Посланник снов

      Утром следующего дня Роман пришел на работу в самом скверном расположении духа, на какое только был способен. Практически после каждого разговора с братом он нервно и подолгу курил, пытаясь подавить злость и раздражение в зародыше: большая часть душеспасительных проповедей родственничка обычно вызывала у него нестерпимое желание удариться головой о стену. Но вчера даже сигареты не помогли. Когда Роман проснулся среди гор мусора, которые он так и не прибрал, настроение у него мгновенно упало ниже плинтуса и в ближайшие полдня вылезать оттуда явно не планировало. Одно за другим вспомнились упреки Лены, постоянные нравоучительные замечания Сашки, а потом и воображение живо подсунуло картинку с мамой в главной роли, которая смотрела на него печально-разочарованным взглядом.       В общем, тут ни одна пачка сигарет не помогла бы. Уж лучше сразу под асфальтоукладчик, чтоб наверняка.       Народ в отделе выглядел, как обычно, занятым — чем, это уже другой вопрос, так как в последние пару дней работы было относительно немного. Рома прекрасно это знал и просто закрывал глаза, когда кто-нибудь занимался дуракавалянием за «косынкой» или «сапером», но сегодня его бесило и раздражало все. Как только он переступил порог своего этажа, о его настроении тут же стало известно всему отделу. Пара неприязненно-мрачных взглядов исподлобья, брошенных на тех несчастных младших сотрудников, которым не посчастливилось встретиться ему в коридоре, — и все тут же дружненько достали откуда-то с потолка архиважную работу. Роман оценил. Он какое-то мгновение постоял в дверях, долгим взглядом рассматривая коллег, трудившихся в поте лица, а потом с все тем же мрачным видом прошествовал к себе в кабинет, кожей чувствуя, как народ провожает его озабоченно-встревоженными взглядами.       Три, два, один — дверь закрылась. Сейчас точно ему начнут косточки перемывать, работнички.       Рома небрежно бросил свою черную кожанку на вешалку. Включил компьютер и случайно столкнул мышку со стола — та с негромким грохотом полетела на пол. В этот момент раздался деликатный стук в дверь.       — Да! — рявкнул Рома, чертыхаясь и залезая под кресло.       В дверной проем медленно и чутка дергано пролезла рука с желтой кружкой со смайликом, от которой шел знакомый и невероятно притягательный запах кофе.       Рома вылез с мышью из-под стула, замер на секунду, разом оценив жест этого смелого товарища, и громко прищелкнул языком, признавая поражение.       — Вот подлизы!.. Никакого спасу от вас нет.       Следом за рукой в проеме показалась и слегка встрепанная голова. На шее привычно болтались наушники, в зеленых глазах отражалась вселенская преданность до гроба. Рома страдальчески покачал головой и в сотый раз задался вопросом, как так получилось, что ему в отдел впихнули этого недоделанного стажера-айтишника. Ответа, как обычно, он не нашел, поэтому просто жестом пригласил парнишку внутрь, понимая, что вымещать свое раздражение на этом ходячем недоразумении у него сейчас нет никакого желания. Тот, просияв, как начищенная до блеска монета, аккуратно поставил на стол кружку и смиренно отошел на шаг.       — Вот, Роман Юрьевич, я вам кофе принес.       Рома вальяжно развалился на стуле и вопросительно вскинул бровь.       — Что, сам догадался или все же кто-то послал, а, Пашка?       Павел отвел глаза и пробормотал в ответ что-то не слишком вразумительное, машинально теребя проводки своих наушников. Роме даже не нужно было ничего угадывать, поскольку он и так прекрасно знал ответ на этот вопрос.       — Ну… Я… — Павел прочистил горло и попытался начать снова, глядя куда-то на стену за спиной начальника, будто искал там подсказку. — Мы…       Рома вздохнул и подпер голову рукой. Это могло продолжаться до завтра: Павел, переведенный в отдел всего пару недель назад, сейчас проходил то, что называлось «вливанием в коллектив», и это значило, что все опера, патрульные и даже участковые дежурные помыкали им как хотели. В большей степени все его обязанности сейчас сводились к «подай-принеси», но парнишка не жаловался. А за Романом, когда тот был на этаже, он вообще отчего-то взял привычку ходить следом, словно тень. Криминалисты ржали как кони, когда в первые дни горе-стажер случайно сбил с ног Яровецкого: тот как раз хотел достать в архиве папку из шкафа. С тех пор Пашка старался держаться на расстоянии хотя бы двух метров, но все равно продолжал упрямо ходить за начальником и ловить каждое его слово. Поэтому добрые коллеги и послали выяснять обстановку именно стажера: они знали, что у Романа просто язык не повернется кричать на этого недотепу.       Пока Павел краснел, бледнел и пытался выдать связную мысль, Рома подул на чашку и сделал глоток. Кофе был таким, как он любил, — крепким и без сахара. Яровецкий улыбнулся краешком губ — хоть что-то сегодня пошло как надо — и решил сжалиться над бедным стажером.       — Ладно, не утруждайся, — Рома махнул рукой. — Иди. И позови мне Никонорова. Чует моя печенка, что это он у нас тут самый сообразительный.       — Ага! — с энтузиазмом кивнул Пашка, то ли подтверждая тем самым догадку шефа, то ли просто радуясь возможности выполнить очередное поручение. Как бы там ни было, из кабинета он вылетел пулей, словно его и не было тут. Странно еще, что все бумажки со стола не сдуло. Рома снова страдальчески покачал головой.       Буквально через минуту к нему зашел многозначительно ухмыляющийся от уха до уха Алексей Никоноров.       — Давать взятки начальству — это, между прочим, преступление, — деланно поучительно произнес Рома, и Леша, фыркнув, сел напротив.       — Вот когда выйдет закон о том, что чашка кофе считается взяткой, тогда и будешь умничать. Ты на себя сегодня в зеркало смотрел? Когда в отдел вошел, у тебя буквально на лбу написано было: «не влезай — убью». Конечно, народ немного забеспокоился… — он скрестил руки на груди и пожал плечами. — Что я должен был делать? А тут стажер как раз нарисовался…       Рома прищелкнул языком.       — И как у тебя только все так складно выходит?..       Леша рассмеялся.       — Мастерство не пропьешь. Когда ты бесишься, то похож на бомбу замедленного действия: одна искра — и всех накроет. Я, считай, Пашкой тебя обезвредил.       — Пашкой с чашкой, — усмехнулся Рома, и Алексей засмеялся следом.       — Да, Пашкой с чашкой…       Когда веселье немного поутихло, Роман и правда почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, ничего бить и орать во всю глотку уже не хотелось. А вот неприятный осадок от вчерашнего разговора с братом и не думал никуда исчезать. Как ни крути, а маме надо было что-то объяснить, и оттого, что именно Сашка ткнул его в этом носом, было очень неприятно. Будто Роман и сам не знал, что должен как-то разрулить эту ситуацию.       — Ты, вообще, отчего такой злой с самого утра, а? Лена вчера напоследок еще какой-то номер выкинула?       Рома отставил кружку в сторону и, поджав губы, вяло помахал рукой.       — Ты забываешь о том, что у меня есть один святой родственник, лично для меня в свое свободное время подрабатывающий проповедником.       — А… — многозначительно протянул Леша, понимающе кивая. — Ну тогда все понятно. Саша по живому прошелся?       Рома фыркнул.       — Скорее, деликатно проехался… Ой, фиг с ним, не хочу об этом говорить, прости. Только настроение более-менее наладилось.       Алексей вскинул руки в примирительном жесте.       — Без проблем. Но, боюсь, тебе и без меня его сегодня еще раз испортят. Звонили из главного управления: начальство с тобой побеседовать хочет.       