sugar glass

- Если ты так сильно хочешь навредить себе, но ты... - Я обычно не оставляю на себе следов. Тем более, вечных. Я знаю.       Мирко нахмурился. У Мартина были свои стандарты: его боль это вспышки, он может их пережить, а может не пережить. Если переживает, то всё в порядке. Если нет, тогда он начинает быть гадким и вредным. Тогда он становится Палермо.       Но Мирко всегда может это выдержать. Теперь. Жизнь вдвоём его кое-чему научила. - Я не об этом. Я о том, что татуировки - это об удовольствии. Ты должен получать удовольствие, может, не от процесса, но от результата.       У Мартина какое-то время с получением удовольствия всё было очень сложно. Он думал, что все те три года одиночества был несчастлив настолько, что забыл, каково это, чувствовать что-то приятное. - Допустим, я получу. Если ты всё время будешь рядом.       Мирко притягивает его к себе и обнимает. - Без проблем. Могу начать прямо сейчас. Ты определился с рисунком?       Мартин долго думал над этим. Что-то, что никогда не выйдет из моды, что-то, что не надоест, не будет глупым, будет иметь значение, будет идеальным.       Рисунок? Наверное, в таком случае, что-то очень небольшое, чтобы проверить, как долго он сможет переносить этот тип боли.       Цитата? Точно что-то из попсы восьмидесятых, только от той музыки его не тошнит, только благодаря той музыке он не покончил с собой.       Мартин думал об этом долго. И долго смотрел на мужа: за эти годы у него появилось шесть новых рисунков на теле. В них не было цельного сюжета или глубокого смысла, но они ему нравились. Желание оставить рисунок на своём теле приходили к нему чуть ли не случайно - и он шёл воплощать их. Видимо, все критерии Мартина не имели никакого значения и он опять слишком много думал над тем, над чем не надо.       Ведь как и всегда - самый простой ответ окажется самым верным.       Единственное, за что Мирко боялся, что Мартин выберет что-то, что будет связано с Берлином.       В салоне Мартин каждый раз сидел рядом и терпеливо ждал. Наизусть уже выучил рекомендации по уходу. Проверял свои нервы, устойчивость. Сможет ли он не потерять сознание? А не расплакаться? - В слезах нет ничего постыдного. - Знаю.       О, да, он-то знает. - Уже решил, где набьёшь?       Сперва он думал, будет лучше на предплечье или на ягодице, где кожа менее чувствительная. А потом вспомнил, что никогда себя особо не жалел, так что место, по сути, значения не имело. С одним лишь принципом - только не на лицо (не на лице).       Думал ещё, может, голень? Спина? Поясница? То, что он не будет видеть, то, на что чисто физически будет сложно смотреть каждые пять секунд.       Или хотя бы такое место, которое легко закрыть одеждой. - На запястье. - Может быть неприятно и больно, ты же знаешь? - А когда не было?       Вопрос риторический.       Такие тату не требуют эскиза. Важна лишь решимость. - Если бы я не видел тебя раздетым, но слышал рассказы о твоей юности, я бы предположил, у тебя много татуировок.       Мартин усмехнулся. - Наверное, потому что я - жалкий трус, их и нет. Я всегда, отчасти, боялся чего-то постоянного. Даже отношений. Шрамов. Может, поэтому я никогда не, - Мартин нервно облизал губы, - не резал себя.       Мало, кто хочет шрамы. Но у Мартина они теперь есть, хотел он их, или нет. Они почти незаметны. Мирко так их вообще не замечает, даже когда их разделяют миллиметры, потому что любит его. Любит. - Ты имеешь право плакать и просить перерыв, если почувствуешь себя плохо, понял, да? - Да-да, моё стоп-слово "скука", я знаю...       Но Мирко был чертовски серьёзен, пока Мартин сидел напротив мастера, закатывая рукав по локоть.       Ему обрабатывают кожу. А он сохраняет спокойствие. Старается. Нервничает, конечно.       А сам думает - а перед чем, собственно, нервничать? Болью ведь его уже не удивить. В конце концов, из его глаз доставали стекло.       Он пугающе неотрывно смотрит на маленькую иголку. Смотрит, как чернила остаются на нём. Как они приобретают форму.       Мирко тоже смотрит, он так и не знал, что в итоге решил на себе запечатлеть Мартин.       Он смотрел: не рисунок, не строчка из попсовой песни. Что-то очень крохотное. Но размер в таком деле не главное.       Он держал его за вторую руку. Поглаживал пальцы. Поглаживал золотое кольцо на безымянном. Но всё прошло гораздо лучше, чем он представлял, гораздо.       И вот Мартину уже моют руку, протирают салфеткой, накладывают заживляющую плёнку, а он опускает рукав рубашки, не застёгивая его.       Точка с запятой.       Им даже не дают инструктаж, потому что мастер видит их не в первый раз, потому что мастер видит, сколько прекрасно заживших татуировок на Мирко, этот человек уж точно знает всё об уходе, точно ценит это искусство. - Боюсь спросить, - они выходят на улицу, приятный вечер, - что это значит? - Что-то вроде знака борьбы. Ещё более попсовое, чем самая попсовая песня. Такие обычно делают те, для кого после тяжёлого события жизнь продолжается. Потеря близкого человека, пережитая трагедия, попытки самоубийства... Ну, ты понимаешь.       Понимает.       И не считает это попсовым. Это что-то личное. Что-то, возможно, что будет мотивировать его. Он считает, это здорово.       Но ничего не отвечает. Просто хлопает его по плечу и они вызывают такси, чтобы поехать в отель. Мирко знает, что после сеанса может подняться температура или в принципе стать плохо. Так что лучше им вернуться туда, где можно отдохнуть.