ТОЛ — Утопия Я опять всех использовал, я это знаю Не смотрите, всё не так Всё не так, как вы думаете, не так, как хотите думать Всё не так, как хочу этого я… Моя слабость меня давит, душит, бесит Моя жалость меня уничтожает Ваша нежность — на курке мой палец Ваши слёзы — мой смех Изнасилуй меня Израсходуй себя Я тебе оставил два дня Ну-ка изнасилуй меня сука…
«Мобильный телефон»
— Какого хрена, Миледи?! — Владлен уже натурально орал, но я смотрел не на него, а на Милоша, втянувшего голову в плечи, будто пытавшегося сжаться в маленький компактный комочек. Он смотрел неподвижными от ужаса глазами, как побитая собака следит за руками хозяина, пытаясь предугадать откуда прилетит. — Были даны четкие инструкции, как вы умудрились все просрать?! Владлен пнул ногой сумку с оружием, продолжая размахивать пистолетом. Я боялся даже дышать. Слезы, едва ли успевшие высохнуть, вновь потекли по щекам, а сердце колотилось так громко, что его стук заглушал бешеный крик Владлена. — Украсть телефон и сбежать. Можно было подставить задницу и украсть телефон, а потом сбежать! Этот боров засыпал сразу, и дебилу ясно, что дело плевое, но не-ет, вы умудрились облажаться по полной! Ты… Он все не выпускал пистолета из рук, схватил Миледи за ворот рубашки, подтягивая к себе. Я видел, как расширились от животного ужаса серые глаза, как приоткрылся рот, а руки безвольно повисли вдоль тела. — Что ты ему сказал?! Какие инструкции дал? Ты объяснил, что клиента нельзя убивать?! — Я… но, хозяин, я… — Что ты ему сказал?! Мне захотелось закрыть уши ладонями, чтоб не слышать этот крик. А потом и глаза себе выколоть, чтоб не видеть крепкой пощечины, не видеть, как мотнулась в сторону голова Милоша, как потекла кровь из разбитой губы… — Это моя вина! — завопил я, не в силах выносить этого хладнокровного избиения. — Нет, хозяин, — Миледи прикрыл глаза и устало, с какой-то тоскливой обреченностью в голосе, прошептал: — я сказал ему, что он может убить клиента, если тот… если тот посмеет… Взгляд Владлена сделался безумным. Если бы я сам этого не видел, никогда не бы не подумал, что столь красивое лицо может стать таким пугающим, почти уродливым. Он толкнул Миледи вниз, так что тот упал на спину и замер, поднимая руки ладонями вверх в защитном жесте. Грудь его медленно вздымалась на каждом вдохе. — Ты нарушил приказ! — прорычал Владлен, поигрывая пистолетом. — За ошибки наказывают. Я грохнулся на колени, почти уверенный, что сейчас прозвучит выстрел, и мозги ошметками разлетятся по комнате. Я был готов уже умолять его остановиться, позволить объяснить, но мне нечего было сказать. Вернее было, но так я бы лишь подставил Миледи, который соврал своему хозяину. Соврал, защищая меня?.. — Пожалуйста, не надо… Не здесь. Тихий шепот, а потом уже более громкий, жалобный, совсем нехарактерный для такого крепкого мужчины как Милош. Это было… отвратительно. Мне казалось, я никогда бы до такого не опустился, но я понятия не имел, через что ему довелось пройти. И он ведь спасал мою шкуру, брал вину на себя, хотя до слез боялся этого проклятого сучьего сына. Он рывком поднялся, глядя широко распахнутыми и до краев наполненными паническим ужасом глазами, а руки его все так же были подняты ладонями вверх. — Не нужно здесь, пожалуйста, хозяин! — взмолился он едва слышно, а потом покосился на меня и покраснел, потупившись. — Значит, подружились да? — Владлен кинул быстрый взгляд в мою сторону и снова посмотрел на Миледи, почти ласково протянул: — Снюхались. Ну тогда убьем двух зайцев. А потом, все так же удерживая в правой руке пистолет, принялся левой расстегивать ширинку. Я еще сообразить ничего не успел, а Милош уже все понял. Хозяин всегда был глух к его мольбам, и этот раз не стал исключением. Он наказывал меня — беспомощностью, а его — болью. Вот и вся тактика. Он кинул на меня до смерти напуганный взгляд, и мне показалось, что в нем была искра сожаления, мол, извини, приятель, что тебе придется это увидеть. Я осознал, что все это происходит на самом деле, только когда Милош подошел ближе и снова рухнул на колени, ожидая, пока Владлен достанет член и… — Нет! — заорал я, но дуло пистолета уставилось мне в лоб, и я замер. — Все нормально, — шепнул Миледи, опуская ресницы. — Да, мальчик, все нормально. Все тип-топ! — злобно отозвался Владлен, доставая свой нихрена не возбужденный член. — Если мой боец не умеет выполнять команды, то, может, хоть сосать умеет? Проверим, не растерял ли ты навыки, золотце! И, сжав кудрявые волосы Миледи в кулаке, ткнул его лицом в свой пах. Мужчина не медлил. Поймал головку губами и втянул в рот до половины. Задвигал головой… Меня едва ли не стошнило от подобного зрелища. В иной ситуации это бы возбуждало — два красивых мужика, почему нет? Но не сейчас. Черт, это было омерзительно! — Давай, сучка, старайся хорошенько! — прорычал Владлен, двигая бедрами и продолжая при этом удерживать меня на мушке. — Я сегодня планирую засунуть его тебе в самую глотку! Как в старые добрые времена, помнишь? Надеюсь, ты ничего не ел в ближайшие пять часов? — Пожалуйста, прекрати! — снова закричал я, не в силах смотреть, как губы Миледи обхватывают уже порядком окрепший член, как двигается его кадык, в попытке сдержать рвотный рефлекс, как сжимаются кулаки… — Хочешь его место занять, мальчик?! — Владлен сильнее стиснул кудрявые волосы и насадил Милоша ртом на себя. Прикрыл глаза от удовольствия, пока тот дергался и давился от недостатка кислорода и обилия слюны, стекающей по подбородку. Все его лицо стало пунцовым, а из глаз потекли непроизвольные слезы, но он послушно держал рот открытым и двигал головой навстречу, безотказно принимая все, что хозяин ему давал. Я не хотел занимать его место, я не хотел видеть такую жестокость, я не хотел убивать человека, я не хотел шестнадцать лет слоняться по мусорным бакам, я, черт возьми, просто хотел жить! — Да-а, хорошая шлюха! Мужчина закусил губу и ускорился, не обращая внимания на хрипы и стоны со стороны Миледи. Ему было так похер… Господи, неужели подобные сволочи вообще существуют? Он сношал его в рот, кажется, целую вечность, а потом просто вытащил член, мокрый от пузырящейся слюны, и провел пару раз по нему кулаком. Белесая сперма брызнула на лицо тяжело дышащего Милоша, но тот не отстранился, остался стоять, все так же молча, покорно подставляя лицо. — Молодец, а теперь пососи вот это, — с совершенно безумной улыбочкой Владлен сунул пистолет в приоткрытый красный рот Миледи, и тот закашлялся, инстинктивно пытаясь отстраниться, не ожидая вторжения. — Знал бы ты, как мне хочется спустить курок… Я смотрел, как по телу мужчины пробежала дрожь, а из глаз вновь полились слезы, но не из-за грубого изнасилования, а другие, неконтролируемые — признак подступающей истерики. Он задергался, вскинул руки, будто мучаясь от желания и невозможности оттолкнуть хозяина. — Жалкое зрелище, — процедил Владлен, вытаскивая пистолет и брезгливо вытирая его о покрытые щетиной щеки Миледи. Поставил на предохранитель. — Съебались отсюда оба, и чтоб на глаза мне не попадались! Я кинулся к Милошу, почти готовый к тому, что он меня оттолкнет, но он молча позволил помочь ему подняться, хотя вряд ли я действительно оказывал какую-то поддержку. Я потащил его прочь из комнаты, к его спальне. Распахнул дверь, обнимая за талию, поглаживая по спине. Довел до середины, не замечая ничего вокруг. Все мое внимание было приковано к его пустым, лихорадочно блестящим глазам. Они снова ничего не выражали, хоть по щекам все еще текли слезы. Не выражали ничего — это в прямом смысле слова. Они были безжизненны, будто стеклянные глаза куклы, будто он уже умер, даже продолжая дышать и двигаться. Едва ли оказавшись на своей территории, он вдруг толкнул меня в грудь, и я попятился к двери, чудом не споткнувшись и не грохнувшись на пол. — Уходи, — прохрипел Миледи, обеими руками хватаясь за горло и сгибаясь пополам, как от нестерпимой боли. Видимо, пистолет поцарапал глотку… Я спорить не стал. Выскочил в коридор, а потом поспешно закрылся в своей спальне, хотя закрылся — это очень грубо говоря. Замков не было ни на одной из дверей.***
