Посланник снов

      У Дария не ушло много времени на сборы, и квартиру он покинул уже через каких-то полчаса после звонка Лешину. Закрыв дверь в смешанных чувствах, он вышел из подъезда, где прямо перед домом во что-то играли соседские дети, с веселым визгом проносясь по клумбам, скача по лавочкам и деревьям как маленькие мартышки. Дарий невольно улыбнулся и кивнул в знак приветствия, когда они наперебой бросились здороваться.       Когда он пересек дорогу, то обернулся на свой родной дом, понятия не имея, вернется ли еще сюда. Его продолжали терзать сомнения, но отступать было поздно. И даже если он ошибся и убийство случится следующей ночью, отсрочка не сыграет особой роли. Дарий постоял некоторое время, перебегая взглядом по улице полной воспоминаний, а потом отвернулся и пошел вперед, запрещая себе оглядываться снова.       Около сорока минут у него ушло на то, чтобы добраться до нужной автостанции. В пути Дарий несколько раз звонил Кристине, но каждая из его попыток заканчивалась одинаково — механический женский голос ровно сообщал о том, что абонент находился вне зоны действия сети. В конце концов смирившись, он спрятал телефон в карман пальто и уставился в окно, внимательным взглядом провожая мелькающие улицы, вывески магазинов, многоэтажки, людей, спешащих куда-то по своим делам… В глазах в какой-то момент защипало, и он, сняв очки, потер переносицу, чтобы немного успокоиться. В умении накручивать себя ему не было равных, и как бы ни было противно это признавать, жалость к самому себе иногда брала верх над разумом и кучей аргументов, которые он приводил себе, когда был близок к тому, чтобы расклеиться. Как и любому другому человеку, ему не хотелось умирать. И сколь бы часто ни приходилось думать об этом, к такому никогда не подготовиться.       Он вернул очки обратно на нос, когда маршрутка остановилась на конечной у автостанции и пассажиры торопливо стали выходить один за другим. Дарий со своими немногочисленными пожитками замыкал процессию. Когда он оказался на свежем воздухе, его обдало приятным теплым ветерком и носа снова коснулся сладкий цветочный запах. Повернув в голову направо, он увидел распустившиеся цветы сирени. В свете падающих солнечных лучей они выглядели очень красиво. Жалко, не было времени, чтобы зарисовать…       Подхватив сумку, он перебросил ремешок через плечо и, перехватив трость, проковылял к вывеске «Касса», где встал в очередь к ближайшему окошку. Колено после утренней пешей прогулки по парку продолжало недовольно дергать и ныть, стоило ему сделать без передышки более тридцати шагов, но эта тупая боль уже настолько ему приелась, что он практически перестал обращать на нее внимание. Пока взгляд Дария бесцельно блуждал по людям, стоящим в очереди, расписанию городских и областных маршрутов, он внезапно снова ощутил легкое щекочущее чувство в затылке. Кровь мгновенно хлынула к лицу, сердце забилось немного чаще, и он сильнее сжал трость — опять возникло ощущение, будто кто-то пытался просверлить взглядом его голову. Другими словами — пристально наблюдал. Нахмурившись, художник обернулся и огляделся по сторонам, но, как и тогда в парке, ничего и никого странного ему на глаза не попалось. Вернувшись в изначальное положение, он сделал несколько шагов вперед, повинуясь движению очереди и по-прежнему чувствуя себя неуютно. Сложно было представить, что кому-то могло понадобиться следить за ним, но в то же время он просто не мог игнорировать внезапно возникшее ощущение. Пока Дарий продвигался вперед, то украдкой бросал взгляды по сторонам в надежде отыскать наблюдателя, но в конечном итоге так никого и не заметил.       Купив билет, он пошел к месту стоянки автобуса чуть более быстрым шагом и только в салоне позволил себе выдохнуть свободнее, хотя загнанное от волнения сердце все еще отчего-то продолжало сжимать липкими тисками страха.       