sugar glass

      Они оба просыпались от кошмаров.       Но Мирко к своим привык: он же войну прошёл, он же был в монетном дворе, он же был немолод - ему приходилось терять родных и друзей. Потеря Найроби, вне всяких сомнений, была шоком, она снилась ему почти каждую ночь, как её убивает этот мерзавец. Но просыпается он только в двух случаях: если Найроби в алом платье и цветах лежит рядом с ним, и если вместо Гандии он видит Мартина.       С первым всё ясно, он старается открыть глаза прежде, чем она ему что-то скажет. Разговаривать с покойником во сне, он верит, может, и не так плохо. Плохо, когда покойник будет звать к себе.       А второе его действительно пугает. Он просыпается и старается не смотреть на спящего Мартина рядом с собой.       Потому что в нём есть сила, много силы, он может свернуть ему шею или задушить подушкой, отнести тело в лес, под самую красивую сосну, вырыть могилу чуть ли не голыми руками, положить туда тело, засыпать яму землёй и преспокойно вернуться в кровать, лечь и закрыть глаза, уснуть и видеть сны. А о Мартине Берроти больше никто никогда не услышит.       Это его третий кошмар.       После любого из них он как можно тише старается покинуть дом и побыть наедине с собой, чтобы успокоиться.       У Мартина бывали кошмары: он целовал мёртвые губы Андреса снова и снова, отчаянно и безнадёжно, а просыпался от того, что по подбородку стекала струйка крови - он кусал себе губы. В кошмарах он терял важные документы и вещи. В кошмарах он видел, как расстреливают Андреса. Но если под пули удавалось встать ему, он не просыпался никогда.       Мартин мало видел смертей: умирают политические лидеры, умирают кумиры, умирают бездомные, умирают добрые, умирают злые, бедные, богатые, красивые, талантливые. Смерть была чем-то, что происходило не с ним, не рядом, он понятия не имел, каково это, терять кого-то навсегда.       Знакомство с Фонойозой расширило горизонты его знаний, но лишь косвенно приблизило к понимаю смерти и утраты: он не видел смерти, но он знал о ней - Андрес кого-то убивал, это не было секретом. Но он не видел этого лично. Никогда не видел трупов. А тут столько и сразу. Прямо перед ним. По его вине.       Мартин просыпался ночью, не мог дышать, ничего перед собой не видел. И не мог заново уснуть.       Всё бы отдал, чтобы никогда не видеть мёртвого лица Найроби. Так близко. Несколько метров. Но что бы он сделал? - Ты не заболел? - интересуется Мирко, когда видит его абсолютно разбитым.       Прошлым вечером они гуляли, в селении у кого-то был День рождения. Ночь была холодной, а латинос был в лёгких джинсах, как он любил, зауженных, футболке и любимой кожаной куртке. Вполне возможно, что он простудился. - Нет. Наверное, просто надо поспать. - Ты спал до полудня. - Мирко удивлённо поднял брови, - поешь хотя бы немного, потом вернёмся в постель.       Как только они подружились с соседями, у них появился алкоголь. Достаточно крепкий. Которым Мартин почти сразу начал злоупотреблять. Но Мирко ничего не мог сказать ему, будто до сих пор Мартин был Палермо и был тем, кто имеет над ним власть.       Да, как он и говорил - он хорош в дрессировке медведей: медведь покорно смотрит, как дрессировщик себя медленно уничтожает.