До самого утра я не мог уснуть. Думал обо всем этом дерьме, вспоминал каждую деталь. Почему-то некстати подумал о спальне Миледи, которую увидел мельком. Если наши с Владленом были практически одинаковые, то его была совсем другой — никаких белых цветов, никакой кровати, только темно коричневый диван и обои такие… пестрые. Почему, интересно? Я уснул ближе к рассвету и очнулся, когда щелкнула дверь. Вскочил на ноги, попятился к окну. В комнате было неестественно светло, я давно не просыпался при дневном свете. У двери застыла фигура Миледи в полной экипировке. — Что ты?.. Какого хрена? — Тренировка, — спокойно ответил он. От вчерашнего инцидента только хриплый голос и красные от полопавшихся сосудов белки глаз, да глубокие синяки под ними. — Я не собираюсь ходить ни на какие тренировки больше! — зарычал я, чувствуя, как медленно съезжает крышак. — Он тебя поимел в рот, засунул пистолет и едва не пристрелил! Какая тренировка?! Я попятился, желая оказаться как можно дальше отсюда. Схватился за голову, будто пытался вырвать все свои черные лохмы. Боль на секунду отрезвила, но смотреть на равнодушного Миледи все еще было невыносимо. Тяжелые веки медленно поднялись, светлые, будто закаленная сталь глаза затуманено уставились на меня. — Наказание, — потрескавшимися губами спокойно ответил мужчина, то ли имея в виду, что вчера произошло, то ли объясняя, что нас ждет при неповиновении. Его ждет. Мне захотелось швырнуть в него чем-то тяжелым, но в моей комнате не было ничего подходящего. — Я отказываюсь, слышишь? Я не собираюсь выполнять его приказы! Реакция на страх — агрессия. — Но… наказание. Это было произнесено уже почти жалобно. Он… просил меня? Я помолчал какое-то время, пытаясь подобрать слова. Смотрел в пол, на длинный ворс ковра, потому что посмотрю в его испуганные, умоляющие глаза и посыплюсь. А я не имел права. Я должен быть сильным. Пусть даже он спас меня, соврал хозяину, я не собирался прогибаться. Нет! Никогда! Меня захлестнула паника. В тренировках больше не было смысла. Я провалился в тот самый момент, когда воткнул нож для фруктов в шею педофила, «клиента», у которого просто должен был забрать телефон. Я должен был или раздвинуть ноги, или «танцевать» с ним, как выразился Миледи, но я снова сделал по-своему и убил его. Господи, я просто неисправимый урод! — Я не пойду ни на какие тренировки. Пусть застрелит меня или отпустит, как обещал. Так и скажи ему. Пусть идет в жопу со своим «наказанием»… В серых глазах Миледи я увидел слабый проблеск эмоции, похожей на бессильное отчаянье. Он постоял еще какое-то время в дверях, видимо, обдумывая, как сказать о моем решении хозяину, а потом развернулся и ушел, тихонько прикрыв за собой дверь.***
На следующий день Миледи прихрамывал.***
— Ты, милый мой, как чемодан без ручки, — Владлен нарезал вокруг меня круги, подобно акуле, и улыбался, улыбался, улыбался своей скотской располагающей улыбочкой. — Понимаешь? Ты неуправляемый, и я уже готов продать тебя кому угодно, лишь бы избавиться. Слова застряли в моей глотке так и не выцарапав себе путь наружу. Продать? — Может быть, если ты начнешь сотрудничать, мы подружимся? Я врос в землю ногами, обвил себя руками за плечи и продолжил хранить молчание. Спокойствие Владлена пугало, его слова — тем более. — Ты очень способный мальчик. Миледи неплохо тебя обучил… Он остановился рядом, на расстоянии вытянутой руки, и я захотел отвести взгляд, чтобы не попадаться на крючок этого показного великодушия. — Возобновите тренировки. Ты же сам понимаешь, что они полезны для тебя. Я упрямо поджал губы, чувствуя, как медленно плыву. — А иначе я буду вынужден продать тебя. Уверен, покупатели найдутся. О, не пугайся так. Твоя задница стоит недорого, а вот способности — очень даже.***
— Используй свое тело, слушай его. Миледи снова стоял в самом дальнем углу зала, под стеночкой, но его тихий голос, казалось, звенел в моих ушах. Впервые за долгую неделю молчания я сам постучал в его дверь и, когда спустя почти минуту он вышел из комнаты, я сказал, что мы можем возобновить тренировки. Сделать это пришлось, переступая через себя, но Владлен был очень убедителен. Мне было до ужаса стыдно перед Миледи, ведь я подставил его после всего, что он сделал для меня, а я даже не знал, почему он это сделал. У меня не было друзей. Ну, конечно, Лику можно было назвать подругой, но она бы никогда не стала жертвовать собой ради меня, как и я никогда бы не сделал этого ради нее. Шнырь — тоже, просто товарищ, который две трети дня вообще не соображает, где находится. А больше никого… И вот теперь я и Миледи лишился. Не умею я дружить, видимо. — Держи в голове свое положение в пространстве. Не забывай где верх, где низ, где враг. Я слушал и вникал, стараясь следовать советам. Глупо было бы отрицать очевидное: Миледи был профессиональным убийцей и отличным учителем, и мне до его уровня еще подниматься и подниматься. — Нож к себе не прижимают так, как пистолет, — указал на очередную ошибку мужчина и подошел ближе. Отобрал тренировочный, однако все-таки настоящий нож (чтоб научиться мягко приземляться — нужно падать на твердую землю, чтобы научиться защищаться в боевых условиях — нужны боевые условия) и сжал его пальцами, позволяя мне наблюдать, как напрягаются сухожилия и голубые вены. — Вот так, видишь, согнешься чуть сильнее и лезвие упрется в живот. Так ты только проткнешь себя. Прижимай выше, к грудине. Она менее подвижна, и так ты лучше защитишь лицо. Протянул мне, и я повторил его движения, пытаясь запомнить, впаять в мозг, отточить. Учиться надо было сразу правильно, с самого первого действия, потому что смысла в том, чтоб шлифовать дерьмо, не было. С самых основ до мельчайших деталей идеально. Я отрабатывал до позднего вечера, а в конце тренировки, прежде чем отправить меня в душ, Миледи произнес: — Завтра с тобой будет заниматься другой человек. Я удивленно приподнял бровь, нажимая на кнопку лифта. — С ним будете отрабатывать приемы в паре. Это мне никакой информации не дало, и я решил спросить прямо, раз он не понимает этих моих намеков. — А ты куда денешься? — Работа, — тихо ответил он, глядя на свое отражение в зеркале. Такой спокойный… Дверцы разъехались, и мы вышли на шестнадцатом этаже. Дурацкое расположение — чтобы дойти до комнаты нужно пройти через все стеклянные клетки. Мы так и не поговорили о том дне, но я хотел спросить. Все еще хотел спросить, хотя, может, не стоило. Но, блять, каждый раз, как я смотрел на него, в голове тут же всплывала картинка, как ему в рот толкался перевитый венами член хозяина, а потом белесая сперма стекала по щетинистому подбородку и капала на сжатые в кулаки руки…***
— Приятно познакомиться, Василий, — парень чуть повыше меня и чуть шире в плечах протянул руку и лучезарно улыбнулся, но я, хоть и ответил на рукопожатие, выдавить из себя улыбку не смог. Я больше не доверял этому идиотскому выражению лица. Владлен тоже улыбался, засовывая дуло пистолета Миледи в глотку. — Михаэль. Скрывать свое настоящее имя не было смысла. Когда я был бродягой, беспризорником отсутствие имени казалось мне чем-то крутым, будто это делало меня призраком, но теперь я мог стать призраком, причем во всех смыслах этого слова — от собственной гибели до навыков. Предпочтительнее второе. Я сам спустился в зал к десяти, где меня уже ждал этот странный парень. Странный? Что в нем странного? Разве что он какой-то супер-пупер навороченный профи, но так скорее всего и было. Владлен дураков не держит при себе. — Значит, сегодня отрабатываем борьбу. Я предпочитаю боевое самбо, а ты? — весело воскликнул Василий, не ожидая ответа, и сладко потянулся. — Я еще не разминался, так что побегаем вместе! Мы провели маленькую стандартную разминку, а потом он шлепнулся задницей на пол и беззаботно протянул: — Самое то с утра, как думаешь? Я пожал плечами, тоже опускаясь вниз. — Я заметил, ты не очень гибкий. Миледи никогда не придавал этому большого значения, рассчитывая на свою силу, но мы с тобой не такие, да, Эль? Следующие полчаса были упражнения на растяжку, и я замахался так, будто уже полдня отрабатывал этот кошмар. Ноги гудели, болели, но у Василия, кажется, даже дыхание не сбилось. — Теперь немного приемов, — он ловко вскочил на ноги, запрыгал как боксер. — Полагаю, такому мальчику, как ты, приходилось спасаться от всяких извращенцев, я угадал? Мне захотелось послать его нахер, но он вдруг впечатался мне в грудь, толкая на землю. Я едва ли успел сгруппироваться и не стукнуться затылком о пол, а его неожиданно сильные руки уже прижали мои запястья к земле по обе стороны от головы. Какая же знакомая поза, черт возьми! — Слезь с меня! — пропыхтел я, пытаясь выкрутиться. Василий был килограмм на двадцать тяжелее меня, но я не мог сдвинуться с места, пошевелить руками, ногами, полностью заблокированный. — Не рыпайся, мальчик, лучше подумай головой… Голос его стал ниже, мрачнее. Я замер, напоминая себе, что это всего лишь тренировка. — Твои запястья прижаты к полу, я полностью перенес вес на свои руки, чтоб удерживать тебя так. Попробуй не тратить силы на то, чтоб оторвать руки от земли. Введи противника в замешательство. — Как?! — заорал я, снова дергаясь. Мозг отказывался варить. — Обхвати ногами. Как в сексе. Я только фыркнул, но сделал как он просил, скрестил лодыжки у него на пояснице. — Хорошо, маленький. У тебя есть примерно пять секунд, пока противник в шоке. Его вес все еще на руках, помнишь. Ты не можешь их поднять, но ты можешь их подтащить к своему телу. Давай, попробуй, не отрывая их от земли, растянуть в стороны, так я потеряю равновесие и упаду. Делай это так быстро, как только можешь. Я напрягся, выпрямляя руки в локтях. Пол больно царапал кожу, но я упрямо разводил их и Василий действительно начал терять равновесие. Тело само подсказало, как надо, и когда он уже начал заваливаться вперед, падать, я сжал ноги сильнее, перекатываясь, меняя положение. Он инстинктивно отпустил мои руки, и я торжественно ухмыльнулся. Теперь я сверху. Занес кулак для удара, обозначив окончание маленького спарринга. — Отлично парень, — Василий ухмыльнулся, ткнул пальцем себе в голову. — Не сюда целься. Это ненадолго дестабилизирует противника, да, но гораздо эффективнее бить в кадык. Горло обычно защищают, но сейчас оно уязвимо. Я опустил взгляд на его дернувшееся адамово яблоко и коротко кивнул, поднимаясь на ноги. Протянул ему руку, помогая встать. Мне все еще не нравился этот парень, но он определенно был крутой, хоть и выглядел как какой-нибудь студент пединститута. К концу тренировки я был до ужаса вымотанный. Хотелось в душ, хотелось спать, но Василий твердил: еще раз, еще раз, еще раз. Мы отрабатывали разные приемы самообороны, так что все мое тело превратилось в сплошной синяк от бесконечных падений из-за подсечек. Я падал бессчетное количество раз, проклиная свою неповоротливость. Ошибка — боль, ошибка — боль, ошибка — боль. На следующее утро Миледи тоже не зашел за мной в десять. Я подумал, что, наверное, тренировку опять будет проводить Василий, и спустился в зал, но там никого не было. Решая не терять времени зря, я сделал разминку, потом долго растягивался, потом вспоминал все движения, которые мог выполнить соло, правда без оружия. Оружия не хватало. Очень.***
