Посланник снов

      Когда в отдел вернулись Женя и Максим, Роман занимался тем, что пытался совладать и с потоком бумажной писанины, и со своими неопределенными ощущениями относительно дела. В итоге плохо получалось и первое, и второе, потому что мысли без толку носились туда-сюда по замкнутому кругу. В какой-то момент Яровецкий малодушно подумал о том, что неплохо было бы спихнуть часть с бумагомарательством Никонорову, но так и не придумав внятной причины для подобного поступка, со злостью на самого себя вернулся к работе.       Появление младших оперативников стало тем самым благовидным предлогом, под которым можно было позволить себе передохнуть хотя бы полчаса.       — Так, не рассиживаться. У меня для вас есть задание, Чип и Дейл, — с порога объявил Роман, настежь распахнув дверь кабинета, и многозначительно поиграл бровями. Женя в этот момент уже садился за стол и с заметно скисшим лицом начал сразу же подниматься обратно. Максим вообще никак не отреагировал: как наливал себе воду в бутылку из кулера, так и продолжил наливать, внешне совершенно никак не изменившись. Мысленно позавидовав такой непрошибаемости, Роман подозвал младших коллег к себе.       — Это касательно убийства за городом? — поинтересовался Евгений, прежде чем Роман успел открыть рот. Однако осведомленность товарищей, которые полдня носились, выполняя другое задание, его и порадовала, и слегка заинтриговала. Неужто пресловутое сарафанное радио и у него в отделе уже имеется?..       — Ха, а новости, я погляжу, у нас быстро распространяются!..       — Ему просто друг позвонил из патрульной, — невозмутимо вставил Максим, и Женя тут же пихнул его локтем в бок. Яровецкий вопросительно взглянул на Костенко, на что тот просто развел руки в стороны.       — Да мне всего лишь сказали, что погибшая была красотка, и больше никаких подробностей. Ну, еще сообщили, что убийство произошло за городом. Сложить два и два нетрудно, Роман Юрьевич.       Яровецкий задумчиво покивал. Точно, иногда он забывал о том, что у Жени были свои глаза и уши почти во всех участках города. Сейчас это обстоятельство могло бы им очень помочь. Роман не слишком любил сотрудничать с автотранспортными службами и патрульной полицией, потому что там все происходило долго и нудно и можно было состариться и помереть двадцать раз, прежде чем что-то от них получить. Но знакомые в этих отделах значительно упрощали задачу…       Мысленно похвалив себя за хороший выбор кандидатов, Роман усмехнулся и положил руку на плечо Евгению.       — Ну, Женек, тогда вот он, твой звездный час.       Глаза Костенко удивленно округлились.       — Роман Юрьевич?..       — Вы с Максимом берете с собой Павлика — он как раз вас в курс дела введет по дороге — и едете выяснять все о перемещениях нашей красавицы вплоть до ее смерти в поселке. Паша уже, кстати, упростил вам задачу: своей машины у нее не было, так что, скорее всего, ехала она на такси.       Роман замолчал, предоставляя сотрудникам додумать остальное, используя воображение. Максим едва слышно вздохнул, а Женя чуть не подавился воздухом, когда начал говорить.       — Такси?.. Но, шеф, вы хоть представляете, сколько этих служб? Наш гениальный стажер никак не сузил поиск по номеру телефона, с которого вызывала машину жертва?       Яровецкий сочувственно похлопал Женю по плечу, но того явно это не слишком воодушевило.       — Вот возьмете его с собой и поторопите в процессе.       Было совершенно понятно, что он ни в чем не убедил Евгения, и на его лице в тот момент красочно читалось все, что он думал по этому поводу. Роман и правда ничем не мог им с Максимом помочь. У каждого из них была своя нервотрепка: ему, вон, снова предстояло сесть за бумажки, не говоря уже о непростом вопросе, который ему подкинул с утра Ковалев. И это в придачу к делу о раздвоении подозреваемого, в котором странным образом оказался замешан его спаситель. Тут у кого хочешь мозги зайдут набекрень, и с этим ничего не поделаешь.       — Идем. — Максим закинул бутылку в рюкзак и кивнул в сторону выхода. — Раньше начнем — раньше закончим.       