***
«Я убил ее». Я замер на секунду, не в силах обработать слова моего брата. Брата, который дрожал в моих руках, как лист на ветру. Инстинктивно я притянул его к себе. — Не понимаю, — пробормотал я. — Я убил ее, Сэмми. — О чем ты говоришь? — Боже, я забыл. Как я мог забыть? — Забыть что? — нажал я в отчаянии. — Дин, ты не убивал ее! Дин, казалось, сжался еще больше. Внутрь себя и подальше от меня. — Я уезжал из города, — сказал он хрипло. — У меня было… я хотел немного покататься, прежде чем поехать в мотель, я включил музыку. Я… я думаю, что закрыл глаза на секунду, но это было только на пару аккордов. Клянусь я не спал… Я… — он замолчал и закрыл лицо руками. — Я не помню, что видел ее… просто… я что-то ударил, и машина немного дернулась. Но я ничего не видел, и подумал, что мне это показалось. Я думал, что мне это приснилось... Я проглотил желчь, которая поднималась в горле. Мой разум был размыт, в голове все смешалось. Я не мог поверить в то, что слышал. Это не имело никакого смысла. Мой брат не мог уснуть за рулем и сбить девочку. — Дин, нет, — услышал я сам себя. — Это должна быть Мара. Она заставляет тебя видеть эти вещи… — Нет. — Но как ты можешь быть так уверен… — Я просто знаю. Я вспомнил сейчас. Я снова покачал головой, зная, что отрицаю услышанное, но меня это не волновало. Это должно быть какая-то ошибка, это должно быть какая-то шутка. — Это был не ты. Это не мог быть ты. Я посмотрел на машину, потом неуверенно отпустил брата и подошел к Импале. Думаю, что я практически подполз к ней, потому что не доверял ни своим ногам, ни своему чувству равновесия в этот момент. «Они нашли ее в канаве… Следы шин ведут сюда, если он сбил ее, это должно быть с этой стороны…» Я сжал челюсть, когда подошел к машине и тронул ее дрожащими руками. Мой живот сжался, когда я обнаружил, что на передней части правого крыла есть вмятина и на мгновение у меня потемнело в глазах. Покачав головой, я вспомнил, что Дин врезался в металлический забор месяц назад, когда во время охоты перед ним выскочил мерзкий оборотень. Он рассказал мне об этом и о повреждении машины. Но я думал, что он уже исправил это. И все же, возможно, Дин не успел. Просто возможно, верно? «Это на моей стороне машины. Пассажирская сторона. Моя сторона, и я не был здесь, чтобы присмотреть за ним. Я просто никогда не думал…» Когда я добрался до крыла, и провел рукой под ним. И задохнулся, когда увидел свои пальцы испачканные сухими хлопьями темно-коричневого цвета. У меня перехватило дыхание, потому что я знал, что эти хлопья не были грязью. «Меня не было здесь, чтобы предотвратить это». Я зажмурился и втянул воздух в судорожно сжатые легкие. На мгновение у меня появилось странное, отстраненное чувство, что я больше не был собой, что я был где-то вне своего тела, наблюдая сцену сверху. Прошло всего несколько секунд, прежде чем я пришел в себя и вытер пальцы о джинсы, и повернулся к Дину. Он посмотрел мне в глаза и мое сердце замерло от мириады эмоций, что плескались в зеленых глубинах: вина, боль, страх. Я мог слышать его тихую мольбу, чувствовал, как он протягивает руку, хотя бы немного. «Сэмми…» Это была моя вина, но я не знал, как реагировать. Я полностью виноват, что он принял мой шок за разочарование и отстранился, прежде чем я смог остановить его. — Дин… Он выпрямился и оттолкнул меня, когда я попытался удержать его. — Дин, пожалуйста... — Пожалуйста, что, Сэм? — Не… не делай этого с собой. — С собой? — Дин обернулся и посмотрел на меня. — Я убил эту маленькую девочку! — Даже если ты это сделал, это был несчастный случай. — Я проглотил горький вкус этих слов, но это все еще было правдой. Это был несчастный случай, и мой брат должен был помнить об этом. — Это не оправдание, — отрицал Дин. — Ты провел 72 часа без сна, чувак. Ты спас жизнь мужчине, и кто знает, сколько других погибло бы, если бы ты не… — Так что одна жизнь за другую, ты это хочешь сказать? Думаешь, с тех пор как я спас Марка, не имеет значения, что я убил Лилиан, а потом сбежал? — Я говорю, что это был несчастный случай. И ты не сбегал, Дин! Ты только что сказал, что не видел ее! — Но я видел ее! — закричал Дин. — Должен был видеть. Как она может мне сниться, если бы не я видел ее? Его голос сорвался, и мое самообладание последовало за ним. Я изо всех сил пытался вдохнуть и не мог. Отведя взгляд, я отступил назад, провел руками по волосам и попытался сосредоточиться. Стоя передо мной Дин чувствовал себя не намного лучше. — Боже, Сэм, свет вокруг нее… это были мои фары. Мои фары! Как я мог просто забыть? Я не знал, как реагировать на это, действительно не знал, и черт, из-за этого я чувствовал себя дерьмом. Внезапно единственное, о чем я мог подумать, это разговор с психиатром: «Я думаю, с ним что-то случилось. Что-то, из-за чего он боится заснуть, до такой степени, что физически не может этого сделать». «Он сказал бы мне. Если бы что-то случилось, он сказал бы мне». «Не думаю, что он знает». Это возможно? Я прочитал достаточно о ПТСР, чтобы понять, как далеко может зайти подсознание человека, чтобы защитить себя, и как плохо все это может закончиться, когда заблокированные события проскользнули сквозь трещины. Я представил, как мой брат едет по пустынной дороге ночью с включенным радио, грохочет двигатель, Дин один и он истощен. Я представил, как он на секунду закрыл глаза… Только на секунду… Дремал секунду, а затем испуганно проснулся, когда Лилиан выскочила на дорогу. Машина направилась прямо к ней. Он даже не пытался замедлиться или объехать ее. Он действительно не видел ее. Не видел, пока не стало слишком поздно. И фактический удар, и лицо девушки не были зафиксированы сознательно, он помнил только занос машины, который должен был исправить. Но все осталось где-то глубоко в его сознании, смешавшись в паутине