Миледи появился на третий день. Зашел, как обычно, в десять, и я уже ждал его, толком не зная, придет ли он. В любом случае режим я нарушать не собирался, хотя в зале было откровенно одиноко. Пока мы шли по коридору, я видел, как он хромал, а на щеке его красовалась длинная царапина, но спрашивать я пока ничего не стал. Будет еще время. Мы зашли в лифт, и Миледи снова уставился на свое отражение. Я заметил это еще в самый первый день — мужчина ловил свой взгляд во всех зеркальных поверхностях и замирал, изучая. Жуткий тип. — Если ночью выпадет снег, завтра поедем на полигон, — произнес он, не оборачиваясь ко мне. — Яйца морозить? — недружелюбно отозвался я, скривившись. Холодину я терпеть не мог. — Будем учиться стрелять, когда зубы стучат и сердце колотится. Я только фыркнул, но мысль о стрельбе меня порадовала. Тяжесть винтовки и звук выстрела — что может быть вкуснее? Дурацкий разговор меня немного расслабил, и я, не меняя язвительного тона, поинтересовался, когда дверь за нами захлопнулась. — Насчет того дня… Какого хрена ты позволяешь делать это с собой? Миледи едва заметно дернулся, но лицо его по-прежнему ничего не выражало. Кукла. Холодная кукла. — Наказание, — произнес он так, будто я был умственно отсталый и не запомнил с первого раза. — За ошибки наказывают. — Это пытка, а не наказание! — фыркнул я, складывая руки на груди. — Он больной на всю голову и использует тебя, как ему вздумается, а ты это терпишь. Слабак. Миледи приподнял бровь, будто удивлялся моей тупости, а потом достал из кобуры пистолет. Я сжал зубы, чтоб не дернуться, не отскочить. Мне показалось, что он сейчас меня пристрелит. — Оружие, — тихо произнес он, прокручивая его на пальце. — Точное. Оно должно быть точным, чтоб выполнять свои функции. Если оружие ломается — его выкидывают. Если оружие делает ошибки — его выкидывают. Если оружие неэффективно — его выкидывают. Я только разозлился от такого дурацкого объяснения. — Ты человек, а не оружие! Миледи поджал губы, разочарованный тем, что я его не понимаю. Его идиотская привычка говорить короткими отрывистыми фразами еще больше делала его похожим на робота, но голос был такой глубокий и уверенный, очень человеческий, будто Миледи был самым обыкновенным мужчиной, а не… — Первый закон джунглей? — дуло пистолета ткнулось мне в грудь. — Выживает сильнейший? — Выживает тот, кто умеет приспосабливаться. Такая философия меня только рассмешила. — И тогда почему ты спас мою задницу, при всей своей приспособленности? Взгляд серых глаз стал мягче, а на губах появилась тень улыбки. Очень жестокой улыбки. — Ты ребенок, — произнес он, поигрывая пистолетом. — Я вдруг вспомнил, что тебе всего лишь шестнадцать. — Ты… — негромко и осторожно начал я, вскинув голову. — Отцовские чувства или типа того? У тебя дети есть, что ли? Миледи невесело, даже зло рассмеялся, поглаживая металлический корпус пистолета. — У меня не может быть детей, мальчик. Ответ был очень неоднозначный, но то, с какой обреченной тоской были произнесены эти слова, просто поразило. Я делал ошибки всю тренировку, не находя в себе сил сконцентрироваться. Он его кастрировал, что ли? Да не, если растет борода и все признаки мужественности на лицо, то, кажется, нет. Ну, насколько я разбираюсь в анатомии. Может, проблема в чем-то другом? Бесплодие ведь по разным причинам бывает.***
«Давай, маленькая шлюшка, возьми его в рот…» Нет! Тьма придвинулась ближе, формируя плотный комок из запахов, звуков, видений. «Ну же, не зажимайся, в первый раз всегда больно…» Больно. Больно! Больно! Боль ослепляла, и тьма отступала перед ее неестественным свечением, разгоняющим демонов. Грубые пальцы снова залезли в рот. Скользнули по языку вглубь, нажали на корень… Не сжимать зубы. Не сжимать зубы, как бы этого не хотелось. Проглотить слюну, проглотить слезы. Нет… «Тебе понравится, маленький мой, ты будешь просить меня трахнуть тебя…» Демон двигался медленно, раздвигая нежные, чувствительные стеночки. Рвал их на лоскутки, а потом сшивал нитками. Больно. Оглушительно. Собственный крик застревал в легких, прятался в бронхах, не желая лезть выше, к гортани, а может, его просто не слышно. Ничего не слышно. «Да, вот так, дрянная сучка. Тебе же нравится, когда грубо. Вот, ты уже течёшь…» Пальцы мазнули между ног, там, где все натянуто и пульсирует. Рука поднялась вверх, демонстрируя что-то красное, блестящее. Кровь. Еще один выжигающий толчок, а потом еще один. Перед глазами мелькали цветные круги. Они расплывались, рассыпались на бусинки в калейдоскопе. Детская игрушка из картона и зеркал. Бессмысленная игрушка. «Я куплю тебе тачку. Самую крутую машину, которую ты только захочешь…» Зубы сомкнулись на мочке уха, сжали до боли, вгрызаясь в нежную плоть. Сил кричать нет. Мокрая спина ерзает по сбитой простыне, чуть поскрипывает кровать. Она всегда скрипела? «Хочешь машину? Я знаю, хочешь. На словах ты такая целочка, но стоит помахать баблом перед твоей смазливой рожей, и вот ты уже ножки раскинул…» Его беспощадные руки скользнули вверх по голени к коленям, раздвинули еще сильнее, раскрывая. Все ложь. Это все ложь. Он не хочет машину. Не хочет, нет! «Ты будешь вспоминать эту ночь каждый раз, как садишься за руль. Она будет твоя… Может быть, еще и дилдак присобачим на сиденье, а? Чтоб ты мог удовлетворять свою грязную дырку даже в машине. А? Хочешь так?» Член вдруг выскользнул из окровавленного нутра, а потом оказался у самого лица, толкнулся в рот, прямо так в крови и… Выворачивает прямо на простыню. Рвет долго, а потом уже на сухую, скручивая болезненными спазмами желудок. Блевать нечем, слюна катится по языку… «Грязная шлюшка!» Пальцы на затылке сомкнулись, комкая волосы, подтаскивая к своему члену… «Соси, давай, пока не кончу!» Произнес это почти задорно, весело, будто ничего не произошло, будто… …Миледи дернулся, грохнулся с дивана, ударяясь головой о прикроватную тумбочку. Ночник завалился на бок и с глухим стуком скатился на пол, но не погас. Дыхание частое, сердце стучит в груди, как бьющаяся в агонии подыхающая птица с перебитым крылом. По углам притаились призраки прошлого и настоящего, и только тусклый свет ночника отгонял их прочь. Миледи вытер мокрое лицо краем футболки и поднялся на дрожащие ноги. Забрался на диван, под одеяло, хотя ему было неимоверно жарко, все тело буквально плавилось и пылало. Кошмары зубастыми тварями подстерегают, ждут, пока он уснет, а потом нападают, растаскивая по углам жалкие объедки его личности. «Это пытка, а не наказание!» Проклятье. Голос мальчишки звучал в голове. Хотелось соскрести его с черепной коробки ложкой и выкинуть в мусорное ведро. «Ты человек, а не оружие!» Ошибка. Наказание. «Да, вот так, дрянная сучка. Тебе же нравится, когда грубо. Вот, ты уже течёшь…» Миледи закрыл уши руками и тихонько заскулил, крепко зажмурившись, уткнулся носом в подушку. «Если мой боец не умеет выполнять команды, то, может, хоть сосать умеет? Проверим, не растерял ли ты навыки, золотце!» Золотце. Миледи. Закусить зубами край наволочки. Дышать. Дышать. Закусить зубами кожу на запястье. Боль отрезвляет. Боль помогает не думать. Пусть даже совсем другая боль, фантомная, все еще ощущается там, между ног.***
— Херово выглядишь, — я окинул глазами Миледи, который, казалось, стал тенью самого себя. Серый оттенок кожи, темные круги под уставшими глазами, прокушенная губа, а еще перемотанное запястье. Я слышал, как он кричал ночью. Должно быть, кошмары. — Тренировка. Полигон. — Я помню. Кинув быстрый взгляд на окно, где уже вовсю кружились снежинки, я накинул теплую куртку, которую мне выдала охрана, натянул на голову шапку и, взяв с тумбочки тактические перчатки, вышел следом за мужчиной в коридор. — Эй, парни! Подождите! — окликнул нас начальник охраны, когда мы уже сели в лифт. Миледи выставил ногу вперед, не позволяя дверям закрыться. Земцов выглядел запыхавшимся, будто бежал за нами с другого конца офиса. Его седые волосы растрепались, а форма сидела немного криво, не так как обычно. — Мил, вы на полигон? Я заметил еще раньше, что начальник охраны никогда не называл Милоша этой унизительной кличкой, но и по имени тоже не звал. Он вообще был хороший дядькой, улыбчивый и приветливый, подсказывал мне, если я что-то не знал поначалу, приносил одежду, даже о прошлом моем интересовался. — Совсем забыл сказать тебе вчера. На обратной дороге заедь к деду, забери автомат. Миледи сунул руки в карманы и приподнял бровь. — Почему я? Он меня ненавидит. — Не тебя, а Владлена, — Земцов повел плечами, разминая. — Я бы сам съездил, но слишком много работы. Двери наконец-то закрылись, и лифт поехал вниз. — А почему он ненавидит Владлена? — поинтересовался я, пытаясь воссоздать в памяти тот вечер, когда мы забирали