Пыльно-розовый

       Чимин просыпается первый, и потому дом был еще погружен в тишину. Он неспешно принимает душ, с наслаждением пользуясь новой косметикой для тела, которую ему подарил Тэхён. Выходя из-за стекла, которое разграничивало душевую зону, он оборачивается полотенцем и оказывается лицом к широкому зеркалу в пол. Он немного смущённо отводит взгляд от своего прикрытого лишь полотенцем тела и отворачивается.        Убрав влагу, Чимин вешает полотенце обратно и опять натыкается на своё отражение. Омега ещё раз отворачивается, но тут же опять смотрит на обнаженного себя. Он делает пару шагов ближе и неловко осматривает свои ноги с тонкими щиколотками и мягкими бедрами, хрупкую грудь и живот, который стал более плоским из-за тренировок. Он рассматривает себя, всячески избегая паха, но, наконец, смотрит и туда. Чувствует себя так, будто подглядывает или делает что-то до ужаса стыдное, когда его глаза блуждают по небольшому члену. Кожа там была чуть другого оттенка и морщинистая, что казалось неприятным Чимину. Лобок он тщательно депилировал, потому что волосы напоминали ему о той части, которая хотела стать альфой и не принимала женственности своего тела. Мальчик развернулся спиной и уложил обе ладони на ягодицы. Они не были слишком большими или плоскими, а просто слегка выступали заметной округлостью. Кожа была мягкой, кроме небольшой шершавой полосочки с мелкими прыщиками. Чимин достал крем и с остервенением начал втирать его в ту самую зону. Внезапно, он задумался о том, что Юнги могло бы не понравиться трогать его. С чего он вообще взял, что тот захочет?        К завтраку омега выходит расстроенный своими же мыслями, но они быстро улетучиваются, когда Юнги показывает им всем фотографии, присланные Миной. Та успела родить накануне праздника и теперь решила порадовать работодателя известием. Чимин не мог отлипнуть от телефона, разглядывая пухлощёкого ребенка с надутыми губами.        Веселые разговоры и шутки отвлекают его, и по пути на лыжный курорт парень и вовсе забывает о своих утренних мыслях. Тэхён и Хосок берут себе лыжи, Юнги сноуборд, а Чимин решает не рисковать своими конечностями и отправляется на каток. Несмотря на разгар праздников, тот оказался почти пустым, только пару тренеров с совсем маленькими детьми занимались где-то в центре.        Чимин втыкает в оба уха наушники и просто наслаждается движениями и приятным холодом помещения. Он так уходит в какие-то несвязные, быстро улетучивающееся и переходящие друг в друга мысли, что возвращается в реальность, только когда в павильоне загорается свет. Он, будто сонным взглядом, поворачивается к окну и видит, что на улице уже стемнело, да и ноги уже устали, а пальцы на руках замерзли. Чимин решает выйти и тут же замечает Юнги.        Мужчина в чёрном пальто в пол, видимо успев сменить нелепый лыжный костюм на городскую одежду, просто стоял у бортика катка по другую сторону. В руках у него был кофейный стаканчик, а взгляд был направлен прямо на омегу. — Привет, — хихикает Чимин, подкатываясь к Юнги и облокачиваясь о бортик. — Привет, — говорит альфа, почти незаметно улыбаясь, — ещё не замерз? — Немного, как раз хотел выходить, — Чимин понимает то, насколько его разбаловали, без разрешения беря чужой напиток и делая пару глотков, кажется, глинтвейна. Теплая жидкость жжёт озябшие губы, но это ощущается не чем-то неприятным, а скорее наоборот. Чимин невольно задумывается о том, что губы Юнги наверняка тоже бы обожгли его сейчас.        Ватные ноги вязнут в снегу, когда они идут к машине, о чём-то тихо болтая. Юнги рассказывает о падении Хосока, но резко останавливается. — Постой, — просит он и кивает в сторону машины, до которой оставалось пару метров.        Чимин устремляет туда свой взгляд, тоже остановившись. Все здания курорта были из крупных бревен, теплый желтый свет ласкал их, и снег, который возвышался шапками на газонах, был вычищен и утоптан людьми на дорожках. Чимин не сразу заметил в машине две фигуры и так же не сразу понял, что те целовались. И, почему-то, это казалось тем самым моментом, который не хотелось нарушать. Юнги был так внимателен. При всём своём нежелании принимать отношения друга с опекаемым, при его шутках, закатанных глазах, сейчас он не шёл туда, зная, что мог разрушить что-то важное. Чимин посмотрел на него, ощущая, как сильно ему хотелось выразить свое восхищения мужчиной, но тот тоже обернулся. И в какой-то момент Чимину показалось, что альфа хочет поцеловать его. Они просто стояли и смотрели друг на друга, пока вокруг свистел ветер, где-то вдалеке лаяли собаки и раздавался гул машин. Чимин ощущал то, что называли химией или особой связью, но до ужаса боялся верить, что чувствует это не один.        