сна, подобно тому, как людям сниться сон за доли секунды до того, как они просыпаются, и потом не могут вспомнить, что им снилось. Вид сонной памяти, который готов ворваться в ваши мысли, как только вы расслабитесь. И вы даже не узнаете. Я закрыл глаза и сглотнул. Детектор ЭМП все еще лежал на приборной панели. Он так и не издал ни звука. «Это была не охота. Причина никогда не была сверхъестественной». Да, я был уверен, что было много рациональных, психологических объяснений, которые можно использовать, чтобы ответить на сломленный вопрос моего брата, но, глядя на него сейчас, когда он стоял опустошенный душевно, сжав кулаки по бокам с отчаянием в глазах… Я знал, что он хотел бы все изменить. Я оглянулся, судорожно сглотнув, и эмоции, которые сжали душу, когда мое внимание снова сосредоточилось на следах шин, не имели ничего общего с печальным состраданием, которое я чувствовал минуту назад. На этот раз страх преодолел все остальное. Страх, что Дина отнимут у меня из-за одной ошибки. — Возвращайся в машину, Дин, — серьезно сказал я. — Что? — пробормотал он растерянно. — Мы должны забрать вещи из мотеля, а затем мы уходим. — Сэм… «Боже, Дин, не смотри на меня так». — Дин, двигайся. — Нет! — он покачал головой, выглядя обиженным. — Нет? — Я не сбегу, — твердо сказал он. — Не снова. Страх усилился, и я почувствовал, как его ледяная хватка эффективно отключает подачу воздуха в мои легкие. — Что ты имеешь в виду - ты не бежишь? Что ты хочешь сделать? — Я должен сказать правду ее родителям. Не знаю… поговорить с полицией. — Ты что, с ума сошел? — воскликнул я, страх уже просачивался в мой голос. — Ты думаешь, они просто позволят тебе уйти после этого? Они запрут тебя, Дин! Он отвел взгляд, сжимая челюсти. В его глазах были слезы, хотя он не позволил им упасть, и он выглядел просто… разбитым. Я не завидовал его внутренней борьбе, потому что, к сожалению, я сам был знаком с ней. «Нет, не думай об этом». Нет, я не завидовал этой боли, но я бы забрал ее у него, не задумываясь, если бы он позволил мне. — Дин, пошли. — Я не могу, Сэм, — сказал он, качая головой. — Да, ты можешь! Конечно, ты можешь! — закричал я, выходя из себя от страха. — Мы делаем это все время! Люди умирают, Дин! Мы пытаемся остановить это, но иногда это случается, и, поскольку мы не можем это объяснить, мы уходим как можно дальше! — Это была не охота, Сэм! — закричал он в ответ. — И это не просто случилось. Я сделал это! Это был я и только я. Я убил человека, и я не был одержим! К тому времени, когда он закончил кричать, то тяжело дышал, и я сам был в минуте от слез. Его боль была слишком сильной, и я не мог это исправить. Он был прав и неправ одновременно. Он не был бы человеком, которого я любил, если бы просто согласился уйти, но, в то же время, я не был бы достоин его, если бы позволил этой трагедии разлучить нас, или если я позволю ему заплатить за все то хорошее, что он сделал. Мне было жаль Лилиан и ее семью, правда. Но я их не знал, и, тем не менее, они никогда не будут для меня дороже, чем Дин. — Дин, — попытался я, — какая разница, если ты признаешься? Это не вернет Лилиан. И подумай обо всех других людях, которые могут умереть, если ты не спасешь их. Это было трагедия, ужасный несчастный случай, но ты должен отпустить его. Он посмотрел на меня так, что я чуть не вздрогнул. — Ты не можешь говорить это всерьез, — с отвращением прошептал Дин. Внезапно я не выдержал тяжести его взгляда, и что-то внутри меня начало дрожать. Мое сердце сильно забилось в груди, и стало труднее заставить мои легкие работать. «Пожалуйста… Пожалуйста, Дин, не смотри на меня так». — Да. Да, могу, — вызывающе ответил я. — Ты думаешь, я могу просто забыть, что убил человека, и идти дальше? — спросил недоверчиво Дин. — Каким монстром ты считаешь меня? Я не такой… — Как я? Ты это пытаешься сказать? Ты не такой монстр, как я? — прошептал я. Слова вылетели прежде чем я смог их остановить, и были скорее рефлексом. И я бы соврал, если бы сказал, что не знаю, откуда они взялись. Они выразили мой постоянный ужас: что Дин, как моя лучшая половина души, и единственный кто имел смысл для меня, узнает насколько я испорчен. Я увидел, как выражение лица Дина дрогнуло, он нахмурился и странно смотрел на меня. Я думал, что на его лице была вина, и это укрепило мою точку зрения. В тот момент во мне что-то вырвалось, ослепляющая боль скрутила мою душу, и я перестал дышать. В прямом смысле. Я чувствовал, что мои глаза слезятся, и не мог это остановить. Но как только слова были сказаны, их уже нельзя было вернуть. Честно говоря, я не хотел забирать их обратно. Правда заключалась в том, что до тех пор, пока я не сломался, я не осознавал, насколько близко к поверхности были эти слова. — О чем ты, черт возьми, говоришь? — спросил Дин. В любое другое время я бы промолчал. Я должен был промолчать, если бы был в здравом уме. Но я разваливался. Дни стресса, недели одиночества и месяцы вины — все это обрушилось на меня при словах Дина. И затем пришла ярость, такая же горячая и неконтролируемая, какой она была, когда я противостоял нападкам отца или когда набрасывался на Бобби. Если бы только они могли понять, а не судить. «Пожалуйста… пожалуйста, Дин, не нужно меня ненавидеть». — Ты знаешь, о чем я говорю, — прошипел я. — Сэм, я тебе много раз говорил, Мэдисон не была… — Я говорю не о Мэдисон! — крикнул я. — И прежде чем ты откроешь рот, я не говорю о Стиве Уэнделле! Как я мог кричать на Дина с такой яростью, когда мне хотелось плакать на его плече? Дин замер и несколько секунд недоуменно смотрел на меня. А затем его глаза немного расширились, и он отступил назад. Он отступил от меня. — Не надо. Я хотел умереть. — Я тебе так противен? — Сэм, не надо. — Вот почему ты оттолкнул меня? Потому что ты больше не мог быть рядом со