оружие для арсенала. — Высокоморальный очень, — холодно отозвался Миледи. Этого ответа мне вполне хватило. Мы ехали к полигону в полной тишине, но где-то на середине дороги он вдруг съехал на обочину и, заглушив мотор, открыл дверь. — Что? Ты куда? Я настороженно замер, глядя на то, как он медленно обходит свою машину и подходит к моей двери. Открывает. — Выходи, садись за руль. Что за шуточки? Но он выглядел очень серьезным, решительным. Ветер трепал кудрявые волосы, вплетая в них белые снежные хлопья. Погода, конечно, скотская. — Ты должен уметь водить машину. — У меня даже прав нет! — возмущенно воскликнул я, но послушно выбрался из протопленного салона и выполнил указания. Сидеть на водительском месте было непривычно, ноги до педалей почти не доставали. — Есть паспорт и есть права, — отрезал Миледи, глядя на меня совершенно безжизненными ледяными глазами-озерами. — Отрегулируй сиденье, руль, зеркала. Я молча выполнял указания, подстраивая зеркала под свои параметры, и наконец-то мне стало удобнее, ноги теперь комфортно ложились на педали. — Правая — газ, по центру — тормоз, левая — сцепление. Я слушал инструктаж, пытаясь запомнить что за чем делать, но главное понял — сцепление не бросать, на тормоз просто так не давить. — Заводи мотор, — он сделал короткий жест, будто поворачивал ключ в замке зажигания. Меня тошнило от его, даже не уставшего, а замученного вида, от этой привычки говорить отрывистыми приказами, когда плохо, но, тем не менее, я не мог не восхищаться этой выдержкой, ведь, блять, он делал все, чтобы не расклеиваться и казаться собранным. Он сжимал зубы и смотрел прямо перед собой, продолжая учить меня, когда, я почти уверен, хотелось заорать, выхватить пистолет и просто перестрелять всех, кто осмелился бы подойти. — Ты уверен, что хочешь доверить мне свою машину? — еще раз уточнил я. — Я бы предпочел, чтоб ты ее разбил, учитывая то, как именно она мне досталась. Ясненько, больше никаких вопросов. Это что-то личное. Я завел двигатель. — Теперь выжимаешь сцепление и переключаешь на первую. Посмотри по зеркалам, чтоб никто не ехал. Я положил руку на рычаг переключения скоростей, и Миледи положил сверху свою, направляя. — Медленно отпускай сцепление и медленно выжимай газ… Машина двинулась с места. Видимость была отвратительная, но в зеркалах заднего вида никто не отражался. Совершенно пустая, пусть и заснеженная дорога. Ничего, мы тихонько… — Выжимаешь сцепление, переходишь на вторую. Я прибавил скорости и даже чуть расслабился. — Это твоя машина? — вопрос был простым, но Миледи почему-то молчал достаточно долго, обдумывая ответ. — Скорее да, чем нет, — наконец-то ответил он, потирая озябшие ладони. По правому ряду пронеслась на бешеной скорости белая фура, но больше никого ни на горизонте, ни в зеркале заднего вида не было. — Не похоже, что ты очень любишь эту машину. Миледи сжал руки в кулаки, и я бегло взглянул на его побледневшее лицо. Брови судорожно сдвинуты, губы кривились, будто он вот-вот зарычит, а остановившиеся глаза смотрели прямо перед собой. — Пожалуйста, Михаэль, ты доставляешь мне боль этими вопросами, — срывающимся на хрип голосом попросил он. — Так скажи мне «стоп»! Это так просто, да? Научиться говорить «нет» — это первое, что советуют психологи жертвам насилия. Мужчина вдруг слабо улыбнулся и закатил глаза. Неужели я вижу эмоции на его лице? И их всё больше. — «Жертвам насилия»? Ребенок, где ты начитался подобного. — Владлен дал мне электронную книгу, вот я там и поискал всякое, — честно признался я, улыбаясь. Не то, чтобы я планировал серьезно помогать ему, все-таки я лишь шестнадцатилетний оборванец, который даже школу не закончил, но мне показалось необходимым хотя бы понять его. Ведь мы, кажется, подружились. Проблеск эмоций, когда он говорил о своей машине — единственное, что показывало его реальное душевное состояние. Он был больным. Он был душевнобольным человеком, и я прекрасно понимал, что вылечить его мне не под силу.***
В моей жизни порой происходили совпадения. Они были очень незначительны, как, например, подумаешь порой о какой-то ерунде, и к вечеру это случается. Встреча с Владленом тоже была при странном стечении обстоятельств. Если бы я не пырнул Михалыча ножом, то никогда бы не кинулся за помощью к совершенно незнакомому мажору, и, быть может, тогда он бы не поймал меня на крючок. Да, «рояли в кустах» находят все с разной периодичностью, и я не был каким-то исключением, однако вся сложившаяся ситуация казалась мне абсурдом. Все началось с того, что в свой выходной мне почему-то не хотелось идти в зал. Обычно даже в свободные дни я вставал рано, принимал душ, а потом перед завтраком шел и час занимался самостоятельно, просто потому что мне это нравилось и мне это не запрещалось. Впервые за полгода мне реально хотелось отоспаться и потому, выключив будильник, я погрузился в глубокий здоровый сон, а проснулся уже к десяти, когда столовая не работала. Это не было для меня большой проблемой, поэтому, умывшись, я сунул в рюкзак ноутбук, который мне вчера отдал в постоянное пользование Владлен, чтоб я мог смотреть фильмы, и, накинув ветровку, пошел к выходу. В планах было зайти в кафешку через пару кварталов, сесть в углу и воспользоваться бесплатным вай-фаем, чтоб посмотреть какое-нибудь кинцо, попивая чай с пирожным. На улицу выходить я мог свободно, а деньги давал опять же Владлен. Много мне было не нужно, так, только на карманные расходы. У стойки администратора я поздоровался с Земцовым. Он пожелал мне приятного завтрака и посоветовал пофлиртовать с какой-то официанткой, а то «хожу мрачнее тучи». Что ж, это было бы неплохо, но вряд ли мне хватит смелости сделать девушке комплимент или что-то вроде того. Обладай я внешностью Владлена или Миледи — пожалуйста, но не сейчас, когда я — глиста в скафандре. Вот и остается смотреть да вздыхать. В «Шанталь» было как обычно многолюдно. Я взял себе кусочек тортика с вишней и чай с жасмином, немного разочарованный тем, что моего любимого красного бархата не было. Ну и ладно, было время, когда я только мечтать мог о таких сладостях. Давился черствыми булками, запивая помоями из пластиковых стаканчиков, и считал нефтяными магнатами тех, кто мог позволить себе ходить в ресторанчик «У Катюши». Между прочим, самый крутой ресторан во всем Ново-Ебенево. Выбрав столик у окошка, я достал ноутбук, но подключаться к сети не стал. Единственная папка, которую Владлен не удалил — это папка с фильмами и сериалами, и вишня в торте напомнила, что я как-то забросил «Твин Пикс»*, и стоило бы вернуться к просмотру. А вообще, как оказалось, техника — это не очень сложно. В выходные дни я брал ноут у Владлена, и вот наконец-то он купил себе новый, а это — мне. Я схватывал достаточно быстро, так что теперь был вполне уверенным пользователем. Ноутбук, как утверждал сам хозяин (хозяин ноутбука, разумеется), был старым и немного тормозил, но мне все равно казалось, что он летает как ласточка. Я кликнул на папку с фильмами, делая глоток чая. Сериал прятался где-то в цепи бесконечных папок, и я всё никак не мог запомнить путь к нему. Папка «Сериалы», так, дальше — «важно» или «в первую очередь», или «драма», или «екцрп»? Черт, какой же он неорганизованный! Я клацнул на «важно», планируя последовательно исследовать каждую папку. Какая-то гребанная матрешка получается, весь чай выпью, пока найду этот «Твин Пикс». Потом еще вспоминать, на какой серии я остановился… В папке с названием «драма», которую я раньше почему-то не замечал, было три видео, и все они были почему-то без названия. Просто «0001», «0002» и «0003». Это явно не искомый сериал, но любопытство взяло верх, и я, сунув наушники в уши, включил первое. Пара секунд загрузки, и на экране возникла картинка. Сперва мне показалось, что это какое-то любительское порно. Искаженный динамиком стон то ли удовольствия, то ли боли, ударил по барабанным перепонкам, и я сделал тише, повертел головой, не смотрит ли кто. Я дурачком никогда не был, быстро понял, кто снимал и кого снимали, пусть даже видно было хреново из-за освещения и не очень качественной камеры. Миледи на экране дернулся, рванулся прочь, соскальзывая с члена. Видимо, тот кто сверху вошел под особо болезненным углом. Голос за кадром, принадлежащий Владлену, издевательски протянул что-то неразборчивое. Он подошел ближе, схватился пальцами за кудрявые волосы, грубо задирая голову повыше, заставляя посмотреть в камеру… Меня затошнило. Милош на видео был совсем молодой, худенький, только глаза все те же, выразительные, серые. Лицо его было в кровоподтеках, из рассеченной брови по непривычно гладкой щеке стекала кровь. В полумраке комнаты его белая кожа казалась ослепительной, но красные полосы, пересекающие спину, уродовали ее, как порой художники уродуют холст своей тупой мазней. — Что, сучка, может быть, ты скажешь своей мамочке пару слов? Я планирую отправить это видео ей! Миледи закричал, сжимая зубы: тот, кто его насиловал, снова вставил свой член и принялся резко двигаться, удерживая бедра парня на месте. — Что, мальчик, нравится?! Я сделал еще тише. Крик Владлена и подвывания Милоша, казалось, слышали все посетители кафе. — Да-а, давай, Земцов, вытрахай из него душу! Камера метнулась вверх, к лицу насильника, и я почувствовал, как земля просто уходит из-под ног. Запах жасмина, исходящий от чашки, показался вдруг омерзительным