43ai — Бусы Я пламени сгусток. Улыбка меж каменных бюстов. Лекарства горькие, Яд всегда вкусный. Плюсами, лицами тусклыми, тупыми чувствами Вы вряд ли поймёте почему же так пусто мне. По небу холодному ветер горько плачет Барабанит по крышам несколько дней подряд Я научился жить по настоящему горькие лекарства и вкусный яд
«Пистолет»
Три года спустя — Уходи оттуда, — скомандовал я в рацию, напряженно наблюдая, как на большом экране главного офиса в режиме онлайн транслируется запись с камеры видеонаблюдения над особняком. — Я еще не все закрепил, — нервно ответил Кир. На соседнем экране было видно, как он возится с хитрым устройством. Полог ночи и вишня в цвету надежно скрывали его мощное тело от посторонних глаз. Я не мог этого видеть в реальности, но воображение рисовало, как ловко его пальцы управляются с крохотными проводками. — Блядь, да он в ста метрах от тебя! — заорал я, переключая экран на другую камеру. Представительный мужчина с двумя бодигардами вальяжно шагает по улице к своему дому. Вот он пересек дорогу, вот он почти у ворот… Походка нетвердая: возвращается от кума, живущего на соседней улице. — Арс, измени код на воротах! — гаркнул я на сидящего рядом техника. Без лишних слов Арсений что-то быстро наклацал, а потом удовлетворенно потянулся. Футболка задралась, оголяя объемный живот. Как он может быть таким спокойным?! — Теперь он в ловушке, — печально наблюдая за возившимся с подрывным устройством Киром, пробормотал я, сжимая пальцами рацию. И уже громче: — двери заблокированы, не вздумай соваться через забор — тебя поджарят как цыпленка. Всё под напряжением. — Понял, — кивнул мужчина и наконец-то разогнулся над миной. Зачем-то поставил декоративную тую на место, поправил проводок, ведущий к входной двери, и уже поднес рацию к губам, чтобы что-то сказать, но ручка калитки задергалась, раздались удивленные голоса, а потом отборный мат. — Савельев, ты там заснул, что ли? Открывай, придурок, какого хрена опять код сменил? Я ухмыльнулся. Савельев, сторож, уже давно валяется в своей каморке без сознания, связанный по рукам и ногам, а все камеры видеонаблюдения отсылают видео только на один компьютер — мой. Но сейчас не время злорадствовать. Надо выводить Кира. Я закусил губу, наблюдая как мужчина тихо, чтоб не было слышно шелеста гравия под ногами, идет на задний двор. — Мих, что мне делать? — напряженным шепотом спросил он в рацию. — Есть у меня одна идея… — пробормотал я, проклиная босса со всей этой дерьмовой задумкой. На кой хрен посылать Кира в самое пекло, когда можно было бы по тихому… Как «по тихому» взорвать дом я так и не решил, но времени размышлять не было. — Иди внутрь. Там под лестницей на второй этаж есть дверь в подвал с тиром и бассейном. Я проверял, подвал достаточно крепкий, чтобы выдержать взрыв, но тебе надо будет надеть наушники для стрельбы, чтоб не повредить слух. Может немного контузить. И не приближайся к бассейну, там стены хлипкие. Лучше забейся в угол с восточной стороны. Все понял? Кир ничего не ответил, но его фигура темным силуэтом двигалась в сторону двери. Я наблюдал, как хозяин дома с охранниками пытались дозвониться до остальных, оставшихся в доме, но, конечно же, безрезультатно. Это надо было решать. Я поднял рацию. — Петр, блять, какого хера? — раздался полный гнева и напряжения голос бодигарда. — Простите Виктор Сергеевич, уснул, — ответил я, делая голос сонным. — Кто это? — холодно гаркнул охранник. — Женя. Новенький, — пробормотал, прикидываясь смущенным. — Открывай дверь! Какого хрена замки менять? — Так Савельев сказал… — Открывай! — рявкнул телохранитель, и я пробурчал что-то невразумительное. Из другой рации раздался голос Кира: — Я нашел наушники и уже в подвале. Что дальше делать? — Там справа от входа есть дверь. Иди туда, там конструкция наиболее крепкая и завалов быть не должно. Остальной подвал скорее всего будет разрушен. — Я понял. Я напряженно и бессмысленно следил за хозяином и его бодигардами, топчущимися на месте, а потом глухо скомандовал. — Арс, открывай им дверь. — Слушаюсь, — хмыкнул мужчина и нажал на кнопку. Я крутанулся на своем стуле, не желая смотреть на экран. Вдруг ошибся? Вдруг несущая конструкция не выдержит? Вдруг план дома устарел? Зажмурился, молясь только, чтобы расчеты оказались верными, и Кир остался в живых. — Вот это бабах! — восхищенно пробормотал Арс. Парень опытный, но в криминале ранее не был замешан. Для него все в новинку. Я с опаской повернулся. Камера работала, хоть и с перебоями, и качество было не четкое. На экране бушевало пламя, отброшенные взрывом люди исчезли с поля зрения. Я боялся. Ужасно боялся вызвать по рации Кира и не услышать его ответа. — Давай уже! — поторопил Арсений, и я нажал кнопку, боязливо поднося рацию к лицу. — Прием, — слабым голосом произнес я. Тишина. — Прием, — повторил. — Черт, ты был прав, все развалилось, — хрипло ответили с другого конца. В моих глазах задрожали бы слезы облегчения, если бы я был вообще способен на это. Поэтому лишь выдохнул, поспешно собирая мозги в кучу. — Ты цел? Выйти можешь? — Дверь немного привалило, но я попробую. — Убирайся оттуда. Задняя дверь разблокирована. Тебя ждет машина. Спустя час потрепанный, со следами крови, идущими от ушной раковины, весь в пыли и мелком мусоре, оставшемся от дома, но с довольной улыбкой, Кир появился в офисе. Теперь уже я позволил себе облегченно выматериться, кидаясь ему на шею, совершенно не стесняясь ни Арса, ни водителя, ни босса, появившегося на пороге. Дело было сделано.***