мной? — Заткнись, Сэм! — взревел Дин. — Это другое! — Да, это другое! Потому что, в отличие от тебя, я сделал это сознательно, и я бы сделал это снова! Это была простая истина. Я знал это в течение долгого времени, но впервые осмелился сказать это вслух. Я убил, может быть, не своими руками, но полностью осознавал, что делаю. Я сделал все, что мог, чтобы предотвратить смерть парня, но я знал, что у меня был хороший шанс потерпеть неудачу. И хуже всего было то, что я без колебаний сделаю то же самое еще раз, если в этом возникнет необходимость, потому что это спасло Дина. Дина, который был намного лучше, чем я, и отказался отпустить смерть, к которой он был причастен, но в которой был далеко не так виновен, как я в своем собственном преступлении. Дин с обидой посмотрел на меня. Мне было так жаль. Его вина за то, о чем он даже не помнил, подтолкнула его уничтожению, и это все еще возможно. Несмотря ни на что, он отказался бежать, и на минуту это разозлило меня так сильно, что я почувствовал, как бросаю брата в темноту, от которой должен был защищать его. Отстойный из меня вышел защитник. Единственное, чего я хотел, это засунуть его в машину и уехать. Просто оставить все позади. — Дин… — пробормотал я. Вся ярость исчезла из моего голоса, и только печаль осталась на пути, когда я потянулся к нему. — Не прикасайся ко мне, Сэм, — прорычал он. Мои колени дрогнули, и я почувствовал тошноту. Мой брат смотрел на меня так, словно не узнавал, и было трудно представить что-то худшее. — Пожалуйста, — прошептал я хрипло. Дин тяжело сглотнул. — Оставь меня в покое. Я не остановил его, когда он отошел от меня, не оглядываясь назад. И я не последовал за ним. Не мог, даже если бы думал, что должен. Я был словно парализован. И когда наконец огляделся, охваченный внезапной паникой, что я больше никогда его не увижу, он уже исчез. — Черт, — пробормотала я, и зарычав, вытер слезы с глаз. Я знал, что не должен был ругаться с Дином, особенно учитывая, насколько плоха была ситуация. Но скорость, с которой он был готов сдаться полиции, действительно испугала меня, и я набросился. Но чего он хотел от меня? Что я просто буду стоять и смотреть, как его арестуют, обвинив в аварии и в том, что он сбежал? И это разозлило меня, особенно потому, что когда была ситуация с Мэдисон — и не только тогда, но и после того, как он увидел, как я убиваю Стива Уэнделла на камеру, еще до того, как он узнал, что я одержим — Дин сделал все необходимое чтобы убедиться, что против меня не было никаких улик. Более того, он позаботился о том, чтобы к моменту появления полицейских меня и близко не было рядом с местом преступления. Его двойной стандарт разочаровывал и в лучшие дни, а сейчас и подавно. Я не мог ничего с этим поделать, это раздражало меня до чертиков. Даже если бы я знал, что Дин делал это не специально, его отношение заставило меня чувствовать себя ужасным, эгоистичным человеком. Как будто он все еще хотел, чтобы я чувствовал себя виноватым из-за Стэнфорда каждый раз, когда я смотрел ему в глаза. И каждый раз, когда я пытался изменить все, он не подпускал меня! Я подумал, может, мне следует позвонить Бобби, потому что, если он вмешается, то может убедить Дина отпустить. Мой брат доверял ему, и я знал, что Бобби не подведет Дина. Но я не был уверен, насколько близки они были в данный момент, особенно после того, как я разорвал сделку. За последние несколько месяцев Дин пару раз упоминал Бобби, но, насколько я знаю, они разговаривали только по телефону, и, казалось, не видели друг друга лично. Я опасался, что ответственен за разрушение их отношений. С другой стороны, у Дина было шестое чувство, которое предупреждало его, когда было что-то не так между мной и кем-то еще, и он автоматически настораживался рядом с этим человеком. Это была естественная реакция для него. Кроме того, Дин позвонил мне, а не Бобби. Когда он чувствовал себя уязвимым, даже под дымкой наркотиков, его пальцы инстинктивно нашли мой номер «Черт возьми, Дин!» — подумал я, садясь в машину. И я буду рядом с ним, несмотря ни на что.***
Дин зашевелился только через час. Сэм все это время сидел на стуле за столом, практически неподвижный, и пристально смотрел как дышит его брат. В комнате было немного еды, пакетик чипсов, буханка хлеба и пол-литра колы. Сэм догадался, что это принес Бобби, и отвлекся, размышляя о старшем охотнике. Интересно, сумел ли он разругаться с Бобби, как с отцом? Как сам Джон поцапался с Бобби все эти годы назад. Судя по выражению лица Сингера, прежде чем он ушел, Сэм был готов поспорить, что между ними все кончено. Затем он подумал, будет ли Дин голоден, когда проснется, и эта мысль вернула его внимание к дыханию брата. Когда Дин начал подавать признаки пробуждения, Сэм выжидательно напрягся. Препарат, который ему младший Винчестер дал, не должен был иметь никаких реальных последствий; в лучшем случае Дин будет немного дезориентирован, но не более того. Сэму стало интересно, поймет ли брат, что прошел целый день с тех пор, как они пили пиво на капоте Импалы, или по одному взгляду на Сэма сразу догадается, что произошло и, что сделал младший брат. Сэм начал паниковать, и его снова затошнило. Это был страх, чистый и настоящий, что увидит в глазах Дина тот же обвиняющий взгляд, что был в глазах Бобби. Такое же отвращениеи разочарование. Сэм готов был к ненависти Дина, это была просто еще одна жертва — наряду с уважением и дружбой Бобби — которую он может добавить в список того, что он готов был отдать. Но вдруг он понял, что не сможет принять этого. Не так скоро. — Сэм… Услышав голос брата, Сэм подпрыгнул. Глаза Дина были по-прежнему наполовину закрыты, зрачки увеличены, и его голос звучал хрипло, невнятно. Часть Сэма хотела подойти к нему, держаться за него и помочь сосредоточиться. Другая