до рвоты, а красная вишня в пироге напоминала… что-то. Господи. Нет… Неужели Земцов, этот дружелюбный дядька со смешными усами, мог так поступить? Неужели он тоже моральный урод, который улыбается, а потом просто… Не в силах больше смотреть это, я закрыл видео и открыл второе. — Напомни-ка мне, что мы сейчас делаем? На экране — снова молодой Миледи. Обнаженный, с поднятыми над головой руками. Присмотревшись, я увидел, что запястья обхватывают веревки, так что парень практически висел на своих руках. Пальцы ног его едва ли доставали до земли. — Наказываем меня за неповиновение, — слабо откликнулся Милош, откидывая голову назад. Он весь обмяк, будто стоял в такой позе очень долго. И снова полумрак, снова качество дерьмовое, а картинка дергается. — Я пытался сбежать. — Правильно, но ты вернулся. Голос Владлена за кадром звучал спокойно, будто ему не доставляло никакого удовольствия подобное времяпровождение. — Я устал с тобой возиться, Милош, — подтвердил мои догадки мужчина и подошел ближе. Камера приблизилась к перекошенному болью лицу парня и запись остановилась. Дальше шли какие-то помехи, судя по всему, видео было повреждено. Я нажал «параметры», чтоб посмотреть год. Девять лет назад. Да и он назвал Миледи по имени, а значит, это был первый или второй год заточения. Да и акцент Милоша очень выразительный. Третье видео было снято на ту же камеру. Оно было еще короче, чем предыдущие. На ней, слава богам, никого не насиловали и не мучили. Миледи сидел на диване, все такой же молодой. Теперь я мог рассмотреть его поближе. Я нажал на паузу. Лицо парня было желтым из-за освещения, но я все равно разглядел глубокие синие тени под печальными глазами, а еще тот самый шрам, который ему оставили на первом видео, но который я не замечал у взрослого Миледи из-за кудрей, спадающих на лоб, а может, потому что со временем шрамы бледнеют. Сами глаза, казалось, будто кто-то вдавил в глазницы, настолько был тяжелый взгляд. Подобного я не видел у него никогда. Слишком дерзкий, слишком непокорный. В нем еще нет рабского смирения, как у выжженного дотла современного Миледи. Я снова включил видео. — Милош, не хочешь сказать пару слов папочке? Голос Владлена был совершенно точно пьяным. Камера в его руках тряслась, так что картинка прыгала, но я все равно заметил, как парень гневно и презрительно сверкнул глазами, складывая руки на груди в протестующем жесте. Костяшки его тонких бледных пальцев были сбиты. — Ну же, скажи пару слов папочке! — противно канючил Владлен, тыча камерой в лицо Милоша. А потом запись закончилась. Аппетит пропал совершенно, так что я силой заставил себя съесть показавшийся безвкусным торт и запить таким же пресным чаем. Два последних видео не перебили эмоции, полученные при просмотре первого, и я с омерзением обтер о джинсы руку, которой пожимал руку Земцова сегодня. Вот, хоть убей, но добрый усатый дядька никак не вязался с образом насильника, который удерживал худые мальчишечьи бедра на одном месте и вколачивал свой член в его задницу со скоростью отбойного молотка. Нет, все-таки, я раскис. Нельзя было верить никому, а уж тем более нельзя верить тем, кто улыбается. Чем шире улыбка — тем больше лицемерия жди. — Я могу забирать? Официантка ткнула пальчиком на пустую посуду, но я был не в силах разговаривать, поэтому просто кивнул. Земцов сказал пофлиртовать? Он всегда намекал на то, что мне следовало бы больше внимания уделять девушкам. Я пытался связать этот факт с увиденным на экране, но никак не мог сопоставить эти вещи, просто потому что казалось, что вон тот начальник охраны девятилетней давности и тот, которого я знаю — это два совершенно разных человека. Я вернулся в офис к вечеру. Бродил по городу, пытаясь вытравить картинку гадкого изнасилования, но ничего не получалось. Крик Миледи звучал у меня в голове, а его искаженное болью лицо теперь, наверное, будет сниться мне в кошмарах. Едва ли я вышел из лифта на шестнадцатом этаже, девушка администратор вскочила на ноги и поманила меня пальцем. — А? — без энтузиазма отозвался я, подходя ближе. — Миледи искал тебя. Я покачал головой. Видеть его сейчас было выше моих сил. Я увидел нечто совершенно личное, не предназначенное для посторонних глаз, и теперь мне было очень стыдно. — Это важно! — строго произнесла она, поджимая губки. — Он попросил тебя зайти к нему, как только вернешься. Выбора у меня не было, и я, закинув вещи в свою комнату, постучал в дверь под номером «три». Секунда, две, пять, десять. Я хотел уже развернуться и уйти к себе, чтобы переодеться к ужину, но ручка вдруг опустилась вниз и дверь приоткрылась. — Что? — Ты просил зайти. Дверь открылась еще шире, и Миледи, будто тень выскользнул в коридор. Я невольно впился взглядом в его равнодушное лицо, скользнул по широким плечам, обтянутым черной футболкой, вниз, к накачанным бедрам… Боже, жить в аду почти десять лет?.. — Да, хозяин решил провести пробное испытание на месяц раньше, — спокойно произнес он, сцепляя руки за спиной. — Почему? — воскликнул я, ошарашено пялясь на него во все глаза. — Он мне не отчитывается, — буркнул в ответ Миледи, склоняя голову к плечу. — Я считаю, что еще слишком рано, но мое мнение никто не спрашивает. Хочешь оспорить — пожалуйста, — он ткнул пальцем в соседнюю дверь, и я прикусил язык, потупившись. Милош был зол, чего я за ним никогда не замечал. Теперь в нем прослеживалась тень того непокорного мальчишки — На почту придет фотография объекта, его координаты. Ты должен забрать его телефон и позвонить хозяину с него. Я молчал, не перебивая. Мы делали нечто подобное, но в тренировочном формате, поэтому я внимал ценным указания. Но потом он сказал кое-что такое, что подкинутый жизнью в кусты рояль скорбно сыграл похоронный марш моему психическому здоровью. — Объект — наш начальник охраны. Он предупрежден о тебе. Ему поручено стрелять на поражение боевыми патронами, как в боевых условиях, но он не станет этого делать без крайней необходимости. Может, это какой-то дурной сон? Может, я проснусь и окажется, что я все еще в своей комнате и весь выходной впереди? Я пойду в кафе, закажу тортик и чай, включу «Твин Пикс» и никакой папки с ироничным названием «драма» не найду. А если найду, то не открою! — Можешь попытаться убить его, можешь попытаться сделать все скрытно. Но учти, что он начнет стрелять в ответ. Не забывай про полицию, не забывай про мирных граждан. Он продолжал говорить, а я рассматривал его и никак не мог понять, почему он продолжает общаться с Земцовым? Ведь я же видел, как они разговаривали! — Это проверка, и если ты ее не пройдешь, то… — он не закончил мысль. Махнул неопределенно рукой и уставился на меня своими странными серыми глазами. — Вопросы? — Время? — тупо спросил я, вместо того, чтобы задать действительно важные вопросы. — Не ограничено.***
За все полгода я научился многому, и, одновременно с тем, ничему. Я был все такой же тощий, пусть и чуть более выносливый и сильный, я научился хорошо стрелять, однако не знал, как поведу себя на испытании, какие навыки мне пригодятся. Я даже не знал, как для меня закончится это испытание. В смысле, если я смогу все сделать, то что будет дальше? Продолжу обучение? Или уже буду работать? Пока что Владлену от меня никакой пользы, одни убытки. Видео с Земцовым меня дестабилизировало, а теперь мне нужно еще и забрать что-то там у него, и при этом не схватить пулю. Вообще все это напоминало какой-то фарс. Слишком уж гладко — и видео, и перенос испытания без особых на то причин, и выбор цели. Ощущение такое, будто меня пытались слить или… нет, других причин я не видел. Начальника охраны в бою я раньше не видел, но мог предположить, что он окажется таким же сюрпризом, как и Василий. Кажется безобидным, но если он в окружении Владлена, то априори не может быть просто веселым дядькой со смешными усами. Я всю ночь не мог уснуть, думая, думая, думая. Хотелось открыть ноутбук и еще раз пересмотреть первое видео, просто чтоб убедиться, что на экране Земцов, но я не делал это, потому что утром мне нужно было быть максимально собранным. Еще неделю назад Миледи предупреждал, что все будет по-настоящему. Мне дадут деньги, дадут адрес объекта, дадут оружие, и я должен буду сам наблюдать, «вести», выбрать момент… Все случилось слишком быстро. От нервов казалось, что время летит с невероятной скоростью, что я просто не успею за ним. Пистолет в кобуре грел душу, нож в кармане — тоже, но при всем этом я прекрасно осознавал, что «призраком» я так и не стал, что я все такой же вертлявый пацан с маленького городка Усть-Пиздюйск, вчерашний беспризорник и, несомненно, беспомощный щенок, которого в ближайшее время утопят в мешке за ненадобностью. Всю абсурдность в полной мере я осознал только когда заселялся в гостиницу по поддельному паспорту, который мне склепали в Иркутске. Вернее, паспорт-то был настоящий, но сделан за взятку и в обход всем законам. Как так получилось - мне никто не объяснил. Я рассматривал из своего окна дом Земцова, нашел его этаж, его квартиру, но шторы были плотно завешенные — обычная вещь для таких важных шишек, тем более, он осведомлен, что я попытаюсь что-то там сделать. Господи, какой бред! Почему именно Земцов? Почему человек с таким опытом? Какого черта меня спустя полгода обучения послали в этот котел, ведь Владлен прекрасно знает, что я не справлюсь! Или он настолько верит в