Домашний Питомец

6.

      Стоит только Чимину открыть глаза после сна, как он тут же понимает, что что-то не так. Он быстро осознает, что чужая рука покоится на его талии, а шею обдувает горячим дыханием. Омега вмиг напрягается и старается не двигаться, да и вообще дышит через раз, но это не помогает, так как буквально через пару минут та самая рука не сильно сжимает его талию, а шеи касаются уже мягкие губы. — Доброе утро, Чимин-и. — Доброе, хозяин, — Голос омеги слегка хриплый ото сна и в нем чувствуются отголоски напряжения. Чонгук силой поворачивает русого к себе лицом и касается его носа своим, заглядывая в глаза. — Пожалуйста, называй меня Чонгуком, — Чимин удивленно распахивает глаза, после чего машет головой из стороны в сторону, явно не соглашаясь. — Я не могу. Это неправильно, — Чон на эти слова лишь устало смеется, касаясь пальцами нежной кожи чужой щеки. — Все, что происходит с нами, неправильно, Чимин. То, что я начинаю чувствовать к тебе – преступление. — А что Вы чувствуете? — Тон омеги меняется на заинтересованный. Он неосознанно подставляет лицо под чоновские пальцы, инстинктивно прося еще больше прикосновений, что заставляет альфу улыбнуться. — То, что надеялся больше никогда не почувствовать.       На удивленный взгляд Чимина Чон лишь усмехается, после чего запускает свои пальцы в его мягкие волосы и притягивает еще ближе к себе, вдыхая уютный аромат малины. Омега же несмело обнимает Чонгука, прикрывая при этом глаза и на удивление чувствуя себя в полной безопасности.       Чон всю ночь думал о словах друга и, стоило ему успокоить свои нервы, он понял, насколько же Намджун был прав. Этот омега ему действительно понравился и относись он к таким вещам более спокойно, понял бы, что Чимин приглянулся ему еще тогда, стоя на сцене. В этом омеге, казалось бы, идеально все. Он сочетает в себе все те черты, которые когда-то так сильно любил альфа и которые, к слову, отсутствовали у Тэхена. Чимин был уютным и теплым, нежным. Таким, каких людей не должно было остаться в их поехавшем мире. Он также был до невозможности красив. И сейчас, смотря на него с такого близкого расстояния, Чон понимает, что ему не хватает лишь одного. — Говори почаще, пожалуйста. У тебя восхитительный голос, — Чимин же смущенно прячет голову под одеялом.       Рука альфы находит чужую ладонь, тут же вытягивая ее из под теплого одеяла, а потом аккуратно целует крохотные пальчики один за другим. Омега лежит, не двигаясь, и покорно ждет того момента, когда мужчина закончит то, что начал. Чона это, на самом деле, раздражает.       Его бесит, как Чимин к нему относится, хоть и знает причину. Ему не нравится вечно отведенный взгляд, редкие фразы, брошенные испуганным голоском, и неизменное послушание во всем. Чонгуку совсем немного, но хочется уютных разговоров, объятий и всего прочего. Например, редкие, но пререкания, или легкое непослушание, за которое можно несильно отругать, или обиду. Чону почему-то кажется, что Чимин будет выглядеть очень мило, злясь на альфу из-за какой-то мелочи. Он, конечно же, прекрасно понимает, что вряд ли дождется такого от омеги, ведь те к такому просто не приучены, но и связываться с очередной бетой он не намерен. С этого дня Чонгук постарается сблизиться с Паком, ведь для него не существует ничего невозможного. — Чимин, давай поговорим, — альфа поворачивает к себе лицо русоволосого, заглядывая в его глаза и вдыхает побольше воздуха. Чимин же послушно ждет начало разговора, стараясь смотреть куда угодно, но не в глаза мужчины, которые находятся в непозволительной близости от его собственных. — Какого хозяина ты себе представлял? — глаза Чимина неестественно широко распахиваются и он запуганно косится на своего хозяина, который смотрит слишком пристально, с долей интереса. — Как и все омеги, живущие в этом мире, — тонкий голосок действует на альфу как мята на кота. Он прикрывает глаза и неосознанно ведет носом по нежной щеке Чимина, заставляя того густо покраснеть. — Продолжай, пожалуйста. — Нам с детства говорили, что хозяин – главный и единственный человек в жизни омеги. Хозяин будет холоден, груб, ведь это его природа. Это естественно, ведь омеги для них – временный инкубатор… — Я похож на хозяина, о котором тебе рассказывали? — омега в край теряется, когда его рассказ прерывает хриплый голос. Он буквально на секунду задумывается над ответом, но отвлекается на нежные поглаживания на своих ключицах, и не может вымолвить и слова. Альфа смотрит на него с нескрываемым интересом, слегка приподнимая бровь. — Нет, не похожи. — Я просто хочу, чтобы мы прояснили все сразу, Чимин-а, ведь тебе придется жить со мной очень долго. – В мыслях Чонгука проносится мимолетное «всегда». — Не бойся меня. — Я не боюсь вас, правда, — омега от своих слов смущается еще больше, чем был смущен до этого, что заставляет губы Чонгука растянуться в небольшой ухмылке. — Вы самый добрый человек, которого я когда-либо встречал. — Тогда, я надеюсь, ты не против, если я буду красть твои поцелуи?       Последние слова утопают в пухлых губах со вкусом малины, из-за чего их хозяин дергается от неожиданности, хватаясь за широкие плечи. Чимин судорожно хватает воздух носом, ощущая приятные покалывания во всем организме и отдает свое тело во власть альфы, который не спешит этим пользоваться. Чон нежно, почти невесомо, касается пухлых губ в последний раз, после чего отстраняется и заглядывает глубоко в чужие глаза, пытаясь отыскать в них что-то известное только ему самому, а после бесшумно покидает комнату омеги.       Чонгук долго размышляет о самом главном, сидя у себя в кабинете. А именно, чего же он хочет добиться в итоге? Он принял задатки сильной симпатии в себе и, кажется, даже принял тот факт, что они могут перерасти во что-то более сильное в недалеком будущем. Альфа даже за голову хватается от обилия мыслей. Он знает Чимина чуть больше недели, а чувств в нем в разы больше, чем было за всю жизнь. На самом ли деле альфа такой холодный, каким хочет казаться? Нет. И он всегда знал это, но старательно прятал ото всех. Чон погряз в своей собственной лжи по уши и уже не может определить где правда, а где нет. Он зарекся больше ничего не чувствовать после предательства со стороны Тэхена, которое, хоть и отрицает, но вспоминает по сей день. Было ли это мудростью или трусостью? Сейчас Чонгук понимает, что поступил как трус. Он боялся повторения этой истории и внушил себе, что отрекся от чувств насовсем. Идиотизм. В полном смысле его понимания.       Ведь Чимин разрушил шестилетнюю стену за неделю, не делая при этом ничего.