Все места в автобусе оказались занятыми в основном пожилыми людьми с бесконечным количеством сумок, и только одному богу было известно их содержимое. Дарий занял место у окна практически в самом конце салона, и компанию ему составила милая с виду старушка с легким тремором. Они обменялись парой слов, после чего она достала из сумки какой-то потрепанный любовный роман, а сам Инаев прислонился лбом к прохладному стеклу, лихорадочно соображая, померещилось ему, что кто-то его преследовал, или нет. Ему в голову не приходило ни одной дельной мысли о том, кому бы такое могло понадобиться. Если чувства его все же не обманывали (а Дарий был склонен верить, что так и было), связан ли был его преследователь с тем, что вчера он помогал полиции? Может… может, у Шевкова был сообщник, который как-то о нем узнал?.. От этого предположения Инаев едва ли не похолодел и нахмурился, гневно отметая прочь эту мысль. Он самый обыкновенный художник и просто делал свою работу — следовать за ним бессмысленно, разве нет?.. В этот момент идея поехать в поселок перестала казаться такой уж удачной, и от мысли, что Дарий сам каким-то образом станет причиной гибели Яровецкого, становилось дурно. Он ведь сейчас ехал именно туда, к месту преступления, а это, как ни крути, выглядело подозрительно, особенно после вчерашнего…       Дарий снял очки и медленно выдохнул через рот. При всем своем опыте он оказался совершенно не готов к подобной ситуации. Никто не объяснял ему, как просчитать действия третьего лица, напрямую замешанного в преступлении, как предупредить об опасности возможную жертву, не выдав при этом себя. Он знал, как повернуть обстоятельства в свою пользу, что-нибудь сказать или сделать в нужное время, отчего могли измениться судьбы людей. Но… как пресечь злое намерение, идущее от человека, он не имел ни малейшего представления. За последние двое суток Дарий часто думал об этом, но так ни к чему и не пришел. Все, что ему оставалось, — действовать по обстоятельствам так, как он поступал и прежде, и надеяться, что в решающий момент сможет что-то изменить. И если он все же каким-то образом сам приведет убийцу к Роману… Тут и говорить не о чем — сидеть сложа руки он тоже не мог, только не после того, что видел. Воспоминания об убийстве все еще вызывали легкую тошноту, поэтому Дарий, усилием воли прогнав вставшую перед мысленным взором сцену, сосредоточился на виде, что проносился за окном, стараясь хотя бы сейчас ни о чем не думать.       Маленькая передышка, которой больше у него не будет.       Через полчаса поездки городские пейзажи сменились дачными участками, практически черными полями, на которых только-только начали пробиваться первые ростки зелени. Солнце на безоблачном голубом небе благополучно перевалило за полдень. В какой-то момент Дария заколыхала размеренная тряска по дорожным ухабам, и он задремал, прислонив голову к окну. Старенький телефон в кармане пальто вдруг завибрировал, но из-за шумного движения автобуса и постоянной качки ни первый, ни пятый звонок художника так и не разбудил. Инаев благополучно пропустил в полудреме несколько остановок, в том числе и ту, где вышла его соседка. Очнулся он только тогда, когда автобус лихо подпрыгнул на какой-то яме и голова, безвольно качнувшись в сторону окна, ударилась об стекло. Открыв глаза и моргнув несколько раз, Дарий машинально потер лоб и, сверившись с часами, понял, что ему осталось ехать не более получаса. Оглядевшись по сторонам, он отметил, что в салоне было практически пусто, и, снова вернув взгляд к окну, попытался загнать тревогу, вновь охватившую его, куда подальше.       Когда автобус остановился на следующей остановке, Дарий вышел в одиночестве и, достав из кармана телефон, только сейчас заметил пять пропущенных звонков с одного и того же неизвестного номера. Какое-то мгновение он хмурился, пытаясь понять, кому бы так срочно мог понадобиться, но его размышления прервал окликнувший его Лешин, внезапно появившийся среди зарослей сухостоя.       — Товарищ художник!       Спрятав телефон обратно в карман, Дарий обернулся и заметил старика, медленно идущего к нему через высокую траву. Он опирался на длинную палку, а чуть впереди него бежала немецкая овчарка.       Инаев вежливо улыбнулся и кивнул в знак приветствия, пока собака обнюхивала его ноги.       — Николай Петрович, здравствуйте.       — А вы, видно, из тех, кто не откладывает дела в долгий ящик, — сухо рассмеялся Лешин, когда они обменялись рукопожатием и Дарий снова выдавил из себя неуверенную улыбку. — Не ожидал, что вы вообще воспользуетесь приглашением. У молодых нынче много дел, всегда куда-то спешат, чем-то вечно заняты. Жизнь сейчас совсем не та, что раньше.       — Пожалуй, но я просто подумал… Что мне не помешал бы небольшой отдых на природе, — ответил Инаев, и Николай Петрович, понятливо покивав, приглашающе махнул свободной рукой.       — Что ж, тогда идемте, не будем терять времени зря. Лара, ко мне.       Овчарка тут же сорвалась к хозяину, и Дарий, удобней перехватив сумку, пошел следом за стариком.       Солнце клонилось к закату, раскрашивая немногочисленные облака в оранжево-розовые тона, а косые лучи, падая сквозь молодую листву, играли разноцветными бликами. Дарий, на секунду остановившись, поставил ко лбу ладонь козырьком и, полной грудью вдыхая запах травы и полевых цветов, наслаждался видом благоухающей молодой зелени. Чирикали птицы, стрекотали в траве сверчки, теплый ветер шумел в ушах, и потревоженные пряди волос щекотали лоб и шею. В какой-то момент ему стало жарко, и, сняв пальто, Дарий перекинул его через сумку.       Заметив, что спутник от него отстал, Лешин обернулся и снова приглашающе махнул рукой.       — Идемте, тут недалеко.       Дарий кивнул, сделал еще один глубокий вдох и заковылял вперед, опираясь о трость практически так же, как и его проводник на свою палку.       Через некоторое время сухостой закончился, уступив место асфальтированной проселочной дороге. По правую и по левую сторону тянулись в рядочек большие и маленькие коттеджи самых разнообразных форм и окрасок. Некоторые были заметно обветшалыми, другие — совсем новыми. Большинство недостроенных домиков находились по правую сторону, где разветвлялась дорога, перпендикуляром уходя вдаль. Заметив, что Дарий пристально смотрел в ту сторону, Лешин махнул рукой.       — Там новая улица, поэтому много недостроенных коттеджей. Это ничего, вон через неделю наступит лето и семьи с детями хлынут толпами. Оккупируют речку и распугают к черту всю рыбу.       Дарий обернулся на своего спутника и усмехнулся краешком губ.       — Непохоже, что вы очень этому рады.       Лешин красочно фыркнул и пожал плечами.       — Рад не рад — что толку-то? Три месяца коту под хвост, но мы с Ларой уже привыкли. Да, красавица?       Старик ласково потрепал трусившую рядом овчарку по голове, в то время как Инаев вновь устремил взгляд в сторону новой улицы. Когда они подошли немного ближе, он заметил, что у новехоньких фонарных столбов работала бригада электриков. Больше никого на улице не наблюдалось, будто все в поселке, кроме них, вымерли. Впрочем, Дарий тут же напомнил себе, что сегодня будний день и совершенно нормально, что по большому счету подавляющее большинство коттеджей были пусты.       — Дом той бедняжки как раз вон там, — внезапно сказал Лешин, когда они миновали и развилку, и электриков. Старик указал рукой на почти завершенный кирпичный коттедж с вычурной металлической оградой, стоявший практически у самого края дороги. Дарий непроизвольно сглотнул, когда его взгляд зацепился за обветшалую крышу сарая, и по коже, несмотря на погожий теплый день, пробежали мурашки. Перед внутренним взором на большой скорости промелькнули кадры из сна, сменившись цветными фотографиями с места преступления, которые достал ему Артем. Отсюда ни коттедж, ни сарай совершенно не выглядели такими зловещими, как на снимках и в его собственных воспоминаниях. Но сейчас был уютный солнечный вечер: теплый приятный ветерок, доносивший сюда запах хвои из подлеска, мягко трепал волосы; заливисто пели птицы; молодая трава и несколько видов полевых цветов мирно колыхались в такт. Дарий не мог себе представить, как здесь умерла Кира Дольникова, но он видел смерть Яровецкого, и это было страшно. Практически в кромешной тьме посреди ночи — и одного этого за глаза было достаточно, чтобы Дарию снова стало плохо.       — Хех, вот уж наши чинуши, а? — громко хмыкнул Лешин, и Дарий, напряженно всматривавшийся в место преступления, вдруг очнулся и понял, что стиснул зубы слишком сильно, утянутый воспоминаниями, и поспешил разжать челюсти. Дыхание немного сбилось, внутренности снова скрутились в тугой узел, и к горлу подкатил комок. — Только убийство предали огласке, и на тебе — приехали столбы чинить. А то, что до этого несколько месяцев по ночам было темно, как на том свете, никого не волновало. Я сам несколько раз заявление писал, чтоб кого-нибудь прислали разобраться со светом, но, видно, для того чтобы в нашей стране хоть кто-нибудь почесался, нужно откинуть копыта. Эх… Не в оскорбление памяти бедняжки, но нет худа без добра.       Он с сожалением покачал головой, в то время как Дарий с некоторым сомнением поглядел на собеседника. От правдивой горькой иронии, проскочившей в словах Николая Петровича, он испытывал двоякие чувства, и они ему совершенно не нравились.       — Ладно… Пусть земля ей будет пухом, — он символично перекрестился и кивнул головой вперед. — Мой домик там, в конце улицы. Мы почти прошли. Лара, ко мне.       Дарий с трудом отвел взгляд от домика погибшей и с еще большим трудом вернулся мыслями в настоящее. Брошенная мимоходом фраза Лешина вдруг засела у него в голове, заставив посмотреть на всю ситуацию под другим углом.       А что, если Яровецкого на самом деле не нужно было спасать?..       Инаев остановился, чувствуя себя так, словно его обухом ударили по голове. С Романом ведь с самого начала все было не так: и двухнедельный марафон вместо привычных трех ночей, и некоторая неточность деталей этих снов, и даже то, что сам Дарий оказался на месте аварии совершенно случайно, по нелепому стечению обстоятельств, которое от него не зависело, благодаря перестановке пар Кристины — все это вместе уже выглядело достаточно необычно, а теперь… А теперь убийство — первое в его жизни, и снова под раздачу попадает Яровецкий. Недаром существовала поговорка о вхождении дважды в одну реку, но если до этого Дарий убеждал себя, что случаи совершенно разные, то теперь не был так уверен. Что, если Роману тогда было суждено умереть? Вдруг его спасение стало чьим-нибудь приговором? Вдруг он, Дарий, все понял не так, и этот сон не руководство к действию, а сигнал к тому, чтобы он в это не лез?..       — Сынок, — Лешин неожиданно оказался рядом, и Инаев отмер, снова начав дышать. Его так ошарашило внезапное озарение, что он опять на пару мгновений выпал из реальности. — Ты в порядке? Как-то уж побледнел сильно. Устал небось сначала трястись, а теперь идти… Идем-идем, я сейчас тебя накормлю ухой, будешь как новенький.       — Спасибо, — блекло произнес Дарий, насилу выдавив из себя улыбку. Николай Петрович говорил что-то еще, но Инаев слышал его будто через толстый слой ваты. Немного успокоившись, он некоторое время просто переваривал пришедшую в голову мысль, но в конечном итоге только разозлился сам на себя — у него не было никаких доказательств того, что Роману действительно было суждено погибнуть неделю назад, и точка. Да даже если бы и были… Смог бы он тогда вот так запросто проигнорировать увиденное убийство? Да ни за что. Он следовал за своими снами почти всю жизнь с верой в то, что делает хорошее дело. И если теперь к несчастным случаям прибавятся еще и умышленные… Что ж, так тому и быть. Если ему нужно будет встать под нож, чтобы предотвратить убийство Яровецкого, то он был готов это сделать, и плевать на последствия. Ему все равно нечего было терять, кроме своей жизни.       Жизни, которая иногда была гораздо хуже, чем смерть.       — Вот мы и пришли, проходи-проходи, — подтолкнул его Лешин, когда пять минут спустя они наконец дошли до приземистого домика. Рыбак открыл калитку, и та тихо скрипнула. Овчарка шустро юркнула внутрь и трусцой побежала куда-то на задний двор. Инаев, с любопытством оглядываясь, вошел следом.       Внутри домик Николая Петровича оказался именно таким, каким Дарий его себе и представлял, — небольшим и по-спартански обставленным. На старом советском трюмо около окна стояли в рамках несколько фотографий; немногочисленные книги пылились за стеклом серванта вместе с перевязанной веревкой кипой газет и журналов. Еще здесь был старый раскладной диван, а недалеко от него уже была приготовлена раскладушка. Дарий только и успел что обернуться к старику, готовясь задать вопрос, но тот, заметив его взгляд, ответил сам с легким смешком:       — Раскладушка моя. Моим старым костям чем жестче, тем лучше.       