меня, что готов пустить коту под хвост полгода тренировок, то есть полгода времени, которое Миледи мог потратить на работу? Ночью, мучаясь от бессонницы, я вдруг осознал, как неистово хочу жить. Я хотел жить всегда, даже когда лазил по помойкам, даже когда голодал и мучился от болезней. Я наслаждался каждым вздохом и хотел наслаждаться еще как минимум шестьдесят лет, а жажда жизни — это нехеровая такая мотивация. Конечно, испытание — это вам не бублики к чаю, но ведь я через такое дерьмо проходил, что хоть один шанс из ста я имел. У меня были деньги, у меня было оружие, у меня было время. Последнее — самое важное, ведь Владлен наверняка ждет от меня импульсивных поступков, а уж никак не хитровыдолбленного плана. Земцов должен хотя бы на минуту забыть о моем существовании и расслабиться. С того дня я установил наблюдение. Я записывал время, когда он выходил из подъезда и когда он входил в подъезд, но это было совершенно бесполезное занятие — график его был рваным и непостоянным, а в некоторые дни он вообще не выходил из дома. Еще я прекрасно понимал, что он знает, где я, ведь это так просто — сунуть администратору деньги и спросить всего одно имя — мое. Поддельных документов у меня не было, я же не в спецслужбах каких-то работал, так что жил под своим именем. Порой мне начинало казаться, что я сошел с ума. Чердак сполз, и можно было теперь увидеть звезды, соединяя точки созвездий прямыми линиями. Я, кажется, заигрался. Все это не имело совершенно никакого смысла, а я тут уже себе навоображал, что я агент 007. Ага, конечно, мальчик играет в шпионов. План, который смотрелся вполне продуманным и надежным, на деле оказался шатким, как карточный домик. Деньги подходили к концу, а я так ничего и не придумал. За очередной день мне платить было нечем, в кармане оставались деньги на один стакан кофе. Будь у меня с собой ноутбук, я бы открыл то видео и пересмотрел еще раз, просто чтоб разозлиться, потому что сейчас я чувствовал лишь безграничную усталость и апатию. Ночью захватило отчаянье. Возвращаться в офис с пустыми руками — значит умереть. Соваться к Земцову — значит умереть. Попытаться сбежать — значит умереть. После полуночи началась гроза. Дождь барабанил по стеклу, раскаты грома один за другим разрезали небо молниями, а ветер выл так громко, что я подорвался на постели, внезапно очнувшись. Это был шанс. Единственный шанс. Украсть телефон незаметно у меня не получится, но вот если… убить? Подобная мысль напугала до чертиков. Нет, я, конечно, уже сделал это однажды (это если не считать Михалыча), но вот так хладнокровно обдумывать убийство человека, который по сути мне-то ничего не сделал. Да и Миледи… кто он для меня? Друг? Вряд ли это можно назвать дружбой. Да, я привязался к нему, да, я проникся его горькой судьбой, да, он спас меня однажды, но какого черта я должен так рисковать собой…? Да никакого черта я не должен рисковать собой ради Милоша. Если бы не видео, мне по-любому пришлось бы это сделать. Тут или Земцов сдохнет, или я, третьего не дано. И Миледи тут ни при чем. Я прильнул к окну, пытаясь разглядеть за пеленой дождя хоть что-нибудь. Окна его квартиры были темные, но я точно знал, что он вернулся домой в восемь и лег спать в одиннадцать. Это если верить горящему в спальне и на кухне свету. Балкон был незастекленный, удобный, и для любого другого лезть на четвертый этаж было бы самоубийством, но я был на грани отчаяния, и варианты продумывать времени уже не было. Как и скрываться. Я упаковал паспорт в пакет, чтоб не намок, сунул во внутренний карман куртки, и, подхватив сумку с немногочисленной одеждой, спустился вниз. — Вам вызвать такси? — вежливо поинтересовалась администратор, поглядывая на разыгравшуюся за окном непогоду. — Нет, спасибо, — мягко улыбнулся я и направился к выходу. Натянул капюшон, прежде, чем шагнуть под дождь, но даже пройдя пару десятков метров и успев намокнуть, я не почувствовал холода. Кинул сумку с тряпками в ближайший мусорный контейнер, я поднял глаза вверх, к тусклому фонарю. Это мне на руку, хотя действовать все равно надо быстро. Увидят меня на крыше и обязательно вызовут полицию. Земцов жил на четвертом этаже пятиэтажки. Крыша — достаточно плоская, на нее можно забраться по пожарной лестнице, до которой, в свою очередь, можно допрыгнуть с крыши пристройки. Конечно, это безумие, ведь если чуть-чуть не рассчитать, то я просто шмякнусь на землю и, скорее всего, покалечусь, но в кармане осталось чуть больше полтоса, а значит, при всей неограниченности времени, оно подходит к концу. Сквозь раскаты грома было слышно, как барабанил дождь и ветер налетал порывами. Я посмотрел на свои ладони. Поперек одной красовался бледный шрам, другая же была вся огрубевшая от оружия, но, думаю, мне удастся схватиться за лестницу, пусть даже все вокруг мокрое и скользкое. Можно было бы подняться на крышу изнутри дома, через чердак, но я еще в первый же день проверил все подъезды и убедился, что все двери закрыты на ключ. На пристройку взобраться было не сложно — по старой вишне и карнизу, а вот дальше… Я остановился на краю, примеряясь. Пожарная лестница была всего в метре-полтора, но допрыгнуть бы еще до нее, разглядеть бы, когда дождь заливает глаза. Выдохнув, я разогнался и прыгнул, не давая себе времени на раздумья. Пальцы схватились за металлическую ступеньку, колени больно ударились в стену, но я упрямо подтянулся, радуясь, что Миледи гонял меня на перекладине, и только когда сумел стать ногами на нижнюю ступеньку, сделал глубокий вдох, и полез вверх. Сверкнула молния, ослепляя. Я заморгал, сбрасывая с ресниц слезы, и полез дальше, так быстро, как только мог. Наконец-то ноги коснулись крыши, и я, пригнувшись, прячась за дымоходами и тарелками, побежал вперед, ко второму подъезду. С крыши я мог видеть свой гостиничный номер, сухой и теплый, а еще мог мечтать о мягкой кроватке. Захотелось немедленно вернуться назад, свернуться калачиком и уснуть, но увы, пути назад не было. Аккуратно, чтоб порыв ветра не сорвал меня с крыши, я лег прямо в лужу и свесился вниз, примеряясь. Внизу — крыша балкона на пятом этаже. Она выглядела достаточно крепкой, чтобы встать на нее ногами, но нужно делать это тихо, а иначе жильцы проснутся, и тогда мне точно пиздец. Я сел на край и мягко спрыгнул вниз, на крышу, едва ли не навернулся и не полетел с пятого этажа. Главное не думать, не медлить, иначе я никогда не решусь на столь безрассудный поступок. Нет, я делал нечто подобное на седьмом этаже своей высотки, но тогда я спасал котика, а сейчас — свою шкуру. Я замер, восстанавливая дыхание. Подпорки были хлипкие, а балкон, слава богам, не застеклен. Я снова лег, свесился вниз и посмотрел на улицу внизу. Представил, как руки соскальзывают, или металл не выдерживает моего веса, и я просто… Нахер! Нахер такие мысли! Михаэль, ты же тень, ты же легкий, как перышко! Я закрыл глаза, распластавшись по крыше балкона. Мне до ужаса не хватало сейчас Миледи, чтобы он просто сказал, правильно ли я делаю. Его голос звучал в ушах, но все это были лишь отголоски предыдущих занятий. Как бы поступил он? Наверное, не стал бы в грозу лезть на крышу, чтобы потом спуститься вниз. Снова сверкнула молния, но дождь барабанил уже не так сильно, а это явно не мне на руку. Я положил ладонь на бедро, там где была закреплена кобура. Тебе придется хорошо поработать, приятель, потому что сегодня я умирать не собираюсь. Рывком перевернувшись на живот, я, совершенно не обдумывая, что творю, свесился вниз и обеими руками схватился за металлические подпорки. Они показались мне достаточно надежными, и тогда я, полагаясь на одну лишь силу своих цыплячьих рук, принялся подползать к краю. Свесил одну ногу, бедро… сердце мое забилось в тесной для него грудной клетке. Тело сорвалось вниз, асфальт рванулся навстречу, и я сжал руки еще сильнее, и ужиком скользнул на балкон пятого этажа, как какая-нибудь пилонщица. Сердце стучало так быстро, что я подумал, а не потерять ли сознание. Ноги с тихим стуком коснулись пола, и я присел, прячась в тени. Руки вибрировали от напряжения и боли, и я посмотрел на свои бледные ладони, а потом в угрожающе насупившееся свинцовое небо, на принявшие угрожающие очертания облака, и снова на ладони. Еще раз. Но сперва выдохнуть, успокоиться… Теперь будет легче. Здесь есть кованое ограждение, так что мне просто надо перелезть через перила и спрыгнуть на четвертом этаже. При одной мысли, что придется проделать этот трюк еще раз, к горлу подкатила тошнота, а инстинкт самосохранения забился в истерике. Я сжал нож в кармане и сделал глубокий вдох, как учил Миледи. Стрелять нужно между ударами сердца, а если сердце колотится, его нужно успокоить. Так, еще раз. Убедившись, что в квартире все так же темно, я перекинул ногу через перила, поудобнее вцепился в железный прут в виде виноградной лозы и опустил ноги вниз, потерял опору. Отблески молний выхватывали из мрака жуткие фигуры, которые казались мне тенями людей, но пути назад уже не было. Перехватил рукой за прут пониже, потом другой… Да! Да! Я сделал это! Я сел на корточки под самым окном Земцова и мне до боли захотелось просто показать средний палец небу, потому что, сука, никакой ливень не станет преградой человеку, который слишком сильно хочет жить! Зевс, беспощадная ты сука, можешь засунуть свои молнии в свой же высокомерный зад! Ответом мне был зловещий