часть кричала, чтобы он сбежал до того ужасного взгляда, и эмоции, которые вспыхнут на лице Дина. — Сэмми? — попытался снова Дин, становясь более беспокойным, поскольку секунды проходили, а ответа не было. Его глаза наконец сосредоточились на младшем брате, и тот, постепенно проигрывая борьбу за контроль, избегал взгляда Дина. Его желудок взбунтовался, и Сэм кинулся в ванную, где упал на колени возле унитаза. — Сэм? Сэм слышал как брат зовет его, сквозь шум в ушах. Но не мог ответить, потому что его разум и тело разбивались на слишком много частей. Дин продолжал звать его, и в конце концов — это могли быть секунды, часы или дни — он заколотил в дверь, которую Сэм не помнил, как закрыл. — Сэм! Открой дверь! — закричал Дин. — Открой эту чертову дверь! Младший Винчестер не двигался, он был слишком слаб, чтобы попытаться. Он просто закрыл лицо руками. Его щеки были мокрыми, он сильно дрожал, и, хотя его больше не тошнило, хриплые рыдания продолжали рваться из его души. Как будто кто-то снова и снова вонзал нож в его тело. "Дин знает". Внезапно разъяренный стук прекратился, и раздался грохот, шаги и приглушенные проклятия. Сэм не поднял голову, даже когда пара теплых знакомых рук обхватила его за плечи. — Дерьмо! Сэм, что случилось? — потребовал Дин. — Чувак, что не так? — он сжал плечи младшего брата, становясь все более взволнованным. — Черт возьми, поговори со мной! Что ты сделал? Какого черта ты сделал?! Сэм съежился, словно в словах Дина был огонь, и попытался отстраниться и спрятаться в темном и изолированном месте, где чудовище не могло его ранить. Тем не менее, его попытка исчезнуть не сделала ничего, кроме как усилила чувство паники его брата. — Нет… — прошептал Дин себе под нос. — Нет-нет-нет-нет-нет. Он не отпускал Сэма. Напротив, притянул его ближе к своей груди и крепко держал. Окутанный теплом брата, Сэм понял, что Дин так же дрожит, как и он. Сначала младший Винчестер не смог преодолеть свою растерянность и не понял страданий своего брата. — Сэм, нет. Нет, нет, нет. Пожалуйста, нет. Пожалуйста, нет, Сэмми, нет… После секундной заминки, Сэм понял, что голос Дина не звучал сердито, а чертовски испуганно. Более того, его брат крепко и отчаянно держался за него, как будто Сэм мог исчезнуть в любую секунду. И тогда до него дошло, чего так боялся Дин. «Он думает, что я перекупил его сделку. Он думает, что я умру». Сэм почти засмеялся, только ему не хватало воздуха для этого. — Я в порядке, — пробормотал он, его голос звучал приглушенно из-за того, что Дин прижимал его к своему плечу. У старшего Винчестера перехватило дыхание, но он ничего не сказал и не сдвинулся с места, только крепче прижал Сэма, как будто не смел поверить словам своего младшего брата. — Мы оба в порядке, — заверил его Сэм. Наконец, слезы покатились по его щекам, и Сэм позволил себе рыдать в объятиях Дина. — Все кончено. Я клянусь. Дин с такой силой обнимал его, что вполне мог сломать кости. Но в голове Сэма крутилась только одна мысль, что сделка и весь кошмар, для них обоих закончился. Просто потому, что в тот момент Дина не волновало ничего другого.***
— Садись в машину, Дин, — умолял я в четвертый раз. Я нашел его в нескольких милях вниз по дороге, когда он шагал к городу, и последние пять минут я пытался уговорить его сесть в Импалу. Но Дин не остановился и совсем не смотрел на меня, хотя я ехал рядом с ним достаточно медленно, чтобы соответствовать его темпу. — Давай, садись, — сказал я, через открытое окно. Я вздохнул и прикусил нижнюю губу. Дин смотрел вперед, сосредоточившись на шагах. Но его очевидная решимость не могла обмануть меня, он едва мог идти по прямой линии. Я видел, что он все еще дрожит, и одна из причин, по которой он не встретился со мной взглядом, заключалась в том, что у него в глазах блестели слезы. — Дин, пожалуйста, — прошептал я. Несмотря на мой тихий тон, я знал, что он меня слышит. Даже с водительского места, я видел, как он сглатывает рыдания и сжимает кулаки. Так что да, он меня услышал. Он просто не хотел меня слушать. И думаю, это не было неожиданностью, так как он сказал мне оставить его одного двадцать минут назад. — Пожалуйста, извини. Он не поднимал взгляда и игнорировал меня, но эти слова привлекли его внимание, он покосился на меня израненным хмурым взглядом, отражавшим его внутреннюю борьбу. Он не должен был колебаться или сомневаться во мне. И все же у меня было чувство, что именно я заставил его поверить, что он не может рассчитывать на меня в этом. И это не было правдой, поэтому я продолжал ехать, опасаясь, что он не поймет мои чувства, если я не скажу о них вслух. — Мне очень жаль, чувак, я был мудаком. Я просто… я не знаю, что на меня нашло. Дин глубоко вздохнул и поджал губы, но его шаги замедлились. Я притормозил, чтобы не оставить его позади, но сопротивлялся желанию остановить машину и попытаться физически затащить его в Импалу. Я так хотел, чтобы он вернулся ко мне, что стало больно, но я не мог его заставить, даже если он был полон решимости пройти пять миль до города, хотя еле держался на ногах. — Дин, — вздохнул я, — что бы ты ни собирался сделать, что бы ни случилось, мы сделаем то, что ты хочешь, хорошо? Просто… Просто, пожалуйста, позволь мне пойти с тобой. Дин остановился, хотя мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он не двигается, и сначала я боялся, что его колебание означало, что он свалится на землю. И, Боже, помоги мне, часть меня хотела, чтобы он это сделал, тогда я мог бы просто посадить его в машину и уехать как можно дальше. Я остановил машину и сдал назад, пока не увидел его через боковое пассажирское окно. Однако он не поднимал глаз от земли, и я с такой силой прикусил губу, что почувствовал вкус крови. Я ждал несколько мучительных долгих минут, пока он наконец взглянул на меня с осторожным, измученным выражением лица. Я выдержал его взгляд так же устойчиво, как и раньше, несмотря на слезы в моих глазах. Через несколько мучительных секунд губы Дина незаметно задрожали, и он подошел к машине. Я задержал дыхание, когда он открыл дверь и уселся на пассажирское сиденье. Мое сердце застучало, как безумное, и почти так же громко, как звук захлопнувшейся двери. Только тогда, когда нас окутала тишина, я смог заставить воздух вернуться в мои легкие и с облегчением вздохнул. — Спасибо, — пробормотал я. Брат отказывался смотреть на меня и только вцепился пальцами в край кожаного сиденья и оставаться смертельно неподвижным. Я не знал, что еще сказать, облизнул губы и посмотрел на свои руки, которые крепко сжимали руль. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем я смог найти подходящие слова. — Куда? — в итоге прохрипел я. — К дому Лилиан, — прошептал он в ответ. Я на мгновение закрыл глаза и тяжело выдохнул, чтобы подавить разочарование, гнев и волну страха, охватившую меня. Я медленно кивнул и снова завел машину с ощущением словно на груди лежит камень. Мои руки тряслись, и все инстинкты кричали, чтобы я нокаутировал Дина и уберег его от вреда. Меня убивало то, что я заставляю его возвращаться к чему-то, что может его окончательно уничтожить. Только он окончатено сломается, если я этого не сделаю. Поездка проходила в тишине и напряжении. После нашей ссоры на обочине дороги Дин, вероятно, все еще злился на меня. Он согласился сесть в машину, но это могло быть потому, что у него не было другого способа попасть в город, а не потому, что он простил меня. То, как он смотрел на меня… Это все еще причиняло боль. Тем не менее, мне нужно было отложить чувства на некоторое время и держать голову в игре. Потому что это сейчас дело было не во мне. Шли минуты, и я начал мыслить яснее. Это не помогло ослабить страх перед чудовищностью ситуации, но я как бы начал смотреть на это с точки зрения моего брата. То, через что он прошел… Я даже не мог представить себе это. С чувством ответственности и вины, к сожалению, мы были знакомы. Это был не первый раз, когда кто-то умер потому что мы не смогли его спасти. Черт, Лилиан была даже не первой жизнью, которую мы когда-либо забирали. Это отстой, но всегда была причина — любая причина — которая облегчала процесс. "Прими то, что случилось и двигайся дальше", это был девиз. У смерти Лилиан не было причин. Не было цели. Это было так чертовски абсурдно, что сдаться полиции было единственным способом, которым мой брат мог с этим разобраться. Чтобы добиться справедливости, насколько это возможно. Это была единственная почетная вещь. Я должен был знать это. Черт, я годами чувствовал себя плохо из-за глупого мошенничества с кредитными картами! Просто эта часть немного упала в моем списке приоритетов, когда на грани были здравомыслие и свобода моего брата. Дин тоже об этом догадывался. И ему был противен человек, которым я стал… «Нет. Не думай о себе». Я незаметно покачал головой и на мгновение ощутил на себе взгляд брата, а потом он снова перевел взгляд на свои колени. Мы сделали последний поворот и въехали на улицу, где находился дом Лилиан. Я остановился на углу улицы и заглушил двигатель. Дом Ламбертов находился в 60 футах вниз по улице, справа от нас. Со стороны Дина. Мы оба наблюдали за домом, не говоря ни слова, и долгое время никто из нас не двигался. Затем я наконец посмотрел на Дина, который уставился на здание, выглядя уязвимым. Глубокая тревога, что плескалась в его глазах, вывела меня из ступора. Не в силах остановиться, я протянул руку и сжал его колено. Он перевел взгляд со здания, и я почувствовал, как он молча изучает меня. Я не убрал руку с его колена, однако избегал его взгляда и смотрел вперед вместо того, чтобы посмотреть ему в глаза. Я чувствовал стыд, но не был уверен, почему именно. Я хотел, чтобы Дину было лучше, хотел быть рядом ради него… Чтобы он был рядом со мной. — Сэмми, — тихо пробормотал он. Я почувствовал, как его рука коснулась моего запястья. Казалось, что он хотел взять меня за руку, но в последнюю минуту заколебался и отстранился. — Мне нужно, чтобы ты понял. От таких простых слов у меня перехватило дыхание. А ведь раньше я считал, что более или менее контролирую ситуацию. Я вдохнул, снова сжал его колено, потом положил обе руки на руль. — Я понимаю, Дин, — искренне ответил я. — Но ты не можешь просить меня, чтобы это мне понравилось. — Ты бы сделал то же самое, — заявил он без тени сомнения в голосе, — если бы был на моем месте. Я слегка улыбнулся, не глядя на него. Сделал бы я тоже самое? При тех же обстоятельствах, скорее всего, да. По крайней мере, я бы попробовал. Но это было не самое смешное. — И если бы ты был на моем месте, ты бы не позволил мне, — ответил я. Настала его очередь отвести глаза. Мы оба знали, что я был прав, хотя сейчас это не поможет. Дин вытер лоб и с силой потер виски. Я распознал движение как попытку сосредоточиться, чтобы подумать. Я даже не мог себе представить, как ему было тяжело бороться с путаницей мыслей после двух бессонных недель и ужасным бременем смерти Лилиан одновременно. — Я… я должен сказать им. Они имеют право знать, кто забрал ее у них… — пробормотал он, качая головой. Дин звучал так ошеломленно, что просто слушать его голос было больно. Как я могу позволить ему сдаться, когда он звучал так?! — Зачем, Дин? Чтобы они могли отомстить? — Нет, потому что это справедливо, Сэм. Я выдохнул. Справедливость. Ну, конечно. Дин яростно верил в справедливость. Я всегда это знал, несмотря на то, что мне нравилось называть его легкомысленным, а он любил притворяться, что я самодовольный. Это было удобно и безопасно для нас обоих. Но глубоко в душе я всегда знал, что его принципы сильнее моих. Меня и отца толкала вперед месть, после