sugar glass

- Слушай, я понимаю, много времени прошло, но. Я всё хотел спросить, откуда Найроби знала, что я любил Андреса?       Перед Мирко встаёт моральная дилемма. Он знает, откуда она знала. Но он до последнего не хотел верить, что те небрежные слова, что однажды бросил Берлин, были о Мартине.       Тогда, в Монетном дворе, они пили кофе и болтали о всяком. Сперва речь зашла об отношениях: Берлин пять раз верил в любовь, Найроби пока что не была заинтересована в отношениях совсем. А вот для Хельсинки у него было специальное предложение: - Был у меня друг, - вальяжно начал он, - невероятное создание, гениальное. И, я не гомофоб, но он любил меня слишком сильно. А я его - нет. Не так, как ему это было нужно. Думаю, ты, здоровяк, смог бы утешить его. - Раз он был таким гениальным, почему же он не здесь? - поинтересовалась Найроби. - О, ты бы не захотела, чтобы он был здесь. Женоненавистник, эгоист. Сделан из яда и зависти. Но. Хотя, рядом со мной он был другим, преданнее любого пса, подчинился бы любому моему слову. Даже если бы я приказал ему себя убить. Хм, может, было бы неплохо, если бы он был здесь, было бы не так скучно. - Ты так говоришь о нём - а он точно был твоим другом? Просто так о друзьях обычно не говорят, не? - Я был его другом. А он эту дружбу поддержать не смог. Ему нужно было больше. Так что, здоровяк, после того, как вы выберетесь отсюда, поищи его где-нибудь в Аргентине. Или в Италии. Найди самый дешёвый бар и дырку между кабинками в мужском туалете - с большой долей вероятности он будет там: волосы тёмные, шрамы на переносице и подбородке, узкие джинсы, расстёгнутая на три пуговицы рубашка и широко открытый рот. Если не найдёшь его, то хоть город посмотришь.       Найроби презрительно скривилась. На этом они разговор закончили.       Хельсинки быстро о разговоре забыл. Даже не вспомнил о нём, когда Профессор сказал, что ему нужно кое за кем съездить, так что он вернётся через пару дней.       Яд дал знать о себе сразу.       Умственные способности. Действительно гений.       Внешность: те шрамы и тёмные волосы, узкие джинсы и рубашки, не застёгнутые до конца.       Это точно был он. Для Найроби последней каплей стал разговор о влюблённых и любимых.       И всё сразу стало ясно.       Мирко думает: они вместе третий год, Мартин, похоже, полностью восстановился, отдохнул, перестал пить слишком много, раны зажили, даже та, что на сердце, хоть не затянулась полностью, то точно стала беспокоить его меньше. Сказав правду, он боится разрушить всё, что было ими создано.       Но ведь они пообещали друг другу быть честными. Нечестность может причинить больший ущерб. - Берлин сам рассказал нам, - после долгой паузы сознаётся Мирко, - без имён, конечно же.       Мартин удовлетворённо кивает. Продолжает смотреть на стену позади мужа. Тогда Мирко решается осторожно спросить сам. - Больше ничего знать не хочешь? - А зачем?       Мартину долгие годы было обидно, было больно и завидно. Когда он оказался рядом с Мирко, он начал понимать, что эти чувства отступают и забываются. Зачем ему всё это теперь? Бесполезные пережитки прошлого, которые давно пора было оставить.       Он рядом с тем, кто поцелует его в ответ. Он рядом с тем, кто толкнёт его к стене, но не оставит опустошённым и разбитым.       Конечно, он был рад, когда он был нужен Андресу, он был рад быть полезным. Он любил его тогда и будет любить до конца своих дней, но не так, как раньше. Как и любой влюблённый, он помнил минимум плохого и максимум хорошего: как они путешествовали, как он встречал Андреса в барах дорогих отелей после ограблений, как Андрес помогал ему выбрать его первый костюм, как он играл для него на гитаре до утра, как они планировали войти в Банк Испании вместе (и никогда из него не выйти)...       Безусловно, гадкие слова или какие-то намёки на них, в адрес человека, который однажды был смыслом его жизни, его до сих пор задевают, а иной раз он бы и в словесную перепалку вступил, чтобы отстоять его честь.       Со временем он научился признавать, что Андрес не был идеальным. Слишком неидеальным.       Мирко хлопает его по плечу, обнимает его. И слышит приглушённое: - Его имя Андрес. Андрес де Фонайоза.