Есенин — Все живое особой метой …Золотая, словесная груда, И над каждой строкой без конца Отражается прежняя удаль Забияки и сорванца. Как тогда, я отважный и гордый, Только новью мой брызжет шаг… Если раньше мне били в морду, То теперь вся в крови душа. И уже говорю я не маме, А в чужой и хохочущий сброд: «Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтраму все заживет!»
«Нож»
— Проснулся? Дверь распахнулась бесшумно, шаги приглушал ковролин, но тихий голос, который звучал скорее утвердительно, чем вопросительно, я проигнорировать не мог. И зачем вообще спрашивать, проснулся ли я? Я поморщился, поднимая голову с подушки. Хотелось еще поспать, но это мне было не позволено. Часы на прикроватном столике показывали 06:07. Черт, как же все-таки рано… слишком темно еще. Что-то я совсем расслабился. Раньше до рассвета поднимался, а за эти две недели в пути привык нежиться в кроватке. Чертов Владлен! Пришлось перестроиться под его режим «совы». В мотели мы приезжали к полуночи, а уезжали к обеду. И вот теперь снова будь добр подниматься с первыми «петухами». Я повернулся к огромному панорамному окну, которое не заметил вчера сразу, как вошел, потому что оно было закрыто тяжелыми глухими шторами, но как только обратил на него внимания, распахнул от стенки до стенки, любуясь видом города. Шестнадцатый этаж, с ума сойти! Все казалось таким крошечным, будто игрушечным. Раньше я жил на седьмом этаже и подолгу сидел на краю своего импровизированного балкона без перил. Наблюдал, как мимо пролетают птицы, как вдалеке просыпается город, и сонные люди-муравьишки плетутся на работу, а теперь я сам будто стал птицей и смотрел на все это с высоты птичьего полета! Миледи вошел в комнату, держа в руках тяжелый деревянный поднос из красного дерева с резными ручками. Кажется, я такой видел в фильме. Нес он его довольно непринужденно, даже не глядя на высокий стакан с апельсиновым, судя по цвету, соком, малюсенькую чашку кофе и чуть побольше с кипятком. Еще на подносе присутствовал довольно странного вида заварник. При ближайшем рассмотрении я догадался, что в одной его половине был черный, а в другой половине зеленый чай. Никогда такой не видел… И зачем было так извращаться? Кто это вообще придумал? Завершал картину огромный круассан, при виде которого в животе запели киты. — Хозяин сказал, чтоб ты позавтракал, — голос у мужчины был приятный. Немного хриплый, как у заядлого курильщика, медленный и размеренный, какой-то… мягкий, что ли. — Я не знал, что ты любишь, поэтому вот…. — Все сразу? — я скептически осмотрел предложенные напитки и сел на кровать, подпирая спину подушкой. — Я предположил, что ты можешь от чего-то отказаться, — Миледи поставил поднос на столик мини-бара и уставился на меня немигающими, удивительно печальными глазами. Я только ухмыльнулся. Владлен явно нас обоих подъёбывал. Можно было просто заказать доставщика, а не подсылать ко мне своего верного пса. — А я пью воду из-под крана по утрам. Три стакана. Залпом. Натощак. — Я могу принести, — совершенно спокойно произнес мужчина, складывая руки за спиной. Он не выглядел, как обслуга в солидной гостинице: серая футболка и зауженные джинсы ни коим образом не походили на униформу. Да и широкие плечи явно намекали, что он тут не полы моет. Хотя, откуда мне знать, как выглядит обслуга в гостиницах? В тех пятизвездочных сараях, которые встречались нам по дороге, вообще, кажется, не было ни горничных, ни официантов. Ну, по крайней мере, я их не видел. — Не стоит. Можешь сам позавтракать. Я не хочу есть. Это было банальное упрямство, ведь желудок, за неделю пути привыкший питаться регулярно, уже напоминал о себе голодным спазмом, но я не мог вот так вот поддаваться на все провокации. Владлен явно испытывал нас обоих, и мне не нравилась такая расстановка сил. Или я параноик? Но в тот момент мой ход казался правильным, однако холодный, до невозможного красивый голос заставил меня усомниться в этом: — Хозяин приказал проследить, чтоб ты позавтракал. — Будешь силой в меня запихивать? — Нет, но я могу принести все, что ты скажешь. Каштановая прядь упала на лицо, но Миледи и не думал ее заправлять за ухо. Стоял, глядя мне в глаза, и я почувствовал что-то… недоброе в этом взгляде. — То есть, приготовишь всё что угодно? Издеваться расхотелось. Просто почему-то стало как-то неловко, будто я совершал какое-то подлое дело по отношению к человеку, который, вообще-то, старался. Даже вон круассан раздобыл где-то! А ведь еще только шесть утра! — Я не очень хорошо готовлю, но могу попытаться. — Ладно, забудь. Поешь со мной. Я спрыгнул с непривычно высокой кровати и подошел к столику. Разделил круассан на две части, обжигая пальцы о горячую начинку. Он оказался со сливочным сыром, ветчиной и тонко нарезанными помидорами. Сложно было представить, чтобы этот мужчина на самом деле стоял на кухне и нарезал помидорки аккуратными кружочками, но ведь он сделал это? Серые глаза загорелись странным, почти демоническим блеском после моего вполне уместного предложения. Я сделал что-то не то? — Что тебе больше нравится — чай, кофе или сок? — настойчиво продолжал я докапываться до него, всем своим видом показывая, что я, шестнадцатилетний пацан с телосложением зубочистки, не боюсь его, явно способного переломить меня поперек хребта. Да я, блять, делился с ним едой, а у бродяг это не очень принято, как бы! — Не положено. Пожав плечами, я взял чашку кофе и тарелку с обеими половинами круассана и вернулся к кровати, хотя в номере был письменный стол, которым можно было воспользоваться. Но к чему это вообще сейчас? Молчание затянулось, захотелось наполнить его чем-то. — Как тебя зовут? Я, кажется, спросил самое простое. Он даже не обязан был давать мне правдивый ответ, я ведь сам так всегда и поступал, но мужчина решил ответить, однако, не совсем то, что я ожидал услышать. — Миледи. Я едва ли кофейную чашку не выронил. Опять они за свое! — Что за глупости! Миледи — это героиня «Трех мушкетеров»! Он вдруг улыбнулся, небрежно и печально, а у меня сердце сжалось от боли. Я вообще-то был на редкость жизнерадостным пиздюком, а еще прекрасно относился к людям и не был предвзят, насколько это возможно, но этот человек был каким-то… странным. Он удивительным образом располагал к себе и одновременно с тем — отталкивал, а я, когда не мог разобраться в простых, казалось бы, вещах, начинал злиться. Да, тактика интеллигента не в моем стиле. — Ну и зачем надо было тащить сюда всю эту посуду, если можно было просто зайти и спросить, что я хочу? Он покорно склонил голову, будто я его отчитывал и… Черт, да я и сам сейчас выглядел, как какое-то властьимущее быдло, вроде Владлена. Подобное открытие разозлило меня еще больше. Есть вообще расхотелось, особенно рядом с этим каменным изваянием с дурацким именем, так что я буквально заставлял себя жевать круассан и запивать его горьким кофе, злобно косясь на загадочного мужика. — Почему ты тут торчишь?! — наконец-то не выдержал я, отряхивая руки от крошек. — Забрать поднос, — спокойно ответил Миледи, делая шаг вперед, поднимая с моих