— Ты уверен, что хочешь этого? — осторожно, словно трогая почву под ногами, спросил Кир. — Я? Конечно не уверен! Это же у нас только Снегирев знает, что делает, он же у нас гениальный стратег. И его не менее гениальную идею я обязательно должен поддержать. Перебить всех мелких сошек, оставив крупных акул, придушить малый и средний бизнес еще сильнее, чтобы загнать нашу страну в еще более беспросветную жопу, это, конечно, прекрасная мысль, — все звучало, как откровенное ругательство. Я со злым удовлетворением, резал ножом куриное филе. Гнев брал надо мной верх, и я с такой силой ударил по несчастной доске, вгоняя нож вертикально, что Кир уже был, видимо, готов забрать все колюще-режущие предметы до тех пор, пока я не успокоюсь. — А пока мы тут выполняем всю грязную работу, рискуем своей жизнью, он греет жопу в Лиссабоне! Нет, ну это нормально?! — я почти с ненавистью принялся обваливать каждый кусочек мяса в панировочных сухарях и швырять их на раскаленную сковородку, не обращая внимания на брызжущее во все стороны масло. — Огонь прикрути, — опасаясь нового приступа гнева, ласково попросил Кир. — Я сам знаю, что делать! — заорал я в ответ и немного повернул ручку, делая газ потише. — Но ты не сможешь пойти один против толпы, — тихо возразил мужчина, наблюдая, как я достаю из холодильника овощи и принимаюсь за них. — Толпа не ждет, что я пойду против нее. Да и что мне терять? — я устало пожал плечами, даже не оборачиваясь. — Я убил столько человек. Пусть они были сволочи, пусть воры, пусть убийцы, но люди ведь. Так может хоть что-нибудь хорошее сделаю. — Ты помирать что ли собрался? — Да нет. Просто нет страха смерти. А это, как правило, делает людей безрассудными. — Совесть у тебя что ли проснулась? — Мозги у меня проснулись, — я метнул на него гневный взгляд и ехидно добавил: — это же он тебя извести хотел. Ну, тогда, когда нам пришлось тебя в подвал загонять. Кир удивленно приподнял бровь, как умел делать только он. Эмоции всегда были написаны у него на лице. Картежник из него бы явно вышел дерьмовый. Но человек хороший. И любовник потрясающий. Ему бы детей растить, да с женой по выходным в супермаркетах затариваться, а не подрывать олигархов. — О-о, да ты не знал? — я взмахнул ножом. — Видел бы ты его рожу, когда ему сообщили, что ты жив-здоров. План заведомо был провальный. А уж когда я сказал, что на задание необходимо вызвать оперативную группу в случае чего, так он вообще взбесился и сказал, что с таким пустяковым заданием справишься ты один. — Но я же справился, — осторожно пробормотал он. Я только проигнорировал его, прекрасно осознавая свою правоту. — Если тебе не достаточно доказательств, то… — я закусил губу, не зная, стоит ли рассказывать. Вокруг предатели. Что если и Кир будет в их числе? — Он настоял на этом варианте с подрывом дома. Поверь мне, у меня было куча других идей. Лучше, безопаснее. — Ты всерьез думаешь, что он решил меня убить? — напряженно поинтересовался мужчина, нахмурившись. Когда он так делал, под глазами появлялись морщинки, и куда-то пропадала приятная улыбка, но так он вообще-то еще больше походил на какого-нибудь сурового викинга. Только шлема не хватало и кольчуги. А как улыбнется, то такая сладкая булочка… — А есть за что? — Не знаю, может быть, — неопределенно пробормотал Кир. — Меня больше волнует то, что если они возьмутся за меня, то могут убрать и тебя. — Все что я могу — это разрабатывать схемы и стрелять. Думаешь, они решат, что я на самом деле опасен? — я криво улыбнулся. — Сам же говорил, что тебе нечего терять. Меня будто холодной водой окатили. На языке вертелось лишь «а ты?», но это я и не думал произносить. То, что мы трахаемся, еще не делает нас обязанными друг перед другом. Так думал Кир. Наверное. Но, может, хоть друзьями делает… — Я не хочу быть заложником ситуации, — смущенно пробормотал я, возвращаясь к готовке. Близость Кира и долгое воздержание вновь пагубно влияли на меня, и самообладание летело к чертям. Но сейчас было не время. Я постарался не думать ни о чем, кроме сковородки и куска мяса на ней. Теплые руки обвились вокруг талии, притягивая к себе, сбивая с толку. Не сейчас, нет… — Ты работаешь на износ, — прошептал Кир, зарываясь носом в мои волосы. — Неправда! — буркнул я, пытаясь выпутаться из объятий. Только вот фантазий мне сейчас не хватало. — Давай… — Кир! — я возмущенно ударил его по руке, отскакивая в сторону. — Я не работаю на износ. — Да? — мужчина устало потер виски, прикрывая глаза, а потом махнул рукой на кухонный стол, заваленный бумагами, планами местности, техникой. — Это почти хобби! — я откинул лопатку, отошел в сторону и раздраженно закурил. — Если, конечно, они не суют свой нос в мои схемы. Работа действительно оказалась гораздо сложнее и интереснее, чем я думал, когда переходил из должности простого киллера под руководством Морозова-старшего на должность тактика. Мне давали целые кипы бумаг, полную подноготную «клиента», записи его разговоров, тайные переписки, биографии всей родни до третьего колена, вплоть до информации, какого цвета горшок был у него в детстве. Конечно же, всё под грифом «совершенно секретно». Для работы был выделен целый кабинет, огромные карты на всю стену, чертова прозрачная доска на которой можно писать маркером, рассказывая план действий. К доске я так и не прикоснулся, а вот карту затер до дыр. Просчитывал все до мельчайших деталей, сам выезжал на место. Это было до безумия интересно, и у меня на самом деле получалось думать нестандартно, пусть до сих пор мне и приходилось советоваться со Снегиревым. Ночью, сидя над