***
Юнги готовит на завтрак яичницу с рисом. Уже после Хосок с Тэхёном решают что-то испечь, а Чимин со старшим отправляются в лес. В отличие от города, снега было почти по колено, так что Чимину приходилось высоко задирать ноги, и Юнги смеялся каждый раз, когда омега пыхтел и чуть не заваливался в бок. В лесу было очень тихо, от этого каждый звук, издаваемый местными жителями или самими гостями, казался намного громче обычного. Чимин будто пробовал на вкус хруст снега, уханье птиц и треск веток. Почти всю прогулку оба молчали, но это было комфортно и так спокойно, что Чимину не казалось, что он должен завязать разговор или что-то рассказать. Их конечной целью оказалось замёрзшее озеро. Юнги привёл Чимина на запорошенный снегом пирс и расстелил взятый с собой коврик. Они сели на край, свесив ноги и распив на двоих горячий глинтвейн из термоса. Чимин заметил, что руки Юнги были холодными, когда тот давал ему сделать глоток, и потому Пак, не думая, достал грелку из своего кармана и сунул её альфе. Тот ласково улыбнулся и опять уставился перед собой. Чимин подсел ближе и уложил голову на его плечо. — Я чувствую такое дежавю, — говорит он очень тихо, — это место и вкус вина… — Я тоже, — кивает Юнги и обнимает его за плечи, — не знаю, почему говорю это, но… Никогда не отдавай свой первый поцелуй тому, кому не хочешь. Чимин уже знал, кому, действительно, бы хотел его подарить.***
Когда они возвращаются домой, Тэхён стоит на столе и машет в воздухе полотенцем, чтобы сбить густой дым, а Хосок матерится, отмывая от противня что-то чёрное. Закатив глаза, Юнги говорит просто выкинуть его и включает вытяжку. После обеда все вместе собираются в гостиной у ёлки, Мин приносит коробки с игрушками и раздает каждому по набору. В целом за пару часов получается красивое, пусть и немного нелепое, дерево. Все постарались на славу, кроме Хосока, который начал ныть, что они, вообще-то, корейцы и не обязаны это делать, и просто завалился на диван. Но Юнги был непреклонен: он хотел сделать всё, как в зарубежных фильмах про рождество, чтобы оба мальчика насладились этим праздником. Ближе к вечеру младшие отправляются наряжаться, а альфы усаживаются у ёлки. За панорамным окном разыгралась метель, но в доме было тихо. Полы приятно грели ступни, а мягкие огоньки украшенного дерева освещали тёмное помещение. Юнги устроился в кресле, а Хосок рядом на полу. Оба альфы решили сегодня обойтись без виски, и потому пили какао, как самые серьёзные люди на свете. — Ты выглядишь закрытым в последнее время, — говорит Сок, вылавливая ложкой маршмеллоу из своего напитка, — как будто злишься на меня. — Злюсь, если честно, — Юнги вздыхает и ставит кружку на журнальный столик, — и волнуюсь. — Это из-за Тэхёна, да? — Мин не видит его глаз, но знает, что Хосок сейчас напряжен и скорее всего хмурит брови. — Не из-за него, а из-за ваших отношений, Хосок. Я просто не понимаю тебя. Ты ведь должен знать, что он не из тех омег, с которыми можно просто поиграть и выбросить? Технически, он мой сын. И если ты его обидишь, я не смогу не потерять тебя как друга, а мне бы этого очень не хотелось. Юнги было сложно говорить, но с каждым сказанным словом становилось легче — его тревога медленно покидала тело. — Я не играю с ним, — Чон тоже отставил напиток и сел к Юнги на кресло, касаясь второго коленями. Было тесно, но он знал, что Мину важен физический контакт, когда тот взволнован, — я понимаю, как это выглядит. Понимаю, что начать отношения с ним возможно было ужасно безответственно. Но уже с первых минут общения я понял, что не хочу отпускать Тэхёна, не хочу быть его другом или наставником. Я хочу быть альфой, хочу присвоить, пометить и может даже однажды повязать. Я не знаю, как объяснить, может это просто инстинкты, или мы истинные, как из какой-то сказки, но я не жалею. И если однажды я захочу отказаться от своих слов, я