грохот. Я достал из кобуры пистолет и на очередном раскате грома снял его с предохранителя. Ветер трепал мои волосы, и я потратил какое-то время, чтоб перезавязать хвост. Каждая лишняя прядь мешалась, даже если просто щекотала шею. Как Милош справляется со своими кудряшкам? Ему-то хвост заплести не удастся. Я представил, как он собирает волосы женским обручем или выпрямляет локоны утюжком, и захихикал бесшумно, сжимая в руках холодный корпус пистолета. Теперь надо думать, как выманить его из квартиры. Я поднял голову выше и заметил вазоны с цветами. Шум — отличная идея. А когда он появится, пусть даже с оружием наизготове… Я сжал пистолет в правой руке и поднял его выше, а левой скинул цветок, стараясь наделать как можно больше шума. Секунда, другая. Ничего. Даже если он выглянет в окно, но не увидит меня, но он ведь знает, что я приду, а значит, знает, что я прямо сейчас, прямо здесь. Второй вазон — и снова ничего. Нет, если он знает, что это я, то вряд ли выйдет. Надо придумать что-то другое. Интересно, а если я выстрелю в стекло, оно рассыпется на осколки или просто дырка появится, как если стрелять в лобовуху машины? Теперь идея мне уже не казалась такой отличной. Земцов не дурак, чтобы выходить на балкон, поэтому будет ждать, пока я сам свалю. На корточках, чтобы оставаться незамеченным, я переметнулся к стене с другой стороны балкона и уже почти без страха переполз через перила, прижимая пистолет к груди. Заглянул в соседнее окно квартиры… В тусклом свете я увидел край кровати, цветастое одеяло и отсвет ночника. Сверкнула молния, и следом за ней прогрохотал гром. Ребенок завозился, сжался в комочек… Выбора у меня особо не было. Я вернулся на балкон и замер в ожидании, с тревогой глядя в багровые тучи, рассекаемые молниями. Повисла гнетущая, устрашающая тишина, а потом на очередном раскате грома я вытянул руку с пистолетом и выстрелил в стекло. Сетка трещин расползлась во все стороны, пуля впилась в стену прямо над кроватью, осыпая спящего крошкой штукатурки. Крик был заглушен грохотом, я метнулся в свой угол, натянул капюшон на глаза и принялся ждать. Кто бы спящий не был для Земцова, он не мог проигнорировать такое предупреждение. Пистолет в моих руках дрожал, дождь лупил по голове, а молнии, следующие одна за другой, ослепляли, прогоняя мрак, но после них казалось, что становится еще темнее. За нависшими тучами мерцало призрачное электрическое пламя. Долго ждать не пришлось. Я слышал крик и возню в глубине квартиры, но не мог разобрать слова, а потом балконная дверь щелкнула. Я затаил дыхание, наклонил голову, изготовившись стрелять. Все произошло слишком быстро. Очередная молния, очередной раскат грома, темная тень выскользнула из-за угла, и я выстрелил в пустоту, поторопившись. Запястье пронзило болью, сковало будто в тиски, а потом меня поволокли куда-то за капюшон и со всего маху ударили в стену головой. Голос что-то говорил мне, и я резко вскинул раскалывающуюся от боли голову. Меня повело в сторону, зашатало от вязкой слабости. Перед глазами плавали красные круги, и я заморгал, почувствовав, как щиплет под ресницами. Провел рукой по лицу, чувствуя что-то горячее и липкое. А потом бедро пронзила боль, и я закричал, очнулся наконец-то. Дернулся в сторону, все еще сжимая в руке пистолет. «Убрать палец с курка» — прошелестел голос Миледи в голове. Еще одна пуля вонзилась в деревянный паркет прямо возле второго бедра. Я всего на секунду посмотрел вверх, в широко распахнутые глаза Земцова и невольно вскрикнул — в них было столько лютой ненависти, что я даже смог собрать все рассыпавшиеся силы в кулак и забыть о существовании пулевого ранения в бедре. Перекатился за диван, а следом сразу грохнул новый выстрел. — Мою дочь! Сука, ты едва ли не убил мою дочь! Я с ужасом смотрел на дырку в обивке дивана, судорожно хватая ртом воздух. Еще один выстрел — прямо возле головы. — Отдай мне телефон и всё! — заорал я в ответ, прижимая к груди оружие. Это только в фильмах герои высовываются из ненадежного укрытия и отстреливаются, но я не был героем, и высунуть башку мне казалось самоубийством. Я прижал пистолет к обшивке и нажал на спусковой крючок. Что-то внутри диванной спинки хрустнуло, дерево разлетелось на кусочки, но пуля не задела Земцова. Он выстрелил в ответ. Плечо взорвалось болью — прошло по касательной, но я все равно задохнулся, заорал, не в силах терпеть. Рука онемела. У меня осталось еще четырнадцать патронов, правая рука, левая нога и почти здоровая голова. Нормально. Все тело колотило, как в лихорадке, и я покрепче сжал пистолет, пытаясь унять дрожь. Я был во власти боли, но адреналин курсировал по венам, не позволяя отключиться. Выстрел. Выстрел. Выстрел. — Папочка?.. — Солнышко, иди к себе! Я не медлил. Это был единственный шанс. Ползать за диваном, ожидая, пока пуля попадет прямо в затылок — хреновая идея. Да весь день был просто хреновый, а я — безумный. Полагаясь только на удачу, на один шанс из ста, я встал на колени, не обращая внимание на вспыхнувшее болью бедро и агонию, сжимающую сердце в кулаке тахикардии. Выстрел, почти не целясь. Земцов простонал сквозь сжатые зубы и рухнул на пол, хватаясь рукой за бок. Ребенок закричал, заплакал, но я выстрелил еще раз, контрольный — в голову. Липкая, удушливая паника запоздало поползла по шее вверх, к щекам. Я слышал, как девочка бьется в истерике, зовет папу, и слишком хорошо осознавал, что наделал. Слезы потекли по щекам. Я открыл глаза и поднялся на дрожащие ноги. Бедро снова прострелили боль, но я лишь до скрипа сжал челюсти и злорадно усмехнулся. Так тебе и надо, Михаэль. Моральный урод, застреливший отца на глазах у ребенка. Придерживаясь руками за стены и диван, я обошел его кругом приблизился к стеклянному столику. Взял телефон… Черт, пароль. — Какой пароль? — неживым голос спросил я, глядя на четыре черточки, которые стоило заполнить цифрами. Девочка не ответила. Она лежала на полу и подвывала на одной ноте. Ее розовая пижама стремительно напитывалась отцовской кровью и становилась бурой. Хватаясь за стену, и подошел ближе, сжимая в одной руке и пистолет, и телефон. Какой смысл теперь уже робеть, когда я наворотил столько дерьма. На труп с дыркой в черепе я старался не смотреть, только на девочку. — Какой пароль? — осипшим голосом спросил я, чувствуя обморочную слабость. Кровь из бедра хлестала, будто там пробоина ниже ватерлинии, так что времени у меня немного. Но зато от шока притупилась боль. — Пароль. Девочка не ответила. Она меня, кажется, вообще не слушала. Я схватил ее за плечо, и она дернулась, вскинула зареванные глаза и закричала, кинулась на меня вдруг с кулаками. Я не удержался на ногах и грохнулся на пол, чувствуя слабые удары детских кулачков. — Пароль, — перехватив руки, попросил я еще раз, глядя в мокрые от слез глаза. — Три, пять, шесть, один! — завопила она пытаясь отобрать пистолет. — Ты убил его! Убил! — Малышка, подожди… — я отмахнулся от нее как от надоедливой мухи, выкручиваясь, пытаясь скинуть ребенка с себя. — Убил! — провыла она и вдруг дернулась, замерла, схватилась за сердце. Маленькие детские пальчики скомкали бурую от крови ткань пижамы. Я с легкостью сбросил ее с себя и она сжалась в комочек, сипло втягивая ртом воздух, будто с силой проталкивая его в легкие. Стараясь не смотреть на нее, я нажал четыре кнопки, и телефон ожил. На заставке главного экрана была фотография молодой женщины, но я не стал рассматривать ее. Перед глазами летали цветные круги, во рту стало сухо и кисло, а расплывающиеся буквы собрать воедино получилось лишь с третьего раза. Я ткнул пальцем в слово «Шеф» и приложил телефон к уху. — Эвакуация, — прошептал я на крайне недовольное «Алло», прежде, чем отключиться.***
— Я убил его… Меня рвало на асфальт, боль в бедре была оглушительно сильной, она снова вернулась. — Я убил его! Мой собственный крик прозвучал неестественно громко. В ушах звенело от кровопотери. Дождь барабанил по спине, гром раскалывал пополам не только небо, но и мою черепушку. — Отлично, зачем мне начальник охраны, если его способен убить мальчишка? Владлен пнул меня носком ботинка в раненое плечо, и я завалился на спину, зашипел от боли, зажимая рану на бедре одной рукой, и на плече другой. — Миледи, тащи его в машину и вези в больничку к Константину. Пусть подлатает. Сильные руки нырнули под колени и под спину, и я взлетел в воздух, будто пушинка, но не стал сопротивляться. Казалось, что из тела достали все кости, оставив только пробитый кожаный мешок. Грязный, прогнивший до самого сердца мешок. Рана пульсировала, стреляющая боль расползалась ядом по всему организму. — Я не хотел его убивать… — тихо прошептал я, когда Миледи бережно положил меня на пассажирское сиденье. В теплоте салона особенно сильно ощущалось, как от озноба колотит все тело. — Это случайно. — Ошибка, мальчик, — бесстрастно ответил Миледи. Я пытался посмотреть в его лицо, но видел только расплывающееся белое пятно, в обрамлении кудрей. — Значит, ты совершил ошибку, раз сделал то, что не планировал. — Девочка. Что с девочкой?.. Он хлопнул дверью и обошел тачку, забрался на водительское место. Тихо заурчал двигатель. — Что с ребенком, Мил? Она держалась рукой за сердце. — Ты выполнил задание. Слезы рвались наружу, но сил плакать не было. Сознание медленно уплывало, погружая меня в беспокойный сон. Я цеплялся за ошметки разума, цеплялся за ужасающий детский крик, полный боли, удивления и безнадежности, цеплялся за удушливое чувство вины, но тьма втягивала меня в пучину отчаянья, и я снова отключился.***