очередными схемами, я радовался, что улица научила ориентироваться в городе, замечать малейшие детали, а еще оставаться невозмутимым и незаметным в любой ситуации. Сейчас это помогало. — Я просто хочу, чтоб ты немного отдохнул! Кир — один из тех людей, жизнь которых находилась полностью в моих руках, ведь какой-то просчет, и всё, схема летит к чертям. Он подрывник, в бывшем прекрасный пиротехник на детских утренниках для богатеньких кошельков. Салюты, холодный огонь, всё, чтоб личинки бизнесменов радовались. — Ты порой валишься от усталости, — продолжал он вкрадчивым голосом. — И вырубаешься в процессе. — Это было всего два раза! — огрызнулся я, сжимая сигарету зубами и вновь принимаясь за готовку. — А насчет клиента… — я кивнул в сторону стола: — стекло в его машине так просто не пробьешь. Здесь нужно что-то помощнее, — я кровожадно улыбнулся, достал сигарету изо рта и неопределенно махнул рукой: — что-то вроде РПГ. Люблю РПГ. Еще нужно подогнать заглушку. Думаю, с окна второго этажа будет самое то. Взрывная волна выбьет окна, поэтому нужно надежное прикрытие. Здесь необходимо положить бетонный блок и пригнать бригаду работников, пусть что-нибудь копают. Водила захочет выйти из машины, откроет дверь и все рванет… — Ты меня вообще слушаешь…? Я лишь с невозмутимым видом передал ему папку. — Здесь все возможные варианты развития событий. Есть даже маловероятные, но и они имеют место быть. Например, если на эту же дорогу свернет другая машина или если они предпочтут стоять в организованной нам пробке, чем поехать по пустой дороге. В общем, изучи. Кир только поморщился. Да, дружок, чем больше пытаешься отвлечь меня от работы, тем больше я о ней твержу. — Не хочешь сходить сегодня куда-нибудь? — тихо спросил Кир, как бы невзначай касаясь моего плеча. — Не придуривайся, я просто приду к тебе в комнату. — Охранникам пофиг, что ты спишь со мной? — мужчина мягко улыбнулся, перебирая порядком отросшие пряди. — Мне пофиг, — прижимаясь к широкой груди спиной, я с удовольствием откинул голову назад, заглянул в сияющее счастьем лицо. — У тебя потрясающие глаза, — Кир погладил меня по щеке, обнимая поперек живота. Рука его медленно скользнула вниз, к пряжке ремня. В джинсах стало совсем тесно, и я поспешно выкрутился из объятий. — Не сейчас. Думаю, Морозов не обрадуется, если ты разложишь меня прямо на кухонном столе, — я криво усмехнулся. Кир задумчиво кивнул и отступил, собрал все свои бумаги и удалился, шлепнув напоследок меня по заднице.***
Ему ничего не нужно объяснять, у него ничего не нужно просить, он сам знает, как я люблю, как мне надо, и поэтому, когда он зажимает мои волосы в кулаке и тянет, тянет, тянет, так что приходится прогнуться в спине и еще сильнее насадиться на перевитый венами член, а я невольно вскрикиваю от колючей боли и концентрированного удовольствия, комкая в руках простыню, просто потому что нужно куда-то деть бьющую по мозгам энергию. Слишком грубо, так, что еще чуть-чуть, и будет уже невыносимо, он толкнулся в жаркое распаленное тело, звонко впечатав бедра в мою покрасневшую от шлепков задницу, и снова потянул за волосы на себя, заставляя выпрямиться, прижаться спиной к крепкому торсу. Зубы сомкнулись на плече, и я зашипел, завел ладонь назад, пытаясь предупредить, что вот это уже слишком больно, но он только сильнее сжал челюсти и свободной рукой залепил мне рот, не позволяя кричать. Я задергался, выкручиваясь. Мой собственный член готов был взорваться от желания и невозможности кончить, но Кир запретил трогать его, запретил кончать без команды. Из глаз покатились слезы, укус на плече горел огнем, и я замычал, уже всерьез вырываясь. Черт, Кир… Рука с лица медленно сползла на шею, чуть сжала, и я напрягся, прошептал сбивчиво и жалобно: — Это слишком. Пожалуйста… Меня колотило, будто в лихорадке. Таранящий задницу член, казалось, задействовал все нервные окончания, какие вообще существовали в районе моей задницы. По простате будто било током, раздраженные стеночки уже саднили, растянутое до предела кольцо мышц пульсировало и пощипывало, посылая вдоль позвоночника импульсы. Страдающий от недостатка внимания напряженный член ныл, истекая смазкой, и в животе сворачивался клубочек чистого удовольствия, готовый вот-вот вылиться в оргазм, но уже которую минуту я балансировал на грани. Боль в плече выжигала все чувства, а теперь еще и перекрытое дыхание… Ощущений было так много, все они были так полновесны, что я не выдерживал, пытаясь уйти от столь сильной стимуляции на всех фронтах. Давление усилилось, легкие разрывались от боли, и вся эта ситуация была готова перевалить от «насыщенно» до «нестерпимо». Но Кир был неумолим. Он двигался так быстро, что я бы снова закричал, если бы вообще мог это сделать. Перед глазами все плыло, я тупо раскрывал рот, пытаясь ухватить хоть немного воздуха. Он отпустил волосы и сжал рукой мой член. Я задрожал, невольно сжимая задницу, из-за чего все тело прострелила боль, и слезы снова полились из глаз. Прилив кислорода в легкие одновременно с бьющим по мозгам оргазмом буквально выкинул меня из реальности. Я закричал, падая на кровать, когда зубы на плече разжались. Кир только сильнее перехватил меня за бедра и в последний раз толкнулся, но я этого не замечал, сжавшись в комочек и тяжело дыша, позволяя ему кончить, пусть даже дырка и горела огнем, и это было нихрена не приятно. — Я же говорил, что тебе надо развеяться, — мягко улыбнулся Кир, когда мы уже немного отошли и теперь валялись на кровати голые и липкие, а еще до ужаса довольные. Он посмотрел на