Посланник снов

      Учитывая все встречи, что у него когда-либо были, эта оказалась одной из самых неожиданных. Дарий всегда старался исчезнуть из поля зрения своих «подопечных» прежде, чем они успевали что-то сообразить, потому что ему совершенно не нужно было привлекать к себе лишнего внимания. Да, бывали разные ситуации, и когда пострадавший все же узнавал о его поступке, это порождало целый ряд неловких моментов. Для начала потому, что люди всегда не знали, как его благодарить. Одни пытались отплатить за добро деньгами или подарками, другие — своими профессиональными услугами, третьи (как Кристина) хотели стать ему друзьями, если не могли позволить себе первого или второго. Дарий всегда с большой осторожностью и тактичностью пресекал любого рода жесты, направленные на проявление благодарности к своей персоне, потому что спасение жизней этих людей было для него работой, которую просто нужно было выполнять. Кого и стоило благодарить на самом деле, так это того, кто посылал ему сны. Но поскольку людям этого не скажешь, приходилось изобретать причины отказать в ответной любезности самому.       Сидя на уютном диване в кабинете директора, Дарий не мигая смотрел в свою чашку, тщетно пытаясь сообразить, как ему выкрутиться в этот раз. Как назло, стоящих идей в голове не было — слишком уж внезапным оказался для него визит Романа Яровецкого, который одним своим удостоверением едва ли не выбил почву у него из-под ног. Инаев все еще пытался как-то уложить в голове то, что на этот раз ему придется иметь дело со следователем, но получалось с трудом. Он чувствовал себя как никогда неуверенным и зажатым, будто уже сидел в комнате для допросов, несмотря на то что и сам Роман, и его брат Александр, казалось, действительно очень доброжелательно к нему относились. Дарий был настолько поглощен мыслями о том, как выпутаться из этой истории, что пальцы нервно подрагивали всякий раз, стоило ему взять в руки чашку чая, предложенную Ракитянским.       — Кстати, а это ничего, что мы вот так забрали Дария Николаевича с пары? — внезапно донесся до него голос Яровецкого, и Дарий поднял голову. Роман вопросительно смотрел на директора. — Ну, то есть мы не срываем какой-нибудь зачет или экзамен?..       Ракитянский добродушно махнул рукой, избавив Инаева от возможности ответить, за что тот был ему крайне признателен: Дарий не был уверен, что сейчас бы смог без усилий совладать со своим голосом.       — Ничего-ничего, Нина Сергеевна проследит за группой. Это мой зам, о которой я сегодня как-то упоминал. К тому же обед уже совсем скоро. Вам не о чем беспокоиться, — заверил Дмитрий Павлович, после чего повернулся к коллеге, который вновь поспешил уткнуться в свою чашку, будто надеялся на то, что так никто не обратит на него внимания. — Дарий Николаевич, она тебя, кстати, не слишком напугала? Я уж не стал отягощать ее подробностями, когда наш вахтер Влад Степанович привел гостей.       Дарий оторвался от созерцания чайных листьев, плавающих на дне чашки, и, машинально поправив очки, поднял взгляд на директора.       — Я… — он запнулся, припоминая, как на секунду буквально душа ушла в пятки от слов замдиректора, и попытался улыбнуться как можно более беспечно. — Я… предполагал, что визит полиции мог быть связан с тем, что случилось, но… Просто не думал, что все будет… так.       Инаев отвечал напрямую директору, но краем глаза не мог не заметить, что оба брата внимательно наблюдали за ним. Сейчас, когда они сидели напротив него бок о бок, в глаза бросалось внешнее сходство, которого ранее Дарий не заметил. У Александра Яровецкого были такие же высокие скулы, темно-карие глаза и густые брови, как и у его брата. Под их взглядами — изучающим и любопытным — ему было неуютно, словно его пытались просветить рентгеновскими лучами.       Роман вдруг хлопнул себя по колену и рассмеялся.       — Могу поспорить, последнее, что вам могло прийти в голову, так это то, что этим самым человеком из полиции окажусь я.       Дарию отчаянно хотелось чем-то занять руки, чтобы иметь возможность спрятать глаза, но он решил, что так только сильнее выдаст свою нервозность. Поэтому он поднял голову и столкнулся с озорным блеском в глазах Яровецкого. Того явно забавляла сложившаяся ситуация, в то время как Инаев в глубине души места себе не находил.       — Да, пожалуй, — неуверенно улыбнувшись, согласился он.       — Вы совершили очень достойный поступок, господин Инаев, — прохладно сказал Александр Яровецкий, на что Роман отчего-то едва слышно хмыкнул. — Я от всего сердца благодарен вам за спасение моего брата.       Дарий улыбнулся самым краешком губ, принимая благодарность, хотя от тона этого человека у него пробежал мороз по коже.       — Я… правда не сделал ничего выдающегося. Просто оказался в нужном месте в нужное время, — искренне ответил он, потому что это действительно было так.       — Шутите? — вдруг громко воскликнул Роман и фыркнул. Дарий посмотрел на него с недоумением. — Да у вас должны быть стальные нервы и отвага на добрую роту солдат, чтобы добровольно броситься под колеса ради незнакомца. Уверяю вас, Дарий Николаевич, что оказаться в нужном месте в нужное время еще не значит рискнуть головой ради кого-то. Поверьте мне как работнику органов. Так что, — он подался вперед и посмотрел на него в упор — долго, серьезно, не мигая, — не говорите, что в вашем поступке нет ничего выдающегося. Я сижу здесь только благодаря вам. И я намерен, правда, еще не знаю как, вернуть вам этот долг.       Дарий, не отводя глаз, сглотнул. Обычно, когда дело доходило до чего-то подобного, он держал глухую оборону: не позволял никому подходить слишком близко, потому что знал, как изменчива бывает удача. Инаев прожил и видел достаточно, чтобы не тешить себя напрасными иллюзиями: стать однажды стариком ему не грозило, и не было никакой нужды в том, чтобы заводить новых друзей. Кристина была исключением из правил, которое он позволил себе по молодости и глупости, но со всеми остальными разговор у него был короткий. Дарий от души желал всем спасенным счастья вдали от себя и своего проклятого дара.       — Вы не обязаны, — быстро пробормотал он. Господин следователь открыл рот, чтобы что-то возразить, но так ничего и не сказал, поскольку его опередили.       — И правда, Дарий Николаевич, ты уж больно скромничаешь! — в отчаянии воскликнул Ракитянский, и Дарий посмотрел на него, пользуясь моментом: от пристального взгляда темных глаза Романа Яровецкого ему было сложно собрать мысли в кучу, не говоря уже о том, чтобы просто перевести дыхание. — Я понимаю, что добрые дела делаются в тишине, но на некоторые заслуги так просто глаза не закроешь. Общественность должна знать своих героев в лицо.       Инаев, потянувшись за чашкой, замер.       — О, точно! — одобрительно воскликнул Роман, и Александр поморщился от его громкого возгласа. — Дмитрий Павлович, а вы дело говорите! Дарий Николаевич, — он с широкой ухмылкой повернулся к замершему Инаеву и заговорщицки подмигнул: — Да к вам сюда в училище абитуриенты толпами повалят!..       Дарий ничего не ответил — просто взял чашку и сделал глоток. Одна только мысль об обнародовании заслуг приводила его в тихий ужас. Даже если это будут обсуждать от силы неделю, все равно придется отвечать на вопросы коллег и студентов, ловить на себе любопытные взгляды, слышать смешки и перешептывания у себя за спиной. Ну уж нет.       — Прошу вас, не стоит, — он поднял руки и умоляюще взглянул сначала на директора, а потом остановил взгляд на Романе. Дарий немного помолчал, обдумывая свои слова, а затем продолжил: — Мне просто повезло, и здесь нечего обсуждать. Я был бы очень признателен, если бы вы оказали мне услугу и просто забыли о произошедшем. Это единственное, о чем я попрошу.       Яровецкий, засунув в рот большой палец, пристально изучал своего спасителя какое-то время. Ракитянский покачал головой и что-то неразборчиво пробормотал себе под нос, но Дарий не сводил взгляда с Романа, потому что хотел показать, насколько важно для него было сохранить все в тайне. Очевидно, господин следователь по каким-то своим соображениям все же решил внять его просьбе, потому что совершенно не выглядел раздосадованным.       — Хорошо. — Он медленно расплылся в улыбке, по-прежнему продолжая грызть палец, и не обращал никакого внимания на укоризненный взгляд брата, который недовольно косился в его сторону последние несколько минут. — Пусть это останется между нами, раз уж вы так настаиваете.       — Спасибо, — искренне ответил Дарий, даже не попытавшись скрыть облегчения в голосе. Он повернулся к Ракитянскому и спросил: — Дмитрий Павлович, я могу и вас попросить?..       Директор только отмахнулся.       — Как хочешь. Но какая бы реклама была!.. — Заметив мелькнувшее изумление в глазах Дария, он рассмеялся. — Конечно же я шучу, Дарий Николаевич, расслабься. Нет так нет. Но больничный ты все-таки возьми — со здоровьем лучше не шутить.       — Но… — запротестовал было Инаев, на что Ракитянский вскинул руку, призывая того к молчанию. Дарию только и оставалось, что беспомощно хватать ртом воздух. Перспектива снова застрять в четырех стенах на неопределенный срок его совсем не прельщала.       — Никаких «но», это приказ начальства, — безапелляционно заявил директор, для пущей убедительности стукнув ладонью по подлокотнику кресла.       — Отличная мысль, Дмитрий Павлович. И я так буду спать гораздо спокойнее, — тут же с энтузиазмом поддержал Ракитянского Роман и сразу перевел взгляд на Инаева, мягко улыбнувшись. — Вы должны поберечь себя.       Дарий, не сдержавшись, бросил на него возмущенный взгляд, но тут же отвел глаза, когда понял, что позволил себе лишнего. Ему совсем не нужно было это особое отношение, и от сильной досады на сложившиеся обстоятельства хотелось взвыть во весь голос. Но вместо этого он лишь глубоко вздохнул, поправил очки и краем глаза отметил, что Роман внимательно наблюдал за каждым его движением.       — Тогда об оплате всех медицинских расходов позабочусь я, — вдруг сказал Александр Яровецкий, и Дарий повернулся к нему, растерянно хлопая глазами. Роман тут же стрельнул в брата каким-то нечитаемым взглядом, который, впрочем, остался напрочь проигнорированным. — Это меньшее, что я могу сделать, чтобы отплатить вам за ваш поступок.       — Но я… — хотел было возразить Инаев, но слова так и застряли где-то в горле, когда он понял, что его просто-напросто загнали в угол. Рукой он машинально прошелся по раненой ноге, абсолютно не чувствуя дискомфорта, поскольку мыслями лихорадочно искал приемлемый способ отказаться. И с каждой секундой отчаивался все больше, потому что не находил его.       — Что ж, быть посему, — с довольным видом Ракитянский по-отечески похлопал ошарашенного Дария по спине. — У тебя еще есть сегодня занятия, а, Дарий Николаевич?       — Две пары после обеда, — на автомате ответил он, а затем вскинулся, когда понял, к чему был задан этот вопрос. — Дмитрий Павлович, позвольте мне хоть сегодня доработать: я ведь в порядке, нога почти не болит, вы не должны так…       Ракитянский снова вскинул руку, вынуждая его умолкнуть.       — Полно-полно, я знаю, что ты человек ответственный, но не нужно упрямиться.       Накрепко привитая бабушкой вежливость мешала Дарию высказать все, что он думал по поводу своего состояния и этого вынужденного больничного, поэтому он просто поджал губы и отвернулся, не сумев до конца подавить собственное недовольство.       — Хорошо, Дмитрий Павлович, — бесцветным тоном произнес Инаев, надеясь, что это не прозвучало слишком неуважительно. Он злился не столько на добросердечность Ракитянского, сколько на спасенного им Романа Яровецкого, который, как и те немногие до него, решил, что спасителю теперь не обойтись без его помощи. Дарий понимал его мотивы, но, право слово, ему бы жилось куда проще без всех этих благородных жестов.       Решив, что ему больше нечего здесь делать, он взял трость и поднялся. Гости и Ракитянский через секунду последовали его примеру.       — А… — начал было Роман, но Дарий поспешил перебить его.       — Я, правда, очень рад, что с вами все хорошо. — Он кое-как сумел выдавить из себя вежливую улыбку, глядя на Яровецкого. — И вам совершенно не о чем беспокоиться. Просто впредь будьте осторожны и берегите себя.       — Но я… — снова попытался вставить Роман, но Дарий не дал ему ни единого шанса. Он повернулся к Александру Яровецкому, который по-прежнему изучал его с нечитаемым выражением лица, и поправил очки.       — Спасибо вам за предложение, но в вашем покровительстве нет нужды. — Дарий машинально перевел взгляд на свою ногу, а затем вновь посмотрел на гостя, стараясь придать голосу убедительности. — Все не так серьезно, как вам кажется.       Брови Александра едва заметно поползли вверх, но сказать он ничего не успел, как и Роман. В этот раз их обоих опередил Ракитянский.       — Дарий Николаевич, — с мягкой укоризной в голосе произнес он, судя по всему уже начиная раздражаться из-за упрямства своего молодого коллеги. Инаев поспешил выдать самую ободряющую улыбку из своего арсенала.       — Дмитрий Павлович, я возьму больничный, но разберусь со всем сам. Господа, — Дарий обвел всех троих взглядом и, остановившись на Романе, который непонимающе смотрел на него круглыми от удивления глазами, выдохнул: — Не за что.       Губы Яровецкого дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но не знал что. Воспользовавшись паузой, Дарий поспешил уйти, прежде чем кто-либо из присутствующих успеет что-либо сообразить. Оказавшись в приемной и увидев, что та пуста, Инаев на секунду прислонился к закрытой двери кабинета спиной и прикрыл глаза, чувствуя, как измотала его вся эта встреча.       Пока он шел до своего класса, прозвенел звонок с пары. Студенты волной повалили из аудиторий, предусмотрительно обходя его стороной, кивая и здороваясь. Дарий рассеянно отвечал невпопад. Ничего другого не оставалось, как принять предложение директора, и с этим он действительно ничего поделать не мог. Благом было уже то, что все согласились держать язык за зубами. Инаев умел ценить такие мелочи, хотя сейчас в его глазах неприятности их все же перевешивали.       У аудитории его уже дожидалась Кристина: она стояла у дверей и, скрестив руки на груди, встревоженно отстукивала пальцами по руке чуть повыше локтя. Дарий мысленно вздохнул. Должно быть, Нина Сергеевна уже успела просветить ее по поводу нежданных гостей.       — Идем, — кивнул он на дверь аудитории, прежде чем девушка успела что-то сказать. Лучше было поговорить подальше от любопытных глаз и ушей студентов.       Едва он оказались в классе одни, Кристина не выдержала.       — Елистратова сказала, что к тебе пришли из полиции. Зная о ее «любви» к тебе, это наверняка уже слышали все. Они здесь из-за того, что случилось в среду?       Дарий проковылял между мольбертами к своему столу и сел. Снял очки, положил их на стол и устало протер лицо. Кристина проследовала за ним, но осталась стоять, разглядывая его во все глаза: он почти кожей ощущал ее нетерпение.       Инаев немного помедлил, прежде чем ответить, потому что еще не был морально готов к очередному шквалу беспокойства, который Кристина обрушит ему на голову, когда он все расскажет. Дарий понимал, что только что, по сути, позорно сбежал и предчувствовал, что ему еще это аукнется. Нормальные люди, которым нечего скрывать, так себя не ведут в подобных обстоятельствах, и его поведение наверняка показалось странным братьям Яровецким да и Ракитянскому, наверное, тоже… Но что-либо делать было уже поздно, так что ему оставалось просто понадеяться на то, что у Романа и своих дел полно, кроме как «копать» под своего чудного спасителя.       Дарий пересказал Кристине весь разговор в кабинете директора в общих чертах. Когда она услышала, что следователь и есть спасенный им человек, то села на ближайший стул и с чувством выругалась.       — Кристина, — укоризненно произнес Инаев, но в глубине души был с ней более чем согласен. Она в свою очередь полностью проигнорировала упрек в его голосе и некоторое время просто потрясенно молчала: ее расфокусированный взгляд блуждал по предметам в комнате, ни на чем конкретно не задерживаясь.       — Может, ты был прав, и он не зря снился тебе целых две недели, — в конце концов медленно сказала Кристина, и Дарий вопросительно вскинул бровь. — Ну, то есть если он следователь, то, возможно, в будущем тоже должен будет кого-нибудь спасти?..       Инаев немного помолчал, обдумывая ее слова. За двадцать с лишним лет ему доводилось сталкиваться с людьми самых разных профессий, но ни на одном из них схема не сбивалась: в среднем до предотвращения трагедии у него было три дня (и три ночи, чтобы разглядеть все подробности). И если уж Яровецкому действительно суждено сделать что-то важное, он, Дарий, свое задание выполнил.       — Или посадить кого-нибудь за решетку, — медленно добавил Инаев, расфокусированным взглядом смотря куда-то перед собой.       Кристина скрестила руки на груди и задумчиво покивала.       — Может, и так.       Дарий пожал плечами: гадать, почему все случилось именно так, а не иначе, было попросту бессмысленно. Повисла пауза; торопливые шаги студентов за дверью были уже почти неслышны: все поспешили на обед. Инаев, вспомнив о том, что ему крайне недвусмысленно велели катиться домой, со вздохом встал и пошел в кабинет за портфелем.       — Ты уходишь? — спросила Кристина, когда он собрал свои папки с материалами в аккуратную стопочку и принялся складывать ее в сумку.       — Ракитянский отправил меня на больничный, — бесцветно откликнулся Дарий, одним точным движением цепляя очки обратно на нос. — Я пытался сопротивляться, но потом подключился господин следователь, и я оказался в меньшинстве.       — Ну, это ясно: увидел тебя с тростью и почувствовал себя виноватым, — понимающе усмехнулась Кристина. Дарий уставился на нее, про себя моля небеса о том, чтобы Яровецкий вдруг не подружился с ней, иначе ему сил не хватит сладить с ними обоими.       — Что, и ты тоже?..       — Потому что я тебе говорила. В следующий раз постарайся все же меня послушать.       Инаев в ответ только страдальчески покачал головой.       — Да, конечно. Иногда я забываю, что ты всегда все знаешь лучше меня.       Он не хотел говорить в укор, но порой досада все же прорывалась наружу через крепкие стены воспитания. Кристина не была виновата в том, что его нашли, что спасенный им человек оказался следователем, что инцидент вообще всплыл наружу. Дарий дал себе мысленный подзатыльник и хотел уже извиниться, но девушка, кажется, совсем не обратила внимания на его раздражительный тон. Или просто предпочла ничего не заметить.       Кристина со вздохом поднялась с табурета, подошла к нему и положила ладонь на плечо.       — Прости. Я знаю, ты не любишь, когда к тебе вот так лезут, но уж лучше я, чем кто-нибудь посторонний, а?..       Она сделала большие щенячьи глаза, мило хлопая ресницами, и Дарий, не выдержав, прыснул.       — Ладно… Спасибо. Теперь, раз уж все довольны, что отправили меня на больничный, я могу с чистой совестью пойти домой.       — Я зайду вечером, — тут же сообщила Кристина, открывая перед ним дверь. Дарию ничего другого не оставалось, как кивнуть в ответ.       Она проводила его до самого фойе. Дежурный Влад Степанович попытался в порыве старческого любопытства выяснить, с чем к Ракитянскому пожаловала полиция, но Дарий уклончиво ответил, что не имеет ни малейшего понятия, и, спешно попрощавшись, вышел на улицу. Пару секунд он постоял на крыльце, вдыхая сладкий аромат распустившихся цветов на деревьях у самого училища, а затем аккуратно спустился со ступенек. Изредка Инаев ловил на себе заинтересованные взгляды студентов, обедавших на лавках перед входом в здание, и нисколько не сомневался в том, что какая-то часть правды о произошедшем до них все-таки дойдет. Он позволил себе понадеяться, что к тому времени, как вернется, все снова будет по-прежнему.       Погода была замечательной: ласково пригревало солнце, прохладный ветерок ерошил волосы, а в воздухе отчетливо ощущался запах свежескошенной травы. Дарий несколько замедлил шаг, наслаждаясь погожим деньком. Нужно было сходить к Ивановой, раз уж его насильно выпихнули на очередной злосчастный больничный, но одна только мысль об этом вызывала мысленный стон. Эта дама была уж не в меру любознательной, а у него самого с фантазией было не слишком хорошо, поэтому сочинять правдоподобные истории о своих травмах с каждым разом становилось все сложнее.       Задумавшись о том, что бы придумать на этот раз, он не сразу заметил машину, которая уже несколько раз просигналила совсем рядом с ним. Вернувшись к реальности, Дарий остановился и, повернув голову влево, заметил красный внедорожник. Еще через секунду, когда водитель опустил стекло в двери пустого пассажирского места, Инаев непроизвольно сглотнул, тут же сообразив, что это снова по его душу.       В окошко высунулась знакомая лохматая голова.       — Эй, Дарий Николаевич! — дружелюбно помахал ему Роман Яровецкий, просияв широкой улыбкой от уха до уха, и сразу же кивнул в сторону салона автомобиля. — Давайте я вас подвезу.       — Не стоит, я недалеко живу, — вежливо поспешил отказаться Дарий, на что Роман только закатил глаза.       — Вам же нельзя перенапрягаться, иначе нога дольше заживать будет! — проникновенно воскликнул он. Позади внезапно вставшего посреди дороги внедорожника стала образовываться небольшая пробка: трасса была двухполосной, и у других не оставалось совершенно никакой возможности свернуть или поехать назад. Некоторые водители начали раздраженно сигналить, но Яровецкого, казалось, это отнюдь не беспокоило, в отличие от Дария.       — Ну же, садитесь! — снова кивнул Роман в сторону салона, и Инаев перевел растерянный взгляд с него на застрявшие позади машины и обратно, чувствуя себя невероятно глупо. Пока он пытался сообразить, как ему выпутаться из этой ситуации, кто-то из автомобилистов все же высунулся из окна и крикнул что-то о придурках, которым выдают права за красивые глаза. Роман красочно закатил эти самые глаза, что-то невнятно пробормотав себе под нос, и, порывшись в карманах, достал удостоверение. Раскрыв его и высунув из окна (хотя кто там вообще мог бы что-то разглядеть), гаркнул во все горло:       — Это полиция, всем успокоиться!       Услышали, может, и не все, но, по крайней мере, ближайшие машины перестали беспрестанно бибикать.       — Что вы делаете?.. — широко распахнув глаза, спросил Инаев, со священным ужасом наблюдая за его действиями. Разве это не называлось превышением должностных полномочий?..       Роман убрал удостоверение в карман, попутно дунув на челку, которая снова норовила залезть ему в рот.       — А что, неясно? — Он как ни в чем ни бывало ухмыльнулся. — Пытаюсь привлечь к правосудию гражданина, сбежавшего с места ДТП.       Дарий сглотнул, машинально поправив очки.       — Вы… Прошу вас, поезжайте, мне правда нужно пройти всего через несколько домов, — почти что взмолился он и жестом указал на вставшие позади автомобили. — Не заставляйте людей ждать.       Роман громко прищелкнул языком и одним быстрым движением взлохматил волосы.       — Я не заставляю их ждать, это вы заставляете, — невинно заметил Яровецкий и поманил его рукой. — Садитесь, не стесняйтесь, Дарий Николаевич. Обещаю: довезу в целости и сохранности.       — Я не… — вспыхнул Инаев, растерянно хлопая глазами. Какой-то момент он еще смотрел на победоносно ухмыляющегося Яровецкого, а затем вздохнул и отрезал, отворачиваясь: — Я доберусь сам, спасибо за предложение.       И не дожидаясь его ответа, просто заковылял вперед, стараясь не обращать внимания на сигналящие позади автомобили и не чувствовать себя виноватым перед водителями.       — Что ж, хорошо, — едко донеслось ему вслед. — Как хотите. Но тогда я буду ехать рядом: хочу удостовериться, что вы случайно нигде не убьетесь по дороге, иначе ведь это будет моя вина.       Дарий замер и обернулся. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, не зная, как быть. Настойчивость господина следователя его крайне нервировала. Что за невозможный человек?..       Они смотрели друг на друга какую-то секунду. Роман с вызовом вскинул брови, ожидая его ответного хода. Дарий решительно отвернулся и заковылял быстрее, краем глаза отмечая, что красный внедорожник принялся ехать рядом с ним, абсолютно не ускоряясь. Колено уже после первых пяти шагов в быстром темпе неприятно заныло и задергало, протестуя против такого обращения, но Дарий, стиснув зубы, продолжал терпеть. Следом за неустанно сигналящими машинами показался трамвай, который принялся вторить громким звонком.       Не выдержав, Дарий скосил глаза в сторону внедорожника Яровецкого. Романа сложно было разглядеть за темными стеклами, но, кажется, он не испытывал по поводу своего поведения никаких угрызений совести. У Дария в голове не укладывалось, что этот человек, учитывая его должность, может вытворять такое среди бела дня, не имея на то совершенно никаких веских причин. Просто потому, что ему захотелось.       