коленей тарелку, подхватывая чашку с прикроватного столика. — Он так и сказал, или ты это сам додумал, что должен торчать тут и портить мне аппетит? Его спокойствие выводило меня из себя, а ему хоть бы что! Мужчина мне не ответил, размещая посуду на подносе. А потом ушел, даже не взглянув. Я только фыркнул и вскочил на ноги, когда дверь закрылась. Первым делом в душ, а все остальное потом. Чистота — это было одно из главных условий Владлена, и я ее поддерживал с огромным удовольствием. Тер кожу до боли, тратил на мытье головы по полбутылки шампуня, из-за чего в дороге его часто приходилось докупать, а потом расчесывался, пока волосы не становились шелковистыми и не рассыпались смоляной волной по плечам. Когда я вышел из ванной весь раскрасневшийся и почти довольный жизнью, то едва ли не подпрыгнул, не ожидая увидеть посторонних в комнате. Чертов Миледи стоял снова у двери, сложив руки за спиной, будто какой-то оловянный солдатик — Сегодня придет врач взять анализы, а потом стилист, чтобы привести тебя в порядок, — произнес он совершенно безжизненно. Глаза его были холодны, а поза расслабленной. Он действительно был будто робот или… будто под наркотиками. Да не, бред, я знал, как выглядят люди под кайфом. — Вечером кто-то из охраны сопроводит тебя в стоматологию. Она в паре кварталов. Я мрачно кивнул, мечтая, чтоб он поскорее свалил. — Завтра с утра — тренировка, — продолжил Миледи. Кудрявая прядь упала на лоб, но он снова не обратил на это никакого внимания. Казалось, даже если сейчас кто-то решит врезать ему по лицу, он продолжит говорить. — Хозяин будет отсутствовать как минимум три дня. Дал распоряжение начать занятия без него. Я открыл рот, чтобы уточнить, что он вообще такое несет, но мужчину было не заткнуть. — …предвосхищая твои расспросы, поясню. Хозяин распорядился проверить твои физические способности, выносливость. Обучить обращаться с оружием, таким как: пистолет, винтовка, нож. А также объяснить базовые навыки защиты от холодного оружия, удушения веревкой. Миледи наконец-то замолчал и посмотрел на меня вопросительно, ожидая реакции, но я не стал ничего на это отвечать. Они думали, я буду против? Какой дурак станет отказываться от навыков, которые дают преимущество?***
— Переворот, — тихо скомандовал Миледи, но я услышал. За неделю я привык к его неторопливой речи и мог различить слова из практически любой части зала. Прижав пистолет к груди, я уже без колебания выставил плечо в сторону и перекатился, приземляясь на колено и вскидывая пистолет, будто готовился стрелять. Замер, ожидая вердикта. — Тело врага выше, — Миледи подошел ближе, но на линию огня не стал. Коснулся кончиками пальцев дула пистолета, поднимая его вверх. Я не отрывал взгляда от мушки, целясь куда-то… в пустоту. — Когда там будет стоять человек, тогда я буду держать выше, — контролируя уровень раздражения в голосе, пробурчал я, чувствуя, как руки начинают болеть. — До автоматизма. Доводи движения до автоматизма. Он отошел в сторону и скомандовал «еще раз». Миледи никогда не кричал. За неделю тренировок он и слова лишнего мне не сказал, не показал эмоцию. Как безжизненная кукла двигался по залу или полигону, вел машину без лишних маневров, без лишнего поворота головы. Я только и наблюдал, как скользит его взгляд от зеркал заднего вида к дороге, а руки переключают скорости продуманными короткими движениями. Вернулся на позицию. Пистолет к груди, кувырок. На этот раз я поднял его выше, в грудь воображаемого врага. — Отрабатываешь движение двадцать пять раз, — мужчина кинул быстрый взгляд на часы. — Завтра на полигоне будем работать с заряженным пистолетом. Я покачал оружие в руках, наслаждаясь его весом. В первый раз, когда я его взял, он мне показался ужасно тяжелым. — Палец с курка убери. Я поспешно отогнул указательный, мысленно обругав себя за оплошность. В первый же день он объяснил, чем это может закончиться. Вот так прижму к груди, а в кувырке нажму и… Он отошел в дальний угол зала и встал у стены, молча наблюдая. Руками уперся в бока, ноги на ширине плеч, холодный взгляд. О чем же ты думаешь, Миледи? Я выполнял прием раз за разом, стараясь следить за техникой выполнения, но мыслями витал где-то не здесь. Владлен до сих пор не появился, и его машины на парковке тоже не было. Да, я думал, что его джип большой и крутой, но тачка Миледи была круче. Почему так — не знаю. Скорее всего, дело вкуса, да и вряд ли это единственные машины, принадлежащие им. На подземной парковке тачек было множество. Каждый мой день напоминал предыдущий, но это действовало умиротворяюще. Даже не хотелось, чтоб Владлен возвращался, нам и без него отлично. Миледи вовсе перестал бриться, и теперь его щетина вполне могла называться бородой. При ближайшем рассмотрении я заметил в ней проседь, да и у висков тоже. Хотя вряд ли ему было больше тридцати пяти. Но он жил в комнате под номером «3» и все время посвящал нашим тренировкам. Ни жены, ни детей, ни дома, судя по всему, у него не было. Может, они с Владленом любовники? Тогда хреновый какой-то у них БДСМ получается. — Ногу поставил не так. Сломаешь лодыжку, — прокомментировал мужчина, когда я уже двадцать пятый раз выполнял кувырок. У, какой глазастый! — Я знаю, что у тебя кружится голова, но тебе придется сделать еще пять раз. Я молча стиснул зубы и снова занял позицию. Интересно, почему он такой отмороженный? Один. И куда делся Владлен? Два. Когда мне придется разыгрывать шлюху? Три. Зачем так тщательно обучать меня, если мне нужно всего лишь украсть телефон? Четыре. Нечисто что-то с этими ребятами. Пять. — Хорошо, — Миледи протянул руку ладонью вверх, и я с готовностью вложил в нее пистолет, на мгновение касаясь холодной кожи. — В душ, потом спать. Подъем в шесть. Я только фыркнул. Незачем было напоминать, свое расписание я вызубрил. Это было дико, но такая жизнь мне даже нравилась. Я достаточно спал — отбой в десять, хотя никто не контролировал, но заняться в номере реально было нечем, а шастать по офису я не рисковал. Я хорошо питался — в столовой, которая больше напоминала просторное кафе с панорамными окнами, всегда было много людей и шведский стол с блюдами на выбор. Люди все были офисными служащими, порой ходили завтракать охранники. Офис оживал в семь, тогда же и открывалась столовая. Это было сделано для тех, кто не успевал позавтракать дома. Со мной никто не разговаривал, и я ни с кем не пытался заговорить. Брал тарелку и садился за столик возле окна, наблюдая, как медленно просыпается город. Миледи никогда не заходил в столовую, ни утром, ни в обед, ни вечером, даже во время тренировок на полигоне, когда в столовой неприветливый повар выдавал мне одноразовый контейнер с едой и пластмассовую бутылку с каким-то напитком, мужчина не брал себе ничего. Я не видел, чтоб он курил, пил воду или жевал жвачку, не видел, чтоб он тренировался, кроме моментов, когда показывал мне новый прием или как держать оружие, однако его мышцы были стальными, а движения отточенными, а для поддержания тела в такой форме я знал, что надо питаться правильно и регулярно. Но Миледи оставался роботом, механической куклой, и его присутствие порой здорово напрягало. Хотелось ударить, вызвать у него хоть какие-то эмоции, пусть даже сделать больно, рассмешить или разозлить, но нет. На каждую мою ошибку он повторял «еще раз» и так до тех пор, пока у меня не получалось сделать идеально. Я вырубался, едва донеся голову до подушки, а утром поднимал себя с мягкой постели за волосы и шел на тренировку, где меня учили убивать. Мои волосы стали чуть короче, но все еще мешались и приходилось заплетать косу. В первый же день я предложил спрятать ее под одежду, как часто делал в той, другой жизни, но Миледи приказал не трогать волосы. Я должен был к ним привыкнуть, научиться нападать и защищать себя, когда что-то могло препятствовать победе. Это, наверное, было правильно, хотя порой они выбешивали. Я цеплялся косой за оружие, она мешалась при кувырках, а что будет, когда противник просто схватит меня за хвост?..***