того, как в наш дом вошёл желтоглазый демон. Это была темная, смертельная и саморазрушительная эмоция. Но мой брат охотился из более чистого желания защищать других, а не наказывать монстров. Я всегда восхищался им за это. И я провел всю свою жизнь, пытаясь подражать ему. — Справедливо, — повторил я хрипло. — Итак, что ты собираешься делать? Признаться и позволить им арестовать тебя и обвинить в побеге? Я покачал головой и пристально посмотрел на дом Ламбертов. С того момента, как мы узнали правду о смерти Лилиан на обочине дороги, и даже когда мой разум боролся с такими ужасными фактами, адвокат во мне перешел на автопилот и обдумал все варианты, которые были у Дина. Побег в Колорадо было мелким преступлением второго класса, что означало штраф в размере тысячи долларов и тюремное заключение на срок до двенадцати месяцев, если только судья не посчитает это уголовным преступлением, что усугубит ситуацию. С другой стороны, психиатрическое обследование — которое возможно, Сандра могла бы это обеспечить, если бы ей удалось преодолеть тот факт, что мы лгали ей с самого начала — вполне может доказать, что Дин на самом деле не убегал специально, а страдал от тяжелого ПТСР, из-за которого он не мог признаться раньше. Строго говоря, при соответствующем подходе мы могли бы выиграть в суде, если бы нам повезло. Правосудие восторжествует, и, возможно, мой брат найдет покой. Однако он упускал из виду очень важную деталь. — Но что, если они копнут немного глубже, Дин? Как только ты попадешь в систему, кто-то может тебя узнать и что-то найти. И вдруг Сент-Луис, Милуоки и все остальные дерьмо, которое Хендриксен нарыл на нас, всплывает опять. Мы стерли наши записи, но это было поверхностное исправление, и оно не выдержит серьезного расследования. Мы говорим о жизни, чувак. Даже о смерти. И, скажи мне, какая в этом справедливость? Выражение лица Дина дрогнуло, и он посмотрел на меня с болью в глазах, от которой мое сердце дрогнуло. — Они могут арестовать и тебя, — прошептал он. — Что? — спросил заикаясь я, застигнутый врасплох. — Если я сдамся, они снова будут охотиться за тобой и попытаются обвинить тебя в соучастии, верно? — сказал он, почти сам себе. — Нет, Дин, — отозвался я, сердце грохотало где-то в горле. — Не делай этого. Будь проклят он и его одержимость моей безопасностью! Боже, я действительно не это имел в виду, но клянусь, что в тот конкретный момент я хотел закричать изо всех сил. Мысль о том, какие последствия будет иметь для меня его признание, даже не приходила мне в голову, и я не мог использовать его чувства ко мне, чтобы заставить его идти против своих инстинктов. Не снова. В прошлом я был готов использовать любую карту, чтобы держать его в безопасности, на этот раз не хотел использовать себя в качестве разменной фишки. Может быть, в каком-то смысле это было эгоистично, потому что я просто не хотел рисковать, что он обидится на меня в будущем. Кроме того, если бы меня арестовали, то я бы отказался от своей нынешней жизни, о чем не может быть и речи, независимо от того, были ли мне предъявлены обвинения или нет. На самом деле, я бы определенно предпочел, чтобы меня обвинили, потому что я не собирался отпускать моего брата в тюрьму без поддержки. Только через мой труп. Не говоря уже о том, что я был уверен, что заслуживаю тюрьмы гораздо больше, чем он. — Дело не во мне, чувак. Я просто говорю, что после всего хорошего, что ты сделал, всего хорошего, что ты все еще можешь сделать, ты не заслуживаешь наказания на всю жизнь. — Она была маленькой девочкой, Сэм, — пробормотал Дин. — И сколько маленьких девочек ты спас, Дин?! Сколько раз ты рисковал своей жизнью, чтобы защитить их? — закричал я, позволяя разочарованию затопить меня. — Это чертовски важно в большой схеме, или кармы, или как там, черт возьми, ты хочешь это назвать! Челюсть Дина дрогнула, но, кроме этого, он не отреагировал на мою вспышку, и я мог только отвести глаза и сердито вытереть своенравную слезу, которая скатилась по щеке. — Для меня это важно, — закончил я хрипло, потом ударил правой рукой по рулю и пристально уставился в окно, чтобы избежать взгляда моего брата. По крайней мере, пока я не смогу взять под контроль свои взрывающиеся эмоции. — Ты так вырос, Сэмми. Я обернулся и обнаружил, что мой брат смотрит на меня с непонятным выражением лица. Я нахмурился, потом немного неуверенно улыбнулся. Что он имел в виду? Потому что я перестал расти несколько лет назад. — Чувак… Слова застряли у меня в горле, когда он поднял руку и очень нежно коснулся моей щеки. Я замер. — Дин? Он убрал руку, хотя не отводил глаз от моего лица. Затем он улыбнулся. — Иди, Сэм. Я начал качать головой еще до того, как смог обработать его слова и запротестовать. — Нет. — Я имею ввиду — возвращайся в мотель. — Я не… — я запнулся. — Что за хрень, Дин? Я никуда не пойду! — Да, пойдешь, — твердо сказал он. Я энергично покачал головой, не веря своим ушам. — Дин… Я хотел быть твердым, непреклонным. Но потом у меня перехватило дыхание, и я просто полностью сломался. Он отталкивал меня. В очередной раз. И мне было так больно, что я думал, что больше не смогу дышать. — Слушай, извини, хорошо? Извини. Я сказал тебе, что мы сделаем то, что ты хочешь! Ты хочешь признаться, хорошо, мы пойдем туда и признаемся! Я никогда не говорил, что не буду этого делать, я только… — Я слышал тебя, Сэмми, — сказал он успокаивающе. — Но потом… — Мне все еще нужно, чтобы ты ушел. — Почему, Дин? — воскликнул я. — Почему? — Потому что… — он нахмурился и устало закрыл глаза. — Просто потому что. Я почувствовал, как у меня замерло сердце, я моргнул, стараясь не зарыдать. Я не знал, что сказать. Он просто не хотел, чтобы я был с ним. Да и с чего бы ему этого хотеть? Побежденный, я сглотнул и опустил взгляд. — Дин, тебе не обязательно это делать, — попытался я в последний раз. Он снова улыбнулся. Это была теплая улыбка, несмотря на эмоции в его глазах. — Я знаю. Спасибо, что отвез меня, чувак. Я знал, что он имел в виду это. Тем не менее, ничто не могло облегчить боли в моей душе.***
