sugar glass

- Видишь, что я показываю? - А ты? - Мартин показал Мирко средние пальцы, - число ведь верное?       Действительно, Мирко показывал два пальца. - То есть, всё приходит в норму?       Офтальмолога в селении и ближайшем городе не было, настолько узкие специалисты были не нужны. А обращаться к специалисту было бы подозрительно, у Мартина шрамы на лице, а само его лицо - теперь рядом с их лицами, среди тех, кого разыскивают по всему цивилизованному миру. - Никогда не придёт. Но пока что я вижу, здоровяк. Всё чётко и ясно. По большей части. - Вот это меня и тревожит...       Первую неделю он просто лежал и смотрел в потолок. А ужасно хотелось чем-то заняться. Тем более, что Мирко не сидел без дела. Было стыдно быть таким слабым и ненужным. С огромной долей вероятности остаться бесполезным навсегда.       Зрение прояснилось, по сравнению с тем, что было в Банке, глаза стали выглядеть нормально. Мартин пробовал читать и чертить - в целом это было возможно, но глаза быстро уставали.       И если бы не Мирко рядом, постоянно подбадривающий и успокаивающий его, он бы точно сошёл с ума от отчаяния и чувства потери контроля над ситуацией. - Да, всё не так, как ты планировал, но всё ещё неплохо.       Несмотря на пару мёртвых товарищей по ограблению. - Думаешь? Они мертвы, а я почти слеп. - Почему ты не видишь яркой стороны? Большая часть наших здорова, сейчас на островах или в деревеньках, как мы. Да, твои глаза пока далеки от идеального состояния, но ты видишь. Но если что, я рядом. Я позабочусь о тебе. - Знаешь, собак-поводырей я видел. А вот медведей... - Ты ещё много увидишь, вот поверь мне. - Звучит, как угроза. Самая милая, какую я только слышал.       Те часы, что он провёл с повязкой на глазах, полагаясь только на совесть и терпение соучастников, казались ему самыми кошмарными в его жизни.       Там было темнее, чем самой тёмной ночью в Италии.       Там было страшнее, чем перед первым ограблением, с которым он помогал Андресу.       Там было громче, чем в дешёвых барах, где никто не умеет настраивать микрофоны. И всё, что он слышал: как рушится план, как всему приходит конец.       Опыт, который ни за что не захочется повторить. - Не придётся, - заверяет его Мирко, - всё будет хорошо.       Он помнит, как Мартин, тогда ещё Палермо, храбрился, старался не быть полностью беспомощным, хотя, когда Мирко, тогда ещё Хельсинки, кормил его сандвичем, он не возражал. И это было мило, особенно в той ситуации, когда ни о чём милом и речи не должно было быть.