Всю ночь мне снились волосы. Я задыхался в них, пытался выпутаться и сделать вдох, а утром проснулся еще до звонка будильника, оказавшись полностью закутанным в одеяло. 05:46 Сон пропал, захотелось немедленно встать и убрать с себя комок тяжеленного одеяла. Оно напоминало тушу Михалыча, что давил меня и давил своим весом, а потом… нож входит в бок, как в масло… Я сжал кулаки и рывком поднялся на ноги. В душ. Потом — в столовую. В десять быть готовым ехать на полигон. Тело гудело и не слушалось, так до конца и не проснувшись, а мысль о продуваемом всеми ветрами поле заставила меня задрожать и подольше задержаться под горячими струями воды. Хорошо. Как же хорошо. Я накинул на плечи халат и просушил волосы полотенцем. Можно было не мыть голову, все равно изваляюсь в пыли и грязи, но воспоминания о шестнадцати годах тотальной антисанитарии заставляли меня снова и снова тратить казенный шампунь на всю длину волос. Я распахнул дверь и едва не отскочил в сторону. В темной комнате кто-то сидел на моей кровати. Не Миледи. Тот никогда не садился, всегда стоял в дверях, дожидаясь меня. — Фух, как же ты напугал! — шикнул я, когда узнал силуэт Владлена. Светлые волосы в привычном беспорядке, будто их растрепал ветер, плечи расслаблены, в голубых глаза отблески, как у того блядского клоуна из фильма, который мы смотрели в Иркутске. Черт, и улыбка такая же безумная! — Бывает. Мужчина выглядел беззаботным, почти игривым, а потом протянул руку, поманил пальцем. Я повесил полотенце на дверную ручку и шагнул к нему, не разрывая зрительного контакта. Тусклый свет еще спящего города давал плохое освещение, но этот жуткий отблеск в его голубых глазах… Захват, и я, тихо вскрикнув, полетел спиной на кровать, не успевая среагировать. Подумал только, что нужно достать нож из кармана, нажать кнопку... Блять, только никакого ножа давно у меня не было! Захват, и второе запястье тоже в плену его сильных пальцев. Боже, а я уже и забыл, какой он непредсказуемый! — Отпусти! — я дернулся всем телом, пытаясь выбраться из-под придавившего меня к матрасу тела. — Ты с ума сошел! Владлен не ответил, раздвигая мне ноги своим коленом, и я забился уже всерьез. На мне не было одежды, только халат, узел на котором уже порядком разболтался. Полы распахнулись… Я зашипел, когда грубая ткань джинсов проехалась по нежной коже на внутренней стороне бедра и чувствительному члену. Мысли метались в голове, пытаясь как-то осознать произошедшее и объяснить все это безобразие, но всепоглощающее ощущение беспомощности и уязвимости вызывало приступ паники, где не оставалось места разумным доводам. Его лицо было так близко, будто он собирался поцеловать меня, но он только мазнул губами по щеке и вдруг сел, будто ничего и не было. — Что за херня? — процедил я, запахивая халат, прежде, чем занять сидячее положение. Владлен смотрел в одну точку на стене и не двигался. Даже дыхание не сбилось, не то что у меня! Сердце колотится… — Проверяю, как ты реагируешь на прикосновения. Тренировки — это хорошо, но ты должен быть послушным мальчиком. Я взвился на ноги, отскакивая от него к двери. — Послушным мальчиком?! А пососать тебе не завернуть? — обижено буркнул я и сбежал в ванную. Срочно умыться, пока в глазах не защипали злые слезы. Почему-то такое его дурацкое поведение очень сбивало с толку. Да, я уже и забыл, зачем я здесь. Но, черт, как он ожидал, я отреагирую? Выгнусь навстречу, послушно расставлю ножки? Может еще и дырку для его члена растянуть и смазать?.. Вечно сидеть в ванной я не мог и потому вышел, не желая нарушать режим из-за какого-то придурка. Он все еще был там, в комнате. — Я поеду с вами, посмотрю на тренировку, — произнес он и наконец-то поднялся на ноги. — Встретимся в столовой. — Угу, — неопределенно дернув плечом, я полез в шкаф за одеждой. Она была специальная, будто сшитая на заказ. Тактические черные штаны из грубой, но достаточно эластичной ткани. С ремнями, на которые Миледи порой цеплял кобуру, чтоб я отрабатывал и такие приемы, где нужно было быстро достать оружие, снять с предохранителя и выстрелить. Еще у меня были теплые кофты из какой-то особой ткани, сохраняющей тепло, но в которой было не жарко. И две одинаковые куртки, одна из которых сейчас в химчистке после прошлой поездки на полигон, где я весь извалялся в грязи. А обувь — обыкновенные берцы. Самая надежная и удобная обувь, как выразился начальник охраны, который мне все это принес в первый же день. В зале, который находился в подвальном помещении, я занимался в обычной футболке и спортивных штанах. Никаких матов — только твердый пол, чтоб и падать было больно, и поясница потом ныла. Зато это учило правильно выполнять приемы, чтобы допускать меньше ошибок. Переодевшись, я направился к столовой, привычно поздоровавшись с охранниками и девушкой администратором. Ее имя я так и не узнал, увы. В столовой было шумно и вкусно пахло едой. После завтрака у меня будет достаточно времени, чтоб все улеглось, и я вполне мог бы переодеться перед самой поездкой, но мне до безумия нравилась форма и, хотя я понимал, что каждая деталь в ней присутствует для удобства, она казалась какой-то будто слизанной из супергеройских фильмов. Мне нравилось отражение в зеркале. Быть может, в жопе все еще играло детство, но я чувствовал себя обалденным парнем с потрясающими перспективами, а энергия искрила и заставляла двигаться дальше. Я хотел тренироваться, я хотел знать и уметь всё! Да, я прекрасно осознавал, что прямо сейчас плаваю в болоте с крокодилами и единственная причина, по которой я еще жив — Владлен видит во мне какой-то потенциал. Это льстило, несомненно, но так же и пугало до дрожи в коленках. Вряд ли он успел показать весь свой сволочизм, но мне хватило и того, что я уже успел заметить и проанализировать, так что я давно растерял все теплые чувства, которые испытывал к нему тот глупый мальчишка, что караулил его на качельке. Нет, теперь я хотел утереть ему нос, показать что я тоже чего-то стою. Я хотел видеть желание в его глазах, но не собирался сдаваться без боя, если он решит нарушить свой принцип не трогать меня до совершеннолетия. А до того еще больше