которого я нуждалась прямо сейчас.       — Ну что, детка, готова к сеансу магии? — он подошёл ко мне достаточно близко, так что ширинка оказалась на одном уровне с моими глазами. Какая же убогая пошлость сочилась из его рта. Я каждый раз удивлялась тому, что он был хорош в постели и терял своё очарование, как только открывал свой рот. Я не испытывала к нему никаких трепетных чувств, и мы оба знали, что между нами лишь секс, который удовлетворял обоих.       — Знаешь, я, наверное, сегодня не готова, Адам, голова трещит: проспала на работу, машина барахлит, всё как-то не вовремя вообще, — плохо скрываемое раздражение прошлось по его щетинистому лицу.       — Может, всё-таки, что-то придумаем, Сара? — он провёл подушечкой большого пальца по моей нижней губе, всё ещё не теряя надежды получить от меня то, зачем я обычно сюда приезжала.       — Ладно, у меня есть пара минут, и я могу кое-чем тебя порадовать, — я убрала его руку от своего лица и придвинулась на край дивана, скользя пальцами по его возбуждённому естеству, красноречиво выпирающему через ткань брюк.       В этот момент я поняла, что меня не возбуждает ни Адам, ни то, что собиралась сделать — я была противна сама себе. Даже когда мужские руки расстёгивали мою блузку, высвобождая грудь из белья, когда он трогал и целовал мои соски, я не ощущала ровным счётом ничего по отношению к Адаму, но сгорала от стыда перед Тёрнером. Мне хотелось сквозь землю провалиться и даже не помышлять о том, что Майкл подумает обо мне — вот такой Саре О’Нил. Как девочка, которая трепетно любила его, превратилась в копию своей ненавистной матери. Больше всего на свете мне хотелось сейчас закрыться в своей квартире с бутылкой вина и захлебнуться от слёз. К моему великому облегчению, Адам быстро кончил, и я, с чувством полнейшего отвращения к самой себе, стирала с груди следы своей низкой морали.

***

      Весь день на работе я не могла выпустить из головы образ Тёрнера, засевший в подкорке. И даже шквал звонков и факсов, летящих как сумасшедшие, недовольный моей непродуктивностью сегодня босс, не могли отвлечь от мысли о человеке, которым был занят, так или иначе, каждый день моей жизни. Я кляла судьбу и себя за то, как поступила с ним. За то, что меня не было рядом, когда была нужна ему. За то, что мой юношеский максимализм, будь он проклят, всё испортил. Возможно, судьба сама решила выкатить мне счёт, и время для этого пришло именно сейчас.       Я сидела в своём кабинете, без всякого интереса, на автомате пролистывая макет каталога с продукцией фирмы, ухмыляясь и глядя в одну точку немигающим взглядом. Прошло пять лет, а, кажется, не изменилось ровным счётом ничего: Майкл Тёрнер так же, как и тогда, заставлял моё сердце биться чаще, заставлял его чувствовать и сходить с ума от одного присутствия со мной в комнате. С одной лишь поправкой — всё, что было между нами, скорее всего, забылось и обнулилось, отбрасывая меня назад, когда я хваталась за каждую призрачную возможность быть рядом с ними, ловить на себе его взгляд. Я снова ощущала себя робкой школьницей, которая с восхищением и вожделением заглядывалась на Майкла-мать-его-Тёрнера.       Я откинулась на спинку кресла, ладонью потирая затёкшую от долгого сидения шею, и выдохнула. У меня не было никакого чёткого плана, как оказаться с Тёрнером наедине, и меня это убивало. Мне было нужно поговорить с ним, объясниться и успокоить свою душу, попросить прощения, в конце концов. Он не заслуживал всего этого дерьма, что с ним произошло, отчасти по моей вине. Я подошла к окну, распахивая его и впуская тёплый воздух внутрь. Из верхнего ящика стола достала початую пачку сигарет и закурила. Впервые за шесть месяцев воздержания.       