Роман усмехнулся. Женя обреченно пробормотал себе под нос что-то неразборчивое и покачал головой.       — Ну хоть Пашка развлечется…       Когда братцы-кролики собрались и исчезли за дверями, Роман успел себе сделать кофе и снова вспомнил о том, что в кабинете его все еще смиренно дожидается графоманская вакханалия. Взятые взаймы полчаса прошли, нужно было возвращаться к работе. Однако едва он успел подумать о том, как несправедлива жизнь, в отдел буквально влетел Никоноров, хлопая полами легкого светло-коричневого плаща, с которого немного текло. Почему-то он был один. Роман едва успел вскинуть бровь в немом вопросе, как Алексей одним лишь кивком головы указал на дверь кабинета следователя, даже не сбавив шагу на повороте.       Предчувствуя недоброе, Роман отхлебнул кофе и поспешил вслед за товарищем.       Оказавшись с глазу на глаз за закрытыми дверями кабинета, Никоноров скрестил руки на груди и с вызовом выпятил подбородок. Яровецкий как ни в чем не бывало сел в кресло, с недоумением разглядывая внезапное изваяние, застывшее по другую сторону стола и буравящее его тяжелым взглядом.       — Если у меня что-то на лице, то так и скажи, а то, когда ты на меня так смотришь, всякое можно подумать, — попытался подколоть Никонорова Яровецкий, но ехидная усмешка застряла где-то на середине дороги, поэтому получилось какое-то неловкое подергивание губ. Алексей, судя по всему, его праздного веселья совершенно не разделял.       — Сейчас не самое удачное время для твоих шуточек, — без намека на улыбку ответил Никоноров и, еще секунду постояв у своего кресла, все же решил сесть в него. Какое-то время они просто молча смотрели друг на друга. Роман очень хорошо знал этот взгляд и не спешил начинать разговор первым: когда Лешку что-то раздражало, лучше было просто подождать, пока чаша его терпения не переполнится. В этом случае совладать с содержимым Яровецкому чаще всего удавалось без потерь со своей стороны.       — Я поговорил с бывшей женой Шевкова, — нейтральным тоном начал Никоноров, но вид его в целом был еще далек от спокойного, поэтому Роман благоразумно принялся за кофе. — В принципе, она не сказала ничего нового. У парня и правда много долгов, в основном игорных. О ссоре с Дольниковой из-за денег его жена тоже знала и сказала, что он вообще тогда со многими своими знакомыми поругался. Из Шевкова действительно мог бы получиться отличный подозреваемый, если бы не одно но. — Алексей поставил многозначительное ударение на последнем слове и посмотрел на Яровецкого в упор. Роман только подпер в ответ голову рукой. Ему не нужно было объяснять очевидные вещи, но Лешка, судя по всему, считал иначе. — У него железное алиби на эту ночь. Он никак не мог убить Дольникову сегодня в три утра.       Роман глубоко вдохнул и выдохнул, затем отставил желтую чашку со смайликом в сторону и достал из-под папок портрет, который нарисовал Инаев несколько часов назад. Придвинул его ближе к Лешке и назидательно постучал пальцем.       — Свидетель с тобой явно не согласен.       Решив пока скрыть свои собственные сомнения, связанные с этим рисунком, он пристально посмотрел на Алексея. Тот всплеснул руками.       — Ну что еще ты от меня хочешь? Люди лгут, но не записи с камер, Ром!       Яровецкий поджал губы и перевел взгляд на рисунок. Лешка был прав, тысячу раз прав. Положа руку на сердце, разве он сам, Роман Яровецкий, не был свидетелем того, как проходило составление этого самого пресловутого фоторобота? Лешин, может, и видел кого-то, пусть даже действительно это был убийца, но черт возьми! Он же по существу ничего не сказал. Да и совпадение оказалось слишком невероятным: из всех внештатных художников на это дело позвали именно Инаева — человека, к которому у Романа и без того было много вопросов. Кто кого пытался подставить в этой истории?.. Были ли вообще связаны два этих отдельных случая и если да, то каким же боком тут был все-таки замешан скромный преподаватель училища искусств?..       — Мы можем задержать Шевкова на двое суток, — в конце концов произнес Роман, откинувшись на спинку кресла. Никоноров хмыкнул.       — Интересно, и на каком основании?       Яровецкий невозмутимо пожал плечами.       — Потому что я так сказал. И моя интуиция.       — Потрясающий довод.       — Слушай, ну хватит на мне отрываться! — вспыхнул Роман, начиная раздражаться от Лешкиного упрямства. — Думаешь, мне хорошо? У меня с одной стороны свидетель, а с другой — камеры в казино. Как прикажешь мне быть?       Алексей размеренно выдохнул.       — Я понимаю. Но на кой черт и дальше проверять Шевкова? Объясни мне. Влад сейчас опрашивает его знакомых и друзей, а я просто не могу и дальше изображать из себя Сизифа, не понимая, почему ты копаешься в жизни этого человека.       — М-м… хочу проверить кое-что, — туманно произнес Роман, машинально потянувшись за пачкой сигарет. После разговора со Стасом он так и не покурил, и теперь это хорошо ощущалось. — Ясное дело, что у Шевкова нет возможности подделать записи с камер в казино и он точно не убивал свою сестру. Но и здесь не обошлось без твоего любимого но.       Роман встал и открыл окно: в кабинет сразу же хлынул сырой от дождя воздух, а следом донесся и шорох капель. Яровецкий на секунду окинул взглядом тоскливое серое небо, после чего аккуратно пристроился на подоконнике и, начисто проигнорировав неодобрительный взгляд Алексея, закурил. Когда дым наполнил легкие, показалось, что даже в голове прояснилось.       — Как бы мы смогли получить фоторобот, если бы Лешин не видел изображенного на нем человека ночью? Сам знаешь, свидетельские показания — это не то, от чего можно легко отмахнуться.       Алексей какое-то мгновение задумчиво смотрел на него, а затем перевел взгляд на портрет. Роман тем временем шумно выдохнул, разом выпуская и сероватый дым, и свои собственные сомнения в прохладный послеобеденный воздух.       — Лешин стар, — пробормотал Никоноров, потирая подбородок. — Мало ли кто мог ему привидеться в кромешной темноте? Да и подкупить сейчас нужного человека не составит проблем…       — Тем не менее ты не можешь отрицать, что здесь изображен Шевков. — Яровецкий сигаретой указал на лежавший перед коллегой портрет. — Это не просто кто-то похожий, а именно он. К тому же свидетель подтвердил, что видел его. Хочешь сказать, что Лешин с Инаевым сговорились подставить Шевкова заранее? Пенсионер и хромой художник, которые никогда не пересекались ни друг с другом, ни с подозреваемым?.. Самому не смешно предполагать такое?       Снова повернувшись к окну, Яровецкий краем глаза заметил, что Лешка внимательнее принялся изучать портрет. Образовалась пауза, и Роман позволил себе в этот момент ни о чем не думать. Он знал, что рано или поздно обязательно докопается до сути и разберется, что к чему, просто на это нужно было время.       — М-да… — протянул Алексей, запустив руку в волосы. Роман все еще смотрел на косую морось, мерно красящую серый асфальт в более темный насыщенный цвет, когда Никоноров добавил: — Это в самом деле Шевков. Только родинка у него не под тем глазом.       Яровецкий на секунду скосил глаза в сторону товарища.       — Угу, я тоже заметил.       — Это важно?       Роман потушил сигарету и машинально растрепал волосы, почти не обратив внимания на потревоженную шишку.       — Не знаю, — честно ответил он, закрывая окно и тем самым обрывая звуки природы. Но приятная прохладная свежесть еще продолжала ощущаться. — Видно, Дарий Николаевич просто ошибся.       — Да, кстати, о твоем новом друге. — Никоноров вопросительно уставился на Яровецкого. — С каких пор он у нас внештатный художник?       Роман фыркнул, открещиваясь.       — Без понятия, честное пионерское. Сам обалдел, когда узнал.       — Ты не был пионером.       — Заткнись, Кэп, это оборот речи, — закатил глаза Роман, потянувшись за чашкой с остатками кофе. Та, к его приятному удивлению, еще была теплой. — Для меня его сегодняшнее появление здесь стало таким же сюрпризом, как и для тебя. Хочешь подробностей — иди к Яночке на другой конец коридора, это она на него каким-то чудом вышла.       