Весь этот эскорт, медленно продвигающийся по дороге, будто чудная металлическая гусеница, начал привлекать внимание. Некоторые люди на ближайшей остановке, дожидающиеся трамвая, достали телефоны и принялись снимать необычную процессию. Дарий, заметив это, почувствовал, как уши начинает заливать краской, но продолжал идти вперед, оставляя неподобающее поведение Яровецкого на его собственное усмотрение. Он не просил того следовать за собой и вообще ничего не был ему должен. Он просто пешеход, за которым увязался на редкость упрямый водитель.       Но чем больше болело колено, тем слабее становились приведенные самому себе доводы. Дарий продолжал идти на чистом упрямстве, злясь и на себя, и на Романа, который все продолжал неуклонно ехать рядом с ним. И, как назло, ближайший поворот, в котором можно было бы срезать путь, пропетляв между домами, в его теперешнем состоянии казался невыносимо далеким. Избежать ненужного внимания он уже не мог даже при всем своем великом желании, поскольку встречающимся на пути прохожим уже давно стало понятно, за кем следует внедорожник.       Дарий вынужден был признать, что этот инцидент точно возглавит список наиглупейших эпизодов его жизни.       — Может, вы бы подсели к другу, а? — сказала ему какая-то сердобольная женщина, встретившаяся на пути, и Инаев, всеми силами стараясь не думать о боли, даже не сразу понял, что она говорила с ним. — Вон, бледный какой! Сразу видно, что вам плохо. Что же вы так упрямитесь, ваш друг ведь из-за вас всех остальных задерживает!..       — Я его об этом не просил, — на выдохе произнес он, едва удостоив незнакомку взглядом. Она сказала ему что-то еще, но Дарий уже не слушал. Теперь, пожалуй, он бы действительно мог где-нибудь споткнуться, упасть и расшибить голову, как и боялся господин следователь. Дарий на мгновение остановился и сглотнул, прикрыв глаза. Нога болела адски, гораздо хуже, чем даже в первый день. Вся какофония уличного шума на миг исчезла, уступив место пронзительному звону в ушах, и он вяло подумал о том, что у него, должно быть, подскочило давление. Сквозь полуприкрытые веки пробивался яркий солнечный свет. Инаев сосредоточился на своем дыхании, на полированной ручке трости, которую сжимал в правой руке, и теплом от солнца ремешке старого потертого кожаного портфеля, который держал в левой. Сердце сильно колотилось о ребра, а в висках неприятно пульсировало. Но через пару секунд звон в ушах начал медленно утихать, снова уступая место шуму ветра, беспрестанно гудящим машинам, окрикам недовольных водителей да периодическим звонкам трамвая, который поневоле застрял во всей этой кутерьме.       Где-то совсем рядом как-то чересчур громко хлопнула дверца машины, и Дарий, непроизвольно вздрогнув, открыл глаза.       — Вы в порядке? — раздался обеспокоенный голос над ухом, и Инаев, слегка прищурившись от ударившего в лицо солнечного света, взглянул на подскочившего к нему Яровецкого. Темные глаза Романа не мигая смотрели на него в упор, между бровями залегла некрасивая складка. Он выглядел не на шутку встревоженным, и Дарий ощутил легкое злорадство: довел спасителя до полуобморочного состояния — что, теперь уже не так весело?..       — Да, — сипло выдохнул он, отводя взгляд. — Голова закружилась на секунду, ничего страшного.       — Ц! — громко прищелкнул языком Роман и поднял руки в жесте капитуляции. — Все, сдаюсь, вы меня переупрямили. Уважаю. Но теперь я вас точно домой повезу, и даже не смейте протестовать, — с легкой угрозой в голосе добавил он, когда Дарий вскинул голову, чтобы возразить. И прежде чем он вообще успел что-то понять, Яровецкий бесцеремонно схватил его за локоть и повел к машине, которую так и оставил на дороге. У Дария больше не было никаких сил сопротивляться, и он подчинился, мысленно коря себя за проявленную слабость.       Роман помог ему забраться внутрь и задержал на нем еще один внимательный взгляд, когда Дарий непроизвольно зашипел, усаживаясь на сиденье. Но даже оставив ногу наконец в покое, он смутно догадывался, что в ближайшее время ему явно легче не станет. Чувствуя злость и стыд одновременно, Дарий все же испытал громадное облегчение, когда Яровецкий плюхнулся на соседнее сиденье, завел мотор, и они наконец-то тронулись с места, больше никого не задерживая.