Долбаная судьба, казалось, гнала меня по кругу, буквально сталкивая с тем, от чего я бегала столько лет. С непривычки я зашлась кашлем от первой затяжки, обжёгшей лёгкие, а голова в момент «поплыла» от слабого головокружения. Меня не покидало ощущение, будто я снова оказалась в своей комнате, в нашем с мамой доме, который никогда мне не нравился. Так же, сидя на подоконнике, я ждала, когда же услышу рычание мотора и увижу зелёные глаза.       Сегодня они снова смотрели на меня: сурово, испытующе, изучающе, а я просто тонула в этом взгляде. Его лицо было по-прежнему прекрасным, мужественным, даже с этим шрамом, который добавил ему маскулинности. Майкл весь, целиком и полностью, излучал дикий тестостерон, от которого сводило низ живота. И этот мужчина мне не принадлежал. Снова. Очередная затяжка заполняла лёгкие горьковатым дымом, который я выдыхала небольшими колечками — научилась этому в колледже от своей взбалмошной соседки.       С появлением в моей жизни этим утром Тёрнера я вновь чувствовала, что кровь бежит по венам, а под его взглядом она закипала так же, как и раньше. Я обхватила себя обеими руками, признаваясь самой себе в том, что вся моя жизнь крутилась вокруг одного человека, что всё, что я делаю — отголосок моей любви к нему. Даже чёртова татуировка, как клеймо, указывающее на мою принадлежность Тёрнеру. Он крепко-накрепко обосновался во мне, отпечатался в подсознании и не оставлял ни на день. Я пропитана им насквозь. Осталось только понять, а что чувствует он сам, и есть ли у нас шанс.       День тянулся мучительно долго, и я время от времени нервно поглядывала на часы, отбивая носком туфель какой-то очень нервный ритм под столом. Как только циферблат показал 18:00, я, немедля ни секунды, вызвала такси и направилась к мастерской Тони. По пути я искусала, кажется, все свои губы, а ремешок сумки выступал в роли расслабляющего эспандера, приняв на себя всё моё беспокойство.       Я открыла дверь такси слишком порывисто, поймав себя на мысли, что я, возможно, слишком бегу впереди поезда со своими ненужными ему чувствами и разговорами по душам. Глупая Сара снова проклёвывалась из моего панциря Железной Леди, чем приводила мой мозг в полнейший ступор. Это всё чёртов Тёрнер: он так влиял на меня всю мою жизнь. И, наверное, то, что я так и не встретилась с ним в тюрьме, спасло меня от того, что мы могли бы наворотить вместе, будучи загнанными в угол.       Майкл сидел на скамейке возле сервиса, облокотившись руками о колени. Даже в рабочей форме он был невероятным настолько, что перехватывало дыхание и подкашивались колени. Мощный, устрашающий, с угрюмым взглядом изумрудных глаз — он просто курил, а я переставала дышать. У меня, определённо, проблемы с этим невозможным мужчиной.       Он снова, как и пять лет назад, раздражал меня своим безразличием, когда нарочито переходил со мной на несвойственную ему вежливость.       — Проверять будешь? — я смотрела в его лицо, к которому хотела прикоснуться, провести подушечками пальцев по шраму, огладить линию скул, прижаться к слегка шершавой от щетины щеке и зарыться в его каштановые волосы. Сердце выпрыгивало из груди, а я стояла, как вкопанная, изображая из себя хер пойми кого. Боже, Майкл, с тобой рядом я снова становлюсь самой собой, и мне не страшно.       — Естественно. И ты поедешь со мной. Всё-таки, ты — мастер, — в горле пересохло, но я не сбавляла темп своей крайне-хреновой актёрской игры.       