sugar glass

- Эй, петух! - прилетело в спину Мартина.       Вечер. Они в ближайшем городе, гуляли. Мирко зашёл в кафе, чтобы взять им что-нибудь горячее, так как там была очередь, а места особо много не было, он решил остаться снаружи. Он думал, всё будет нормально.       Он повернулся не сразу. До последнего надеясь, что это было адресовано не ему. Нет, ну не то, что бы его это сильно задело...       Уже не задевало. Давно. С шестнадцати лет, а ему сейчас за сорок, он слышит подобные обращения: в школе, дома, в институте, на работе, на улицах. - Петушара, - повторили за его спиной.       И он решил развернуться.       Перед ним стояла компания пьяных мужчин. А Мартин пытался сообразить, что выдало его ориентацию? Узкие джинсы? Или кожаная куртка? А может, рубашка? Конверсы? Золотое кольцо на пальце? Что? - Петушок.       Он упёр руки в бока, высоко поднял голову. Усмехнулся. - Это всё, что вы хотели сказать? - спокойно отреагировал он, - или ещё что-то осталось? - Пидор. Проваливай отсюда. - Это всё? - Всё ли это? - один из них подошёл к нему, самый высокий, - иди убей себя. Такие, как ты, миру не нужны. Заднеприводные.       Мартин так и хотел сказать, что он пытался себя убить. Но это не те люди, которые будут слушать.       Таким людям надо позволить ударить себя по обеим щекам. Никакого рукоприкладства, потому что один против четверых он не вывезет. Потому что четверо изобьют его сильнее, чем один.       Потому что с минуты на минуту Мирко придёт к нему с двумя большими стаканами чего-нибудь горячего.       Ради Мирко он не ввяжется в соблазнительную возможность получить ту боль, которую заслуживает. Всегда заслуживал.       Мартин Берроти понял, что ему нравятся мужчины, когда заканчивал старшую школу.       Мартин Берроти принимал и понимал то, что мир и Вселенная к нему не всегда справедливы.       Мартин Берроти никогда не показывал свою слабость посторонним. Никаких слёз, никаких жалоб. - Боже, - начал он, - я столько лет имею дело с такими, как вы, а пожелания у вас одни и те же. Неужели вы не можете придумать что-то более изобретательное? Вы же даже не по одному ходите! Просто соберитесь и придумайте то, что действительно меня может задеть. И не вздумайте показывать мне свои члены - ваши короткие стручки даже до моей души достать не смогут.       Только Мирко знает, до души Мартина дотянуться легко, на самом-то деле. Но это их тайна.       Об этом не догадываются те, кто толкают его к стене.       А он смотрит на них, мол, а дальше-то что?       За тридцать лет, что он не прячется в шкафу, только однажды кто-то зашёл дальше толчков, пинков и слов. Тогда неравнодушные прохожие вызвали для него, лежащего на тротуаре, скорую.       Но это было один раз. И в том разе он был сам виноват, он показал страх. Сейчас он ничего не боится: после того, как теряешь того, кого любишь, после того, как теряешь того, кто дорог тому, кто дорог тебе, после того, как смотришь смерти прямо в глаза - какие-то пьяные дураки не напугают его. - Я даже не сопротивляюсь. Ну же! - дразнит он их.       А они на него смотрят - жизнь их не готовила к такому. - Вот ещё. Руки об такую погань пачкать.       И уходят.       Мартин смеётся и вслед. В смехе полно боли и безумия. Сердце бешено колотилось в груди. И когда Мирко подошёл к нему и протянул стакан горячего молока с резким, но очень приятным запахом поп-корна, его руки дрожали. - Замёрз?       Он не знает. Мотает головой и делает глоток. - Ты в порядке? Что им было от тебя нужно?       И так как он не избит, не при смерти, он отвечает: - Ничего. Таким ничего не нужно. Обознались.       Мирко нахмурился. Прижал Мартина к себе и прошептал в его волосы: - Что бы ни произошло, что бы они ни сказали, я с тобой. Я люблю тебя.