года, значит, у меня есть время подготовиться лучше и, может быть, удрать из-под его контроля. Или убить. Да, банальное упрямство, какой-то дух соперничества, но я так привык к борьбе за выживание, к дракам с бомжами за еду и постоянному воровскому промыслу, что сейчас без конкуренции жизнь казалась неполноценной и пресной, а Миледи со мной соревноваться в чем-либо отказывался. Даже в остроте языка. Взяв тарелку с блинчиками и стакан свежего яблочного сока, я направился к своему любимому столику, с некой долей разочарования окидывая кафе взглядом и понимая, что Владлена нет. Ну и отлично, никто не будет портить мне аппетит! Я уже доедал второй блинчик, когда «хозяин» приземлился на соседний стул, с тихим стуком поставив на столик тарелку с сэндвичем и маленькую чашку кофе. — Приятного, — произнес он с легкой улыбкой. Я пробурчал в ответ «и тебе того же» и вернулся к созерцанию рассвета. Мы ели в молчании, а потом он поинтересовался, рисуя пальцем круги на поверхности стола. — Миледи рассказывал тебе, чем занимаются все эти люди? — он обвел взглядом столовую, в которой народа уже поуменьшилось: все расходились по своим рабочим местам. Я сделал глоток сока, прежде, чем ответить. — Миледи говорит только тогда, когда ты приказываешь ему открывать рот. Ох, какие титанические усилия мне пришлось приложить, чтоб удержать себя от желания вскинуть на него глаза, посмотреть на реакцию. Я не дурак, знал, что есть связь между поведением Миледи и садистскими замашками Владлена. Хозяин. — А сам не интересовался у него? — будто вовсе не обратив внимание на «шпильку», спросил мужчина, отставляя тарелку в сторону. — Нет, мне было не интересно, — я тоже скользнул взглядом по столикам. — Продажи? Владлен улыбнулся уголком губ. — Контрабанда. Наркотики, оружие. Под прикрытием оптовой продажи автозапчастей. — Многовато народа. Неужели всех их на крючке держишь, чтоб держали рты закрытыми? — Почему же? Из моих работников здесь два-три человека, остальные торгуют вполне настоящими деталями. Я скривился. Аппетит пропал окончательно. — Наверное, чувствуешь себя охеренно крутым? Очень гордишься собой? Он снова лучезарно улыбнулся, и в уголках его голубых глаз появились лучики-морщинки. — Я и есть охеренно крутой, и гордиться действительно есть чем. А теперь давай-ка пойдем и используем оставшиеся два часа по назначению. Я насторожился. Никаких тренировок после еды проводить нельзя, а других дел у нас вроде не было. — Поваляемся в кровати и посмотрим фильм, — он хлопнул меня по плечу и поднялся на ноги. — У тебя нет телевизора в номере. Это временно. — Зачем мне телевизор? Я в номере почти не бываю. Я тоже встал, кинул прощальный взгляд на панорамное окно и направился за ним к выходу. — Миледи совсем тебя загонял, — сокрушенно покачал головой Владлен, не скрывая фальши в голосе. — Завтра у тебя будет выходной. Телевизор не обещаю, но дам «читалку». Это электронная книга такая. Я промолчал. Ладно, будет хоть чем заняться. Хотя отсутствие тренировок немного меня расстроило. Было приятно ощущать тяжесть оружия в руке. — Проходи, — Владлен толкнул дверь с номером «2», и я впервые шагнул в его спальню. Я ожидал, что она будет огромной, богато обставленной, но она была точно такая же, как моя, только с плазмой на стене и парочкой абстрактных картин над кроватью. Ну и еще вместо моего маленького совершенно пустого письменного стол огромный, дубовый, заваленный бумагами. Кровать аккуратно застелена тяжелым изумрудным покрывалом, а на полу — черный коврик. — Ты сказал, что тебе понравился фильм «Криминальное чтиво», поэтому сегодня будем смотреть «Рок-н-рольщика». Другой режиссер, но не менее крутой. Он плюхнулся на кровать и похлопал рукой рядом с собой. Я медленно забрался на соседнюю часть и замер, не отрывая взгляда от экрана. Ладно уж, это не страшно, Миха, мы такое десяток раз как минимум делали, пока ехали сюда. Владлен был настоящим киноманом, показывал мне кучу классных фильмов и все время от начальной заставки до самых титров почти не дышал, обязательно останавливая, если кому-нибудь надо было в туалет или попить воды. А потом мы могли всю дорогу до следующего мотеля обсуждать увиденное. Это действительно интересно — наблюдать за человеком, который так влюблен в киноискусство. Фильм был крутой, держал в напряжении до самого конца, и, когда он закончился, я даже немного расстроился. Вставать с мягкой кроватки, чтоб ехать на полигон и пахать до кровавых соплей, было откровенно лень. — Идем, а то Миледи нас покусает. Он не любит, когда нарушается режим, — Владлен выключил плазму и быстро вскочил на ноги. Я глянул на часы. Без пяти минут. Надо еще в столовую зайти за едой. — И что будет, если мы нарушим режим? Представить себе Миледи в гневе было невозможно. Не-воз-мож-но. «Кусать» он точно никого не стал бы. Мужчина только плечами передернул и ласково шепнул «ничего». Мы вышли из его комнаты одновременно с тем, как дверь под номером «три» открылась. Мой тренер был всё таким же собранным и спокойным. На лице его не отразились никакие эмоции, но я увидел, как его взгляд скользнул по мне, а потом снова вернулся к лицу хозяина. Почему-то мои щеки запылали. Он ведь мог подумать, что мы там… Да какая, к черту, разница? Может, хоть это выведет его из равновесия? Владлен его проигнорировал. Даже не взглянул, направляясь по коридору к лифтам, а я молча последовал за ним, спиной чувствуя, что Миледи следует за нами. Они поехали вниз к подземной парковке, а я отправился в столовую за едой. Необходимость пересаживаться из одного лифта в другой бесила, тем более я не понимал что такого секретного на восемнадцатом этаже. На семнадцатом столовая, конференц-зал, что-то еще стеклянное и наполненное жизнью, но совершенно точно ничего, что стоил бы скрывать. Может, там и сидят те два-три секретных контрабандиста? На парковке царило все то же гнетущее безмолвие. Владлен курил, прижавшись задницей к капоту, а его верный пес сидел за рулем, глядя прямо перед собой невидящим взглядом. Меховая опушка куртки придавала его образу какой-то брутальности, будто он полярник и планирует ехать куда-то на своем крутом джипе, рекламируя шины. Господи, что за бред в голову лезет?.. — Хорошо, мальчик, — Владлен зажал сигарету зубами и открыл дверь с пассажирской стороны. Мне пришлось забраться на заднее сиденье. В замкнутом пространстве салона теперь до ужаса воняло дымом, а раньше, судя по запаху, никто внутри не курил. Но хозяин не думал спрашивать разрешения у водителя, а Миледи не собирался ему ничего запрещать. Я невольно скривился от омерзения. Этот верный пес меня уже бесил своей покорностью. Слабак какой-то, честное слово! — Владлен, мои легкие сейчас сгорят нахрен, — прошипел я, не собираясь терпеть такого скотского отношения к здоровью некурящих людей. Мужчина хмыкнул, с усмешкой покосился на Миледи, а потом обернулся ко мне, держа сигарету двумя пальцами. Такой ехидный ублюдок… — Видишь, какой он? Все еще думаешь, что его стоит обучать по старой методике? — поинтересовался он у совершенно бесстрастного водителя. В голосе