Когда он согласился, у меня внутри всё перевернулось, и я ликовала, но на лице появилась лишь довольная ухмылка. А затем он сделал то, за что я возненавидела его с новой силой. Так же сильно, как и захотела быть с ним — снял свою долбаную футболку, обнажая каскады мышц, которыми он оброс за эти годы, на которых всё так же разинул пасть черный дракон. Тёрнер, ты снова играешь со мной? А я снова иду на поводу и готова есть из твоих рук, лишь бы ты посмотрел на меня так же, как тогда.       Майкл вернулся минут через пятнадцать, когда я уже почти докурила третью или четвёртую сигарету. Я нервничала и потела, как школьница, становясь маленькой и невесомой под его взглядом.       Он был одет неизменно во всё чёрное: лонгслив с длинным рукавом, обтягивающий каждый мускул на его теле Апполона, и чёрные потёртые джинсы, которые сидели на его узких бёдрах сногсшибательно.       — Поехали, О’Нил, — он кинул мне ключи, ухмыльнувшись краешком своих полных губ. Видимо, заметил, как я осматривала его с ног до головы голодным взглядом.       Сара, возьми себя в руки и соберись.       Когда я села за руль, то немного пришла в себя, наконец-то, находясь в своей стихии. Я обожала свою машину, обожала гонки и скорость — до сегодняшнего утра это было моим наркотиком и живительной влагой. Тёрнер сел на пассажирское, держа в руках какой-то портативный компьютер, судя по всему, для диагностики. В этом смысле я была абсолютным профаном — любила вжимать педаль газа, но не разбираться в технических моментах.       Майкл внимательно смотрел в монитор, что-то налаживая и загружая, а я, как заколдованная, смотрела на него. Сосредоточенный, серьёзный, губы поджаты, а на скулах играют желваки; его руки такие сильные и мощные, и он весь находится так близко, что я инстинктивно вдыхаю его запах полной грудью, прикрыв глаза от удовольствия.       — Тебе бы не мешало пристегнуться, Тёрнер, — это прозвучало дерзко, но произвело должный эффект — он попытался сдержать улыбку.       — Как скажешь, тут ты босс, — он послушно натянул ремень безопасности, защёлкивая его и поднимая руки в капитулирующем жесте. — Хотелось бы доехать обратно живым.       Я пропустила эту его шпильку мимо ушей и тронулась достаточно резво, потому что его массивную тушу чуть вжало в сиденье, но он не подал виду, держа лицо.       Мы выехали на шоссе, ведущее в промышленную зону города, где я могла позволить себе немного больше в плане своих водительских штучек. Мы ехали в абсолютной тишине, которую боялись нарушить оба, судя по напряжённой позе Тёрнера. Хотя, возможно, он действительно боялся за свою жизнь. Его челюсти были сомкнуты, пальцы порхали по кнопкам компьютера, а изумрудные глаза устремились в экран. Я украдкой смотрела и любовалась им, словно видела впервые в жизни.       Через несколько минут пути мы съехали с шоссе, выруливая на достаточно большую асфальтированную площадку, на которой иногда проходили заезды — полузаброшенное пространство, окружённое складами. Я давно знала это место и иногда приезжала сюда, просто выпустить пар и покататься в своё удовольствие. Но сейчас я хотела не просто выпустить пар — хотела показать себя. По всей видимости, Майкл понял это и пристально посмотрел на меня. Мне хватило этого взгляда, чтобы обезуметь, и я вжала педаль газа почти в пол.       — Какого хрена ты творишь? — Тёрнер явно не ожидал такого от меня.       — То же, что и каждую субботу, — впереди маячил довольно крутой поворот. Я выкрутила руль, резко дёрнув ручник, отчего Тёрнера вжало в кресло. Малышка вошла в поворот под идеальным углом в сорок пять градусов, довольно урча мотором. Я вернула руль в исходное положение и порывисто остановилась.       — Это было, — его бархатный голос прокатился по салону сладкой симфонией. — Неожиданно, — Майкл смотрел на меня с удивлением и примесью уважения.       — Да уж, неожиданно, — я потупила взгляд, сжимая сильнее кожаную оплётку руля. — Так сегодня можно весь день охарактеризовать, не находишь?       Он молчал, но я буквально кожей ощущала его взгляд на себе, отчего по телу бежали мурашки. Я снова посмотрела вниз, на свои ноги, и сделала глубокий вдох, будто перед погружением в воду.       — Прости меня, Майкл. Прости меня за всё, — я судорожно обкусывала нижнюю губу.       — Сара, ты не обязана это делать, — его голос, низкий и такой обволакивающий, чуть дрогнул.       — Нет, я должна. Мне тяжело жить с этим, и пусть этот разговор станет чем-то вроде моей исповеди или избавления, не знаю, — я мягко отпустила руль, отстегнула ремень безопасности и села вполоборота.       — В этом нет смысла, Сара, всё уже произошло, — Майкл смотрел прямо перед собой, игнорируя мой взгляд, но на его скулах заиграли желваки. — Я проживу без твоих извинений. Как прожил без тебя пять ебучих лет, за которые ты не вспоминала о моём существовании и, если бы ни сегодняшнее утро, то жила бы спокойно дальше.       — Тёрнер, посмотри на меня, я прошу тебя, — я прикусила щеку с внутренней стороны, сдерживая подступающие слёзы. — Я испугалась. Безумно испугалась того, что произошло. Мне было восемнадцать, и я хотела лишь одного — быть с тобой и уехать из этого проклятого Сентфора, — рука чуть дёрнулась, мне хотелось повернуть его лицо к себе и сказать всё то, что сидело глубоко внутри все эти годы, не давая продохнуть. Сердце прыгало уже где-то в горле, а в салоне машины становилось душно и нечем дышать. — Понимаю, что у тебя есть все причины ненавидеть и винить меня, что просто пропала, но я шесть месяцев искала в себе силы переступить порог окружной тюрьмы и увидеть тебя.       После этих слов Майкл повернул голову и прожёг своим взглядом полным боли.       — Что же помешало? — он почти прорычал это.       — Струсила. Сбежала. Не смогла, — посмотрев в его глаза цвета лесного мха, не сумела сдержать слёз. — Что нас ждало, Майкл, приди я к тебе?       — Не знаю, если честно. Но ты могла приехать, написать, просто дать мне шанс объяснить всё.       — У меня нет оправданий для себя. Прошу тебя, прости меня за всё, Тёрнер. Прости, прости, прости, — слёзы текли, не прекращаясь, а голова раскалывалась от боли и перенапряжения.       — Не нужно, маленькая, — тёплые и грубые пальцы вытерли влажную дорожку. — Просто с нами случилась жизнь. Дерьмовая? Абсолютно. Перешагни это и живи дальше.       — Я безумно любила тебя, до сумасшествия, — громко всхлипнув, я вжалась щекой в его ладонь, которая всё ещё вытирала слёзы с моего лица. — И сейчас понимаю, что не любила никого, кроме тебя, все эти пять лет.       Ответом мне стала гробовая тишина. Словно в спину воткнули нож и провернули для верности. На что я надеялась? Что он признается мне в вечной любви? Глупая Сара.       — Поехали обратно, О’Нил, — Майкл одёрнул руку, будто обжёгшись, и снова как ни в чём ни бывало уставился перед собой, ещё сильнее сжимая челюсть и кулаки.       Весь путь обратно я боялась шевельнуться, уставившись на дорогу и механически переключая передачи. Мы подъехали к мастерской Тони и Майкл, выходя из машины, лишь скупо констатировал, что модуль цилиндров исправен, двигатель выдаёт стабильную мощность, и расход топлива не превышает необходимых значений.       Я сидела в машине, выпотрошенная и опустошённая. Внутри саднила нестерпимая боль и разочарование. А салон хранил запах любимого человека, уходящего от меня в темноту гаража.