Я вернулся в комнату один, не зная, что еще делать. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. И не мог поверить, что послушался брата и оставил его одного. Но Дин почти никогда ничего не просил для себя, а сейчас он умолял меня уйти. Я хотел надеяться, что с ним все будет в порядке, но не мог обмануть себя. Конечно, он не был в порядке. Вероятно, он уже подошел к родителям Лилиан, готовый признаться. Меня затошнило от что идеи, мой брат собирался признаться, и я не был рядом с ним. Я ходил по комнате, сцепив руки за спиной. Я словно снова стал ребенком и остался в Импале, в то время как мой отец и Дин охотились на очередного монстра. Или как в то время, когда я был в Стэнфорде и боялся, что в любой день мне позвонят и скажут, что моя семья умерла. Или тогда, когда я ждал, что мой брат выйдет из комы. Или когда я не спал до самого рассвета в моей квартире в Филадельфии, прокручивая все ужасные сценарии в голове, пока Дин не зарегистрировался после охоты. И терпеть не мог ждать, почему-то казалось, что я всегда оказывался на этом самом бессильном конце боли моей семьи. Это вызвало у меня беспокойство, а потом я разозлился и потерял всякий контроль. Учитывая, что сейчас я понятия не имел о местонахождении моего брата — насколько я знал, он мог быть арестован и на пути в тюрьму — поэтому я имел полное право злиться. На Дина. И особенно на себя. Лишь пару часов спустя, когда мое разочарование достигло предела, я услышал, шаги за дверью мотеля. Мое сердце начало биться быстрее, и я пару раз сглотнул, пытаясь сдержать страх, который грозил вылиться в очередную вспышку гнева. Я медленно встал, кулаки сжались сами по себе, когда дверь открылась, и, несмотря на все мои усилия, я был готов закричать на Дина, как только увидел его. Так было до тех пор, пока я его хорошенько не рассмотрел, а затем весь гнев исчез. Он тихо вошел и закрыл за собой дверь, даже не глядя мне в глаза. Он промок насквозь, одежда прилипла к телу, капли дождя стекали с волос по его лицу. Первая мысль, которая пришла мне в голову, заключалась в том, что я даже не осознавал, что на улице идет дождь. И вторая: если я раньше думал, что чувствовал себя виноватым, мне действительно следует пересмотреть то, что я думал об этой конкретной эмоции. Я сглотнул и прикусил губу, ожидая, пока он признает мое присутствие, и тогда я смогу оценить его состояние опытным взглядом. Он выглядел потрепанным не только физически. От холода он стал еще бледнее, и из-за этого другие признаки его истощения были еще более заметными. Глаза Дина были тусклыми, как будто внутри него ничего не осталось. И он был таким грустным. Более того, он был… раздавлен. Он выглядел даже хуже, чем за несколько дней до наступления срока сделки, когда он сумел немного смириться со своей судьбой. Я не мог видеть его таким побежденным и ничего не делать. Мне было больно идти к нему, но он остался рядом с дверью, прислонившись спиной к стене, не поднимая глаз от пола. Я сделал один неуверенный шаг к нему, и он поднял взгляд на долю секунды, прежде чем немедленно отвел глаза. Мое сердце сжалось, перехватило дыхание, как будто из комнаты исчез весь воздух. — Что произошло? Дин поджал губы, но кроме этого не проявил никакой реакции. — Дин, — позвал я нервным тоном. Мне нужно было знать, должен ли я подготовиться к прощанию. — Скажи мне, что случилось. — Я этого не сделал, — прошептал Дин едва слышно. Я сразу же закрыл рот и ничего не мог сделать, кроме как смотреть на него широко раскрытыми глазами. — Сказать им, — пояснил он. — Я этого не сделал. Не смог. Я с шумом выдохнул, облегчение от его слов накатило волной, но я не поддался этому, потому что не был уверен, в каком состоянии Дин, тем более, что он не закончил говорить. Я видел это по его языку тела: мышцы были напряжены, руки дрожали, и он не сводил глаз с какой-то точки на полу, чтобы избежать моего взгляда. Как и во все другие времена, он позволял мне увидеть его чувства. Думаю, ему было легче говорить, не глядя мне в глаза, и в некотором смысле это было легче и для меня тоже. — Почему не ты сказал? — тихо спросил я. Он кинул на меня короткий взгляд, слишком быстрый, чтобы я успел ободряюще ему улыбнуться. Однако то, что я все еще стоял перед ним готовый выслушать, было всем ободрением, в котором он нуждался. — Я ходил к дому Лилиан. Ее младшая сестра была в саду, играла с их отцом. У нее была твоя лошадка, и они играли в ковбоев и индейцев. Она была индийской принцессой, — сказал он со слабой улыбкой, и я тоже улыбнулся. — Ее мать стояла у двери и смотрела на них. Она выглядела грустной, уставшей, но была как-то… светлее. Она улыбалась, Сэмми, — благоговейно сказал он. Его голос немного дрожал, и он секунду смотрел на меня. Я наклонил голову, полностью сосредоточившись на нем, надеясь что по моему лицу он поймет, что я его поддерживаю. — И я не мог этого сделать. Я не мог… пойти туда и снова провести их через все это дерьмо. Ты бы видел их. Они были… возможно, не счастливы, но они… — Они живут дальше, — подсказал я. — Они живут дальше, как ты им и сказал. Дин пристально посмотрел на меня, блестевшими от слез и сожаления глазами. — Но они заслуживают знать правду, — пробормотал он. — Я хотел, чтобы они знали правду! — Нет, Дин, — я серьезно покачал головой. — Ты хотел, чтобы они тебя простили. У него перехватило дыхание, и он сглотнул, на глаза навернулись слезы. Мне тоже нечем было дышать, когда он снова виновато опустил взгляд. И я возненавидел себя, но в то же время у меня было чувство, что ему