El MariaJin

Чонгук исполнил свое обещание и пришел ровно в то же время на следующий день, но в помещении совсем не оказалось Сокджина. Растерянно оглянувшись по сторонам и никого не застав, он лишь повернулся, чтобы выйти из танцевального класса, но усталый голос заставил его остановиться. — Чонгук? Постой, оставайся, репетируй, я уже как раз собирался уходить, — макнэ обернулся и встретился взглядом со старшим. Он заметил, как тот тяжело дышал, заметил, как капли пота стекали по четко очерченной линии подбородка, как челка прилипла к мокрому лбу и громко сглотнул вязкую слюну. — Я, не буду тебе мешать, извини, — робко произнес Чонгук, глаза Кима стали больше, и в голове промелькнула мысль, что тот сошел с ума, почему он извиняется, почему не сказал ничего едкого и обидного. — Оставайся, я постараюсь тебе не мешать, Гук-и, — младшего немного тряхнуло после того, как Джин так назвал его. Раньше он говорил это с любовью и заботой, сейчас это было скорее устало и обессиленно. — На самом деле я хотел поговорить, я.— он подошел к хёну ближе, подняв глаза с пола прямо в слегка покрасневшие от усталости напротив, — я хочу извиниться за свои слова, я так не считаю, честно. Тишина, казалось, была настолько давящей в этот момент, что макнэ боялся даже дышать и задержал на некоторое время свое дыхание. Он видел буквально каждую пылинку, которая пролетела между ними. Неловкое молчание нарушил Сокджин. — Прости, что? — Я хотел извиниться, я не считаю тебя некрасивым, и ты действительно прекрасно готовишь, твой голос очень стабильный и. Прости меня, пожалуйста, хён, — Чонгуку было безумно стыдно, стоять сейчас напротив человека, которого он чуть не сломал морально. Он просто запутался и не мог понять, что с ним происходило. Навязчивая мысль, преследовавшая его, была полностью о старшем, ведь, как думал он, легче обвинить кого-то, чем принять реальность. Нужно было найти лишь виноватого. Сначала он набрасывался с обидами на остальных, но найдя козла отпущения, решил переключить всю злость, которую он испытывал по отношению к самому себе, на Ким Сокджина. — Но, тогда зачем ты говорил это мне? Из-за тебя я нормально не сплю уже неделями, если это очередная глупая шутка, то я пойду. Взяв себя в руки, Чонгук подошел к хёну и притянув к себе за шею впился легким, слово касания бабочки, поцелуем. Он осторожно обхватил верхнюю губу, слегка посасывая ее, погладил влажные волосы парня. Джин очнулся спустя мгновение, слегка оттолкнув макнэ, он шокированно посмотрел на него, легко тронув чуть покрасневшие и опухшие губы. — О боже, зачем ты это сделал? Что за шутки, Чонгук? — Макнэ вздрогнул, тем временем Джин бесшумно съехал по стене, в его висках громко пульсировала кровь, — За что, Чонгук? Хватит надо мной уже издеваться, я устал. Как я устал, ты бы знал. С каждым словом, голос старшего стихал, он закрыл лицо ладонями и неожиданно всхлипнул. Что? Джин заплакал. Его хён начал рыдать после того, как Чон поцеловал его? Ким Сокджин плакал. Дверь в репетиционный класс открылась и увидев представившуюся глазам картину, Мин замер. Джин плачет, прижав колени к груди, Чон Чонугк стоит рядом и неловко переминается с ноги на ногу. — Оставь его! — Громко крикнул Юнги, — Вон отсюда, Чонгук, хватит! — Я уйду только тогда, когда поговорю с Джин-хёном. — Ты его довел до слез, может хватит говорить? Ты много чего ему уже сказал, уходи или я тебя вышвырну отсюда сам. — Я уйду только тогда, когда Джин-хён мне сам это скажет, — сердце отбивало в груди чечетку, а злость на рэпера все нарастала. — Уходи… — эти слова были сказаны очень тихо, надломленный голос и страх в глазах. — Но, Джин-хён… — Начал было макнэ, как неожиданно старший закричал. — Уходи! Проваливай! Оставь меня в покое! Достаточно уже издевок! — В груди будто появилась зияющая дыра, Чонгук мысленно сокрушался сам на себя, он сам довел парня до такой реакции, ему было стыдно и так больно. Резко поднявшись на ноги, младший быстро пробежал мимо Мина и выбежал из помещения громко хлопнув дверью. — Юнги. Рэпер незамедлительно опустился рядом со старшим и заключил в объятия. Он не знает, что на этот раз наговорил ему мелкий, но всегда был готов поддержать в нужный момент. Юнги хотелось просто придушить этого наглеца, как вообще он мог говорить что-то грубое такому светлому человечку как Ким Сокджину. Мин не хотел давить на старшего, тот если захочет, то расскажет все сам, он просто крепко прижмет его к себе и успокоит. Чонгук сидел на холодном подоконнике и смотрел вслед снующим туда-сюда людям, витая в облаках, пока не заметил гуляющих Джина и Юнги. Они держались за руки и держали путь в сторону магазина. Конечно, он знал зачем, чтобы успокоить старшего нужно просто было купить тому еды, желательно мармеладных мишек. И Юнги это знал. Чертов Мин Юнги. Макнэ резко стукнул кулаком по коленке, он совершенно не понимал себя и ему просто хотелось спокойно поговорить с хёном. Он ведь извинился за свои слова, так почему его после оттолкнули. Младший совершенно не знал, что человеку может быть настолько обидно, обидно за то, что после того, как тебя растоптали и смешали с дерьмом, после лезут с поцелуями. Он не знал, насколько больно было Джину, он не знал, что хён каждый день саморазрушался в сомнениях и теперь в каждом слове искал подвох. Чонгук был слишком глуп, он сам погубил себя и шанс быть счастливым. Чонгук думал, что так легко отделается, что последствия не настигнут его. Как глупо и наивно… Губы Ким Сокджина горели, будто бы припоминая о том злосчастном поцелуе, а Мин Юнги, прижимая тело хёна к себе, тихо шептал всякие глупости на ухо. Старший был так благодарен за то, что рэпер был рядом с ним и правда сдержал свое слово. Будь ты проклят, Чон Чонгук. «Я буду рядом, хён».