Никоноров хмыкнул и, немного помолчав, усмехнулся чему-то краешком губ.       — Забавно. Он, считай, выручил тебя по чистой случайности уже два раза.       — Да, — сказал Роман без какой-либо убежденности, — действительно забавно.       Воцарилось молчание. Раздражение Никонорова сошло на нет: по крайней мере, он расслабился настолько, что позволил себе откинуться на спинку кресла и уставиться в потолок. Роман допил кофе и отставил чашку в сторону. По-хорошему, нужно было-таки вернуться к работе, но едва он поднимал взгляд на экран монитора, как глаза сразу начинали слипаться. Яровецкий терпеть не мог, когда в обед шел дождь, потому что его начинало неустанно клонить в сон, а вливать в себя литры кофе было не слишком полезно для здоровья. Конечно, на такое раннее пробуждение сегодня он тоже как-то не рассчитывал…       — Ладно, — вдруг сказал Никоноров, вернув голову в нормальное положение. — Хочешь держать Шевкова здесь — держи. Все равно он не в состоянии обеспечить себе хорошего адвоката, а с государственным защитником уже как повезет.       Роман растерянно захлопал глазами и неверяще усмехнулся.       — И с чего вдруг такая перемена?       Алексей едва заметно пожал плечами.       — Считай, что это моя ставка на твою интуицию. Но все же будь осторожен.       Роман усмехнулся шире. С самого начала было понятно, что все будет так, как он скажет, но все же послушать мнение коллеги тоже было полезно. Порой в голову Никонорова приходили неплохие идеи, да и к взгляду со стороны стоило прислушаться.       — Я польщен.       — Только ответь мне на один вопрос, — вдруг прищурился Лешка, внимательно разглядывая начальника, сидящего напротив. — Что ты хотел проверить? Что хотел найти?       Ухмылка медленно сползла с лица Романа, и он машинально засунул в рот большой палец, уставившись в ответ на друга. Он мог бы рассказать Никонорову о своих сомнениях относительно Инаева, однако… Пресловутая интуиция, которой Яровецкий и сам склонен был верить, твердила ему, что спаситель, вопреки всем связанным с ним странностям, был хорошим человеком. Роман не чувствовал в нем ни грамма подлости. Да, безусловно, какие-то тайны присутствовали, но у кого их не было? Поэтому Яровецкий решил, что будет держать все свои подозрения при себе, пока не найдет доказательств какой-либо вины художника.       — Это уже два вопроса, — ухмыльнулся Роман и сразу добавил серьезнее, глядя на мученическое выражение лица Лешки. — Кое-что… Не бери в голову. Просто лучше перестраховаться лишний раз.       Никоноров явно не купился, но больше с вопросами лезть не стал. Видно, понял, что узнать больше ему не светит.       — Хорошо, — выдохнул оперативник и побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. — Тогда я пойду. Попробую снова пробиться к Дольникову. Должен же он как-то связываться со своим офисом!..       — Давай, — кивнул Роман и бросил вслед, когда Алексей уже взялся за дверную ручку. — И еще, Валерьевич, будь любезен, возьми на себя прессу, а? Ты все равно выглядишь куда солиднее, чем я, особенно сейчас, когда меня заживо съедает головная боль и чертова писанина.       Для пущей убедительности Яровецкий состроил жалобное лицо. Никоноров страдальчески закатил глаза и ткнул в него указательным пальцем.       — Будешь у меня в долгу.       Когда дверь за Никоноровым закрылась, Яровецкий со вздохом вернулся к работе. Однако продвинуться сколь-нибудь в написании отчета ему снова не дали: через полчаса к нему в кабинет заглянула Яна и, вежливо улыбаясь, протянула папку с отчетами по экспертизе. Роман мысленно поблагодарил небеса за то, что это была не Гаврилина (она бы обязательно вставила пять копеек в конце рабочего дня просто для того, чтобы окончательно испортить ему настроение), и принялся изучать бумаги, слушая краткий пересказ Рудниковой.       — Жертва скончалась от удара тупым предметом: вероятно, это было полено, поскольку в волосах мы нашли частицы древесной стружки. Никаких следов насилия на теле не обнаружено: ни синяков, ни царапин…       — То есть она точно знала убийцу и не ждала такого подвоха, да? — с мрачной полуулыбкой прервал девушку Яровецкий — уж больно напряженной она выглядела. Яна несмело улыбнулась в ответ и, кажется, даже выдохнула свободнее.       — Очевидно, что так. На телефоне мы нашли только одни отпечатки пальцев, которые принадлежат госпоже Дольниковой. В самом сарае были и другие: их довольно много, но они в основном смазанные. Возможно, эти отпечатки оставил ее муж. Точно сможем сказать, когда он придет сюда и сдаст их. Также мы сняли следы от обуви: они нечеткие, но ясно, что ботинки принадлежали мужчине. Примерно сорок третий или сорок четвертый размер.       Роман поджал губы, пробегая глазами по тексту. Пусть обувь и подходила под параметры Шевкова, это еще ничего не значило. У Яровецкого и самого был сорок третий размер, если уж на то пошло.       — И больше ничего? — несколько разочарованно произнес он, снова подняв глаза на Яну. Та казалась расстроенной не меньше.       — Погода тогда была хорошая, никаких других следов мы в сарае не нашли. В самом коттедже все было практически стерильно в плане следов… Вероятно, Дольникову убили очень скоро после приезда. Удивительно чистая работа.       Яровецкий задумчиво покивал головой, рассматривая фотографии с места преступления.       — Думаете, он следил за ней? — вдруг спросила Яна, и Роман поднял на нее глаза. Немного помолчал, но потом все же ответил:       — Скорее всего. Если это убийство планировалось заранее — благодаря всем известным нам фактам я склонен полагать, что так и есть, — то поездка Дольниковой в поселок стала для убийцы неожиданностью. Видно, у него не было выбора, и пришлось последовать за ней. А поскольку все прошло не совсем так, как предполагалось, наш парень наверняка где-нибудь накосячил. И я — а также моя талантливая молодая команда — наверняка отыщу его прокол, — заговорщицки подмигнул он, и Яна улыбнулась.       — Что ж, тогда не буду мешать.        Она выпрямилась и отдала честь. Роман полушутливо последовал ее примеру.       Дождь продолжался до самого вечера. Роман продвигался медленно, все время отвлекаясь то на сигареты, то на перекус, то на звонки подчиненных: перед окончанием рабочего дня ему сначала отчитался Женя, уклончиво сказав, что они все еще «в процессе», потом позвонил Никоноров и внезапно порадовал тем, что сумел-таки связаться с Дольниковым и тот обещал явиться с утра. Это немного приободрило Романа: показания мужа жертвы могли пролить немного света на отношения между братом и сестрой и приоткрыть тайну над всей их семейной драмой. Когда Яровецкий собирался уходить домой, на дежурство пришел Влад и коротко рассказал о том, что поведали ему знакомые и коллеги Шевкова. В итоге Роман не узнал ничего, что могло бы помочь ему или расследованию. Подозреваемый и художник, кажется, действительно не знали друг друга, и этот факт все же немного успокоил Романа. Конечно, у него оставалась еще куча вопросов, но, по крайней мере, теперь он мог больше полагаться на работу Инаева.       Когда Яровецкий вышел на улицу, дождь почти стих — только в свете фонарей можно было заметить, как по лужам падали редкие капли.       Войдя в пустую квартиру, Роман побросал свои немногочисленные вещи где попало и завалился на диван, вяло спихнув оставшийся со вчерашнего вечера ноутбук на журнальный столик. Он был ужасно вымотан, глаза так и слипались, и думать решительно ни о чем не хотелось, не говоря уже о том, чтобы принять душ или хотя бы нормально поужинать. Трезво рассудив, что сон для него сейчас важнее всего остального, Роман обхватил подушку руками и, даже не потрудившись выключить свет или переодеться, закрыл глаза. Ему показалось, что он заснул практически мгновенно, как вдруг благословенную тишину разорвала мелодия входящего звонка. Проснувшись, пару минут Роман просто лежал и надеялся, что этому человеку рано или поздно надоест трезвонить. Однако его немым молитвам не суждено было сбыться. Звонивший оказался на редкость упрямым товарищем.       — Твою ж… — пробормотал Яровецкий, титаническим усилием оторвав голову от подушки. Прищурив один глаз и попутно кляня звонившего на чем свет стоит, он на негнущихся ногах доковылял до валяющейся на полу куртки. Вытащив разрывающийся от басов смартфон, он устало провел рукой по лицу и протер глаза, пытаясь хоть немного сбросить сладкую дрему и выяснить, что за сволочь снова посмела разбудить его посреди ночи.       Когда Роман увидел на экране имя брата, в первую секунду ему захотелось послать все к черту и выбросить дурацкий телефон из окна. Однако этот короткий момент слабости прошел, и Яровецкий, мысленно уговорив себя поднять трубку, невесело усмехнулся в динамик, приняв звонок.       — Если ты не в курсе, то у тебя на руке есть такая круглая штучка, которая называется часы. Там две стрелочки, и короткая предназначена для того, чтобы люди понимали, в какое время стоит звонить, а в какое — нет. Советую хоть иногда смотреть на нее.       — Еще даже десяти нет, — донесся в ответ сухой голос брата, и Роман, недоуменно поморгав, на мгновение отнял телефон от уха, чтобы в этом удостовериться. Сашка оказался прав. Яровецкому казалось, что он проспал несколько часов, хотя на самом деле прошло немногим больше получаса. Ну, его в любом случае разбудили, и, несмотря на время, Романа это рассердило.       — Ладно, чего тебе? И если можешь, давай покороче. Я очень устал, и мне завтра рано вставать.       — Когда ты позвонишь маме? Она сегодня снова о тебе спрашивала.       Роман долго и протяжно вздохнул, свесил голову и запустил свободную руку в волосы. Челка практически полностью занавесила лицо, и он машинально откинул ее набок. У него совсем из головы вылетело, что он должен был объясниться по поводу Лены. Так много всего произошло после того несчастного развода: авария, встреча с Инаевым, новое расследование, визит Ковалева… Все это нужно было как следует обдумать и разложить по полочкам, вот только времени пока не находилось. За всеми этими событиями Роман совсем счет времени потерял, а ведь уже неделя прошла…       Чувствуя себя одновременно пристыженным и виноватым, Роман рассеянно потер переносицу.       — Ладно, я… Давай я разберусь со своим расследованием и тогда ей позвоню, хорошо? Скажи, что я обязательно свяжусь с ней.       Сашка по ту сторону провода многозначительно вздохнул.       — Сколько еще мне прикрывать тебя? Ты не потрудился сам сказать родителям о разводе, как и об аварии. Одному богу известно, какие еще у тебя есть тайны. Не считаешься со мной — ладно. Но родители…       — Ой, только не начинай! — вспыхнул Роман, готовый сорваться на брата в любую секунду. Сейчас хватило бы даже одного неосторожного слова. — Раз сказал, что позвоню, — значит, позвоню. И не надо пытаться так залихватски манипулировать моей совестью — у тебя и с миллионной попытки не получится.       — Я ничем не пытаюсь манипулировать. Но, разумеется, мне бесполезно это отрицать.       Роман про себя от души согласился с последними словами брата.       — Как ты себя чувствуешь? — через секунду спросил Александр, казалось, чисто для приличия. — Ты в порядке?       — Твоими молитвами, — буркнул Роман, закатив глаза. — Это все? Правда, Сашка, я сегодня не в состоянии слушать твои проповеди. И если ты все сказал, то я иду спать.       Какое-то мгновение брат в трубке молчал, и Яровецкий уже хотел было еще раз переспросить, закончил ли он, как Александр снова заговорил.       — На самом деле есть еще кое-что, что я хотел с тобой обсудить, но раз уж ты так устал, то это может подождать.       — Отлично, — выдохнул Роман, на миг ощутив слабый прилив любопытства, но потом сразу выбросил свои мысли из головы: если это «кое-что» не к спеху, то не о чем говорить. В любом случае подушка в его глазах сейчас перевешивала любые новости, которые знал брат. — Тогда созвонимся.       — Спокойной ночи, — на выдохе произнес Александр, и Яровецкий, буркнув в ответ что-то вроде «угу», завершил вызов и отшвырнул телефон в сторону. Воспользовавшись подвернувшейся возможностью, Рома поднялся, выключил свет и снова мешком упал на диван, уснув практически моментально.       И до утра его больше никто не побеспокоил.