***
На следующий день Гермиона встала рано с намерением пойти в библиотеку и усесться там на целый день ради чтения. Не обращая внимания на дремлющих соседок, она оделась и пошла в гостиную Слизерина искать Тома. Несколько парней из его шайки лениво развалились на подушках, ничего особенного не делая, просто выглядя исключительными, или полагая, что так оно и есть. Гермиона просто видела группу семнадцатилетних парней. — Риддла здесь нет, — сказал один из них. Гермиона порылась в голове в поисках имени. Лестрейндж. Роланд Лестрейндж. По её телу пробежала дрожь, за которой последовала волна отвращения. Вероятно, это был отец братьев Лестрейндж, которые принимали участие в пытках Лонгботтомов. «Ничего из этого не произошло», — напомнила она себе, стараясь не проклясть его там, где он сидел. — Тогда где же он? — спросила она. Парень рядом с Лестрейнджем пожал плечами. Гермиона знала, что это брат-близнец Друэллы, Винсент Розье. — Понятия не имеем. Он сказал, что ему нужно кое о чём позаботиться, — он подвигал бровями, глядя на неё. — Уже одиноко, Грин? Гермиона презрительно фыркнула. Определенно просто группа семнадцатилетних парней. — Не настолько, чтобы искать твоего общества, Розье. Я уверена, что есть веская причина, по которой Том является вожаком вашей своры, — с этими словами она вышла из общей комнаты и направилась прямо в библиотеку. Оказавшись внутри, она заняла стол, за которым обычно сидел Том, и сложила туда все книги и журналы по новейшей истории, какие только смогла найти. Она не припомнила большинства названий в своём времени, и это показалось ей странным. Что же случилось с этими книгами к 90-м годам? В отличие от магловских библиотек, библиотека Хогвартса, или любая другая волшебная библиотека, не нуждалась в изъятии книг из-за нехватки площадей. Она открыла первое из изданий, повернулась к оглавлению и начала читать. Четыре часа спустя у неё появилось ужасное подозрение, что она знает, почему ни одна из этих книг не дожила до её времени. Политический конфликт чистокровного изоляциониста против симпатизирующего маглам реформиста бушует с момента принятия международного Статута секретности. Эти традиционные фракции, очевидно, расходятся во мнениях по многим вопросам, таким как законность отношений между магами и маглами и введением маглорождённых волшебников в магический мир. Тем не менее, все их разногласия касаются степени контакта, который волшебный мир должен иметь с магловским миром. Они не расходятся во мнениях относительно правильности магического уединения, а скорее о том, какой степени должно быть это уединение. Однако в 1920-е годы в Европе возникло новое движение под эгидой Геллерта Гриндевальда, движение, которое преодолело разрыв между реформистами и изоляционистами, но полностью радикально по своей цели: отмена Статута секретности. Нетрудно заметить, что послание Гриндевальда пользуется популярностью в континентальной Европе. Нет никаких различий между чистокровными, полукровными и маглорожденными; само существование магии − это всё, что важно. Семейные и личные связи волшебника не имеют значение потому, что в видении Гриндевальда волшебникам больше не нужно прятаться от маглов.— "Расцвет магического превосходства в Европе", статья в научном журнале.
Две разрушительные магловские войны и опустошающий магловский экономический упадок коснулись нашего мира. Ложь, которой нас кормили наши министерства, теперь безвозвратно разоблачена: маглы действительно могут причинить нам вред. Они вовсе не добродушны и не похожи на детей, как сказали бы реформисты. Они не грязные, примитивные и глупые, как говорят изоляционисты. Агенты нашего лидера Гриндевальда, высоко поставленные в магловских правительствах, чтобы следить за интересами волшебников, подтверждают то, чего мы опасаемся: даже сейчас магловские правительства участвуют в исследовательских программах по разработке катастрофического оружия в масштабах, которых мир никогда прежде не видел. Наш лидер рационален и понимает, что немедленное воздействие магии на маглов было бы опасным. Поэтому он выступает за мягкое использование нашего самого мощного оружия против беспокойных маглов. Ни один маглорожденный не должен быть исключен из своего законного членства в волшебном мире из-за невежественных, враждебно настроенных к магии членов семьи. У нас есть Обливиэйт и проклятие Империуса для таких случаев, и их следует использовать с осторожностью ради ребёнка-волшебника или даже ради самих маглов в определенных обстоятельствах. Или представьте себе мир, в котором магловский Адольф Гитлер управлялся бы проклятием Империус, или в котором германский магловский эрцгерцог в 1914 году был защищен магическими средствами от оружия убийцы. Наш мир не был бы разорван в клочья, под угрозой полного уничтожения маглами, которые явно неспособны управлять собой...— "Видение нашего вождя Гриндевальда", пропагандистский памфлет, перепечатанный в "Придире" для разжигания местного патриотического возмущения.
