Посланник снов

      Когда телефон зазвонил в первый раз, Роман, не открывая глаз, нашарил его на тумбочке и отправил в полет куда-то в сторону коридора, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести. Голова трещала как ненормальная и меньше всего нуждалась в сопровождении басов и барабанов Eye of the tiger, стоявшей на входящих вызовах. Однако несчастный гаджет не просто пережил суровую встречу с паркетным полом, но и продолжил доставать своего хозяина с заядлым постоянством через каждые две-три минуты.       В седьмой раз прослушав «ты должен сражаться, чтобы они продолжали жить», Роман с громким стоном все же сполз с дивана и на негнущихся ногах поплелся в коридор, где продолжал разрываться смартфон. Споткнувшись по дороге о две-три пустые бутылки, он вяло отпихнул их ногами в сторону и, добравшись наконец до источника беспокойства, почти без сил рухнул на пол, поджав ноги под себя. Мысленно костеря на все лады сволочь, что посмела разбудить его в долгожданный выходной, Роман поднял телефон и прищурился, пытаясь сосредоточиться на имени.       Когда взгляд сфокусировался достаточно, чтобы мозг собрал четыре буквы воедино в целое слово, у Романа снова возникло непреодолимое желание отправить телефон в полет, но на этот раз из окна.       Выругавшись вслух, он вздохнул и принял звонок.       — Да?       — Где ты? — раздался слишком громкий женский голос, и Роман тут же отпрянул от динамика. — Уже половина одиннадцатого, я у ЗАГСа с документами.       Он почесал голову, стараясь сосредоточиться на ее словах, но получалось с трудом. Роман слышал бывшую будто через помехи, и ему потребовалось еще несколько очень долгих секунд, чтобы вспомнить, что голова у него трещит как раз из-за нее.       Вчера он очень бурно отмечал свой развод с друзьями. Пожалуй, даже слишком бурно…       — Я уже иду, — заплетающимся языком проговорил Роман и отключился, потому что слушать что-либо еще в ее исполнении у него не было никакого желания. Упав на пол с телефоном в руке, он еще пару минут просто полежал в коридоре, как выброшенная на берег морская звезда, а затем, собравшись с силами, поднялся и поплелся в ванную.       О Романе Яровецком можно было говорить все что угодно, но собирался он всегда очень быстро.       Скептично взглянув на себя в зеркало пятнадцать минут спустя, он пришел к выводу, что выглядит вполне удовлетворительно, и, подмигнув своему отражению, с гордо поднятой головой вышел из квартиры.       Хорошая погода вторила в такт приподнятому настроению Романа: закурив, он шел по улице и от всей души наслаждался погожим весенним днем. Днем, в который он наконец-то снова станет свободным. Не будет больше скандалов из-за работы, не будет упреков на темы «я тебе не нужна», «ты меня никогда не любил», «ты эмоциональный инвалид» и прочих, не будет ссор и истерик в два часа ночи. Соседи наверняка будут рады этому разводу не меньше, чем сам Рома. Он довольно ухмылялся всем встречающимся прохожим, и ему было до лампочки, что они в этот момент о нем думали: сегодня он был самым счастливым человеком на планете, и никакое обстоятельство на свете не могло это испортить.       Лена ждала его у входа в ЗАГС — ухоженная и красивая, с завитыми волосами, маникюром и новым золотым кулоном на шее в виде капли. Цепкий взгляд Романа никогда его не подводил, и эта его наблюдательность тоже была одной из причин, почему их брак развалился после одного года. Он умел подмечать вещи в людях: привычки, желания, что нравилось и не нравилось. В работе это было необходимое умение, но в личной жизни он так и не научился его отключать. Может, оно было и к лучшему. Теперь для всей семьи у него будет железное оправдание на тему того, почему он не хочет жениться.       Потушив сигарету, Роман откашлялся и направился прямо к почти уже бывшей жене. Когда Лена заметила его, он усмехнулся и поднял руку в знак приветствия. Она ненадолго возвела глаза к небу и громко вздохнула.       — Ты опоздал, — констатировала девушка, после чего бегло осмотрела его с головы до ног и едва не поморщилась. — Выглядишь ужасно.       — Прости, с попойки недосуг гладить костюм было, — ухмыльнулся он, на что Лена прищелкнула языком и сделала небольшой шажок в сторону.       — Просто прекрасно, что наш развод так сильно поднял тебе настроение, — огрызнулась она, цепляясь в документы, словно в спасательный круг, и избегая смотреть в его сторону.       — Ой, не делай только вид, что сама не рада, — фыркнул Роман и, скрестив руки на груди, внимательнее присмотрелся к кулону на ее шее. — Твой новый ухажер, я смотрю, очень щедр. Береги его.       Лена тут же машинально потянулась к украшению, чтобы скрыть его (видно, по старой привычке), но почти сразу же одернула себя.       — Это тебя не касается.       Роман тут же вскинул руки в примирительном жесте, попутно отмечая всю иронию ситуации. Они, читай, разводятся в большей степени из-за этого самого ухажера, а она говорит, что это его не касается. Типичная женская логика. Не то чтобы ему вообще было какое-то дело до того, что жена наставила ему рога: последние полгода больше походили на несмешную пошловатую американскую комедию, и Роману по большому счету было все равно, как она закончится, лишь бы его оставили наконец в покое. И вот, когда весь этот нелепый фарс подошел к концу, она еще и чем-то недовольна. Небось нафантазировала, что он напоследок унизится настолько, что будет умолять ее вернуться. Как бы не так.       — Ну что, идем?..       И, не дожидаясь ее ответа, он, ухмыльнувшись, первым вошел внутрь.