меня с той своей фирменной до тошноты милой заботой, что я невольно почувствовал себя котенком. Или щенком. Или еще какой-нибудь пушистой сранью. Превозмогая невыносимое желание стукнуть чем-нибудь тяжелым этого заботливого большого медведя, который по какой-то причине продолжал терпеть неуравновешенного, прямолинейного и раздражительного меня, я прикрыл глаза. — Иди к черту, Кир. Ощущение, будто под веки толченого стекла насыпали. Спать хотелось так, что наизнанку выворачивало. Но мысли крутились то около работы, то около Кира, то заворачивали совсем не в ту сторону, возвращая меня к дурацким мечтам об избавлении от цепей. А стоило бы подумать о прекрасном долгожданном сексе, поблагодарить за крышесносный оргазм, за понимание, за то, что не слушает мои жалобные «больно», «отпусти», «хватит», которые я говорю просто потому что это инстинкт — уходить от раздражителей. — Мих, может, останешься на ночь? — почти шепотом поинтересовался Кир, положив горячую руку на мой голый живот. Я приоткрыл один глаз и провел пальцами по небритой щеке любовника. Внезапный прилив нежности накатил с такой силой, что заставил все тело вздрогнуть. Не желая подавлять его, я приподнялся на локтях и коснулся губами колючего подбородка, придвинулся ближе и закрыл глаза. Уже сквозь сон я почувствовал нежный поцелуй на своих губах и горячие объятия, что сжимали меня, будто плюшевую игрушку.***
— Ты врешь, — я отвернулся. Смотреть на Кира, а особенно в его виноватые глаза, не было никаких сил. — Я сам был шокирован, но это чистая правда, — мужчина сцепил руки в замок перед собой, будто пытался отгородиться. — Ну, хочешь, я убью его? И будь что будет. Я вдруг почувствовал, что меня пошатывает от злости и какого-то липкого омерзения, и посмотрел на Кира с неприязнью. — Ты просто помешался! Нашелся рыцарь! Кому надо рожу начистит, кому надо шею намылит. Я тебе не принцесса, чтоб спасать меня от злых драконов. — Я и не считал тебя принцессой. То есть, я прекрасно понимаю, что ты сам. Но ведь они… — закончить речь он не смог. Я удивленно приподнял бровь. — Всегда есть какие-то «они», — неловко ответил Кир и тут же спохватился: — я имею в виду, что они не должны были так поступать. Без твоего согласия. — Я могу напрямую спросить у Морозова, почему он решил, что трахаюсь я лучше, чем стреляю, — я горько ухмыльнулся. — И кто будет вместо меня. — Никто. — Что? — Он не освобождал тебя от обязанностей. Он так сказал, — Кир только руками развел. — Охуеть, — я упал в кресло и схватился за голову. Все это просто не лезло ни в какие ворота. Окей — стрелять в людей, окей — прописывать сценарии убийств, окей — быть в полной власти Морозова-старшего. Но подставлять задницу его сынку?! — Я… я думал, он по бабам, — наконец выдавил я. Кир опустил глаза, будто это он был виноват, а не просто передал то, что ему приказали передать. — Он сказал, что это нужно для дела, а ты вроде… — мужчина скривился и зло процедил: — вроде как не против. Я рассмеялся от такого заявления. Если я сплю с мужиком — то что теперь, быть согласным на все? С любым? — То есть, я теперь тактик, но на полставки давалка Морозова-младшего? — истерично прокричал я, выхватывая нож из ножен. Вспорол подлокотник кресла, вскочил на ноги. Столик, отброшенный пинком, перевернулся. Бутылка бурбона разбилась о плитку, и янтарная жидкость растеклась омерзительной лужицей. Кир даже не делал попытки остановить меня. Я спустился в тир и принялся тупо бесцельно стрелять, а потом перезаряжать и снова стрелять, просто, чтобы напомнить себе, сколько, блять, я времени потратил на учебу. Сперва меня обучал Миледи, потом… Миледи. Я остановился, бессильно опуская пистолет. Нет, нихрена, Михаэль. Никакой Морозов-младший не посмеет меня поиметь без моего на то согласия. Я не Миледи и никогда не стану таким покорным, как он. Мысль о тренере заставила сердце сжаться. Я все эти три года умолял себя не думать о нем, но порой все равно во сне он приходил ко мне и что-то говорил своим тихим, вкрадчивым голосом, смотрел серыми печальными глазами, и тогда я просыпался в ужасе, что ничего не могу сделать для него. Он спас меня, он учил меня, он помог мне вырваться, а я тупо бросил его в аду еще на три года. Да я даже знать не знаю, где он сейчас! — Успокоился?.. — сильные руки обвились вокруг меня, и я облегченно выдохнул, прижимаясь к нему всем телом. — Да, подумал о Миледи. Кир поцеловал меня в макушку, потерся носом о волосы, обнимая еще крепче. — Нет, Эль, вы в разных ситуациях. Даже не думай об этом. — Да я не о том, — я положил пистолет на стойку и погладил пальцами его запястье. — Я знаю, что, скорее всего, Морозов просто решил показать всем, что я всего лишь давалка. Зачем ему я, если он может купить любого мальчика, какого пожелает. Я просто наемный работник, а не… не Миледи. — Тогда что? — Кир развернул меня, заставляя взглянуть в свои глаза. Такие же светлые и голубые, как у Владлена, только они всегда сияют искренне, как драгоценные камни, а не как дешевая китайская бижутерия. Я поднял руки выше, взъерошил его медовые кудри и слабо улыбнулся. Они были чем-то похожи с Владленом внешне. Оба блондины, только волосы Кира чуть более золотистые, будто даже с рыжиной; оба широкоплечие, только Владлен по природе более утонченный, а Киру даже качаться не надо было особо, чтоб нарастить мышцы; оба улыбчивые, только улыбка одного — острая и скользкая, змеиная, а улыбка другого — ласковая и чуть смущенная, робкая. — Я чувствую вину перед ним, — признался я, пропуская пряди между пальцами. Кир смотрел на меня