Посланник снов

      Той ночью Дарий больше не ложился спать. Он сделал несколько набросков: детской площадки, супермаркета и ряда расплывчатых вывесок магазинов возле него; затем зарисовал отдельно мяч, дорогу и несколько автомобилей, припаркованных по ту сторону, а потом около часа безуспешно таращился на это все, только и делая, что хмурясь. За эти годы бывали случаи, когда он мог сразу узнать улицу или дом из сна, даже не зарисовывая их (хотя проснувшись, он все равно это делал, чтобы быть уверенным наверняка). Иногда в глаза бросалась какая-нибудь определяющая место сразу деталь — название улицы на доме, яркая вывеска на магазине, порой даже определенная реклама на билборде могла послужить неплохой подсказкой. Однако бывали также и случаи, когда во сне не было никаких привлекающих внимание подсказок — как, например, с Романом Яровецким не так давно. А теперь и здесь. Детских площадок по городу — пруд пруди, и самое ужасное было в том, что теперь их все делали однотипными. Одинаковые горки, одинаковые качели, одинаковые карусели, выкрашенные в одну и ту же цветовую гамму. Дарий навскидку прикинул, что даже детская площадка возле его дома подходила под описание той, что он видел. Конечно, рядом с ней не было супермаркета или магазинов, так что, по крайней мере одну уже можно было вычеркнуть из списка.       Когда на часах перевалило за пять утра, а за окном помалу начало светлеть, художник снял очки и устало протер ладонями лицо. Мир вокруг привычно расплылся перед глазами, став вереницей из одних только светлых и темных пятен, играющих полутонами. Некоторое время Инаев не двигался, понимая, что и в этот раз ему не обойтись без помощи Кристины. И только он подумал о ней, как в голове тут же отозвался неприятным воспоминанием вчерашний разговор с Романом. Дарий подавил в зародыше страдальческий стон, но это не помешало ему чувствовать себя ужасно. И как бы он ни старался не обращать внимания на это гнетущее ощущение, оно, казалось, вцепилось в него клещами и не собиралось отпускать. Взвинченный и встревоженный, художник вскоре принялся собираться, чтобы успеть приехать в участок к назначенному времени. Он почти не ощущал вкуса еды, вымыл посуду, оделся и собрал материалы к сегодняшним занятиям на полном автоматизме, а потом в таком же подвешенном состоянии вышел из квартиры, чтобы через пару минут вернуться обратно и проверить, не забыл ли он ее закрыть.       Утро выдалось теплым, ясным и полным движения: куда ни глянь, люди спешили по своим делам, почти не обращая никакого внимания ни на что вокруг. Несколько раз мимо Дария торопливо проходили спешащие мамы со своими малышами, чтобы успеть отвести тех в детский сад, и каждый раз художник ловил себя на том, что пристально разглядывал каждого ребенка, что встречался ему на пути. Очень скоро он одернул себя, потому что внимательные родители могли бы неправильно истолковать его интерес, а проблем у него и без этого хватало. Так что по возможности Дарий старался держать себя в руках и не вешать на каждого встреченного малыша ярлык жертвы, пока у него не будет больше подробностей.       Времени еще было достаточно.       Насилу втиснувшись в подъехавший троллейбус, Инаев проехал несколько остановок не в самых приятных условиях, но мысли его по большому счету хаотично скакали от очередного пророческого сна до предстоящей встречи с Яровецким, поэтому ни на что другое он больше и не обращал внимания. Когда он вышел на своей остановке, то поправил пиджак и, удобнее перехватив ручку портфеля, перешел дорогу и без всякой уверенности направился к девятиэтажному зданию участка. Красный внедорожник Романа Дарий заприметил в ряду служебных машин сразу же, как только повернул за рог, а пару секунд спустя увидел и его обладателя: Яровецкий курил немного в сторонке от пары над чем-то смеющихся мужчин в форме и с сосредоточенным видом изучал что-то в своем смартфоне. Инаев на секунду притормозил и нахмурился: изначально он не собирался посвящать товарища следователя в свой новый сон, но сейчас, когда он увидел Романа, художника одолели неожиданные сомнения. Впрочем, толком подумать об этом он не успел: будто бы что-то почувствовав, Яровецкий поднял голову и через какое-то мгновение их взгляды встретились. Следователь тут же сверкнул улыбкой, хоть, как показалось Дарию, несколько усталой и вымученной, и жестом подозвал к себе. Инаев, решив таки держать язык за зубами, коротко улыбнулся в ответ и пошел навстречу.       — Ты даже немного раньше, это хорошо, — сказал Роман, опустив приветствие. Он мельком взглянул на часы и добавил: — Пойдем. Чем быстрее начнем, тем быстрее будешь свободен.       Он потушил сигарету и жестом велел художнику проходить первым. Сердце сразу же гулко забилось о ребра, стоило пересечь порог отделения, и Дарий мысленно велел себе успокоиться. Они пересекли холл, после чего Яровецкий повел своего спутника к лифту, на ходу кивая в ответ на приветствия встречавшихся им на пути сотрудников полиции. Как только они оказались в кабине лифта, Роман нажал на кнопку с цифрой «три», и поинтересовался:       — И как, хорошо сегодня спалось?       Дарий вздохнул. А вот и первый вопрос с подвохом.       — Могло быть и лучше, — ответил он и поспешил разъяснить, когда заметил, каким взглядом наградил его Яровецкий: — Из-за твоих вчерашних слов мне было о чем подумать перед сном.       — О, — Роман заметно расслабился, но, казалось, слегка устыдился. — Извини, но тут ничего не поделать. Уж лучше залатать все дыры сейчас, чем паниковать, что делать с ними, если вдруг какая-нибудь разлезется в суде. Поверь, так будет лучше.       Дарий опустил взгляд на свои руки, остро чувствуя себя не в своей тарелке. Этот человек без колебаний был готов пожертвовать своей репутацией и карьерой, чтобы защитить его и этот проклятый секрет, а он по-прежнему не хотел подпускать того к себе слишком близко. Инаев раз за разом повторял про себя, что так будет лучше, но чувство вины от этого все равно меньше не становилось.       Выйдя из лифта, Роман направился прямиком к дверям отдела. Дарий молча следовал за ним. Открыв дверь, следователь и художник прошли мимо пустых рабочих мест, после чего Яровецкий завел своего спутника к себе в кабинет, указав на стул по другую сторону от своего стола.       — Присаживайся.       Дарий поставил портфель у стула и, поправив очки, сел. Роман опустился напротив, после чего достал из папки на своем столе уже знакомый Инаеву пустой официальный бланк для показаний и передал его художнику вместе с предыдущей версией и листком, исписанным чьим-то резким летящим почерком.       — Это твои показания, что ты написал в тот раз. А это, — он указал на обычный второй лист, — приблизительная версия нужного, которую я вчера набросал для тебя. Разумеется, ты должен все это написать своими словами. Почерк у меня неважный, так что если вдруг что не разобрать, то говори. И да, куски, которые я не правил, можешь переписать из своего первого свидетельства. Так, наверное, будет даже лучше. Но прежде чем мы начнем, я бы хотел задать тебе вопрос. И я очень тебя прошу ответить мне честно.       Инаев слегка нахмурился от серьезности его тона и кивнул.       — Конечно.       — Непосредственно к делу Дольниковой ты действительно не имеешь никакого отношения?       Повисла пауза. Дарий нахмурился и, слегка склонив голову, озадачено спросил:       — О чем ты?       Следователь вздохнул и пояснил:       — Я хочу знать, только ли одним портретом подозреваемого ограничилось твое в нем участие. То, что ты сделал потом, под влиянием своего сна, мне понятно и сейчас я говорю не об этом. Конкретно с делом Дольниковой тебя больше ничего не связывает, помимо твоей работы на полицию в качестве художника? У тебя больше не было никаких странных знакомств или побочных контактов, которые имеют или могли бы иметь к нему отношение? Подумай хорошенько, это важно.       Дарий опустил глаза, и некоторое время прокручивал в голове события тех дней, но ничего такого не находил. Если бы ему не приснился сон про тот злополучный сарай, он бы и не подумал копаться в этом деле или выяснять сверх того, что услышал в тот день в участке. Он не знал ни жертву, ни ее близких, и уж тем более никаких прямых контактов с подозреваемыми у него не было ни до, ни после. По крайней мере таких, о каких бы не знал Роман.       — Нет, — уверенно ответил Дарий под пристальным взглядом Яровецкого. — Ничего такого. Я рассказал тебе все как было и больше мне добавить нечего.       Роман еще пару секунд выжидательно смотрел на него, а Дарий невозмутимо смотрел в ответ и не отводил взгляд. По крайней мере, в этом случае он мог быть абсолютно честен. Следователя, кажется, это целиком и полностью удовлетворило.       — Хорошо, — в конечном счете кивнул он и указал на бумаги. — Тогда можем приступать.       Дарий тяжело вздохнул, ощущая, как ему почти физически сложно преодолеть себя и взяться за ручку. Он все еще не был уверен, что они правильно поступали, и даже совершенно невозмутимый вид Романа не мог до конца его убедить. Собственно, дело обстояло наоборот: от осознания того, во что он втянул следователя и от одного взгляда на него, сидящего напротив, Дария замутило еще пуще прежнего.       — Это точно так необходимо? — в конце концов выдавил он из себя, на что Яровецкий в ответ только озадачено моргнул, а затем вновь тяжко вздохнул и сложил руки на столе.       — Послушай, я знаю, что тебе сложно делать что-то не по совести. Но в том-то и дело, что сейчас тебе не за что себя упрекать. Я позвал тебя сюда под свою ответственность, и я велю тебе написать все это не ради того, чтобы заставить тебя чувствовать себя виноватым, или обязанным мне, или что еще ты там себе придумал, а для того, чтобы ты имел возможность и дальше делать то, что делаешь. Поэтому позволь мне в этот раз взять на себя все угрызения совести и дай уже сделать свою работу, то бишь уберечь от ненужных неприятностей. Ладно?       Роман слегка склонил голову набок и улыбнулся самим краешком губ. Ну да, конечно. С его слов все так просто звучало будто то, ради чего они в ранний час собрались здесь в пустующем офисе, подальше от посторонних глаз коллег Яровецкого, было чем-то совершенно нормальным.       — Ой, ну все, хватит уже сверлить во мне дырки! — в какой-то момент не выдержал Роман, отвернувшись от долгого пристального взгляда художника. Вместо этого он вновь говорящим жестом указал на бумаги перед ним. — Пиши. И имей в виду, что я тебя отсюда не выпущу, пока не удостоверюсь, что ты все сделал как нужно.       Дарий открыл рот, чтобы что-то возразить, но из него так и не вылетело ни звука. Он ведь уже приехал зная, что будет ожидать его здесь, так был ли теперь смысл упрямиться и спорить?.. Художник еще смотрел на следователя какой-то момент, а затем молчаливо потянулся за ручкой и обратил все внимание на бумаги перед собой. В абсолютной тишине он несколько раз пробежался глазами по тексту, написанному Романом, ощущая как царапал его внутренности стыд за вранье, которое в этот раз Яровецкий с присущей ему дерзостью собирался использовать в качестве правды. Дарий вновь потянулся к очкам, а затем, окончательно смирившись с неизбежным, принялся писать. Удостоверившись, что дело пошло, Роман встал и, скрестив руки на груди, подошел к окну. Художник практически не обращал на него внимания, полностью погрузившись в задачу, что стояла перед ним. Он проверял и перепроверял каждое слово, воскрешая в памяти все детали и подробности, но вписывал далеко не все. Кое-что расписал более подробно — о том, как «перепутал» номер дома студента, встречу с Артемом описал вкратце, не называя никаких имен. В общей сложности Дарий потратил на это изложение едва ли не целый час: к тому моменту как он закончил, коллеги Романа один за другим уже пришли в офис, и Яровецкий несколько раз вполне себе жизнерадостно, будто ничего необычного не происходило, выходил поздороваться с ними.       — Я закончил, — в какой-то момент объявил Дарий и, взглянув на часы обнаружил, что у него в запасе было еще достаточно времени до начала первой пары. Роман в этот момент что-то внимательно изучавший на своем компьютере, повернулся к художнику. Дарий передал ему все листки и едва слышно выдохнул, по-прежнему ощущая некоторую неловкость. Яровецкий внимательно читал написанное несколько минут, после чего утвердительно кивнул, и, казалось, выдохнул с облегчением.       — М-да, сказочка на ночь та еще, но я думаю, прокатит. Ты так четко и лаконично все изложил, прям хоть в рамочку да на стенку вешай. Вас, преподавателей, всех так учат? — невинно поинтересовался Роман, аккуратно запихивая новые показания обратно в папку. Дарий понял, что он хотел немного разрядить атмосферу и был признателен за этот жест, хоть это ему самому и не слишком помогло.       — Полагаю, что да.       Следователь улыбнулся, и остальные листки спрятал куда-то в ящик стола. Дарий потянулся к очкам, ощущая почти непреодолимое желание оказаться на свежем воздухе как можно скорее.       — Эй, мы закончили, уже можно выдохнуть, — ободряюще произнес Яровецкий с ухмылкой, на что Дарий только тихо фыркнул.       — Это не слишком смешно.       — А кто смеется? — удивился Роман. — Но правда, выдохни уже, а то у меня впечатление, что ты вот-вот лопнешь от переизбытка чувств. Нельзя все постоянно носить в себе, друг мой, моя мозгоправ постоянно твердит, что это вредно для здоровья.       — Буду иметь в виду, — бесцветно ответил Дарий, на что Роман только недоверчиво хмыкнул.       — Да, что об стенку горох… — пробормотал он и, запустив руки в волосы, от души растрепал их. — Ладно. Тогда все… Ан-нет, не все. Знаешь, ответь-ка ты мне еще на два вопроса, и тогда я обещаю, что уже точно отпущу тебя с чистой совестью.       У Дария имелись большие сомнения относительно чистоты совести следователя в данный момент, но, конечно же, ничего говорить он не стал и выжидательно посмотрел на Романа. Яровецкий с минуту помолчал, будто собираясь с мыслями, а затем бросил несколько встревоженный взгляд на дверь. В следующий миг Инаев уже сам с легким беспокойством наблюдал за тем, как Роман поднялся и запер ее, а потом вновь вернулся на свое место и подался вперед.       — Хочу спросить у тебя о твоем даре, — так тихо произнес он, что художнику едва ли не по губам разбирать пришлось. — О нем точно знаю только я и Кристина? Больше никому и никогда ты даже вскользь о нем не обмолвился? Коллегам или студентам, или соседям, может, кому-нибудь из других спасенных?       Дарий недоуменно моргнул и нахмурился.       — Конечно нет. Я бы точно такое запомнил. А что?       Роман некоторое время молчал, и вид у него был на редкость задумчивый. Глядя на него Дарий невольно почувствовал, как расползалось в груди дурное предчувствие.       — А что насчет Кристины? — шепотом спросил Яровецкий и тут же добавил, прежде чем Дарий успел открыть рот, чтобы встать на ее защиту. — Я знаю, вы знакомы много лет и ты ей доверяешь, но не могла ли она… Не знаю, проболтаться ненароком кому-нибудь? Она ведь и сама говорила, что такой секрет хранить сложно и даже я на своей шкуре уже успел испытать это, а ведь только два дня прошло! Ну так что?       Дарий поправил очки и нахмурился.       — Если бы она действительно об этом проболталась кому-нибудь, то обязательно поставила бы меня в известность. Мы договаривались об этом еще в самом начале. Я верю, что в случае чего она сказала бы мне.       Художник твердо смотрел на следователя. Роман внимательно смотрел в ответ, а затем запустил большой палец в рот и принялся его грызть.       — Ладно, — тихо сказал он. — Хорошо. Тогда… второй вопрос. А есть ли… ну… другие? Другие люди вроде тебя, способные… видеть будущее?       Дарий искренне полагал, что еще чем-либо Роману будет сложно удивить его после всего, но этот вопрос буквально застал художника врасплох, и неожиданно вернул в пору юности, когда и самого Инаева терзало то же самое замешательство. Был ли он такой один?.. Если да, то почему именно он, а если нет, то где они, эти другие? Кем они были, как жили и как справлялись со своими обязанностями?.. И справлялись ли? Следовали ли они за своими снами, как делал он, или игнорировали их, позволяя случайностям случаться, а людям — погибать? Спустя добрых два десятка лет Дарий так и не получил ответа на этот вопрос. Вероятность встретить такого человека даже в случае его существования была мизерной, наверное, даже меньше тысячной процента. Да и вряд ли бы при встрече с другим он бы узнал о его даре, даже если бы этот самый другой оказался его соседом, сидел за соседним столиком в кафе, или был предыдущим в очереди в кабинет врача.       