***

      В жизни Романа было два человека, которые считали своим святым долгом читать ему нотации. И если с одним из них жизнь благополучно его развела, то от другого спасет разве что внезапная потеря слуха.       Или смерть. Роман на полном серьезе не знал, что было бы предпочтительней.       — Ты бы прибрался, — в тоне легкая нотка укоризны: вроде еще недостаточно для начала нравоучений, но в том, что они вскоре последуют, уже можно не сомневаться. Роман, доставший из холодильника бутылку пива, вскинул бровь.       — Угу. Займусь этим сразу, как только ты уйдешь.       Он не смотрел на брата, но буквально кожей ощущал на себе его тяжелый пристальный взгляд. Открыв ключом крышку, Роман небрежно отшвырнул ее и ключ в сторону — те со звоном ударились о стол.       — Валяй, начинай уже, — он сделал глоток и таки обернулся к старшему брату, замершему статуей посреди утопающей в беспорядке гостиной. Все равно оттягивать было бессмысленно. — Я весь внимание.       И снова в ответ один лишь укоризненный взгляд. Александр Яровецкий, гордость семьи и наследник гостиничного бизнеса, всегда одетый в дорогой костюм и пахнущий таким же дорогим парфюмом, в своих начищенных до блеска лакированных ботинках, выглядел настолько неуместно посреди самой обычной двухкомнатной квартиры, насколько сам Роман был бы неуместен, например, в театре в своих рваных джинсах, потертой кожанке и с сигаретой в зубах. И вообще, если бы их случайно увидели вместе на улице, вряд ли бы кому-нибудь пришло в голову заподозрить в них родных братьев.       — Я здесь не для того, чтобы отчитывать тебя, — со спокойствием, достойным каких-нибудь британских монархов, Александр одним плавным движением сбросил с дивана на пол мятые пакетики из-под чипсов, обертки фольги и еще какой-то дряни, освободив тем самым себе место, и аккуратно сел.       Роман, фыркнув, прислонился с бутылкой к стене и провел рукой по волосам, убирая упавшую челку.       — В самом деле? Тогда я просто обязан занести этот день в календарь.       — Рад, что твое остроумие все еще при тебе, — эхом откликнулся брат, поджав губы, и Роман закатил глаза.       — Ну должно же было мне хоть что-то остаться после развода?       — Ты неисправим. Твоя жизнь в очередной раз летит под откос, а ты все ерничаешь.       — Ой, ну хватит уже этой лирики, Саш. Зачем явился? Что нервы мне потрепать для разнообразия, это я уже понял, но обычно тебе для этого и телефонного звонка хватает. Чем же я в этот раз удостоился чести лицезреть тебя в своей хибарке?       Александр, аккуратно стряхнув невидимые пылинки с манжет своего пиджака, слегка подался вперед. Даже с разделяющего их расстояния в пару метров до Романа снова донесся запах его несколько приторного одеколона.       — Мама просила приехать. Она беспокоится.       Роман равнодушно сделал еще один глоток, предпочитая смотреть исключительно в свою бутылку. Если уж начал о родителях, то это точно будет надолго.       Повисла пауза. Было слышно, как проезжали на улице машины и гавкала где-то собака. Рома рассеянно раскачивал бутылку в двух пальцах, против собственной воли чувствуя, как постепенно в душу начинают прорываться зачатки угрызений совести. Конечно, семейка у них была та еще, но мать всегда относилась к нему с пониманием. В подростковом возрасте он доставлял ей массу хлопот: устраивал шумные вечеринки в особняке, убегал из дома по несколько раз, неоднократно был арестован за хулиганство и даже на некоторое время присоединился к банде байкеров, укатив на три месяца из дома, чтобы посмотреть страну. Отец в итоге лишь наказывал, особо не вникая в суть проблем, а старшему брату было некогда: он оканчивал университет, а после его ждало блестящее будущее, поэтому ему недосуг было смотреть за младшим. И только мать всегда старалась докопаться до истинных причин такого поведения. Роман по большей мере отшучивался. Шутки и остроумные выпады были его защитной реакцией на стресс, и с годами так ничего и не изменилось. Сейчас он ничего не мог объяснить матери, даже если бы и хотел. Да и что он ей сказал бы, будь у него в этот миг такая возможность? «Лена ушла, потому что мне было плевать». А вот почему было плевать — это вопрос, на который у него самого не было ответа. Звучало все это так себе, поэтому звонки матери Роман взял за привычку игнорировать, пока сам не разберется. Или, на худой конец, не придумает, что бы такого соврать поубедительнее.       — Ты больше полугода не появлялся дома, — сказал Александр, разбивая тишину, но Роман продолжал смотреть в никуда, время от времени делая по нескольку глотков и попутно пытаясь загнать свою совесть туда, откуда она вдруг решила показать нос. — Мама скучает. Юля уже почти забыла, как ты выглядишь.       