внимательно, изучающе. Он думал о чем-то, я точно знал, что не просто так пялился. Слишком хорошо ему была известна моя история знакомства с Милошем. — И вот теперь я снова вспомнил и снова чувствую себя говном. — Нет-нет, пожалуйста! — мужчина сжал объятия еще сильнее, так что у меня ребра заболели. — Эль, мы же уже все обсудили. — Я знаю. Я же сам тебя уговаривал не совать палку в муравейник, но все равно никак не могу выкинуть его из головы. Он мой друг, понимаешь? Кир притянул мою голову к груди, будто я был маленьким глупым мальчиком. Так оно и было, все-таки разница у нас с ним двадцать чертовых лет. — Не думаю, что он считает так же, — безжалостно протянул он, поглаживая меня во волосам. — Ты не сделал для него практически ничего. Это не в обиду тебе. Просто констатация факта. Да, я знал это. Все, что я делал — это причинял ему боль своими дурацкими нелепыми вопросами, а потом еще и лоханулся на задании, из-за которого его поимели в рот, ведь он же говорил мне сотню раз «не убивай клиента ни в коем случае». А после всего этого я еще и отказался от тренировки, и, видимо, за это он тоже был наказан. — Эй… — М-м? — я поднял голову, взглянув в смеющиеся голубые глаза. — Ты же знаешь, что я на твоей стороне, да? Если решишь что-то предпринять, пожалуйста, поговори со мной, хорошо?***
— Тайшин, едем на встречу с потенциальным клиентом, — Морозов-старший перехватил меня в коридоре и даже не дал переодеться в нормальную одежду, позволил только куртку взять. Выволок на улицу прямо так, в джинсах и футболке и усадил в машину. Ресторан в который мы приехали, поражал своей нетипичностью. Ранее Аркадий Геннадьевич предпочитал встречаться с партнерами в своей любимой «Каравелле» или «Престиже», но «Фауст» был скорее в стиле его сына Юрия. Я сам частенько захаживал в этот то ли дорогой бар, то ли неформальный ресторан, и очень любил здешнюю атмосферу беззаботной изменчивости океана. Что-то в нем напоминало мне родные края: то ли красные цвета в интерьере, то ли волнообразные детали, то ли музыка, звучащая на фоне. Что-то из немецкого дарквейва вперемешку с хриплым голосом Леонарда Коэна. — Ты будешь сидеть с Виктором за соседним столиком. Слушай все, что мы говорим, следи внимательно за действиями Сафира, — давал напутствие тихим голосом Аркадий Геннадьевич, не выходя из машины. — Его нужно будет убрать? — холодно поинтересовался я, все еще злясь, что нихрена не успел спросить. Морозов посмотрел на меня удивленно, вскинул кустистые брови и покачал головой, но ничего не ответил. Что за дурацкая реакция? Неужели нельзя просто сказать «да» или «нет»? В салоне было душно. Я расстегнул куртку и посмотрел на неоновую вывеску ресторана, пытаясь представить себе человека, который выбрал бы подобное место. Явно не такой старпер, как Морозов-старший. Мы вошли внутрь, погружаясь в атмосферу, очень отдаленно напоминающую «нуар». Здесь все было дорого и тематично, и этим, пожалуй, он и подкупал. Ну и музыкантами, разумеется. Я даже сам играл пару раз на сцене, когда админ просил. Аркадий Геннадьевич направился к столику возле самой сцены, на которой девушка в черном платье и кирзачах перебирала струны укулеле. Странная композиция, но своей абсурдностью она цепляла. Я занял место рядом с охранником, впиваясь взглядом в спину потенциального партнера. Мужчина, будто почувствовав что-то, выпрямился, развернулся и расплылся в учтивой улыбочке, и я точно решил бы, что он очень приятный человек, если бы только… если бы только не знал его. Сердце ударилось о ребра и замерло. Владлен скользнул по моему охеревшему лицу равнодушным взглядом и весь погрузился в разговор о поставках, сроках, условиях, форс-мажорах. Они пили и ели, а девушка все пела медовым голосом, самозабвенно перебирая струны тоненькими пальчиками. Он не изменился. Точнее, изменился, но не до неузнаваемости. Все те же блондинистые волосы подстрижены заметно короче, да и в висках появилась проседь. И глаза, внимательные, настороженные, блестящие, как у кошки. Когда он улыбался, в уголках этих глаз собирались лучики-морщинки, придавая его лицу еще более добродушное выражение, которое могло бы обмануть кого угодно. В голове оглушительно громко звучал его голос, его жестокие слова, и я снова с трудом мог связать их смысл с этой подкупающей кроткой улыбкой. Да, он улыбался точно так же, как и тот парень, у которого я когда-то свистнул кошелек, который отдал мне свою гитару, который не побрезговал обнять меня, который отбил меня у аборигенов местной помойки. Он улыбался точно так же, как тот мужчина, который засовывал в глотку Миледи пистолет, унижал его и насиловал. И вот теперь этот человек здесь, разговаривает с Морозовым-старшим. О чем? Кажется, о поставках. Кажется, о сроках. Кажется, об условиях. Кажется, о форс-мажорах. Улыбка, блять, все такая же. Он продает ее, покупая хорошее мнение о себе, так же, как он продал меня. Вот теперь мне стало понятно удивление Аркадия Геннадьевича. Я просто не знал фамилию Владлена, вот и не сопоставил факты. Ведь Сафир же и продал меня бизнесмену Морозову. — Пусть сыграет, — пожал плечами Аркадий Геннадьевич, совершенно равнодушно мазнув по мне взглядом. — Что? — я нахмурился, переводя взгляд с одного на другого. — Сыграешь, — повторил Морозов-старший. — Только вот гитары нет. — Есть, — Владлен махнул рукой стоящей недалеко официантке. Та поняла без слов. — Это с недавних пор мой ресторан. Я почувствовал удушающую волну стыда. Блять, а мне нравилось это заведение, но сама мысль, что оно принадлежит этому ублюдку, заставила