Или даже если бы им, например, оказался кто-нибудь из спасенных.       Роман терпеливо ожидал ответа и Дарий моргнул несколько раз, сбрасывая с себя тем самым неожиданное наваждение.       — Я… — сипло начал он и прочистил горло. — Я не знаю. Если другие существуют, то мне об этом неизвестно.       — Мм… — глубокомысленно протянул Роман, продолжая задумчиво грызть палец. — Ладно.       Дарий был слегка обеспокоен и ожидал продолжения, но следователь не спешил посвящать его в свои размышления, поэтому художник решил проявить инициативу.       — А почему ты спросил?       — А… это, — Яровецкий неопределенно пожал плечами и выпрямился. Глубокая задумчивая складка между бровей никак не желала исчезать с его лица. — Не бери в голову. Странные ощущения в связи с делом Дольниковой навеяли. Мы с Никоноровым вчера полдня над ним корпели, и вот к вечеру полезло в голову всякое… Не обращай внимания. Нет так нет, — Роман отмахнулся и улыбнулся беспечно. — Но если вдруг кто-то появится… Дай знать.       Дарий силком выдавил из себя улыбку в ответ.       — Конечно.       — Замечательно. Тогда я больше тебя не задерживаю… Хотя, — Роман вдруг спохватился, будто вспомнил что-то важное, и добавил: — Хотя я, наверное, пойду с тобой. Мне еще нужно одного знакомого навестить, да и к мозгоправу, чтоб ее… Заодно и тебя подвезу, идет?       Даже если Дарий и хотел возразить, то возможности ему не дали. Не успел он опомниться, как Роман передал документы Алексею Никонорову, энергично попрощался с остальными коллегами, а уже через несколько минут они оказались на улице и вдвоем шагали к служебной стоянке, где ярким пятном на фоне светлых машин выделялся внедорожник Яровецкого. На душе у художника скребли кошки: и по поводу того, что он втянул Романа во всю эту историю с риском лишиться карьеры, и по поводу своего молчания относительно нового сновидения. Дарий продолжал убеждать себя в том, что делал все это ради его же блага, но чем чаще он это себе говорил, тем более жалкой казалась отговорка.       — Эй, ты как, в порядке? — в какой-то момент поинтересовался Роман, когда они были уже в дороге.       — Да, — коротко ответил Дарий, избегая смотреть в его сторону. Яровецкий немного помолчал, наверняка ожидая продолжения, но когда его так и не последовало, благополучно оставил спутника в покое, за что художник в тот момент был ему крайне признателен.       — Ну ладно.       Большую часть пути Инаев совершенно не слушал того, что время от времени говорил ему следователь, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу. Пока они петляли дорогами города, Дарий, пользуясь подвернувшимся случаем, смотрел в окно и машинально рассматривал те детские площадки, что попадались ему на глаза. Однако к его разочарованию, нигде рядом он не наблюдал никакого супермаркета или ряда магазинов хоть отдаленно похожих на те, что приснились ему ночью. Инаев знал, что шанс был откровенно говоря невелик, но не мог не надеяться на чудо.       Остаток пути они доехали в молчании, и вскоре Яровецкий остановился на своем привычном месте через дорогу от училища. Стоило Дарию выйти из машины — и он почувствовал себя так, словно с плеч свалилась гора, отчего ему даже стало легче дышать.       — Береги себя и обязательно звони если что, ладно? — бросил Роман напоследок, на что Дарий без особого энтузиазма утвердительно кивнул. После этого Яровецкий небрежно помахал ему на прощанье, после чего уехал, оставив художника на растерзание собственным невеселым мыслям. До первой пары оставалось еще около часа, а значит в запасе еще имелось время для того, чтобы поискать фото детской площадки в интернете. Ради этого пришлось минут на пять выдернуть Кристину с ее собственного занятия, чему студенты явно не возражали, а вот сама девушка снова не абы как забеспокоилась.       — И что на этот раз? Надеюсь, это не Роман опять? — встревожено поинтересовалась она, после того как провела его в свой кабинет и села за компьютер. Дарий бесшумно вздохнул.       — Нет. Кажется, там наверху решили, что пока с него хватит.       — Это хорошо, — Кристина включила компьютер, после чего вывела на экран поисковую строку. — А то ему и так нехило досталось. Да и тебе тоже, к слову. И… что мы ищем сейчас?       Девушка повернула голову и посмотрела на него с любопытством. Дарий тут же осадил ее предупреждающим взглядом.       — Дальше я сам. А тебе, вообще-то, нужно на пару.       Кристина моментально сникла и многозначительно закатила глаза.       — Так нечестно! Ты, значит, опять будешь рисковать ради кого-то шеей, а мне даже нельзя знать подробностей? Агрх! Знаешь, порой мне так и хочется тебя прибить, — она сердито сузила глаза, после чего встала с кресла и с гордо поднятой головой направилась к выходу. Какой-то момент Дарий беспомощно смотрел ей вслед, а потом вдруг ему вспомнились слова Романа и он окликнул девушку, когда та уже была почти у выхода. Кристина обернулась и Дарий, преодолев разделяющее их расстояние в несколько шагов, остановился и нерешительно заглянул ей в глаза.       — Не сердись. Ты же знаешь — если мне понадобится еще какая-нибудь твоя помощь, я обязательно тебе скажу.       Девушка красочно фыркнула, скрестив руки на груди, и проворчала:       — Угу, как же.       Дарий устало вздохнул и покачал головой, решив проигнорировать очевидную шпильку в свой адрес.       — Кристина, у меня есть вопрос. Только, пожалуйста, не принимай его в штыки, ладно?       Девушка скосила на него глаза, и в одно мгновение злость в них сменилась на легкую тревогу. Хоть Кристина и продолжала делать вид глубоко обиженный, но Дарий знал, что надолго ее все равно не хватит. Уж сколько раз он был свидетелем подобных сцен за все эти годы…       — И что ты хочешь спросить?       — Ты… случайно никому не рассказывала обо мне?       После его вопроса у Кристины тут же вытянулось лицо — то ли от удивления, то ли от неверия, то ли от всего сразу. У Дария самого едва повернулся язык произнести это, но раз уж об этом спрашивал Яровецкий, значит, это имело для него какое-то значение.       — Я ни в чем тебя не обвиняю и не подозреваю, просто спрашиваю, — поспешно добавил художник, отметив, что в этот раз глубоко обиженный вид, который отражался у подруги на лице в тот момент, мог быть абсолютно взаправдашним. — Сегодня я ездил в участок и виделся с Романом. Он хотел кое-что уточнить о моих показаниях… неважно, и спрашивал о том, кому еще помимо него и тебя известно о моем даре. Он толком и не объяснил, зачем ему это, но мне показалось, будто он подозревает, что есть кто-то еще, кто знает обо мне. Конечно, я сразу заверил его, что ты бы точно сказала мне, если бы проговорилась кому-то…       — С ума сойти, — перебила его Кристина заметно упавшим голосом. Какой-то момент она смотрела на него так, будто впервые увидела, а потом покачала головой и грустно усмехнулась, — я столько лет храню этот чертов секрет, но стоило появиться Роману Яровецкому и сказать слово — и ты уже во мне сомневаешься?..       — Я не сомневаюсь, — терпеливо ответил Дарий, слегка нахмурившись. — И он ни в чем тебя не обвинял.       — А, ну конечно, тогда это в корне меняет дело, — фыркнула она и отвернулась. — Если он меня ни в чем не обвинял и не подозревал, тогда зачем ты меня сейчас об этом спрашиваешь?       Дарий, к своему ужасу и стыду, не нашелся с ответом. Кристина в ответ на его многозначительное молчание только горько усмехнулась.       — Знаешь, это уже даже не смешно. У нас ведь не так давно был уже разговор на эту тему, в котором ты заверял, что доверяешь мне. Я думала, так и есть, но на самом-то деле ты по-прежнему продолжаешь сомневаться…       — Все не так, — начал было Дарий, сделав шаг вперед, на что Кристина только вскинулась и подняла полные обиды глаза.       — Мы же договаривались, помнишь? Я пообещала, что расскажу тебе, если проболтаюсь, и я свое слово держу. Да, за эти годы было много моментов, когда мне хотелось рассказать хоть кому-нибудь, выговориться, выплеснуть, но всякий раз я вспоминала тот день, когда поклялась хранить твой секрет и с тех пор продолжаю держать язык за зубами. И буду делать это столько, сколько потребуется, потому что ты мой друг, и ты спас мне жизнь, и не было ни одного дня, чтобы я забывала об этом!       Дарий молчал, понимая, что в этот раз задел ее по-настоящему. Обидел и разозлил, пусть совершенно ничего из этого не хотел.       — Прости. Я просто должен был спросить. Это не означает, что я тебе не доверяю или сомневаюсь…       — Мне пора на занятие, студенты наверняка уже весь этаж на уши поставили, — прохладно ответила Кристина, шмыгнув носом, Она снова отвернулась и добавила, не глядя на него: — Как закончишь, не забудь стереть историю в браузере, чтобы я ненароком ничего не увидела. Думаю, ты хорошо помнишь, как это делается.       — Кристина… — начал было Дарий, но девушка схватилась за ручку и вышла, громко хлопнув дверью, решив не дожидаться его дальнейших слов. Чувствуя себя последним подонком, Инаев тяжело вздохнул и пошел обратно к компьютеру. И что за день?.. Мало было ему того, что он ощущал себя виноватым перед Романом, так теперь и с Кристиной то же самое. Художнику вдруг подумалось, что если в один прекрасный день они оба исчерпают свой лимит терпения и решат оставить его, в этом не будет ничего неожиданного или удивительного… Он всегда знал, что не должен цепляться за людей: друзья и семья — это роскошь, которую он не мог себе позволить, в чем только изо дня в день убеждался все сильнее. Но это была палка о двух концах: Дарий прекрасно отдавал себе отчет в том, что в нескольких случаях не справился бы без Кристины, и в то же время хотел, чтобы она держалась от всего этого как можно дальше, чтобы ей не приходилось постоянно переживать, чтобы не приходилось хранить чужие тайны. И не отпустить до конца и не приблизить — подобных отношений посередине, которые у них сложились за все эти годы, он бы никому не пожелал. Дарий думал об этом несколько минут, бездумно созерцая пустую поисковую строку, а потом одернул себя, запихнув всю свою неуверенность, вину и беспокойство в какой-то дальний закоулок сознания, после чего принялся печатать.       После того, как Инаев ввел в поисковик необходимые данные, тот выдал ему изображения детских площадок из разных уголков города. Позабыв обо всем на свете, он полностью погрузился в изучение изображений, внимательно рассматривая каждое. Для полной уверенности он даже достал альбом со своими ночными набросками, чтобы было с чем сравнивать, но за оставшееся до пары время ему не повезло и Дарий не нашел места из сна. Когда прозвенел звонок, художник закрыл браузер, решив не чистить историю — пусть это и не оливковая ветвь, но он не хотел, чтобы подруга считала его совсем уж неблагодарным и недоверчивым.       На перемене Дарий вернулся в свою аудиторию, которую практически до конца дня больше и не покидал. Когда настало время обеда, художник ожидал, что подруга к тому времени немного отойдет и как обычно придет к нему, чтобы пообедать вместе, но этого так и не случилось, из чего Инаев сделал неутешительные выводы. До конца рабочего дня ему так и не удалось поговорить с Кристиной еще раз, и домой вечером Дарий шел в гордом одиночестве и абсолютном душевном раздрае, мыслями впадая из одной крайности в другую. Оказавшись в квартире, он поужинал и позже несколько раз набирал подругу, но в ответ каждый раз получал только длинные гудки, в которых ему постоянно мерещился немой укор. Понимая, что сам во всем виноват, в какой-то момент Дарий прекратил и решил сосредоточиться на своем сновидении. Днем он нашел в сети несколько адресов детских площадок, у которых не было фотографий, и собирался завтра проверить их все в окне между утренними и вечерними парами. Он не знал, поможет ли это, но не мог не попробовать. Конечно, с помощью Кристины он бы справился гораздо быстрее, однако… Что ж, он хотел, чтобы она держалась подальше, так что досадовать было не на что. В какой-то