Роман пару раз моргнул, озадаченно глядя на собеседника. Сразу же в голове всплыл целый список вещей, за которые ему могло достаться от начальства. «Висяки», плохая статистика раскрываемости, просроченный техосмотр служебных машин, штрафы за парковку в неположенном месте (экий плохой пример для подчиненных!), вождение в нетрезвом виде…       Поняв, что так можно прокручивать список до бесконечности, Роман застонал от безысходности и уронил голову на скрещенные руки. Пару секунд посидел так, свыкаясь с мыслью о грядущей головомойке от начальства, а затем резко ударил кулаком по столу, отчего вздрогнуло все вокруг, включая сидящего напротив Алексея.       — Твою ж!.. — процедил Рома сквозь стиснутые зубы. Ну почему сейчас? Будто специально все вокруг сговорились, чтобы предъявить свои претензии. Мало ему было родственников и бывшей жены, так еще и на работе та же история… Мысль сигануть под ближайшей асфальтоукладчик уже перестала казаться такой уж нелепой.       — Сочувствую, — деликатно произнес Леша, и Рома, запустив руки в волосы и растрепав их, небрежно кивнул, давая понять, что услышал. На коллегу и друга он не смотрел: не хотелось, чтобы Лешка видел, насколько он на самом деле вымотан и подавлен этими последними днями. И когда только все пошло по наклонной?.. Вроде бы он по жизни не эгоист — всегда стремился помочь в беде ближнему. Да, отношения с семьей далеки от идеальных — ну, а у кого такого не бывает? Жена рога наставила — тоже не конец света, все они живые люди и имеют право искать в этой жизни счастье. Несколько раз проштрафился на работе по дурости при свидетелях — так повод был, последние мозги-то он еще не пропил. Рома всегда старался относиться к неприятностям с юмором и верил в то, что жизнь действительно животинка причудливая и полосатая, но, кажется, она в этот раз повернулась к нему самой темной филейной частью.       От всех этих тоскливых безрадостных мыслей снова сильно захотелось курить. Похлопав себя по карманам джинсов, он достал пачку и, открыв ее, обнаружил, что сигареты кончились.       — Да чтоб тебя!..       Смяв несчастную коробочку в шарик, он со всей злости швырнул его куда-то в противоположный угол кабинета. Леша при этом предусмотрительно отклонился в сторону.       Рома медленно и тяжело вздохнул, прикрыв глаза. Все, финиш.       — Боженька, ну за что ты так меня ненавидишь, а? Что я такого сделал, чтобы заслужить весь этот пиздец, который ты послал на мою голову?.. — в сердцах пробормотал он, и Леша, помедлив, встал и по-дружески похлопал его по плечу.       — Следи за языком. И бога не трогай, он тут ни при чем.       — А кто причем? Почему все шишки, в конце концов, должен получать я, а? — Рома не хотел заводиться, но сегодня буквально все так или иначе выводило его из себя. Чаша терпения грозила вот-вот переполниться, а это означало, что плохо будет всем, кому не повезет оказаться на пути ее содержимого. — Сашка, Лена, мама, теперь еще начальство, и… и дурацкие сигареты кончились, как назло!..       — Ну-ну, — Леша снова поспешил похлопать его по плечу, за что тут же получил затравленный взгляд исподлобья. Поняв намек, Алексей поспешил отойти на почтительное расстояние. Роман же сжал ладони в кулаки, чтобы действительно ничего не разбить. Мысленно сосчитал до десяти. Выдохнул. Проблем это, конечно, не решало, но можно было считать успехом уже хотя бы то, что он своим срывом не добавит еще одну.       — Ладно, проехали. Вырубай уже свой режим няньки. Когда мне там назначено?       — На два, кажется, — осторожно ответил Леша, все еще опасаясь бурной реакции. — Марина в курсе, переспроси у нее.       — Ясно. Давай иди уже, я в порядке. Спасибо за кофе.       — Не вопрос. Ты это… Только не грузись слишком сильно.       Роман хмыкнул и широко усмехнулся, глядя на друга.       — Да когда это я грузился? Первый раз на ковер, что ли? Да с меня все как с гуся вода, ты же знаешь.       Алексей с явным сомнением взирал на его уверенную ухмылку, а Роман тем временем молился, чтобы та нигде не пошла трещинами. Улыбаться даже тогда, когда внутри все содрогается, рвется и умирает — это одна из многочисленных заповедей Романа Яровецкого, том первый. Он обычно кого угодно мог обмануть, но с Лешкой было сложнее, потому что тот знал его слишком хорошо. И все же в навязанной зрительной дуэли Роман выстоял, хоть и чувствовал себя отвратительно.       Когда Алексей ушел (явно не убежденный разыгранным представлением), Рома откинулся на спинку стула и просто пялился в пространство, медленно и методично крутя в пальцах смартфон. В голове эхом отдавался голос старшего брата.       «Позвони матери».       Когда слушать фантомный голос Сашки ему надоело, Рома с некоторым остервенением отбросил телефон в сторону и взялся просматривать отчеты, чтобы занять чем-то голову. В последнее время ему, как и всем остальным, по большому счету приходилось заниматься только бумажками. Не то чтобы так плохо было сидеть в теплом кабинете с кофеваркой и микроволновкой под боком, но, когда бумажек становилось слишком много, он буквально физически ощущал, как мозги начинали ржаветь. Когда, по его ощущениям, отметка достигала критической, Роман начинал развлекать себя тем, что принимался наблюдать за коллегами. С ним бок о бок работали семь человек: старший оперативник — его давний друг Леша; двое оперуполномоченных в его подчинении; еще двое младших оперативников; Марина — звено бюрократической машины, которая негласно именовалась секретарем; да горе-стажер Пашка. Играя в Шерлока Холмса, Рома старался не слишком анализировать Алексея: все-таки не один год знакомы, мужская солидарность и все такое. А вот все остальные шли в расход за милую душу. Марина — единственная женщина, которой не повезло оказаться у них в коллективе, могла сбить спесь с любого одним только своим строгим учительским взглядом из-под очков. Ее Рома, пожалуй, «раскалывал» дольше всех: часто женщины вкладывают в свой образ совсем не то, что на самом деле хотят показать, а Марина к тому же была дамой с характером. После нескольких удачных предположений с его стороны о некоторых аспектах ее личной жизни она вполне недвусмысленно послала его куда подальше и даже пригрозила судом. Роман намек быстро понял, но барышню, несмотря на все Лешкино недоумение, перевести в другой отдел отказался. Стажера Пашку и «колоть» особо не пришлось: тот выложил все как на духу, едва переступил порог отдела. Его вообще с легкостью можно было читать как открытую книгу, в которой пока не было ничего интересного. С Лешкиными подопечными — Стасом и Владом — Роман проработал уже три года и с уверенностью мог сказать только одно: они никогда не женятся. Стас был игроманом со стажем и в свободное время постоянно залипал в телефоне; Влад же был заядлым собачником: все фотографии в его смартфоне так или иначе были связаны с его немецкой овчаркой Лампой, которую он любил так, как не снилось некоторым женщинам. Любому желающему он часами мог рассказывать истории о ней, о ее любимых блюдах, игрушках или прогулочных местах. Однажды Рома по глупости позвал Влада с собой в бар, когда Леша был занят, и уже через десять минут осознал, какую ошибку совершил. Больше он так опрометчиво не поступал.       