его звучало глубокое самодовольство. Мне стало жутко. То есть, вот это спокойное обучение, которое мне так нравится, без наказаний и поощрений — это методика Миледи, а сам Владлен настаивал на чем-то другом, или..? Я невольно зауважал своего тренера. Да, вряд ли Владлен был бы таким же мягким и невозмутимым. Скорее всего бил бы меня по затылку за каждый промах и гонял бы по залу до изнеможения. — Отвечай. Я вздрогнул, услышав этот четкий приказ. — Я все еще думаю, что с точки зрения эффективности — старая методика лучше. — А с точки зрения гуманизма — хуже? Так, золотце? — голос мужчины буквально искрил злобным сарказмом, как вольтова дуга. А, черт. Все наоборот, что ли? Все сочувствие, которое я испытывал к Миледи, улетучилось без следа. Он хотел, чтоб меня воспитывали так же, как и его, через боль? Чтобы я потом тоже такой отмороженный ходил и дергался каждый раз, как хозяин тянется в карман за сигаретами? — Ты всегда был другим, — Владлен наконец-то затушил окурок в пепельнице. — Михаэль хочет добиться всего сам, хочет научиться чему-нибудь, а ты всячески препятствовал обучению и противился каждому моему слову. Что бы я ни сказал. Черт возьми, да ты был просто неуправляемый! Я вжался в сиденье, слушая разошедшегося хозяина. Медленно все вставало на свои места, но размышлять об этом не хотелось. Вообще не хотелось. Но жесткие слова гвоздями вколачивались в мой мозг, и я не мог закрыть уши, отстраниться. А вот Миледи, кажется, мог. Ноль эмоций. Он будто и не слушал. — Я хотел сделать тебя совершенным, а ты что? Чем ты мне платил за доброту? Может, хоть теперь скажешь мне спасибо? — Спасибо. — Спасибо! Отличная благодарность за десять лет кропотливого труда! Десять лет? Он обучал его десять лет? Обучал чем? Болью? Страхом? — С Михаэлем все будет иначе! — торжественно продолжил Владлен, будто забыв, что я слышу его. — Потому что он способный мальчик и всего добьется своим трудом и желанием. Он распинался всю дорогу, и его невозможно было заткнуть. Мне хотелось уже выпрыгнуть на ходу, лишь бы не слушать, как этот ублюдок унижает Миледи и возвеличивает меня. Меня, блять, который тренируется только неделю и даже не запомнил, что палец надо убирать с курка! Да я так быстро схватывал только благодаря тому, что иначе бы не выжил на улице! Да, я выносливый и спортивный, но опять же из-за улицы и постоянного движения, ведь если не убежать от охраны, могут сдать в сиротинец, а если попасть в сиротинец, то там снова драки, где, не умея махать кулаками, просто сдохнешь. А я хотел жить! На полигоне все было, как обычно. Пусто и холодно, ветрено и пыльно, однако тихо, без раздражающего ворчания хозяина. Я выполнял все те же движения, что и вчера, только при этом еще и стрелял, поначалу вообще не попадая в цель. Даже в молоко не попадал, а стрелять приходилось едва ли нога коснулась земли. — Еще в полете ты должен примерно наметить, куда будешь целиться, — Миледи встал рядом со мной, занимая боевую стойку. Чуть боком, слегка согнув колени. Ветер трепал его кудрявые волосы, а губы едва ли шевелились. Он был тише, чем обычно, возможно, потому что Владлен смотрел на нас, прислонившись к машине. Он не мог слышать с такого расстояния, но мужчина все равно говорил так, что мне приходилось прислушиваться. Будто само присутствие хозяина подавляло его. Достав из кобуры свой пистолет, он снял его с предохранителя и чуть отодвинул меня в сторону, коснувшись на мгновенье плеча. — Руки держи расслабленными, будто в танце, — он слегка повернул кисть. — Пальцами прикрывай курок, иначе можно зацепиться за одежду и прострелить себе что-нибудь. Смотри внимательно за руками. Я напряженно замер, наблюдая, как молниеносно он кидается вперед, будто падает на землю, но тут же группируется, перекатывается через плечо. Бах! В яблочко. Выстрел раздался одновременно с тем, как его нога коснулась земли. Будто он стрелял в полете. — Будешь стрелять до тех пор, пока не попадешь хотя бы в черное три раза подряд. Эта задача кажется мне нереалистичной, но он серьезен, а значит, она выполнима.***
— Почему Миледи? Этот вопрос я задал, когда начались финальные титры очередного фильма, на этот раз опять Гая Ричи. — Он поляк. Его зовут Милош. Сегодня Владлен был на удивление благодушен. Я, честно говоря, даже не ожидал, что он ответит. Прошла неделя с того неприятного инцидента в машине, и больше Владлен с нами не ездил на полигон. Я только иногда видел его в столовой или офисе. — И как вы познакомились? Я не спешил уходить. Сидел на кровати, болтая ногами. Впереди мне предстояла силовая тренировка. Это было достаточно сложно физически, но зато там я почти не делал ошибок. — Он был работником Красного Креста, когда попал в плен под Алеппо. Боевики были моими клиентами: я поставлял им оружие. Пацана тогда девать было некуда, пусть смазливый, но боевики оказались очень верующими мусульманами и не стали бы его трахать, а убивать… не помню точно, но, кажется, это был месяц Рамадан, вон они и не знали, что с ним делать. Ну, я и забрал себе. «Забрал себе». Как щенка какого-то или чью-то ненужную вещь. — Почему его? Я посмотрел в его честные голубые глаза и мне стало жутко от этого убийственно невинного взгляда. — Он был достаточно крепкий парень, хоть и дерзкий. Молол что-то по польски, шипел, «пшикал». — И ты… — Начал его обучение, — Владлен подошел ближе. — Он настаивал на такой же тактике и для тебя, но не думаю, что это бы сработало. Я вскинул бровь, прекрасно понимая к чему он ведет. — У Миледи были ниточки, за которые я дергал, а у тебя таких нет. Ни родственников, ни друзей. Только эфемерная угроза тюрьмы, но она покажется тебе курортом, если я поступлю с тобой так, как поступал с ним. Тем более снова потратить десять лет или сколько там потребуется я не хочу, а Миледи будет плохим куратором. Он хорошо выполняет приказы, но своей головой думать не станет, побоится, а там нужна щепотка творчества. Покачав головой, я поднялся на ноги, чтоб больше не слушать этого бахвальства. Как же он все-таки гордится своей методикой «воспитания»! Миледи уже ждал меня в коридоре. Интересно, он ненавидит Владлена? Думаю, да. Я бы ненавидел. — Почему бы тебе просто не убить его? — поинтересовался я, когда мы уже ехали в лифте. — Наказание. Какое короткое и какое емкое слово. Бороду он так и не сбрил, видимо, приказа ждал. А чтоб пойти поссать он тоже разрешение спрашивает? — Как он тебя накажет, если будет мертв? Миледи не посчитал нужным отвечать, только посмотрел так… будто презрительно. А может, показалось. А, ну да, Владлен что-то говорил о родителях.***
— Милош! — я решил сделать это все с той же гаденькой целью вывести его на эмоции. Быть может, мне показалось, а может и нет, что он вздрогнул, прежде, чем обернуться. — Что, непривычно слышать свое имя? — продолжал я, вытирая мокрый лоб рукавом. Я все ждал, что он накинет еще «блинчиков» на штангу или прибавит подходов, но ничего не изменилось. Он был все так же холоден.***