Когда они всё же садятся в машину, губы Тэхёна красные и припухшие, а он сам необычно тихий и задумчивый. Они едут в ресторан курорта на ужин, и внутри все оживают и начинают активно обсуждать день. Чимин пытается сосчитать нули в ценах на блюда, за что его ругают оба альфы и просят выбрать то, что тот хочет покушать, не думая о деньгах. Омеге даже неловко от того, как часто ему приходится напоминать не волноваться об этом. Он выбирает блюда по картинке, так как название на французском совсем ничего не дает ему, и просто надеется, что это окажется вкусным.        После десерта альфы отходят в небольшой продуктовый при ресторане, оставив младших в тепле и с парочкой молочных коктейлей. Чимин крутит в руках ключи от машины и грызет трубочку, совсем не думая о этикете, пока Тэхён безуспешно пытается достать вишенку из напитка. — У вас с Хосок-хёном всё хорошо? — спрашивает Чимин, его отвлекает официантка, которая, заметив страдания гостя, принесла ему ложечку.        Тэхён благодарит девушку и, наконец, добирается до ягоды. — Да. Точнее, — он сморит в окно, из которого открывался вид на подъемник, уходящий в черноту леса, — это сложно. Знаешь, мы разные, из разных миров, он старше и волнуется, что Юнги-ши осуждает нас, но всё хорошо. Это трудности, но без них не бывает отношений. Но иногда я начинаю чувствовать, что не достоин этого, что он слишком хорош для меня. Что всё это слишком хорошо и не похоже на реальность. Может, мы с тобой вообще всё ещё в детском доме, и просто спим или умерли, в каком-нибудь пожаре, и это наш рай, не знаю… В любом случае, я настолько не верю в своё счастье, что неосознанно пытаюсь лишить себя его.        Чимин откладывает ключи и обеими руками берет руку Тэхёна, который смотрел в одну точку, закончив весь свой монолог. Он всегда был таким, когда говорил о том, что волновало его. — Если это сон или рай, как ты говоришь, то тогда почему бы не насладиться им сполна? Я тоже не верю в то, что всё так хорошо, я жду подвоха, жду, что Юнги окажется злым и сделает больно мне или тебе. Но что, если мы для него такой же рай, как он для нас? Что, если Хосок так же не верит, что достоин тебя, — Чимин пересаживается ближе и обнимает Тэ за плечи. — Да, они старше, у них много денег, и они альфы, может быть у них даже члены больше, — на этих словах Тэхён усмехается, — но ведь они — как мы. Они такие же мальчики, которые выбрались из всего того говна, что было с ними в прошлом. И всё это время у них были только они. И да, они друзья, может в прошлом, даже что-то большее, но они оба так одиноки. В своих домах, дорогих машинах, на работе, они одни. Но теперь, мы есть у них, в той же степени, что и они у нас. Юнги сказал, что заплакал, когда однажды вернулся домой и увидел нас двоих, играющих в гостиной. Он привык к тишине и холоду дома, но мы согрели его своим присутствием. Поэтому, давай не будем грустить, а подарим им тот рай, в котором нуждаются они?        Тэхён кивает два раза, его щеки подрагивают, две крупных капли срываются вниз по коже, и омега прячется в груди друга. — Я люблю тебя, — шепчет он, шмыгая носом. — И я тебя, мой Тэ-тэ, — отвечает Чимин, утыкаясь в его макушку.        Оставшиеся каникулы они то сидят дома, по полдня смотря сериалы и фильмы, то ездят на спа и различные виды зимнего спорта. Чимин срывает себе голос, катаясь на ватрушках, а потом заводит дружбу с оленем из упряжки Санты. Они пытались уговорить Юнги не везти их на детское развлечение, а потом с визгом бегали за кроликами и сделали миллион фото с мужчиной в красной шубе.        По возвращению домой, Чимин обнимается с Чэхве минут пять, а потом бросается и на Марко: тот выглядит особо сконфуженно. Целую неделю все заняты своими делами, Юнги возвращается с работы затемно, когда омеги уже ложатся спать. Они лишь пару раз успевают поговорить нормально, но этого хватает, чтобы Чимин заметил перемену в старшем. Что-то было не так: он выглядел и пах тревожно, избегал любого физического контакта и ел много, но без аппетита.        Чимин просыпается и видит на прикроватных часах, что нет ещё даже пяти. Он вертится пару раз, но уснуть уже не в силах. Омега поднимается с кровати, расслышав какой-то шорох за дверью, и решает проверить, кому ещё не спится в такое время. Но в коридоре оказывается пусто.        Мальчик спускается на кухню, где до непривычного тихо, только холодильник монотонно мычит. Перекусив йогуртом и соком, Чимин возвращается в комнату, когда на лестнице сталкивается с Юнги.        