меня возненавидеть каждую секунду, проведенную здесь. Принесли гитару, и я принял ее на автомате, устраивая на колене. Потребовалось время, чтоб осознать всё. — Что играть? — прочистив горло, спросил я. — Что в голову придет, — махнул рукой Морозов. И я принялся перебирать струны, зажимать аккорды. Я никогда и сам бы не смог объяснить, почему выбрал именно эту песню. Вряд ли выбор был удачным. Под атмосферу ресторана подходило что-то тягучее, как патока, и печальное. Что-то вроде «Blue Valentine» Тома Уэйтса, но никак не песенка Белоусова в дворовом исполнении. — Брови — вразлет, ветреная челка. Пламень и лед — ты, моя девчонка… — запел я, машинально зажимая аккорды. Гитара в моих руках дрожала, а может, это я сам дрожал. — …Девочка моя синегла-азая, без тебя мне не прожить и дня… — продолжал я, не чувствуя никакого удовольствия. Я любил эту песню, но петь для Владлена мне не хотелось. — …Девочка моя синегла-азая, ну скажи, что любишь ты меня! Владлен смотрел на меня, гипнотизируя, но так, как смотрел бы на любого другого музыканта. Во взгляде его не было ни ненависти, ни интереса. Это был, наверное, хороший знак. В последний раз ударив по струнам, я убрал гитару еще до того, как мелодия угаснет. Хотелось поскорее свалить отсюда и все переварить. — Ну, думаю, можем считать, что сделка у меня и у вас в карманах уже есть, — протянул Аркадий Геннадьевич. — Остались формальности, бумажки… в ближайшее время я все подготовлю. Они пожали друг другу руки, перекинулись ничего не значащими фразами и разошлись. Как только мы вернулись к машине и двигатель завелся, Морозов повернулся ко мне всем корпусом. — Ну? Что думаешь? Я молчал. Я понятия не имел, о чем они договорились. Поставки? Сроки? Условия? Форс-мажоры? Слишком уж я далек от финансов, да и если бы знал, то не слушал. Пауза затягивалась, и Аркадий Геннадьевич недовольно покачав головой, спросил: — Ты не слушал? — Простите, но вы же знали, что это собьет меня с толку! Морозов фыркнул, отворачиваясь к окну. А вот я и не думал молчать. — Поэтому Вы решили сделать меня подстилкой сына? Чтобы Владлен думал, будто я так ничего и не добился? И взяли меня с собой на встречу тоже ради этого? Аркадий Геннадьевич не поворачивался. — А чего ты добился, шкет? Твое дело стрелять и работать головой. — Именно поэтому меня и удивляет, что в мои обязанности теперь входит и… — Замолчи, — оборвал меня мужчина. — Не тебе оспаривать мои решения. Да, я не хотел бы иметь дел с Сафиром и уж тем более с Алиевым, но они вдвоем держат очень большие куски рынка, и я не могу позволить им ухватить еще какие-нибудь. А ты веди себя хорошо и не выпендривайся. Тема закрыта.***
Я прижался боком к колонне, заглядывая за угол. Мраморный зал был непривычно пуст, если не считать высокую барышню в шелковом розовом платье, что с детским восторгом чесала пузо счастливому лабрадору. Милое щебетание девицы эхом отскакивало от холодных стен, погружая меня в прежнюю задумчивость. Женский голос, вот такой вот, сюсюкающийся, всегда вызывал раздражение и порой гнев, но ни жестом, ни мимикой, я не смел показать этого. Рука сама потянулась к кобуре, но не для того, чтоб выхватить ТТ и пальнуть пару раз, размазывая мозги девицы в кашу, а заодно и ее пса, нет, ствола все равно не было. Просто ощущение холодного металла в руках всегда успокаивало, давая уверенность, что я всегда смогу прекратить существование раздражающего фактора, если захочу. За спиной раздался шорох, и я дернулся, но не успел уйти — попал в кольцо цепких и сильных рук. Напряг мышцы, пытаясь скинуть с себя нападавшего, но куда там! Тягаться с Морозовым-младшим я не только не мог, но и не имел права. В нос ударил запах дорогого алкоголя, выбивая все мысли из головы. Рука все еще тянулась к отсутствующему ТТ. — Детка… Тело сзади приложилось всей своей могучей поверхностью, придавив меня к мраморной колонне. Щека полыхнула болью, но это я еще успел отвернуться, а то впечатал бы меня чертов Морозов прямо носом. Я ненавидел, когда меня вот так прижимал кто-то, кто не был Киром. Ненавидел, когда мои запястья сжимали, будто в тисках, чужие руки. И чувствовать, как в задницу, упирается член, не принадлежащий Киру, я тоже ненавидел. До зубного скрежета. — Не хочу… — прошептал я едва слышно. — Скоро придут «гости». Иди лучше скажи, пусть твоя невеста оденется поприлич… ай! — Подглядывал за Альбиной?.. — невнятно спросил он, сжимая зубы на моей шее. Девушка в зале прекратила чесать пузо лабрадору и замолчала. Я, хоть и не видел ее, но представил, как поджались накрашенные губки, как сузились глазки. — Я же просил не оставлять следов! — в бешенстве зашипел я, с удвоенной силой принимаясь трепыхаться в крепких объятиях. Прикушенная кожа на шее начинала покалывать болью — скоро там нальется синяк. Это совсем не то, что с Киром. — Хочу тебя… — прошептал Морозов, хотя смысла скрываться уже не было — громко цокая каблучками, Альбина удалилась. Юрий любил задевать ее самолюбие, показывать, кто тут главный. Едва ли ее шаги стихли вдали, мужчина отпрянул от меня. — Молодец, хороший мальчик, — он шлепнул меня ладонью по заднице и отошел в сторону, а я зажмурился, все еще ощущая фантомное прикосновение горячих влажных губ. Вся задумка казалась бредовой, но Аркадий Геннадьевич был уверен, что его сын должен выглядеть полнейшим придурком в глазах всех, включая Альбины, ее отца, а еще потенциальных клиентов. А я должен казаться безобидной шлюшкой, не способный ни на что, кроме как раздвигать ноги. Морозов-младший был очень похож на отца, но лишь внешне. В