Из Воздуха и Пламени

      Он не знал, что именно его разбудило, но переход от сна к бодрствованию происходил плавно и постепенно, словно медленное причаливание лодки к берегу в хорошую погоду. На самом деле, когда Зуко понемногу начал осознавать, что просыпается, то был смутно удивлен, что чужие руки из сна, нежно ласкавшие его, не исчезли и тогда, когда его глаза полностью открылись. Прикосновения из сна все еще продолжались, скользя вверх и вниз по его вздымающейся груди, оставляя самые мягкие ощущения в его растрепанных волосах: это были не призрачные и волнующе незнакомые руки из сна, но крепкие, ощутимые, теплые.       Знакомые.       Зуко улыбнулся в подушку сонной, довольной улыбкой, когда почувствовал, как одна из рук переместилась с его волос на лицо, оставив после себя теплое, слегка покалывающее ощущение.       — Аанг? — сонно пробормотал он, снова закрыв глаза и наслаждаясь тем, как пальцы другого мужчины гладят его по щеке. — Почему ты не спишь?       — Прости, — шепот, донесшийся из темноты, был нежным и тихим — приятное горячее дуновение ветра совсем рядом с его ухом. — Мне совсем не хотелось. Я не хотел разбудить тебя, Солнце.       — Всё в порядке, — Зуко придвинулся чуть ближе, чувствуя, как его тело, уже пробужденное ото сна, лениво откликается на ласки Аанга. Он почти инстинктивно раскрыл объятия, левая сторона его лица была погружена в мягкую подушку, глаза все еще были закрыты, и Аанг бросился прямо в его объятия. И всё это казалось самой естественной вещью в мире.       И для них так оно и было. Их отношения длились уже почти три года. Это не переставало удивлять Зуко каждый раз, когда он серьезно об этом задумывался.       Но на самом деле, тут нечему было удивляться. В конце концов, к этому всё шло с самого начала, и это было ясно им обоим. Просто бывали моменты, как сейчас, когда он не мог поверить, что духи действительно преподнесли ему столь бесценный дар, что они захотели сделать его невероятно счастливым, послав такое удивительное существо, как Аанг, в его недостойные руки.       Он сделал глубокий вдох. Ночь, глубокая и душная, влетела в открытое окно и наполнила спальню Повелителя Огня слабым запахом тропиков, который только подчеркнул аромат Аанга и запах, исходящий от них двоих, лежавших на шелковых простынях. Приятный. Это был вкус свободы – пусть даже всего лишь иллюзорной.       До рассвета оставалось еще несколько часов... Да. У них еще было достаточно времени.       Зуко еще крепче прижал другого мужчину к своей груди, и, придвигаясь, пытался коснуться лбом гладкой кожи головы Аватара. Руки Аанга плавно скользнули по его спине, а затем начали спускаться все ниже и ниже: дразняще и игриво, посылая волну наслаждения по всему телу. Они плавно переместились к его груди, к животу, щекотали его во всех особо чувствительных местах, хотя делали это медленно и несколько сонно. Возможно, даже убаюкивающе – было бы так, если бы Зуко не становился все тверже от этих прикосновений. Пока его эрекция была слабой и не ноющей, но если Аанг продолжит в том же духе, то рано или поздно потребуется разрядка.       Все в порядке. У них ещё было время до конца ночи.       — Знаешь, что, Зуко? — спросил Аанг в темноте; его дыхание оставило влажный, теплый след на груди молодого Повелителя Огня.       — Мммм?       — Я заметил кое-что забавное, — маг Воздуха легко высвободился из объятий Зуко и откинулся на подушки, чтобы посмотреть вниз на своего возлюбленного. — Ты спишь только на левой стороне.       — Правда? — сонно пробормотал Зуко, открывая глаза, чтобы разглядеть лицо Аанга в темноте. Пара больших серых глаз сверкнула над его головой. — А я и не замечал.       — Да, правда. Как и сейчас. Каждый раз, когда мы вместе, ты всегда ложишься на кровать, отодвигая меня вправо от себя, а потом, после того как мы занимаемся любовью, ты ложишься спать на левом боку. Я имею в виду, это нормально — спать только на одной стороне кровати, как мне кажется, но мне все же интересно... — призрачное теплое прикосновение пальцев Аанга на его животе исчезло и приземлилось легко, словно бабочка, на лицо Зуко, прямо у края подушки, которая скрывала левую сторону лица мага Огня. — ... Все из-за этого?       И вдруг Зуко перестал чувствовать сонливость. Он заморгал, избавляясь от остатков липкости на веках и лег на спину, глядя на смутные очертания Аанга. Ему отчего-то стало холодно – точно так же, как и каждый раз, когда кто-нибудь упоминал его шрам.       — И это не давало тебе уснуть? — спросил он, стараясь, чтобы его голос не дрожал от поднимающейся волны иррационального гнева, который до недавнего времени был его главной, почти непроизвольной психологической защитой. Он не хотел, чтобы его злость выплеснулась на Аанга, поэтому старался проглотить ее, прежде чем та сможет выйти наружу, но Зуко все еще чувствовал, как она бьется под кожей и пронзает ее холодными иглами.       Аанг никогда об этом не спрашивал. Никогда. С чего бы это ему…       — Нет, — чужие губы притронулись к его лбу: теплые и успокаивающие, посылая по телу нежную волну, прогоняющую холод. — Но мне интересно, чувствуешь ли ты себя все еще неуверенно по этому поводу. Потому что тебе не стоит.       Зуко боролся с желанием сбежать, повернуться спиной к Аватару и уйти от этого разговора, но, духи, было трудно.       — Я не хочу говорить об этом, Аанг. Не сейчас, — выдавил он из себя. — Пожалуйста.       — Так ты и правда чувствуешь себя неуверенно из-за этого.       — Вовсе нет! Прекрати.       — Зуко, — прошептал Аанг на одном дыхании, его губы все еще невесомо прикасались ко лбу мага Огня. — Тише. Прости меня, милый. Все нормально. Мы не будем говорить об этом, если ты не хочешь.       Только тогда Зуко понял, что задержал дыхание. Он выдохнул, и вместе с дыханием груз тяжести покинул его грудь, где сжимался в пламенно-ледяных тисках. Волна паники начала убывать, возвращаясь туда, где спала до этого. Аанг гладил его лицо - правую, здоровую сторону, убирая с неё волосы, бормоча утешительные глупости и осыпая мелкими поцелуями другого мужчину, подбираясь все ближе и ближе к его губам. Через несколько секунд они уже целовались, и только от теплых, нежных прикосновений губ Аватара Зуко снова начал успокаиваться, его мышцы расслабились.       "Все в порядке, — твердил он себе, начиная получать всё больше удовольствия от поцелуя Аанга. — Все в порядке". Разговор был завершен. Аанг никогда бы не стал настаивать, зная, как неприятно ему обсуждать что-то…       Поцелуй затянулся. Очень скоро он углубился и стал более жадным, с открытым ртом, когда начали сплетаться их языки. Страсть начала брать верх. Зуко обвил одной рукой шею Аанга, другой же притянул мага Воздуха вплотную к своему телу, которое нуждалось в контакте с неуклонно растущим желанием, граничащим с нетерпением. Когда их члены прижались вплотную друг к другу, Аанг, дразнясь, укусил его за шею, и Зуко показалось, что несчастный разговор, состоявшийся минуту назад, был забыт — растворился в воздухе от их тяжелого дыхания.       Однако оказалось, что Аанг еще не закончил свой допрос.       — Знаешь, ты так и не сказал мне, откуда он у тебя, — прошептал он хриплым голосом, когда они двигались в соблазнительном ритме.       Зуко тут же замер и посмотрел прямо в глаза Аанга, его собственные расширились от неверия.       — Аанг! — застонал он. — Черт побери! Не мог бы ты просто остановиться и ...       Он потерся о член Аватара, пытаясь донести до него, что желает его прямо сейчас. Другой мужчина издал смешок и в отместку повторил его движение, но медленнее, вызвав глубокий, гортанный стон у своего любовника, а затем наклонился к уху Зуко.       — Всегда такой нетерпеливый, — прошептал он с любовью.       Ухватившись за возможность, Зуко резко повернул голову, чтобы поймать губы Аанга своими, таким образом положив решительный конец разговору; по крайней мере, он на это рассчитывал. Когда их объятия стали более неистовыми и страстными, а их руки начали бродить по телам друг друга, исследуя жадно и радостно, когда их дыхания смешались и рука Аватара, наконец, сомкнулась в том месте, где Зуко отчаянно нуждался, Аанг собрался с силами и снова перешел в наступление.       — Дело в том, — прошептал он влажно в шею Зуко, его рука двигалась вверх и вниз в сладком, опьяняющем ритме, — что я слышал о том, что случилось, только со слухов, и от Мэй и твоего дяди. Ты никогда никому из нас не рассказывал. Я не думаю, что это правильно. Это значит, что ты все еще мучаешься из-за этого.       Черт. ЧертчертчертчертЧЕРТ. Неужели он никогда не прекратит? С чего бы ему вообще поднимать эту тему? Зуко почувствовал, как его руки сжались в кулаки – одна на простынях, другая - на спине Аанга. Напряжение вернулось с былой силой, удерживая каждый мускул его тела в железной, мертвой хватке. Ему захотелось накричать на Аанга, наброситься на него в приступе ярости, выругаться и просто приказать ему остановиться...       — Ради духов, Аанг, — прошептал он вместо этого сквозь стиснутые зубы, его голос прозвучал грубо и напряженно. Рука Аанга не переставала двигаться на его члене — скорее, делала это даже в двойном темпе, что, почему-то, не избавило Зуко от холода на этот раз. — Прекрати! Пожалуйста, прекрати.       — Я так понимаю, ты говоришь не об этом, — рука Аанга крепче сжалась для большей выразительности, и Зуко практически почувствовал, как тот ухмыляется, уткнувшись ему в шею. — Но почему ты не хочешь обсудить это, Солнце? Было бы хорошо, если –       — Я не хочу! — крик принес удовлетворение, но в него всё же прокралась нотка наслаждения. Зуко ничего не мог поделать: от тисков Аанга ощущалось блаженство. Но желчь бессильного гнева, захлестнувшая его, не давала пробиться наслаждению надолго; и если бы не постоянное внимание со стороны Аанга, он бы снова обмяк.       Зуко никогда еще не был так зол на Аанга, никогда не испытывал подобную ярость по отношению к нему. Даже когда преследовал его – ведь тогда в этом не было ничего личного.       — Я знаю, что это больно, — прошептал Аанг, и нотки игривости почти исчезли из его голоса; он поцеловал чувствительное место на шее своего любовника и уткнулся в него носом. — Тебе очень больно. Извини. Я просто думал, что сейчас ты способен говорить об этом. Ты решил все проблемы, которые были у тебя с отцом. Прошло уже много лет. Я хочу, чтобы ты знал, что можешь поговорить со мной о чем угодно, Зуко.       — Аанг…       Агни. Как он вообще мог начать? Как вообще кто-то мог заговорить об этом…       Он не был готов.       — Я не хочу причинить тебе боль, малыш — прошептал возлюбленный ему в губы. — Это последнее, чего я хочу. И ты это прекрасно знаешь. Я так сильно люблю тебя, Зуко.       Повелитель Огня мог только кивнуть, в горле будто застрял ком, а мысли превратились в спутанную массу теней, беспомощности и страха, вызванных воспоминаниями. Он никогда не уступит им. Никогда. Он больше не был растерянным, обиженным, разъяренным мальчишкой. Он был взрослым, был главой, ответственной за целый народ, — мужчиной. Тринадцатилетний мальчик, съежившийся перед своим отцом на дуэли Агни Кай, теперь был лишь туманным воспоминанием, не более, и рука, приближавшаяся все ближе и ближе к его лицу, пока не превратилась во вселенную жара, заслоняющую все вокруг, была всего лишь кошмаром, — древним ужасом, закравшимся так глубоко, насколько возможно.       