Инаев поджал губы, так и не найдя, что на это ответить.       Николай Петрович слово свое сдержал, и только Дарий привел себя в порядок и разложил свои скромные пожитки, как его тут же усадили за стол, накрытый плотной клетчатой скатертью. Через мгновение старик протянул художнику тарелку с ухой.       — Спасибо, я, правда, не очень голоден…       — Давай, сынок, не отнекивайся, уважь старика.       — Я… Хорошо. Спасибо.       Вчера Лешин показался Дарию не слишком компанейским человеком, и если бы не его довольно поверхностные познания о рыбалке, рассказанные когда-то бабушкой, то с фотороботом было бы туго. Но сегодня, здесь, становилось совершенно очевидно, что старик был очень рад неожиданному гостю. И ворчливое замечание о том, что наплыв приезжих распугает ему рыбу, вдруг перестало казаться Инаеву таким уж колким. Пока они ужинали, Николай Петрович что-то рассказывал о своем хобби, о жизни в поселке, соседях, и Дарию только и оставалось, что поддакивать, изредка вставляя несколько комментариев. Ему часто говорили, что он умел слушать, но в этот конкретный раз мысли художника все чаще уносились прочь от настоящего момента, и он физически ощущал, как кололо его нетерпение, заставляя бросать нервные взгляды на окно, за которым с каждым часом становилось все темнее.       — Ох, совсем я заболтался, нам собираться-то уже пора. — Николай Петрович потянулся за тарелками, чтобы убрать в раковину, но Дарий оказался проворнее.       — Идите, а я тут сам уберу. Так выйдем быстрее.       Лешин прищелкнул языком и сухо рассмеялся, по-отчески похлопав его по ладони, что сжимала трость.       Покончив с посудой, Дарий набросил пальто и потянулся за телефоном: новых звонков больше не было, но, как он понял через секунду, скорее всего это было из-за того, что связь тоже почему-то отсутствовала. Под ложечкой неприятно засосало, и Инаев спешно убрал мобильник обратно в карман, нахмурившись. От охватившего его волнения сердце снова заколотилось чуть быстрее, и в комнате вдруг стало жарко. Появление Лешина в слегка скрипящих резиновых сапогах, с удочкой, ведром и большим фонариком наперевес, немного разрядило атмосферу.       — Готов, товарищ художник? Можем идти.       Дарий вежливо улыбнулся.       — Да, конечно.       Удостоверившись, что все взяли, и вооружившись фонариками, Лешин и Инаев вышли из дома в компании овчарки Лары, которая бежала чуть впереди. На улице было еще тепло и, несмотря на практически полное отсутствие людей, очень оживленно — один только стрекот цикад был здесь на удивление очень громким, где-то неподалеку лаяли собаки, жужжали ночные насекомые. Шумел ветер, шелестела трава. Молодой месяц ясным серебристым серпом висел еще совсем невысоко на черном небе, усеянном звездами.       — В другое время я бы просто пошел прямо через новую улицу — так немного покороче, но полиция там все огородила. Придется сделать небольшой круг, — сказал Лешин, когда они вышли на главную асфальтированную дорогу. В некоторых домах, что располагались почти у самого края проезжей части, уютно горел свет, но в другой стороне, куда они направлялись с Николаем Петровичем, коттеджи казались неприветливыми и безжизненными, зияя черными провалами окон. И даже уличные фонари, вновь заработавшие благодаря электрикам, не скрашивали общую картину — улица выглядела пустынной и заброшенной. Совсем не так мирно, как при свете дня.       — Ничего страшного, — пробормотал Дарий, машинально потянувшись к очкам. — Нога уже почти не болит.       Они действительно сделали небольшой круг, и Инаеву лишь мельком довелось увидеть коттедж, в сарае которого погибла Кира Дольникова. Дарий еще раз потянулся к телефону и, поглядев на часы, бросил обеспокоенный взгляд на целиком отсутствующие полоски связи в углу экрана. Он на пробу поднял телефон повыше, водя рукой то влево, то вправо, но ничего не менялось. Это показалось ему дурным знаком, и вдруг Дарию очень сильно захотелось позвонить Кристине, пока еще было не слишком поздно. Чтобы извиниться и помириться с ней. Сейчас вдруг это показалось ему очень важным.       — Николай Петрович, а часто здесь связи не бывает?       Старик, идущий чуть впереди, то ли кивнул, то ли пожал плечами — сложно было понять.       — Время от времени. Поэтому автомат есть вон там, за крайним домом в ряду. — Он указал на большой двухэтажный дом, который хорошо просматривался из-за деревьев. Дарий проследил за направлением, и через мгновение у него немного отлегло от сердца, когда он разглядел знакомый козырек.       — Вы не возражаете, если я пойду позвонить? Я вдруг вспомнил, что должен был сделать кое-что… Мы ведь уже почти пришли, да?       — Молодежь-молодежь… — покачал головой Лешин, и непонятно было, то ли он смеется, то ли ворчит. — Ладно. Я пойду вон той тропкой, и ты тоже по ней иди до конца, как закончишь. Минут десять — и выйдешь к речке.       — Хорошо, — улыбнулся Дарий. — Я недолго.       — Смотри только под ноги, — назидательно произнес старик, и Инаев, пообещав, что ничего не случится, пошел в противоположную сторону от тропинки.       Запах хвои здесь был гораздо более отчетливый. Дарий спешно ковылял по траве, и сердце с каждым шагом все сильнее стучало в ушах. Позвонить Кристине, пойти к домику Дольниковой и ждать там — примерно так выглядел план в голове художника, взгляд которого был практически намертво прикован к телефонному аппарату, который в неясном свете фонаря сейчас казался ему спасительным маяком. Он должен был хоть кого-то поставить в известность относительно своего местопребывания на всякий случай. Дарий прекрасно понимал, что был несправедлив к девушке и уж тем более не должен был возлагать на нее ответственность, но все же… Больше положиться ему было не на кого.       Внезапно где-то совсем рядом раздался звонкий хруст ломающейся ветки, и Дарий, едва ли не подскочивший от неожиданности, резко обернулся, осветив фонариком пространство вокруг себя. В поле зрения никого не наблюдалось, но сердце все равно предательски пустилось вскачь от напряжения и страха, из-за чего волоски на затылке мгновенно встали дыбом.       — Кто здесь? — негромко произнес он, зная, что это очень глупо — вряд ли ему ответят, и сглотнул, стараясь держать себя в руках. Может, это был просто какой-нибудь заяц или еще какая живность…       Прошла минута, но ничего не происходило. Убедить себя до конца у Дария не вышло, и он медленно, шаг за шагом, подходил к телефонному аппарату, напряженно всматриваясь в темноту за пятачком света, который шел от фонарика. Нервы были натянуты до предела, и пусть его глаза сейчас были практически бесполезны, он весь обратился в слух в надежде уловить шорох чьих-нибудь шагов в траве. Чувства обострились и ему снова стало казаться, что кто-то внимательно наблюдал за каждым его движением. Деревьев здесь было немного, но достаточно, чтобы за каким-нибудь из них мог спрятаться человек.       Звуки леса отошли куда-то на второй план, и в ушах, помимо шума крови, стояла только оглушительно звенящая тишина. Взгляд Дария бесполезно метался по сторонам, и ладони неприятно вспотели. Он почти добрался до телефона-автомата, когда ночную тишину прорезали едва слышные звуки приближающейся машины. Инаев повернулся вправо и заметил свет, идущий от фар. На таком далеком расстоянии и при скудном освещении сложно было понять, что именно это была за машина, но, когда через мгновение она остановилась у крайнего коттеджа, у самого Инаева вдруг перехватило дыхание.       — Нет… Нет-нет-нет, — пробормотал он и, позабыв обо всем на свете, так быстро, как только мог, заковылял вдоль ряда коттеджей. Нога зашлась протестующим нытьем и неприятно хрустела, стоило ненароком наступить на нее чуть сильнее, но Дарию было плевать. Плевать даже на то, что тот, кто наблюдал за ним сейчас, тоже наверняка заметил автомобиль.       Дарий так спешил, что услышал быстрые шаги у себя за спиной в самый последний момент. Практически сразу же раздался легкий свист от рассекаемого каким-то предметом воздуха, и чье-то прерывистое дыхание коснулось его уха, но он даже не успел обернуться, чтобы увидеть нападавшего. Последним четким воспоминанием перед отключкой стал знакомый красный внедорожник, цвет которого он разглядел перед тем, как окончательно провалиться во тьму.