Я вышел из ванной, завязывая волосы на затылке в высокий хвост. Они все чаще мешались, а я хотел немного почитать, все-таки законный выходной. Щелкнул выключателем и снова едва ли не закричал, наткнувшись взглядом на безмолвную фигуру Миледи, застывшего у двери. Они задрали меня так пугать! — Что ты тут…? Договорить мне не дали. Сильные руки схватили за плечи и швырнули на пол. Я больно ударился лопатками и затылком, зашипел, выкручиваясь, все еще не понимая какого черта происходит. Достаточно однозначно, достаточно привычно, только вот… ну это же Миледи! Господи, я уже три недели занимаюсь, а эти проклятые мужики все так же с легкостью сжимают оба мои запястья одной рукой… Я закричал, пытаясь, наверное, докричаться до Владлена, но Миледи и не думал закрывать мне рот. Свободная ладонь поползла ниже, задирая футболку. Наверное, опять тест, потому что очень уж не похоже это на естественное выражение ненормального влечения. Скорее на неохотное выполнение чьих-то указаний. Ладонь мужчины протиснулась между нашими телами и легла на мой пах поверх ткани шорт, сжала до боли, и я почувствовал, как сердце забилось где-то в районе горла. — Отпусти! — рявкнул я, пытаясь уйти от прикосновений. Так, Миха, не паниковать! Его ладонь скользнула выше, подцепила резинку шорт, и я заорал уже по настоящему, во всю глотку, когда почувствовал, как жесткие пальцы сжимают мой член. Прямо вот реально обхватывают и сжимают! Стало так страшно, просто невыносимо, а из глаз брызнули слезы, и я забился как рыба, выгибая спину и дергая прижатыми к полу конечностями. А рука тем временем двигалась ниже и ниже… Я распахнул глаза, сквозь пелену слез взглянув на беспристрастное лицо Миледи, который вдруг… остановился. Убрал руку из штанов и отпустил запястья. Я взвился на ноги, сжал пальцы в кулак и замахнулся, но мужчина уже отступил на шаг. — Ты не готов, — произнес он, оставаясь вне зоны досягаемости. — Какого черта?! — заорал я, все еще ощущая его руки там. — Тебя так пугают прикосновения мужчины, что ты провалишь операцию. Миледи сцепил руки за спиной и стал походить на какого-нибудь бодигарда, равнодушно оценивающего ситуацию краем глаза. К такому не подберешься, даже если он смотрит в другую сторону. Но я уже бросил мысль его ударить. Это бессмысленно, все равно ведь приказ Владлена. — Меня пугает внезапное нападение! — фыркнул я, мучительно краснея. Отполз к кровати, упираясь спиной в нее. — Нет, ты понял, что я проверяю тебя, но все равно закричал, даже когда еще не было больно, — он наконец-то посмотрел мне в глаза, и я, наверное, впервые за эти три недели заметил в глубине его зрачков какую-то тень пронзительной тоскливой беспомощности. — Я боялся, что будет больно, поэтому закричал! — продолжал почему-то оправдываться я, обхватив себя руками за колени. — Думаешь, с клиентом будет иначе? Он может кинуть тебя на кровать, едва ли ты войдешь в номер. Ты должен выкрутиться, но не показать, что тебе страшно или противно. Должен играть. Танцевать с ним. Танцевать. Он не единожды произносил это слово во время тренировок, но тогда обозначал им движение, а теперь что? Флирт? — Если ты не сделаешь это, то придется раздвинуть ноги, — безразлично произнес он, глядя на меня сверху вниз. — Ты готов раздвинуть ноги? От его слов по спине пробежал мороз. Это то, чего я так боялся. А защитной реакцией на страх — всегда была агрессия. — Ну тебе-то это знакомо! Небось тебя-то он подкладывал под своих «клиентов»! Стоило бы прикусить язык, особенно глядя на маску равнодушия на лице мужчины, но пережитый ужас не позволял мне заткнуться. — Должно быть и сам использовал тебя во все дыхательные-пихательные! Почему бы и нет, раз ты такой послушный, блять! Тонкие губы Миледи изогнулись в жалкое подобие улыбки. Он развернулся и молча ушел, хлопнув дверью, а я так и не понял, он насмехался надо мной, или я действительно задел его?***
Года три назад — Подними руки! Четкий приказ. Миледи вздрагивает, протягивая запястья. Ладони сложены лодочкой, прижаты друг к другу. Не шевелиться, это всего лишь веревки. Пока что это всего лишь веревки. Один. Два. Три. Дышать, просто дышать. Руки зафиксированы, не вырваться, но он на автомате проверяет веревки, пытаясь порвать или развязать. Бесполезно, хозяин в этом деле мастер. — На колени. Четкий приказ. Не закрывать глаза, не медлить. Он заметит, обязательно заметит промедление, замешательство. Не злить, не провоцировать. Колени стерты в кровь, и от прикосновения к полу тело пронзает боль. Два дня подряд ошибки, два дня подряд наказание. — Ты осознаешь, за что вынужден терпеть боль? Голос хозяина доносится как из-под толщи воды. Собственное тело кажется неповоротливым, язык не слушается, но медлить нельзя. Ответить. Надо ответить. — Я ранил напарника. В тренировочном бою. Голос кажется скрипучим, будто каждое слово — кусок металла, с трудом прокладывающий себе путь через плоть. — Да, ты ранил напарника. Причина? — Не рассчитал силу удара. Ледяная рука ложится на плечо, заставляя наклониться ниже, встать в коленно-локтевую. — Как ты исправишься? — Буду больше тренироваться… — шепот на грани слышимости. Не закрывать глаза. Не медлить. — Хорошо, это именно то, что я хотел от тебя услышать. А теперь стой так, как я тебя поставил, и боже упаси тебя сменить позу! Миледи тихо всхлипнул, сжал руки в кулаки и приготовился терпеть все, что ему уготовано на сегодня. Это временно. Все это временно. Заднего прохода коснулось что-то холодное и скользкое. Замереть, не двигаться. Это что-то легко скользнуло внутрь, не доставляя дискомфорта. Удивленно всхлипнув, Миледи на пробу сжал мышцы, ожидая, что вот сейчас тело проснется, и вернется уже привычная боль. Но ничего. Это что-то было слишком маленькое в диаметре, но сидело плотно, не выскальзывало. — Два часа, понял? На ковер прямо перед глазами приземлились часы хозяина. Дорогие, с кожаным ремешком и серебряными стрелками. Медленно ползла секундная, напоминая, что два часа — это чертовски долго. Все не могло быть так просто, нет. Хозяин знает толк в извращениях. Внутри что-то зажужжало, очень ощутимо и очень неприятно. Миледи обреченно вздохнул, прекрасно понимая, что ничего, кроме раздражения, ему эта вибрация не принесет. А потом его безвольно висящие яйца сжали в кулаке, и он тихонько застонал, не столько от боли, сколько от страха. От хозяина можно было ожидать чего угодно. Еще раздавит! Да и неизвестно, как отреагирует сам Миледи на такую боль. Он боялся, что однажды тело на автомате начнет сопротивляться и тогда… тогда его просто запытают до смерти. Поднять руку на хозяина? Немыслимо. Он опустил глаза вниз, посмотрел себе между ног, пытаясь хотя бы узнать, что с ним планируют делать. Хозяин как раз обмотал яйца черным проводком, подсоединил какие-то холодные железки… Не больно. Пока что не больно. — Раз в пятнадцать минут тебя ждет разряд тока. На бедро опустилась ледяная рука, как будто одобрительно похлопала, а потом хозяин поднялся на ноги и отошел к двери. — Еще раз, что ты сделал? — Ударил напарника в тренировочном бою… — с опаской глядя на оплетающие гениталии проводки, прошептал Миледи. Зачем хозяин связал его руки? Наверное, потому что так стоять до ужаса