Младшие опера, занимавшиеся в основном мелкими преступлениями и автотранспортными происшествиями — улыбчивый Женя и серьезный Максим, — были полными антиподами, но очень неплохо ладили. Женя был другом всем и каждому: он мог тараторить без умолку на любые темы, любил спорт и был преданным фанатом футбола. Максим, напротив, казался человеком спокойным и замкнутым, говорил мало и в основном по делу. Когда Рома узнал, что у того аж четыре старших сестры, это перестало казаться ему странным. Неудивительно, что он единственный мог переносить многочасовой треп Жени изо дня в день.       Свой этаж Рома делил с криминалистами. Те находились в противоположном крыле здания и в основном из своих лабораторий вылезали нечасто — один черт знает, чем они там занимались, когда работы не было. Рома к ним захаживал исключительно по делу: на их территории он чувствовал себя не в своей тарелке в основном из-за главного эксперта — Светланы Гаврилиной, с которой отношения у него были, мягко говоря, натянутыми. Конечно, он этого не показывал, чаще, наоборот, фонтанировал едкими шуточками направо и налево, чем жутко раздражал и ее, и некоторых подчиненных. При встрече в лифте с кем-нибудь из их развеселой компашки Роман не упускал случая сострить что-нибудь эдакое. Он даже себе до конца не мог объяснить, почему не мог оставить их братию в покое. В общем, криминалисты его тихо ненавидели и в основном предпочитали иметь дело с куда более спокойным и уравновешенным Лешей.       Несмотря на все казусы, сложности и постоянные нервы, Роман свою работу любил и делал ее как надо. Всякое бывало, конечно, но уходить из Отдела внутренних дел он не собирался. Когда Рома узнал об измене Лены, работа буквально спасала его изо дня в день. Помогала прочищать голову. По сути, это было единственное, за что он действительно цеплялся в жизни: не семья, не жена, а возможность сажать плохих людей за решетку. Лишится этого — и больше вообще не будет никакого смысла тратить воздух на свои прокуренные легкие.       После того как Марина подтвердила, что ему действительно было назначено на два, Рома, собравшись с духом, вышел из отдела под ободряющий взгляд Леши и едва не врезался в дверях в Пашку, который тоже не преминул возможностью вставить свои пять копеек.       — Все будет хорошо, — без особой уверенности в голосе сказал он, но Рома решил великодушно закрыть на это глаза: парнишка старался как-никак.       — Угу, — Роман похлопал его по плечу и улыбнулся. — Спасибо.       Он обернулся и обвел взглядом сидящих коллег. Даже Марина перестала печатать и, поправив очки, внимательно смотрела на него. Они, конечно же, в курсе, что его ожидает очередная выволочка, и наверняка ждут его обычных беспечных заверений о том, что все пучком и не о чем беспокоиться. Роман немного подумал и пришел к выводу, что сегодняшний день хуже быть просто не может, а значит, терять ему особо нечего.       — Ну, и чего вы такие кислые, а? Я что, пропустил чьи-то похороны? — он широко ухмыльнулся, засунув руки в карманы куртки. — Эй, это ведь меня будут пилить, так что расслабьтесь. А то, когда я гляжу на вас, у меня появляется такое чувство, будто я иду на расстрел, а не на ковер.       — Шеф, — Женя вдруг живо поднялся со стула, явно не зная, куда деть руки, — вы там держитесь.       — Что бы там ни было, мы за вас, — поддакнул Влад, улыбаясь. Леша многозначительно кивнул, молчаливо соглашаясь со всем вышесказанным.       Рома фыркнул. Ну, это уже было неплохо.       — Обязательно, — он кивнул и, немного помедлив, добавил: — Значит, так: пока меня не будет, работать всем — и никаких «уйти пораньше». Марина, проследишь.       Девушка деловито поправила очки. Точь-в-точь как училка.       — Да, Роман Юрьевич.       