момент, когда Дарий бросил взгляд на молчаливый телефон, у него мелькнула мысль о Романе, но он тут же отмахнулся от нее как от назойливой мухи. Нет. Он и без того доставил товарищу следователю прорву проблем, незачем добавлять к ним еще. К тому же, разбираться со снами всегда было только его обязанностью, а значит, так или иначе он должен справиться сам и в этот раз…       Около десяти Инаев потушил свет и лег спать. Некоторое время он слушал только тихий цокот секундной стрелки, а затем все посторонние звуки из настоящего уступили место легкому ветерку и детскому смеху…       … Длинным черным прямоугольником от дороги вглубь парка по-прежнему тянется супермаркет и несколько магазинов. По левую сторону от него — большая детская площадка, в кругу деревьев: на этот раз видно, что она находится при парковой зоне. Картинка смещается немного вправо и сразу за супермаркетом возникает еще одно здание поменьше. Оно кирпичное, выкрашено в светло-розовый свет и возле него стоят большие белые зонтики, ткань на которых слегка трепыхается от ветра. Вывеска на здании блеклая, будто ее давно не обновляли, но слово «кафе-» по диагонали видно четко, а через секунду становится заметным и второе слово пониже — «Восход». Стоит только заметить это, как фокус тут же смещается назад на детскую площадку. Детей на ней по-прежнему не набирается даже с десяток. Солнце скрыто за облаками и теней не видно, но, кажется, за полдень уже перевалило. Несколько размытых детских силуэтов катаются на качелях, еще двое что-то увлеченно строят в песочнице, другие спускаются с горок и бегают друг за другом. Напротив входа на детскую площадку виднеется тротуар, который тянется асфальтированной змейкой между травы на небольшом расстоянии от проезжей части. На этом тротуаре лежит резиновый ярко-синий мяч. Один из детей на площадке — размытый силуэт мальчишки с кучерявыми светлыми волосами, одетый в футболку с рисованными машинками, замечает мяч, и выходит за ограждение. Мяч словно магнитом притягивает его взгляд, и мальчик идет к нему как завороженный. Но вдруг на тротуаре появляется какой-то прохожий и случайно задевает ногой мяч. Тот, слегка подпрыгивая, катится по небольшому склону вниз на проезжую часть. Ребенок бежит за ним, не глядя по сторонам, и выбегает прямо на дорогу. В поле зрения мельком попадает бампер автомобиля — он темно-красного цвета, но номеров не разобрать. После этого сразу следует пронзительный визг шин, два жутких глухих удара и чей-то громкий крик, а в поле зрения вновь остается только яркий синий мяч, что сиротливо лежит у серого бордюра…       Дарий распахнул глаза и сразу же поднялся, будто и не спал все это время. Поспешно натянув очки и включив свет, художник сел за стол, открыл альбом и принялся зарисовывать увиденное кафе, чувствуя прилив надежды: такая зацепка уж точно поможет отыскать нужную детскую площадку быстрее. Покончив с этим, Дарий отметил по ощущением примерное время: скорее всего, это случилось в два или три часа дня, но все равно было бы лучше приехать заранее. Тут же припомнив свое расписание на пятницу, Инаев слегка поморщился: днем у него все было расписано, а значит, придется попросить коллег о том, чтобы переставить пары… И опять тем самым получить выговор от замдиректора… Художник снял очки и устало протер переносицу, а затем надел их и снова внимательно сверился со своими набросками. Как ни крути, а ему нужна была помощь Кристины, чтобы до завтра успеть найти это место…       Поднявшись, с тяжелым сердцем Дарий прошел в гостиную и взял телефон. На часах едва перевалило за четыре утра, поэтому звонить он не стал, вместо этого написав сообщение: «В этот раз я должен спасти ребенка, и мне очень нужна твоя помощь с местом происшествия. Зацепка есть и утром я расскажу тебе подробности. Прости за то, что было вчера, я не хотел тебя обидеть». Пару минут художник думал о том, не написать ли что-нибудь еще, но в конечном итоге отправил сообщение как есть, от всего сердца надеясь, что подруга сможет хотя бы ради спасения невинной души на время оставить в стороне свои обиду и злость.