sugar glass

- Я люблю тебя.       Мирко сперва подумал, что ему это послышалось. Они ведь достаточно долго нормально не спали, утешали себя тем, что стоит ещё совсем-совсем немного потерпеть до нормального дома, до нормальных кроватей. - Я люблю тебя.       Дважды одно и тоже послышаться не могло, подумал он. И посмотрел на Мартина, сидящего рядом с ним, но тот не смотрел на него, будто его, несомненно его, слова, были адресованы кому-то другому. Вряд ли, конечно.       Они впервые за долгое время остались действительно одни. В ближайший год они точно не увидятся с другими.       Так что это "Я люблю тебя" было первым, что он услышал от Мартина, когда они остались наедине. Молчаливый водитель не в счёт, он сидел за перегородкой и делал свою работу.       Мирко немало удивлён: он слышит это от того же человека, который выставил его из комнаты посреди ночи едва одетого, от того же человека, который называл его не один раз своей подстилкой. Но от того же человека, который пообещал вытащить его из банка, даже ценой собственной жизни.       В то, что он слышал сейчас, ему слегка не верилось.       Мартин перевёл взгляд на него, наверное, ожидая ответа. Больные серые глаза смотрели на него, в них медленно угасал восторг и сменялся тревогой:       Неужели это произойдёт с ним и сейчас? Вместо того, чтобы чему-то прекрасному произойти в его жизни, случится очередной кошмар. Неужели, он снова опоздал с признанием? Андрес умер, а Мирко имеет полное право послать его как можно скорее и подальше.       Потому что один короткий разговор, полный искренности и слёз, не сможет исправить всех ошибок и затмить грубые слова и дерьмовое отношение, что были ранее.       Да, было бы вполне логично, если бы их пути разошлись, он, отчасти, к этому шёл, он это заслужил.       А теперь, дорогой дружочек, думал Мартин, готовясь к тому, что вот-вот его сердце уничтожат ещё раз, приготовься не плакать, а то какая-то нездоровая привычка у тебя формируется. Правда, сейчас он надеялся, что его хотя бы обнимут на прощание. Это будет проявлением величайшей доброты со стороны Мирко.       Здоровяк сидел рядом, даже пододвинулся ближе, продолжая хранить молчание. Это не та комфортная тишина, которую можно не нарушать. Это та тишина, которую хочется нарушить, так как она невыносима, болезненна, напряжённая. Он бы и сам что-то сказал, но, если он что-то хотел сказать, надо было говорить это раньше. - Я тоже тебя люблю, Мартин, - наконец-то ответил Мирко.       Наконец-то.