Он хотел сказать об этом Аангу. Он хотел заверить его, что да, он знает, и да, он готов говорить об этом. Он открыл было рот…       Но в горле словно возник заслон. Тень, точно, как та, что заслонила ему обзор стеной огня много лет назад. Стена, такая же толстая, как стены Ба Синг Се; слова не могли пробиться через нее, так же, как армии его дяди не смогли пробраться в Неуязвимый Город. Он не мог.       — Позволь мне трахнуть тебя, — прошептал он вместо этого; мольба в его голосе удивила даже его самого. Он был в отчаянии, и сам осознавал это.       Аанг снова приподнялся на локти и одарил его долгим, пронизывающим взглядом, рука на члене Повелителя Огня остановилась. Зуко пытался не отводить свой взгляд, но давалось это невероятно сложно.       Когда Аватар заговорил, спустя многих напряженных минут молчаливого изучения Зуко, он улыбался.       — Нет, Солнце, — нежно прошептал он, и в его голосе послышались едва уловимые нотки лукавства. — Если мне не изменяет память, теперь моя очередь.       Зуко мог бы рассмеяться, если бы не был так взволнован. Аанг был прав. Настала его очередь, после того как Повелитель Огня взял его этой же ночью. У них было так принято.       Гармония. Воздух и огонь в единении, как дракон, состоящий из двух сущностей. Притяжение и отталкивание. Две жизни, дополняющие друг друга. И точка равновесия, — идеальный баланс, удерживаемый где-то между их жадными телами.       Поэтому Зуко позволил себе раствориться в тепле поцелуя Аанга, возвращая его с той же страстью, с какой был одарен, и с двойной потребностью, загоняя воспоминания обратно в темную яму, из которой они так рьяно пытались выбраться. Он пытался запереть их внутри, окунаясь с головой в страстный танец тел.       Но Аанг не давал ему долго пребывать в этой пучине. И тогда, когда он подготавливал Зуко, когда его пальцы проникали все глубже и глубже, когда его губы оставляли дорожку из поцелуев на теле другого мужчины, двигаясь всё ниже; тогда, когда он остановился у сердца, над шрамом от молнии, оставленный Азулой. В темноте ночи тот походил на распустившийся черный цветок. Аанг поцеловал это место, обвел шершавую, грубую кожу горячими губами, изучил каждый неровный край и изгиб с неизъяснимой нежностью – так, будто он целовал губы Зуко.       — Я люблю тебя за этот шрам, — прошептал он, закрыв глаза. Его пальцы, к которым прибавилось еще несколько, проникли глубже. — В смысле, я люблю тебя по многим, многим причинам, но это... это больше всего напоминает мне о любви к тебе. Этот шрам. Я люблю его. Потому что каждый раз, когда я смотрю на него, я вспоминаю героя, который принял на себя удар молнии, чтобы спасти одного из самых дорогих мне людей. Он напоминает мне о том, какой ты удивительный человек и сколь многим я тебе обязан. Из-за него я могу снова и снова осознавать, как мне повезло, что у меня есть ты — мой друг и возлюбленный.       Зуко все еще не смог проронить ни слова — он был способен лишь наблюдать, чувствовать, как пальцы исчезают и заменяются чем-то гораздо более крупным и желанным. Аанг навис над ним, расставив руки по обе стороны от лица Зуко, его взгляд был сосредоточенным и пристальным, — глаза будто светились изнутри от прилива эмоций.       Когда маг Огня наконец почувствовал, как Аанг вошел в него, тот наклонился и поцеловал шрам на его лице.       Нет. Сквозь туман пробился импульс, вспышка страха. Возникла инстинктивная потребность отвернуться, сбежать, но чужая рука опустилась на другую сторону его лица, удерживая на месте. Губы все еще были там, на обожженной коже, лаская её и обводя, хотя Зуко едва мог почувствовать это.       — И его я тоже люблю, — пробормотал Аанг, двигаясь внутри него и прерывисто шепча в обожженное ухо хриплым, задыхающимся голосом, — потому что благодаря нему все могут узнать, что ты выстрадал и что пережил. Это не убило тебя, не уничтожило. Ты поднялся на ноги, чтобы встретиться лицом к лицу с человеком, который оставил его тебе, и доказать ему и всему миру, какой ты великий человек на самом деле. В конечном счете, тебя благословили драконы, а не твой отец. Теперь тебя зовут Зуко — Драконий Глаз. И ты должен носить это имя с гордостью.       Теперь слова звучали как дуновение ветра, чередовавшееся с прерывистыми паузами, ритм которых становился все быстрее и настойчивее. Аанг замолчал, его губы отстранились от шрама, поцеловав в последний раз закрытый, обожженный глаз Зуко, а затем он начал толкаться всерьез, яростно; каждый новый сильный толчок наполнял разум мага Огня светом.       Он открыл глаза и посмотрел на Аанга сквозь пелену желания и любви, которая сменила иррациональную вспышку паники, появившуюся где-то посередине речи Аватара. Он переместил руки на спину любовника, и нащупал грубый, дряблый участок обожженной молнией кожи. Он полусознательно держа на нем свою ладонь, двигая бедрами навстречу бедрам своего любовника и глядя прямо в глаза Аанга. Любил ли Аанг свой собственный шрам так же, как полюбил его? И сможет ли когда-нибудь полюбить, зная, что он значит для него и как сам он лично был причастен к этому шраму? Нет. Каждый раз, когда Зуко смотрел на него, то вспоминал об ошибке, которая сильно сказалась на всех, кого он знал. Каждый взгляд снова и снова вызывал чувство вины, хотя теперь оно и было покрыто слоем прожитых лет. Это напомнило ему, как близок был мир к потере Аанга – как близка была его жизнь к катастрофе, хотя он даже не подозревал об этом. Шрам был свидетельством не выносливости и силы Аанга, а лечебных способностей Катары, целительной силы магии Воды и, самое главное, зла, совершенного Зуко. Он никогда не смог бы полюбить то, что являлось напоминаем той боли, которую пришлось испытать его второй половине, его родственной душе, и по собственной вине.       Но Аанг любил его шрамы. Он так говорил. Он целовал их. Он уже простил его.       Мыслями Зуко вернулся на пляж Угольного острова, когда до прибытия кометы оставались считанные дни, - к тягостному разговору с Катарой. Он вспомнил собственные слова, сказанные ей: прощение Аанга помогло ему исцелиться, начать прощать самого себя. Это была чистая правда. Этот удивительный, поразительный человек сейчас заполнял его изнутри, разделяя с ним наслаждение, разделяя с ним любовь, прощая ему то, кем он был, и то, кем все еще иногда является. Даже несмотря на ужасную розу шрама на его спине, которая для Зуко была осязаемым символом всего того, что он сделал неправильно, Аанг простил его и впустил в свою жизнь. В свое сердце.       Духи, он так сильно любил Аанга. Так чертовски сильно.       — Позволь себе отпустить это, — прошептал Аанг ему в губы; их бедра двигались в диком танце, их дыхания смешивались, капли пота на их телах блестели в темноте. Удовольствие наполняло тело Зуко пылающим пламенем. — Позволь себе отпустить.       И Зуко действительно осознал, что отпускает, не произнося ни слова: рот был открыт, он перестал дышать, глаза широко распахнуты, все его существо наполнялось удовольствием, содрогалось от любви.       — Я расскажу тебе, — прошептал Повелитель Огня в темноте после того, как они оба рухнули друг на друга, задыхаясь и обливаясь потом. Голова Аанга, лежащая на его груди, не шевельнулась, но рука, державшая его руку, сжалась. Зуко сглотнул. — Просто ... не сегодня. Я еще не готов. Но когда буду... Я обязательно расскажу тебе.       — Хорошо, — прошептал в ответ тихий голос, полный тепла, мягкости, понимания. Зуко обнял юношу — на самом деле, все еще мальчика, но все же было так естественно притянуть его к себе, прижать к груди, как щит от остального мира, и вздохнув, закрыть глаза.       И когда следующим утром Аанг снова поцеловал его шрам, прежде чем встать, Зуко не попытался отвернуться.