И тут он, наконец, понимает всё состояние опекуна. Альфа взъерошенный и, кажется, даже не расчесанный, одет в огромную черную толстовку и широкие штаны, в его руках зажата спортивная сумка и кейс с документами и ноутбуком. Но всё это не похоже на привычного Юнги. Он смотрел слишком голодно, пахнет резко и сжимает ручки сумок в руке с заметной силой. — Привет, — не узнавая своего голоса, слишком высоко говорит Чимин. — Доброе утро, — Юнги сглатывает и смотрит на него сверху вниз, спускаясь на ещё одну ступеньку, — меня не будет пару дней, Чэхве приглядит за вами. Если будет страшно, я попросил, чтобы Марко был готов остаться тут на ночную смену.        Чимин кивает пару раз, слишком заторможено, но не отходит: что-то в нём не хочет дать альфе уйти, не хочет отпускать его. — У тебя гон? — Да, — выдыхает Юнги, напрягаясь еще больше, — я буду в том доме, откуда мы вернулись не так давно и приеду, как только смогу.        Чимин опять кивает и отступает в сторону, давая пройти. Он должен дать ему уехать, он не может задерживать Юнги, чтобы тот ни в коем случае не был застигнут разгаром гона в пути. Но Юнги сам не двигается, он смотрит на Чимина и спускается к нему, вставая на одну ступеньку с младшим. — Ты будешь с, — омега запинается и смотрит на визави, — кем-то?.. — Нет, — Юнги мотает головой и вздыхает, — я буду один, Чимин.        Они смотрят друг на друга, и Пак уже делает пару шагов наверх, заставляя себя уйти. Но омега внутри него чувствует зверя альфы так сильно, что ему кажется, что он пьян. Юнги тоже собирается уйти, но Чимин резко разворачивается и, преодолевая пару ступенек, хватает его за свободную руку. — Хён, может быть я поеду с тобой? — он смотрит прямо в глаза мужчине, и тот выглядит таким сломленным и обескураженным в этот момент. — Эй, Чимин-и, ты же понимаешь, что эти дни я буду не я, а… — Понимаю, — перебивает его Пак, — я предлагаю тебе себя, как омегу.        Его голос дрожит и звучит совсем не так уверенно, как слова. Юнги распахивает рот, закрывает его и опускает сумки на пол. Он берет руки Чимина в свои и смотрит на него. — Нет, Чимин, — говорит он твердо, — но я не отвергаю тебя этим, понимаешь? Ты не непривлекателен для меня и не не нравишься мне. Я чувствую то, что не могу назвать отцовским или даже братским. Мой альфа сходит с ума по тебе и хочет тебя. Но, — Чимин прячет взгляд в пол, смущаясь от каждого слова, — я не готов к этому, так же, как и ты. И если мы однажды решим быть большим, чем опекуном и ребенком, друзьями и семьей, то я не хочу чтобы все началось с этого.        Он укладывает свою руку на лоб Чимина, а потом на грудь в области сердца и отставляет её там. — Я хочу чтобы у нас было всё хорошо тут и тут, а это, — он делает шаг, оказываясь вплотную к омеге, и утыкается носом в его шею, — оно придет само, Мини.        Чимин выпускает крошечный и звонкий звук, когда альфа оказывается так близко. Его запах заставляет омегу дрожать, и волна возбуждения ударяет в пах и виски. Юнги отстраняется и смотрит ему в глаза. — Будь в порядке тут, хорошо?        Чимин в силах лишь кивнуть. Юнги целует его в макушку и отходит, опять беря свои вещи. — Постой секунду, — просит Пак опять, видя, что Юнги сейчас и правда уедет. Он быстро стягивает свою спальную рубашку и протягивает альфе, прикрываясь второй рукой. Голодный взгляд того падает на обнаженную грудь омеги, но Мин тут же одёргивает себя. — Спасибо, — говорит он, принимая вещь и спешно выходя.        Чимин идёт в свою комнату в спутанных чувствах, подходит к окну и успевает глянуть на уезжающую машину, прежде, чем упасть лицом на подушку.        Он только что предложил Юнги секс с собой. Не просто секс, а гон! О чём он вообще думал? Одно дело мысли и мечты о чужих руках и губах на своей коже, совсем другое — реальный Чимин, который безумно стесняется своего тела даже перед врачами, даже когда ему приходилось раздеваться мельком. Он застонал и перевернулся на спину. Но Юнги сказал, что не отвергает чувств Чимина и его самого. Это значит, что он заинтересован? Чимин не мог унять эти мысли, так же как и возбуждения, что оставил после себя альфа.        Он встал и зашторил окна, так как солнце уже успело почти полностью встать. Чимин забрался под одеяло с головой, закрыл глаза и скользнул рукой под пижаму, второй дотрагиваясь до соска. Мысли о том, что его рубашка будет у Юнги всё это время подогревала его желание. Чимин ненавидел себя за те идеи, что возникали в его голове, когда он тяжело дыша, перевернулся, прикусывая край наволочки и сильно жмурясь. Его бедра были влажными и липкими, кожа раскаленной, а голова забита единственным человеком. Его опекуном, хёном, другом, наставником, старшим строгим альфой. Он не должен бы думать о Юнги в таком плане, но и не думать не мог. Юнги будет думать о нём так же, эта мысль подтолкнула Чимина кончить.