возьму ответственность. Но сейчас я хочу быть с ним, он хочет быть со мной. Хосок выдохнул и положил руку на плечо Юнги. Тот слушал его внимательно, и его запах был спокойным и тихим: он показывал второму альфе, что тот в безопасности, и они не враждуют. — Я знаю, что мы с тобой не стая, — продолжил Чон, — что тебе не нравится вся эта ерунда, но я всегда принимал тебя своим вожаком с того дня, как умер Мёнболь. И я хотел поговорить с тобой об этом, но боялся осуждения. Теперь же я жалею, что не сделал этого раньше. При упоминании знакомого имени Юнги сразу опустил взгляд: сколько бы лет не прошло, та боль, что пришла с уходом старшего Пака, никуда не девалась. — Я доверяю тебе, Хосок, больше, чем кому-либо. И даже с какой-то стороны рад, что Тэхён выбрал именно тебя. Хосок притягивает его к свой груди и крепко обнимает альфу. — Это твое «да», хён? — Да, Хосок, но никаких меток, узлов и тем более беременностей, до его совершеннолетия. И если я узнаю, что вы хоть раз не предохранялись — вы оба трупы, понял меня? Хосок смеётся в его шею и жмет крепко-крепко. — Я тебя люблю, хён. — Отъебись, — пыхтит старший, и в этот момент входит Ким. — Оу, я вам не помешал? — Тэхён с ухмылкой смотрит на двух альф, обнимающихся в кресле. — Совсем нет, — Юнги сталкивает друга обратно на пол, — отлично выглядишь, вы готовы? — Да, — смеётся над ними Тэ, он и правда сверкал в своём белом костюме, — но Чимин очень нервничает из-за своего наряда, так что если кто-то из вас хоть что-то не то скажет, отрежу языки. Юнги хмурится, думая, что ему стоит больше воспитывать омег, но все же кивает. — Чимин-а, выходи! Когда Пак входит в комнату, Юнги замирает. Парень смущенно смотрит в пол и сжимает в пальцах подол красного бархатного платья с пышной юбкой чуть выше колена. Чимин редко одевался во что-то обтягивающее, предпочитая безразмерные свитера и рубашки. И сейчас то, насколько стройной кажется его талия, сводит Мина с ума. — Мой психолог сказал, что что-то женственное поможет мне принять себя, как омегу. Я долго искал какую-нибудь блузу, но потом увидел платье и понял, что хочу именно его. — Тебе очень идёт, — кивает Юнги завороженно. Тэхён с Хосоком молча устроились на полу, давая им пространство для разговора. — Ты не будешь злиться на меня из-за этого? — с опаской, спрашивает Чимин, подходя чуть ближе. — Нет, Чимин, совсем нет, ты можешь носить всё, что тебе захочется. Юнги поднимается с места и берёт омегу за руку, чтобы подвести поближе к ёлке. — Ты прекрасно выглядишь, такой красивый омега. — Да, этот цвет так приятно сочетается с твоей кожей, — кивает Хосок, обнимая Кима за талию. — И юбка, просто вау! Смотри, чтобы Юнги не умер от вида твоих ножек. Смущенный Чимин тоже усаживается на пол, а Мин убегает на кухню за пиццами. Всем было лень готовить что-то, поэтому праздничный ужин состоял именно из них, несмотря на то, что Юнги ненавидел заморозку. Весь вечер они вместе играют в настольные игры, едят и после полуночи открывают подарки. Весь пол остается усыпан обертками, и Тэхён уже успевает сделать пару фото на подаренный полароид. Юнги чувствует себя немного уставшим, когда почти лежит на диване, обнимая за плечо Чимина. Они оба смотрят в окно, за которым Хосок с Тэхёном устанавливают фейерверки, чтобы устроить небольшое шоу. Когда яркие искры разноцветных блесток раскрашивают небо, Хосок притягивает своего омегу к себе и оставляет поцелуй на его губах. Чимин тут же прячет взгляд, как и Юнги, и они оба неловко прерывают какой-то сонный разговор. Мин смотрит на младшего и думает, что тот, наверняка, тоже хочет получить свой поцелуй. Но всё, что он может дать сейчас, это касание тёплых губ к щеке. — С рождеством, Чимин, — шепчет он в кожу омеги и отстраняется. — С рождеством, — Пак тянется ближе и зарывается лицом в шею альфы, — спасибо за эту сказку. — Спасибо, что разделяешь её со мной.