неудобно — всего три точки опоры. В этом смысл. Пока что было сносно, но это пока что. Дверь медленно закрылась, оставляя Миледи в полнейшей тишине, нарушаемой лишь его дыханием и жужжанием мерзкого вибратора в заднице. Никакого возбуждения. Его и не будет. Не может быть. Бесконечная вибрация, будто кто-то настойчиво долбил по простате, но это не приводило ни к чему, кроме удушающего давления и до омерзения навязчивого чувства дискомфорта. Он закрыл глаза, чувствуя, как ноют затекшие плечи, а потом… разряд. Миледи рванулся в сторону, свел ноги вместе и едва ли не упал, потеряв точку опоры. Секунда, два, три. Сжать зубы. Не бояться. Сердце стучало с перебоями, дыхание участилось, а понимание, что прошло лишь пятнадцать минут из ста двадцати, буквально размазывало по полу, но он упрямо сжал зубы и замер. Пройдет еще пятнадцать минут, и останется уже девяносто. К концу первого часа ноги и руки потеряли чувствительность, а плечи кололо болью, будто он не стоял на четвереньках, а как минимум подтягивался на перекладине. Лучше перекладина. Да, нужно больше тренироваться, чтоб не совершать ошибок. Перекладина… Дикое желание сорвать все проводки и броситься в зал, несмотря на ноющую боль в руках и ногах, удалось побороть лишь коллективными усилиями силы воли и здравого смысла. Хозяин узнает. Он обязательно узнает, если Миледи поменяет позу. Тело задеревенело, долбящая по простате вибрация стала невыносимой, затмевающей все другие эмоции. Разряд. Боль. Не такая сильная, как от ударов плетью, или когда хозяин берет его без подготовки, но она выматывала. Весь смысл существования теперь был нацелен на жизненной необходимости терпеть это все. Терпеть, чтобы выжить и сохранить жизнь близким людям. Он способен выдержать гораздо большие пытки, разве он не сможет простоять еще немного? Еще сорок минут. Всего лишь сорок минут. Столько длится школьный урок в младших классах. Школа. Да. Об этом можно было подумать. Хозяин забрал у него все: свободу, семью, право выбора, но он не мог забрать воспоминания. Аккуратно, будто двигаясь в темноте на ощупь, Миледи, деликатно обходя воспоминания, связанные с родителями, коснулся пальцами тех времен, когда он был ребенком. Когда еще не было Миледи, а был только маленький мальчик Милош. Родная речь. Он мысленно пропел короткую детскую песенку. Вспомнил, как на утреннике танцевал с девочкой, как она потом поцеловала его в щечку. А еще он помнил лицо воспитательницы, ее нежные слова. Разряд ворвался в хрупкий стеклянный мир воспоминаний подобно урагану, раскидал осколки во все стороны, заполняя пространство болью. Себя приходилось собирать по кускам. Какая жестокость! Какая насмешка над всем чистым и светлым, что еще осталось! Удар по яйцам в то время, когда он думал о своем детстве. Горячие слезы упали на скрюченные напряженные пальцы. Нет! Как это омерзительно пошло, думать о детях, стоя на коленях с вибратором в заднице. Как это бесчестно по отношению к прошлому, к себе, к родителям. Лучше бы он умер, подох там, в лагере террористов! Родители давно оплакали его и забыли, а он продолжает сопли на кулак наматывать, не в силах спасти свою шкуру, свою душонку… Разряд. Боли нет. Она лишь иллюзия. Она не пронзает тело, не сжимает сердце тисками. Ее не существует. Это лишь реакция нервных окончаний, а если это реакция, то ее можно избежать. Нужно только научиться блокировать боль, и тогда он станет непобедимым. Тогда хозяин ничего ему не сделает. Часы были неумолимы. С ними было бессмысленно разговаривать, взывая к человечности, но Миледи прошептал стрелкам робкое «пожалуйста». Пожалуйста, быстрее. Он привык умолять, хотя это было еще глупее и бесполезнее, чем разговаривать с куском металла и кожи. Хозяин любил его мольбы, слезы, страх, и Миледи рад был бы никогда не давать ему наслаждаться зрелищем, упиваться паническим шепотом, но он не мог контролировать себя в такие моменты. Фобии и триггеры нанизывались на нить подобно бусинкам. Одна, вторая, третья. Он обвешивался ими, как какая-нибудь модница, а потом зашугано дергался, теряя власть над своим телом. Контроль утекал сквозь пальцы и впитывался в песок. Его невозможно было вернуть назад, потому что время вспять тоже не повернешь. Слабак. Что бы сказал отец, увидев его сейчас вот такого — стоящего на коленях, пялящегося невидящим взглядом на часы хозяина, покорно выполняющего совершенно безумные указания. Даже собаки не бывают так преданны. Даже собаки руководствуются инстинктом самосохранения, а он — нет. Он не собака. Он просто слабак. — А знаешь что? Голос хозяина заставил все тело напрячься, как по щелчку мобилизуя все силы организма. Миледи почувствовал, как его всего трясет от усталости и страха. Если хозяин пришел раньше, прервав наказание, значит, придумал что-то получше. Что-то более изощренное. — Пожалуйста, хозяин… — прошептал он, закрывая глаза. Настойчивая вибрация внутри выматывала, разряд тока пронзал насквозь, но это хотя бы было не так больно, как некоторые другие вещи. — Что, милый мой, понравились игры с электрическими штучками? Горячая ладонь звонко и унизительно ударила по ягодице. Миледи дернулся, готовый умолять оставить его в покое, дать выдержать последние несколько ударов тока и всё, но хозяин уже потянул за проводок вибратора, вытаскивая его из инстинктивно сжавшегося тела. — Мы уже много чего попробовали, но это — еще никогда… Звучало просто омерзительно. Миледи сжал зубы и вдохнул воздух носом, пытаясь успокоиться. Ладно. Что-то новенькое. Значит, не иголки под ногти. Уже хорошо. Ничего хуже иголок под ногти Владлен еще не делал. — Напомни-ка мне, в чем ты провинился? — Ударил напарника в тренировочном бою, — без запинки повторил Миледи, с облегчением вздыхая, когда от его гениталий убрали все проводки и другую дрянь. — Хорошо, потому что это важно. Ты должен понимать, почему я делаю это всё. Тяжелая рука ласкающе погладила по спине, а потом похлопала по боку, заставляя повернуться. Миледи послушно сел на бедро, а потом на задницу, опираясь спиной о кровать. Колени были красные и стертые, как и ладони, а все тело затекло и теперь кололо иголочками, разгоняя кровь. — Это — уретральный буж, — с каким-то совершенно безумным восторгом пояснил хозяин, показывая металлическую палочку с шариком на конце. — Сегодня без боли, просто попробуем кое-что новое. Без боли — это вряд ли. Миледи с опаской смотрел на новый пыточный инструмент, но не потому, что не знал, что это такое. Слишком хорошо знал, благодаря своему медицинскому образованию, для чего эта штука нужна. И если бы хозяин поинтересовался его мнением, то он бы с готовностью ответил, что это тупая идея, которая может запросто вылиться в нехорошие травмы, которые, если не выведут Миледи из строя, то точно помешают выполнению важных заданий, на которых надо быть максимально собранным. — Ну, что скажешь? — голос Владлена дрожал от возбуждения. Ему не терпелось начать. — Его надо уметь правильно вставлять, — прошептал Миледи, прикидывая на глаз диаметр бужа. Около шести миллиметров. Это… много. — Ой, брось, что там уметь? — легкомысленно