нем тоже угадывались черты обычного деревенского человека откуда-то из-под Рязани, и порой весь этот лоск, блеск, смотрелся странно с простым лицом, русыми соломенными волосами и, казалось бы, наивными, светлыми глазами. Но это лишь на первый взгляд. При дальнейшем знакомстве оказывалось, что и отец и сын отличные стратеги, и для достижения собственных целей готовы идти на любые бесчинства. Вообще-то очень льстило, что Аркадий Геннадьевич доверил мне такой важный кусок, как разработку схем, ведь тактика — это кусочек стратегии, и я был важной шестеренкой в их машине. Мне вообще-то нравилась такая жизнь. Я любил быть в центре внимания, ловить на себе заинтересованные взгляды, пить в барах в свои выходные, трахаться с Киром и чувствовать в своих руках почти безграничную власть, зная, что умею то, чего не умеют другие, что способен завалить любого, на кого укажет хозяин, или кто причинит мне самому вред. Но Юрий… его вынужденные прикосновения бесили. Пусть он меня и не трогал всерьез, будучи совершенно незаинтересованным, как оказалось, в мальчиках. Он делал это, чтоб расторгнуть навязанную помолвку с Альбиной. Ее отец имел кое-какую власть над семейством Морозовых и хотел объединиться, а вот Аркадий Геннадьевич был категорически против, но сам не мог отказаться от невесты. Вообще-то он хотел, чтоб Юрий женился на дочери местного депутата. Пусть она была не такой красавицей, но там перспектив побольше. Я направился в комнату охраны, чувствуя, как начинаю закипать от злости. Да, мне нравилась моя жизнь, за исключением вот этого бразильского сериала, в который я не хотел вникать. — Чего недовольный? Где Альбина? — Снегирев почесал рукой седую щетину. Прицельный взгляд выцветших глаз впился в меня, будто сканируя. Снегирев чем-то напоминал Земцова, пусть и не отпускал плоские шуточки и не улыбался. Просто отношение было у него порой было какое-то по отцовски теплое, хотя в работе он оставался беспощадным. — Я нанимался присматривать за порядком и убивать неугодных, а не изображать шлюху, — холодно процедил я, наливая себе стакан воды из кулера. — Ну-ну, установят связи с Сафиром, и все закончится, — равнодушно пожал плечами Снегирев. Относиться к подобным вещам как к работе он научился, наверное, за многие годы службы. — Только я уже не отмоюсь, — мрачно произнес я, отворачиваясь. Да, я всеми силами пытался избавиться от образа смазливого длинноволосого мальчика, и вот снова возвращался к началу. — Радуйся, это твое прикрытие. Никто и не подумает, что давалка Юрия — первоклассный киллер, — все так же хладнокровно продолжал мужчина. Мне оставалось лишь поморщиться, от подобных слов, но отвечать смысла не было. Я три года оставался в тени, да. Я не засветился ни на одном задании, а потом и вовсе засел в подвале со схемами, а теперь, когда пришло время выходить в свет, я должен был предстать перед всеми как какая-то шлюха. Блять! Сука, как же бесит. Снегирев вдруг поставил чашку на стол, с громким стуком, и вперил взгляд в экран одного из мониторов. Гости прибыли. Я поджал губы и спустился вниз, в гостиную. Замер каменным изваянием у дверей, а Аркадий Геннадьевич с сыном, развалившись в резных креслах около камина, вели неторопливую беседу с гостями. Гости мне сразу не понравились. Я почувствовал подставу еще на том этапе, когда из комнаты выпроводили Альбину, что до того сидела на диване, грациозно закинув ногу на ногу. Подготовка была такая, будто ждали целую делегацию, а прибыл лишь щупленький старичок, девушка в строгом костюме, чем-то неуловимо похожая на Софи Марсо, и мужчина, не намного старше самого Юрия. Старичок молчал почти все время, только тянул коньяк из хрустального бокала, да поглаживал рукой рукоять трости, вытесанную в виде головы змеи. Он и сам напоминал змею — голова в старческих пятнах, абсолютно лысая, поддергивалась, как при нервных тиках, блеклые глаза, казалось, затягивались голубой пленочкой, когда он на секунду прикрывал веки, чтоб потом открыть их и снова, ни на кого не глядя, бормотать что-то себе под нос. Дамочка тоже почти не участвовала в разговоре. Только иногда вставляла сухие факты, когда того требовало течение неспешного диалога. Наверное, она была юристом или вроде того. Больше всех говорил мужчина азиатской наружности в странном, по моему мнению, наряде. Ну, по крайней мере, для подобного мероприятия. Под строгим серым пиджаком — красная водолазка под горло, на ногах — рваные джинсы и белые высокие сапоги, с обвязанными вокруг щиколоток шнурками. Он сидел, вольготно развалившись на сиденье, и лениво болтал обо всем на свете, и внезапно из его разговора я понял, что вот этот старик — его двоюродный дед, а девушка — мачеха. И что Алиев Шади — он сам, не так давно вступил в права на весь бизнес деда, потому что тот уже не слышит и отошел от дел, оставаясь придатком к своему детищу. Только вот нихрена это не было правдой. Дед был вполне славянином и совершенно точно ничего не соображал уже, а взгляд женщины был до того хитрый, что я сразу понял — это развод чистой воды. Я слушал, стоя у дверей рядом с шкафоподобным охранником гостей, и старался делать максимально незаинтересованное лицо, разглядывая дубовый паркет под ногами. Я умел быть незаметным, низко опуская голову и прикрывая волосами лицо. — Нет, они, конечно, умеют убеждать, но не думаю, что лучше меня, — мягко улыбался Юрий, постукивая пальцами по обитым черным бархатом подлокотникам. Его развязная речь и немного блуждающий взгляд говорили, что он до сих пор не до конца протрезвел. Впрочем, ему это было