— Оклемался немного? Владлен без стука вошел в мою комнату, прошествовал к окну, распахнул тяжелые шторы. Кто его вообще просил, блять?.. — Хорошо держишься, быстро идешь на поправку. Я невольно прижал ладонь к повязке на бедре и надавил, напоминая себе, что это лишь малая плата за совершенное. Вставать все еще было мучительно больно, но я сжимал зубы и поднимался, чтобы самостоятельно доползти до туалета, а не звать сиделку. — Я думал, что ты не выживешь, — честно произнес Владлен, присаживаясь на кровать. — Даже не так. Я думал, ты провалишь задание. — Иди в жопу, — процедил я, прикрывая глаза рукой. Слишком яркий свет из окна раздражал чувствительную сетчатку. Владлен тихо рассмеялся. Господи, да завались же ты… — Да ладно, я пришел тебя поздравить. Ты теперь официально боец, а не просто какой-то мальчик с Хуева-Кукуева. Он нес какой-то несусветный бред про миссии, цели, объекты, оружие и тренировки, а мне хотелось закрыть уши и заорать так громко, чтоб перекричать его ввинчивающийся мне в мозг голос. Я убил человека на глазах у его дочери и даже не знал до сих пор, что с ребенком. Нет, даже не так, я убил троих людей, но двое из них был чертовыми педофилами, и я сделал это в целях самообороны. А последний… Блять, он просто начальник охраны. Да, он был отморозком и скотом, он насиловал Миледи, он наверняка убивал людей, но я видел его почти каждый день в офисе пьющим кофе, флиртующим с девушкой на ресепшене, смеющимся в компании других охранников. Он шутил свои старперские не смешные шутки, любил свою дочку и улыбался, улыбался… — Вижу, ты загоняешься, — Владлен подсел ближе, погладил по щеке, заставляя взглянуть себе в глаза. Я заморгал, пытаясь убрать невесть откуда взявшиеся слезы. Черт. — Сейчас нельзя сдаваться. Вот сейчас — никак нельзя. — Я не смогу с этим жить. Голос хриплый, будто чужой. Такой жалкий… — Сможешь, — уверенно, с легкой усмешкой на порочных губах пообещал Владлен. Его голубые глаза сияли как кашмирские сапфиры. — Ты уже делал это раньше и сделаешь снова. — Нет… Я дернулся, тело прострелило болью. Слезы потекли по щекам, а где-то в сердце образовалась дыра глубиной с Марианскую впадину. — Как думаешь, когда я убил первого человека? Он смотрел на меня немигающим жутким взглядом, ласково гладил пальцами по ноге, а я не мог пошевелиться, пытаясь перетерпеть боль и желание удрать отсюда. Желательно, в петлю. — Когда? — Еще в младенчестве. Убил свою мать. Буквально порвал ее изнутри. А потом отца. Косвенно, конечно — он застрелился. А потом уже в армии стрелял автоматной очередью по боевикам, даже не взглянув в их лица. Дальше потерял счет. — Ты ужасен, — пробормотал я, отворачиваясь к окну. Как же хочется на улицу… — А Миледи? Ты спрашивал, сколько убил он? Хотя можешь не спрашивать, он все равно думает, что это я убиваю, просто его руками. Оружие… Оружие. Так вот почему Милош так себя называл. Пытается сгладить вину? — Но тебе ведь нет такого оправдания, правда? Рука гладила все настойчивее, опускалась ниже по бедру, и я дернул ногой, сбрасывая ее. К черту этого урода. — А тебе ведь нет и семнадцати. Голос Владлена походил на кошачье мурчание. Такой тихий, ласкающий слух… — Малолетний убийца, да? И всему этому обучил тебя я. — Я убью тебя! — процедил я, не двигаясь с места и не сводя с него взгляд. Мужчина тихо рассмеялся, игриво поглядывая на меня из-под ресниц. — Видишь, а пару минут назад ты говорил, что не сможешь жить, и вот уже новая цель? Разве не замечательно? Меня поражает твоя жажда крови. Понравилось убивать? — Ты ублюдок! — А ты — маленький неблагодарный мальчик, — он протянул руку и потрепал меня по волосам, тепло улыбаясь. — Ладно, не важно. На тебя нашелся покупатель. Я дернулся всем телом, пытаясь уйти от прикосновения. Покупатель? Какой, нахрен, покупатель?! — Есть кое-кто заинтересованный в твоем таланте. Один бизнесмен. Хочет попробовать взять тебя к себе. Не хочешь работать на меня — будешь работать на него. И прежде, чем я успел что-то сказать, вскинул руку, призывая к тишине. — Шутки кончились, ребенок. Ты, конечно, справился на отлично, много чего доказал и нам, и себе, но мне не нравится твой стиль. Ты не думаешь головой, только инстинктами. Он подцепил пальцами прядь моих волос и потянул на себя. — Знаешь, я бы с радостью взял в строй такого мальчика, как ты. Или девочку, не важно. Но мне не нравится, что приходится всегда быть начеку. Он говорил и говорил, а я на самом деле слушал, пусть даже его слова мне были омерзительны. За это время, что я валялся в больничке, а теперь в своей комнате, я успел обсосать эту ситуацию со всех сторон, перемыть себе кости несколько раз, убить себя и снова воскресить. Мне действительно не было оправдания. Я слишком заигрался. Если бы не Владлен, меня б с легкостью вычислили и отправили под суд, но он спрятал меня, а значит, я ему еще был нужен. В одном он прав. Нельзя сдаваться. Не сейчас, когда пройден такой путь. Если я отступлю, то все это зря. — Ладно, мальчик, — Владлен снова погладил меня по голове. — С тобой кое-кто хочет поговорить. Уже неделю ходит возле твоей спальни, а войти не решается. Я позову его. Мужчина поднялся на ноги и направился к выходу. Остановился возле самой двери и вдруг произнес тихим, созданным для лжи голосом: — Ты нас всех очень удивил. Не думал, что ты так хочешь жить. И ушел, не закрывая дверь. А потом в комнату тенью скользнул Миледи. Я приподнялся на локтях, подтянул подушку, усаживаясь поудобнее. Милош выглядел уставшим. Он прислонился к стене, словно его не держали ноги, и очень тихо, но очень внятно сказал: — Девочка жива, я знаю, что ты хотел это услышать. — Подойди сюда… — попросил я, протягивая руку. Новость меня почему-то не особо взволновала сейчас, быть может, потому что я и так думал о дочке Земцова все время, что валялся в постели в режиме дров. Он отлип от стены и подошел ближе, но не сел. Опустился на колени у кровати и заглянул в глаза. — Я видел видео, — честно признался я полушепотом, опасаясь, что Владлен может услышать. — Старое видео, где Земцов и ты… Ресницы Миледи дрогнули. Он провел языком по сухим губам и открыл рот, чтоб что-то сказать, но потом вдруг нахмурился, думая. — На ноутбуке? — озадаченно пробормотал он, оглядываясь на дверь. Я коротко кивнул, глядя в помутневшие глаза мужчины. — Только не думай, что я убил его из-за этого. Я, конечно, разозлился, но у меня не было другого выхода. Правда, не было. — Ты… — Миледи сжал пальцы в кулак и опустил взгляд на свои руки, подбирая слова. — Ты разозлился? Я накрыл ладонью его ладонь, похлопал, в молчаливом знаке поддержки. Сейчас как никогда он казался мне взрослым и сильным, пусть даже был сломлен и порабощен. — Я, наверное, придурок, но мы вроде как подружились. Стой, не перебивай! Ты спас меня тогда, и не важно, чем ты руководствовался. Вряд ли он бы наказал меня, но ты все равно спас. Он смотрел своими серыми глазищами и, кажется, не дышал, только ресницы дрожали. — Ты в этом болоте с крокодилами оказался самым человечным, — смущенно пробормотал я. — У меня никогда не было таких друзей, и, когда я увидел то видео… Раньше я думал, что Земцов нормальный мужик. Но оказалось, что он такой же, как все! Миледи вскинул руку, прервав поток слов. — Ты все неправильно понял, — все еще не способный прийти в себя, выдавил он. — Земцова заставили. Хозяин убил его жену, когда он однажды попытался соскочить с этого бизнеса. А потом пообещал убить дочь, если… если тот не будет слушаться. Он шептал тихо и сбивчиво, а у меня внутри все перевернулось и сдохло, дергаясь в агонии. — В тот вечер и во многие другие он накачивал Земцова «Виагрой» или подобным дерьмом и приказывал, понимаешь? У него на меня даже не стоял, — Миледи положил свободную ладонь на мою руку, все еще сжимающую его пальцы, и наклонился ниже, заговорил так тихо, что я едва ли слова различал. — Мы с ним давно обсудили эту ситуацию, и я не в обиде. Мы оба оказались заложниками хозяина. Дело в другом. Видео. Я уверен, что это не случайность. Он решил убрать тебя, или убрать Земцова. Ты слишком молод, Земцов слишком стар. Если бы ты сказал мне сразу, что нашел на ноутбуке… Лицо Милоша начало расплываться, и я заморгал, пытаясь прогнать слезы. Я все не так понял. Ну конечно же, блять! — Как он мог знать, что я увижу видео? — Не знаю, не думаю, что это было важно. Он все равно стравил бы вас. Просто… — Милош возвел глаза вверх, точно рассматривая небо сквозь потолок. — Он любит морально уничтожать. Просто хотел, чтоб ты увидел. — Что будет с девочкой? — Отправят в приют. У нее с сердцем проблемы, но… — Миледи уткнулся взглядом в стену, в окно, куда угодно, лишь бы не смотреть мне в глаза. — Но она выжила. — Я убил отца на ее глазах. — Тебе придется жить с этим. Но сейчас не об этом. Я нашел человека, который возьмет тебя к себе в охрану. Мне каким-то чудом удалось убедить хозяина продать тебя. Глаза Миледи стали как два блюдца. Он весь подался вперед и шептал таким голосом, будто от моего спасения зависело его собственное спасение. — Этот бизнесмен адекватный человек, просто решил попробовать взять кого-то молодого, чтоб не пришлось переучивать. Это шанс, понимаешь? Я покорно закивал. Выбора не было.