нужно пройти через этот разговор, иначе никто из нас не переживет эту трагедию. — Но они не смогут, Дин. — Я снова покачал головой. — Они не простят. Он поджал губы и сжался еще больше. Боже, он думал, что я обвиняю его. Он решил, что я считаю его трусом. — Но это не меняет того, что это был несчастный случай. — Я пытался заставить его понять. — Это просто делает их семьей. Дин выдохнул, прислонившись затылком к стене. Я знал, что теряю его, но в тот момент мне нечего было предложить. Как бы я ни хотел, я не мог стереть то, что случилось. Кроме того, я верил в то, что сказал: это был несчастный случай. Возможно, мой брат просчитался, он устал и не должен был садится за руль. С другой стороны, Дин никогда бы не будет рисковать жизнями других людей преднамеренно. Так что, да, это было ошибкой, но эта ошибка не делала его жестоким убийцей. Проблема заключалась в том, что, пока Дин не поверит в себя, я не знал, смогу ли я ему помочь. Я бы сделал все, чтобы стереть с его лица опустошение, если бы он сказал мне, что ему нужно. Глядя на него, стоящего там, дрожащего рядом с дверью, уязвимого и хрупкого было душераздирающе. Он выглядел таким потерянным, таким… одиноким. Один против огромной боли, которую нельзя исправить отрицанием или шуткой. Только он был не один. Я был рядом. И хотя я не мог проникнуть ему в голову и изменить его мысли, я мог попытаться подойти как можно ближе и успокоить. Единственная проблема заключалась в том, что я не знал, как это сделать; Я застыл в своем безопасном месте, на полпути между тем, чтобы дотянуться до него и ждать, и ни один из вариантов не казался хорошей идеей. — Дин… «Пожалуйста, просто дай мне знак». — Я не знаю, что делать, Сэмми, — прошептал он, — я… я не знаю, что должен делать. Это как… я больше ничего не знаю. Он звучал так растерянно. Со всем безумием последних нескольких часов я практически забыл, что он не мог нормально отдыхать в последние две недели. И в конце концов он был всего лишь человеком, даже если бы он продолжал игнорировать эту маленькую деталь, я должен был помнить об этом любой ценой. Правда о смерти Лилиан ударила его, когда у него не было шанса взять себя в руки. Вдобавок ко всему, я тоже сломался под напряжением момента, и в результате сбросил свою ношу о Мэтью на его плечи. Неудивительно, что Дин чувствовал себя потерянным, дезориентированным, словно не мог ни к кому обратиться за помощью или поддержкой. И я чувствовал, что это была моя вина. Потому что не был сильнее, не понял всего раньше. За то, что я не был рядом, чтобы предотвратить неизбежное. — Ты просил меня доверять тебе, когда я сомневался в себе. Теперь ты поверь мне, хорошо? — прошептал я в ответ. — Ты лучший человек, которого я знаю, Дин. Поверь мне. И отпусти это. «Я готов отдать за него душу столько раз, сколько придется. Абсолютно всегда». Дин тяжело сглотнул и встретил мой взгляд. — Ей было тринадцать… — пробормотал он голосом, полным слез. — Боже, малыш, я помню тебя в тринадцать лет. Я инстинктивно подошел к нему, желая уменьшить его боль. Честно говоря, я не знал, что мне делать, он никогда не хотел, чтобы его обнимали, когда он чувствовал себя уязвимым. Я боялся, что в конечном итоге буду просто неловко стоять рядом с ним, беспомощно теряясь в словах, как во многих других случаях до этого. Однако Дин опередил меня, сделав пару нерешительных шагов и приблизившись ко мне. Я замер, камень у меня на душе вызвал ощущение удушья. Но затем я расслабился, когда Дин наклонился ко мне и просто… успокоился. Мои губы бесшумно двигались в поисках слов, которые не выходили из моего рта. Пульс ускорился, а затем замедлился, чтобы соответствовать биению сердца брата, которое билось рядом с моей грудью. Вообще-то, он меня не обнимал, и не просил, чтобы его обнимали. Дин просто… ну, просто прислонился ко мне, не больше и не меньше. Его руки вцепились в ткань моей рубашки, и он прижался лбом к моему плечу. В каком-то смысле он все еще прятался, но не от меня. Он прятался во мне. Дин просто просил, чтобы его поддержали, и внезапно все казалось таким простым. Я легко обнял его за спину и притянул лишь на долю дюйма ближе, чтобы показать, что я все понял. И я поддержу его. С тихим вздохом я закрыл глаза, держа брата, который нашел убежище в моих руках. — Боже, Дин, ты замерз, — пробормотал я рассеянно, потирая его спину. Дин покачал головой, или мне так показалось, потому что это было почти незаметное движение на моем плече. — Прости меня. Я моргнул, не зная, услышал ли я правильно. — Что? Дин, я не… — начал я и отстранился, пытаясь поймать его взгляд. Дин напрягся и прижался ближе ко мне, словно боялся, что я отпущу его. Это была не крепкая хватка, если бы я хотел уйти, я бы мог отступить. Но я не собирался этого делать. Вместо этого я обнадеживающе прижал его к себе. — Я не виню тебя, Дин. Я никогда не обвинял тебя. — Но ты меня простишь? Я тихо рассмеялся. Было загадкой, как Дин легко умудрялся игнорировать все, что шло вразрез с его низким мнением о себе. Но если ему нужно было прощение, он его получит. По крайней мере, от меня. — Да, я прощаю тебя. Конечно, я прощаю тебя. Дин выдохнул и наклонился ко мне, он был теплым и твердым у моей груди. Несмотря на его мокрую одежду, я крепче прижал его к себе, не зная, поддерживаю ли я его или больше обнимаю. Думаю, это не имело значения. Он тихо дрожал, но я не знал, плачет он или просто замерз. Я также не мог сказать, был ли это дождь или слезы, которые просочились в ткань моей рубашки. Это тоже не имело значения. Возможно, когда-нибудь я смогу простить себя за то, что Дин шел против своих принципов желая защитить меня, но самое меньшее, что я мог сделать — это не наказывать его за это. Он вернулся ко мне, и только это имело значение. Поэтому я закрыл глаза и просто принял подарок.