Роман усмехнулся и отсалютовал бутылкой.       — Две женщины в моей жизни, которые никогда меня не подводят.       Александр бросил на него укоризненный взгляд, но Роме было все равно. Он допил пиво и, присев на пол у стены, поставил пустую бутылку рядом с собой. Провел рукой по темным волосам и уткнулся затылком в стену.       — Я был занят, знаешь ли. У меня работа такая — трудная и выматывающая, — глухо произнес он, расфокусированным взглядом глядя куда-то в противоположную стену. — Я, может, мир пытаюсь лучше сделать. Для этого нужно много сил и времени.       Александр вздохнул.       — Мир выдержит, если ты хоть раз в месяц будешь заглядывать домой.       Роман громко фыркнул, едва не подавившись воздухом.       — Ты хочешь, чтобы дом рухнул, а у папы случился инфаркт? Брат, да ты экстремал.       — Отец тоже с годами не молодеет, — Александр, видно, решил-таки стоять на своем до последнего. Он повернулся к Роме всем корпусом, по-прежнему ровно держа спину. Взгляд карих глаз был внимательным и серьезным. Всмотревшись пристальнее, Роман заметил, что брат, несмотря на весь свой внешний лоск, выглядел довольно уставшим, хоть и изо всех сил старался это скрыть. На лбу и у переносицы уже были хорошо видны складки, явно от того, что на его лице часто появлялось хмурое или озабоченное выражение. В голову Романа вдруг закралась мысль, что брату тоже устроили хорошую головомойку еще до того, как он пришел сюда. Это его слегка потешило: приятно было знать, что справедливость хоть в каком-то виде да существовала.       — Я знаю, что у вас сложные отношения, но от тебя не убудет, если в разговорах ты хоть в чем-то будешь ему уступать.       — Ты о чем вообще? — Роман скептично приподнял бровь. — В чем я могу ему уступать, если он и слова не дает мне вставить? О своей бестолковости я и так знаю, незачем напоминать мне об этом лишний раз. Дома мне делать нечего, а маме скажи, что у меня все хорошо.       Александр поджал губы.       — У нее день рождения в следующем месяце. Вот сам и скажешь.       — Я не приду, — эхом откликнулся Роман, отводя глаза. Внезапно захотелось чем-то занять руки, но бутылка уже была пуста, а вставать и идти за сигаретами было лень. День, который начался так хорошо, все же к концу оказался несколько подпорчен. И почему бы всем просто не оставить его в покое?..       — Тогда наберись смелости и ответь на ее звонок, в конце концов. Повзрослей уже хоть немного, — резко бросил Александр и встал. Смерил сидящего на полу брата разочарованным взглядом и покачал головой.       — Ты знаешь, я не удивлен, что Лена от тебя ушла. Думаю, она правильно сделала.       Роман невесело рассмеялся. Да, брат не был бы собой, если бы не прошелся по этой теме. Он и сам не отрицал, что часть ответственности за распад их брака лежала и на нем: работа отнимала у него все время. Роман возвращался поздно, уходил рано и когда наступали выходные, то просто отсыпался и фактически не обращал на жену никакого внимания. Не любил достаточно сильно? Возможно. Роман в свои тридцать вообще не был уверен, что способен на такое. Но и Лена тоже хороша. Вместо того чтобы сразу попросить развод, зачем-то мучила и себя, и его еще добрых пять месяцев. Завела интрижку у него за спиной и делала вид, что ничего не происходит. И Рома, зная об этом, тоже делал вид, что ничего не происходит. Удобно. Но виноват, конечно, во всем, как всегда, только он один.       — Я тоже, — философски заметил Роман, кивнув. Он с преувеличенным интересом принялся разглядывать свои пальцы, чувствуя взгляд брата на себе, и не знал, хватило ли бы у него сил на него ответить. Нравоучительная беседа в этот раз выдалась так себе, но он не мог отрицать, что кое-что из сказанного Сашкой задело его за живое. Тот не был удивлен, что Лена решила уйти. То есть даже в глазах собственного брата Роман был таким же, как и в глазах отца. Круглым неудачником, занимающимся откровенно паршивой работой и прожигающим свою жизнь впустую. Какое милое открытие.       — Позвони матери, — бросил Александр уже в коридоре, собираясь уходить. Рома даже на миллиметр не сдвинулся, чтобы проводить брата. — Сам решай, что ты ей скажешь.       — Угу.       Саша потоптался на месте еще какое-то мгновение, будто собирался произнести что-то еще, но потом передумал и ушел, громко хлопнув дверью. Вот так. Родительскую мысль донес, а до всего остального было недосуг.       Роман уронил голову на скрещенные руки и прикрыл глаза.       Почему-то тишина, к которой он так отчаянно стремился в последние месяцы, сейчас слишком сильно давила ему на уши.