отмахнулся хозяин и достал из кармана смазку и антисептик. — Для рук, — пояснил он, заметив, как расширились от страха глаза мужчины, который явно не хотел, чтоб ему спирт в уретру заливали. — Пожалуйста, медленно, — прошептал Миледи, прекрасно понимая неизбежность данной экзекуции. Гораздо проще все пошло бы, если бы он был возбужден, но сейчас, когда член мягкий, без труда ввести буж в уретральный канал казалось невозможным. А зная хозяина, зная, что он начинает нервничать и спешить, если что-то не получается… Он откинул голову и прикрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Внутри все вопило, но не от страха перед пыткой, а от страха, что хозяин сделает что-то не так, и тогда он не только импотентом останется, а еще и инвалидом. Как засунет, так что проткнет к чертовой матери мочевой пузырь этой металлической хренью… — Готов? «Зачем ты спрашиваешь?» Горячая ладонь обхватила мягкую, невозбужденную плоть и провела пару раз в совершенно бессмысленной сейчас попытке как-то возбудить. Потянула вниз кожицу, обнажая головку… Миледи обещал себе не смотреть, но все-таки опустил глаза вниз, наблюдая, как щелочки коснулась металлический шарик на конце бужа. — Мне кажется, так ничего не залезет, — нахмурился хозяин, неприятно тыкая шарик в дырочку. Надавил пальцами, приоткрывая. — Я не смогу… ну… Почему-то говорить об этом все еще было неловко. Хозяин потянул член на себя почти до боли, вытягивая его, выпрямляя, и снова попытался втиснуть буж, сдавливая головку пальцами. Миледи болезненно застонал, сжимая кулаки. Одно дело — пытка, которую он может вынести, но совсем другое… — Пошлю Земцова за «Виагрой»! — решительно воскликнул хозяин, отбрасывая буж. Он встал на ноги и отошел к окну, доставая мобильный телефон. «Виагра»? Это что-то новенькое. Впервые за много лет Миледи испытал что-то похожее на интерес. Он давно забыл, что значит чувствовать возбуждение и желание, пусть даже ни разу не психологическое, и даже страх перед болью не сбивал его заинтересованности. Сложнее всего было ждать. Он сидел на полу в той же позе, рассматривая свой вялый член, пытаясь вспомнить, как он выглядит в боевой готовности. Унылое зрелище. Лежит себе бесполезной колбаской, будто член восьмидесятилетнего старика, а не тридцатилетнего мужчины. Он старался не думать о том, что нормальная, человеческая жизнь давно в прошлом, но эти мысли каждый раз прокрадывались в его голову, вызывая неконтролируемый приступ паники. Неужели он никогда не увидит родителей, не встретит девушку, не женится, не возьмет на руки собственного ребенка? Неужели он когда-то действительно верил, что его ждет что-то хорошее впереди? Последний раз он хотел кого-то в самый первый год плена. Тогда к нему приходила молодая симпатичная охранница. Она приносила ему еду и одежду, иногда разговаривала с ним, отвечая на вопросы. Она, кажется, была лесбиянкой, если он правильно помнил. Сказала что-то вроде «твое обаяние на меня не подействует, я не люблю людей с яйцами», но она была очень миленькой, и у нее была большая грудь, а Миледи всегда любил девушек с пышными формами. Тогда он дрочил в последний раз. Такое простое действие, почти что рутина. Про этот неловкий флирт с девушкой узнал хозяин и поимел его, наказывая за ошибку. Этот первый раз в пассивной роли Миледи часто являлся в кошмарах. «Оружие не должно облизывать взглядом бойца, пусть даже у этого бойца четвертый размер груди, ведь так?» Дверь распахнулась, и в комнату шагнул начальник охраны. Он тактично отвернулся от Миледи, который поспешно прикрылся руками, и протянул хозяину упаковку. — Две, так сказали в аптеке. И ушел, бесшумно прикрывая за собой дверь. — Где две, там и три, правильно? — пробормотал хозяин, кидая упаковку на пол возле Миледи. — Пей. Спустя пятнадцать минут в комнате, кажется, стало жарче. Кончики пальцев покалывало, а где-то в районе солнечного сплетения образовался теплый комочек. Он опускался ниже, ниже, пока не заполнил собой все тело, защекотал внизу живота, пробежался вдоль по позвоночнику, медленно наполняя жаром ставший тяжелым член. Миледи не препятствовал этому, прекрасно осознавая, что единственный способ облегчить для себя наказание — попытаться получить удовольствие от процесса. Он даже хотел получить удовольствие, пусть таким варварским методом, пусть от такого ненавистного человека. Хотелось просто чуть-чуть наслаждения, может быть, даже оргазм, чтоб разгрузить мозг. — Ну, думаю, достаточно. Хозяин снова побрызгал на руки антисептиком, обработал свой пыточный инструмент и, обильно смазав лубрикантом, приставил к покрасневшей головке. Надавил пальцами, раздвигая края… Миледи испуганно следил за его действиями, силой заставляя себя дышать размеренно, но все равно глухо, болезненно застонал, когда шарик, с нажимом раздвигая нежные стеночки, принялся погружаться вовнутрь. Стон постепенно перерастал в совершенно бесстыдный скулеж, когда хозяин со всей доступной ему деликатностью продолжил совершенно неестественное проникновение. Шарик был слишком большим, а боль слишком сильной, и Миледи потребовалось приложить просто титанические усилия, чтобы не начать извиваться, пытаясь уйти от терзающих пальцев. — Черт, не шевелись! — прикрикнул хозяин, не отрывая напряженного взгляда от медленно исчезающего в теле Миледи металлического бужа. — Что чувствуешь? — Больно, хозяин, пожалуйста… — прошипел мужчина, сжимая зубы до скрежета. — Я понимаю. Опиши. Опиши. Хозяин любил получать подробный отчет об ощущениях, с извращенным удовольствием слушая эти наполненные страданиями рассказы. — Это… резкая боль. Я чувствую, как он растягивает стенки и продвигается глубже… ай! Войдя в раж, хозяин двинул рукой чуть резче и под неправильным углом. Член Миледи стремительно опадал. Какое уж тут удовольствие?! Наивный придурок! Снова повелся на развод, как лох какой-то! Размечтался об оргазме, разрядке… — Напомни-ка, за что ты сейчас мучаешься? — Я ранил напарника в тренировочном… ай!.. бою. Хватит! Смазки не хватало, и хозяин великодушно налил на головку, прямо в самую приоткрытую щелочку, еще пару капель. Они были холодные и мало что изменили для Миледи, но буж вошел целиком, до самого ограничителя, однако разве это был повод останавливаться? Зажав уже мягкий член в кулаке, хозяин снова натянул его, как какую-то дурацкую резинку, и принялся медленно вытаскивать палочку, а потом также медленно толкать обратно, едва ли дойдя до середины. Миледи закусил губу, зажмурился. От такого натяжения канал стал совсем узким, давление ощущалось просто невероятно сильно, будто бензовоз с прицепом пытался протиснуться в сам трубопровод. Определенно, это не самая болезненная вещь из арсенала пыток хозяина, но одна из самых пугающих. Ощущение толстого предмета внутри уретры, режущая боль от растягивая чувствительных стеночек, давление руки хозяина извне — все это создавало отвратительную болтанку, и, когда буж двинулся назад, выскальзывая из покрасневшей щелочки, Миледи был готов поклясться, что теперь будет очень внимательно следить, чтоб ни дай бог не ранить напарника в бою.