только на руку: он становился каким-то зловеще обаятельным, чего не замечалось за ним, когда он был трезв. — Определенно, — хмыкнул Шади, прищурив маленькие блестящие глазки. Если бы не эти глаза и нос, слишком тонкий, будто девчачий, его можно было бы назвать красавцем. — Думаю, когда-нибудь, в перспективе, нам удастся договориться. — Ну, может стоит приступить к обсуждению условий сделки? — с готовностью произнесла «мачеха», поправляя прическу. Морозов-старший сидел молча, не встревая в разговор сына. — Мы не будем торопиться, — проронил Юрий и вдруг махнул рукой, подзывая меня к себе. Я сразу уловил жест и приблизился, ожидая указаний. — Принеси виски для гостей. И распорядись, чтоб заварили кофе и приготовили сауну. — Мне приказать накрывать на стол? — привычно поинтересовался я, сцепив руки за спиной. Я все старался не обращать внимания на маслянистый взгляд «мачехи», и даже не смотреть в ее сторону. Морозов посмотрел выжидающе на своего визави, но тот покачал головой, и это было ответом. Коротко кивнув, я удалился на кухню, стараясь ступать как можно тише. Кухарка записала указания маркером на доске, как делала обычно, и принялась варить кофе в турке, а я, чувствуя, как устали стоять ноги, запрыгнул на высокий барный стул. Меня немного удивляло, что Аркадий Геннадьевич не принимает участие в разговоре, потому что раньше он сам решал вопросы, а теперь все больше говорил его сын. Может, оно и правильно, может, оно так и должно быть, только вот от осознания, что вся власть может перейти в руки этого человека, становилось нехорошо. Миледи тогда пообещал, что Морозов-старший адекватный, и он не соврал. Аркадий Геннадьевич ценил меня и держал у себя как талантливого тактика и хладнокровного убийцу, и никогда не требовал ничего сверх того, что я мог ему дать. Чего ждать от его сына, я не знал. Забрав поднос с кофе и виски, я направился обратно в зал, где как раз молодые люди дружно смеялись над какой-то шуткой, а старшие хмурились, поглядывая в огонь. Установив поднос на столе, я равнодушно расставил чашки, стаканы, насыпал лед, разлил виски, и хотел уже уйти на свое место, но Юрий вдруг коротко и отрывисто скомандовал: — На колени. И ткнул пальцем вниз, себе под ноги. Сердце забилось в груди пойманной птицей, потому что никогда ранее Морозов-младший не приказывал подобное при гостях. Тем более, при отце. Все это слишком сильно напоминало прошлое, где Владлен приказывал Миледи, и все мое существо вопило от ужаса, что он сейчас… Я кинул взгляд на Аркадия Геннадьевича, но на его холеном, белом, как мел лице нельзя было прочитать эмоции. Он ни словом, ни жестом не дал понять, должен ли я выполнять приказ, но его молчание было красноречивее слов. Абсурд. Зачем становиться на колени? Должно быть, пока я был на кухне, их разговор зашел о преданности. Ладно, ребята, пусть будет по-вашему. Я медленно опустился на колени рядом со столиком, вскинув глаза всего лишь раз, чтобы взглянуть на охранника, но тот устремил равнодушный ко всему взгляд прямо перед собой. Я не мог знать, что обо всем этом думают присутствующие, но Шади вдруг удовлетворенно хохотнул и азартно наклонился вперед. Ох, посмотреть бы на его рожу сейчас… А между тем разговор плавно становится все более и более откровенным. — Неплохой кофе, не правда ли? — протянул Юрий, растягивая слова, будто он был под кайфом. Может, он и выпил специально, чтоб казаться более развязным? Он не пытаясь коснуться меня, и за это ему спасибо. Если бы потрепал по голове, то я бы точно почувствовал себя собачонкой, сидящей на полу рядом с креслом хозяина. — Очень крепкий. Люблю крепкий кофе, — ответил Алиев. — Можете мне поверить, моя сестра Зарина имеет несколько плантаций в Эфиопии… — Она занимается…? — Рабство… да, прекрасная вещь. Говорят, его почти искоренили? Тогда мне не совсем ясно, почему многие люди работают за копейки, которых хватает только на еду. Забавно, а ведь некоторые не могут позволить себе даже оплачивать счета. А Зарина предоставляет нашим африканским друзьям бесплатное жилье, чистую воду, трехразовое питание и бесплатное медицинское обследование. — Ваша сестра святая женщина! — Ох, извольте, ей всего восемнадцать. Девочка любит поиграть. — А вы любите игры? — наконец спросил Юрий, будто забыв обо мне. — Разве что с оружием, — рассмеялся Шади. Только ночью, когда мне позволили уйти к себе, а гости, намаявшись, расположились в гостевых комнатах, до меня вдруг дошла вся дерьмовость ситуации. Понимание приходило медленно, но неотвратимо, и руки сами собой тянулись к сигаретам. Я уже планировал увалиться спать мордой в подушку, потому что до подъема оставалось часа четыре, но телефон вдруг пиликнул, сообщая об уведомлении. Вздохнув, я перекатился на спину и, щурясь, уставился на ослепительно яркий экран. С фотографии мне улыбалась во все тридцать два девчонка студентка. «Приве-ет!» — пришло следом. Я вымученно улыбнулся, представляя, как Машка едва ли не подпрыгивает от радости, ожидая ответа, как закусывает костяшки пальцев, неотрывно глядя в монитор, и крашеные белые волосы рассыпаются по плечам, когда она наклоняется чуть вперед, опираясь локтями о колени. Я знал о ней все. «Чего не спишь?» — напечатал я. Прислал бы фотку, но уставшая физиономия с синими кругами вряд ли осчастливит ее. «Готовлюсь к экзаменам. Завтра нам решили устроить проверку. А ты?» и сердитый смайлик. Я только хмыкнул. «Да вот планировал» «Гадких псов. Завтра поговорим» целующий смайлик, спящий смайлик. Я успел только подумать, какой она все-таки ребенок еще, и отключился.