Выйдя на свежий воздух, Роман первым делом глубоко вдохнул. Небо затянуло тучами, и по цвету оно полностью вторило его унылому настроению. Он похлопал себя по карманам куртки на случай забытой заначки, но там тоже ничего не оказалось. Взглянув на экран смартфона, Яровецкий понял, что в запасе было немного времени, так что он сначала решил прогуляться до магазина. Табличка «Перерыв на обед» стала еще одной неприятной неожиданностью этого дня, так что, злясь и чертыхаясь, Роман развернулся в противоположную сторону и ускорил шаг, направляясь в управление. И какого черта они вообще вызвали его в это время, когда все нормальные люди на своих работах, в общем-то, обедают?..       Ветер усиливался. Рома поглядывал то на телефон, то на небо и гадал, когда ему успело перебежать дорогу стадо черных кошек — да так, что он этого даже не заметил. Для полного счастья ему не хватало еще и дождя: кабинет подполковника Ковалева можно было с удовольствием залить грязью в мечтах, но не в реальности.       Так он и дошел до светофора, перескакивая с одной мысли на другую и каждую минуту поглядывая на экран смартфона. Ветер трепал отросшую челку, и та все время лезла в глаза. Роман безуспешно пытался заправить ее за уши, мысленно поторапливая светофор сменить цвет на зеленый. Дорога была пустынной, и пересечь ее бегом в пару шагов труда не составило бы, но, когда он сам был за рулем и видел, как некоторые умники вот так перебегают на красный, хотелось догнать их и понадавать от души по глупым головушкам. Поэтому Роман просто стоял и ждал, как добропорядочный гражданин, молясь, чтобы дождь не пошел, чтобы он не опоздал, чтобы его не перевели или не уволили. И едва на той стороне загорелся зеленый кругляшек, он мельком взглянул по сторонам, после чего быстро принялся переходить дорогу.       Однако едва он сделал пару шагов, как краем глаза заметил несущийся во весь опор светлый автомобиль. Ноги неожиданно приросли к земле, а в голове проскочила всего одна мысль: не успею. Некоторые говорят, что от страха перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, но Рому никакие видения прошлого не посещали. Он замер и в силах был только смотреть на стремительно приближающуюся машину. Ни пошевелиться, ни вдохнуть, ни моргнуть.       И вдруг, перед самым столкновением, кто-то сзади сильно толкнул его в спину. От неожиданности не удержав равновесия, Роман споткнулся и полетел на асфальт. Толчок был настолько мощным, что он почувствовал, как при падении захрустели все кости, а во рту появился знакомый металлический привкус крови. В голове в какой-то миг будто зазвенело: он поморщился, в ушах стоял дикий гвалт. Рома не совсем понимал, что произошло, и никак не мог сосредоточиться, чтобы собрать мысли в кучу. Он услышал какой-то грохот, чьи-то голоса, но не мог разобрать слов, поэтому кое-как разлепил глаза. Сфокусироваться было тяжело да и не на чем: высоко над ним висело только унылое серое небо. Попытался пошевелиться, но тело не слушалось. Он еще что-то думал там с утра про асфальтоукладчик? Получи и распишись, Роман Юрьевич…       Чтобы хоть как-то удержать себя в сознании и проверить, действительно ли на месте все конечности, Рома попытался перевести куда-нибудь взгляд и неожиданно наткнулся на незнакомое лицо. Человек, сидевший рядом с ним, смотрел на него и улыбался. Улыбался так мягко, светло, с такой радостью и облегчением, будто только что как минимум предотвратил конец света. У незнакомца были яркие голубые глаза, и Роману почему-то подумалось, что такой цвет неба он хотел бы увидеть после смерти. Если, конечно, после смерти вообще было на что смотреть…       Он попытался сказать это, но мысли путались и уплывали прочь. Он снова услышал голоса, но они были где-то очень далеко и долетали до ушей, словно эхо. Рома был уверен, что этот день хуже быть просто не может, и жизнь вновь доказала ему, как сильно он ошибался.       Перед тем как полностью отключиться, он отстраненно успел подумать лишь о том, что так и не позвонил матери.