Непревзойденный предатель крови Гриндевальд и его армия уничтожат всё, что мы строили с 1689 года. Он оскорбляет гордость волшебников, утверждая, что маглы могут уничтожить нас, когда мы все знаем, что никакие настоящие ведьмы не сжигались, а просто глупые маглы убивали других глупых маглов. Он использует магловские войны, скорее даже убийства маглов другими маглами, ничего, что касалось бы нас, чтобы вызвать страх среди волшебников. Он оскорбляет чистоту наших древних магических семей, выступая за привлечение грязнокровок, где бы они ни находились, и предоставление им, и их магловским семьям, которые, как он настаивает, на самом деле являются сквибами, полного статуса в нашем мире, даже приёма в нашу благородную школу Дурмстранг. Он разоблачит нас перед маглами, создав ту самую опасность, которая, как он настаивает, уже существует. На протяжении десятилетий мы, континентальное чистокровное движение, боролись в политических залах против сторонников грязнокровок. Однако угроза Гриндевальда такова, что в настоящее время мы должны объединить свои силы с нашими политическими противниками и объединиться вокруг нашего общего дела сохранения магической тайны...— "В поддержку статей альянса", издание политической партии из Австрии.
Именно с Гриндельвальдом мы действительно получим в то, что является нашим по праву. Реформисты защищали нас, покровительствуя и ограничивая наши семьи. Они пытались ввести нас в волшебный мир, в тот мир, где мы рождаемся благодаря нашей магии, но мы мало что можем привнести сами. Мы оторваны от наших семей, от нашей общей человеческой культуры, от великих научных и инновационных достижений, которые делают наши соседи маглы. Таким образом, мы вынуждены жить в закрытом обществе, которое отстаёт от маглов в развитии на столетие или больше, и мы никогда по-настоящему не являемся частью волшебного мира. Осмеянные и оплёванные, наши немагические достижения законодательно запрещены во имя либо "защиты маглов", либо "сохранения магической культуры", мы задушены, и вместе с нами волшебный мир сдерживает истинный потенциал, которого он мог бы достичь. Гриндевальд дарует нам полное, истинное право первородства, как волшебникам, так и людям. Мы заявляем о своей поддержке.— "Манифест ассоциации немецких маглорожденных волшебников".
Гермиона была ошеломлена. Почему же она этого не знала? Как же после пятидесяти лет история была так тщательно переписана? Всё, что она когда-либо читала о Гриндевальде в 1990-е годы, указывало на то, что он был просто еще одним сторонником чистоты крови, хотя и очень умным и харизматичным. Что когда он был побеждён Дамблдором, движение просто перекочевало в Британию, и Волдеморт захватил его более десяти лет спустя. Но это было совершенно не так. Она и понятия не имела, что немецкие маглорожденные объявили ему о своей поддержке. Движение Гриндевальда сильно отличалось от движения за чистоту крови, поскольку сторонники чистоты крови открыто выступали против него. Оскорбительные ссылки на Гриндевальда на первом заседании клуба Слизней теперь имели для неё абсолютный смысл, поскольку австрийский чистокровный документ даже назвал его предателем крови. Гермиона узнала во многих публикациях то, что они представляли собой политическую пропаганду, но тем не менее они гораздо больше раскрывали истинную программу Гриндевальда, чем намеренная ложь, которую писали будущие фальсификаторы истории после его поражения. Политические документы были явно написаны в высокопарном, возбуждающем толпу стиле, характерном для такого рода публикаций. Но под всей этой риторикой она понимала, что эта часть волшебной истории очень, очень отличалась от того, что она всегда читала. Была причина, по которой маглорожденные бросились в поддержку Гриндевальду. Была причина, по которой европейские чистокровки выступали против него, особенно если их оппозиция зашла так далеко, что они могли бы объединиться со своими давними политическими противниками по этому поводу. Была причина, по которой он мог заручиться такой широкой, перекрестной поддержкой даже при том, что руководство этих двух фракций выступало против него. И была даже причина, по которой Гриндевальд в молодости мог подружиться с волшебником-полукровкой, у которого была маглорожденная мать. Это отчасти объясняет, почему даже в 1994-м году их не пускали в Дурмстранг! Гермиона слишком хорошо знала, что победители войны часто наказывают проигравших годами, даже десятилетиями. Это определённо имело место в послевоенных историях, по крайней мере в тех, что печатались в Англии. Враньё. Полнейшая ложь. Дамблдор победил Гриндевальда в её времени. Если ничего не изменится, это произойдет в следующем году и в этом времени. После этого его политические соотечественники, "реформисты", как их называли в брошюрах, занимали господствующее положение в волшебной Британии примерно до 1994-го года, когда Люциус Малфой имел такое влияние на министра Фаджа. Как ни больно было признавать это, они, несомненно, заставили историков написать фальшивую историю, которую она изучила, ложно связав Гриндевальда с их нынешними политическими противниками. Это было отвратительно, но она полагала, что теперь, когда она это знала, это не слишком удивляло её. Такие события, как это, запросто проворачиваются в политике. Гермиона уже не знала, что и думать. У немецких маглорождённых была вполне законная точка зрения, и эта точка зрения беспокоила её на протяжении многих лет, так как она сама была одной из них. Её вырвали из магловского общества и насильно втолкнули в культуру, которая не могла полностью принять её. Волшебный мир на десятилетия отстал от магловского в технологическом и научном развитии, и не было никаких сподвижек, чтобы изменить это. Действительно, обе фракции были против этого, фанатики чистоты крови на том основании, что магловская культура загрязняет магическую культуру, а другие на том основании, что маглы будут запуганы и мучимы волшебниками, если волшебники получат слишком много магловских предметов и усовершенствуют их. И ещё кое-что было в брошюре, напечатанной организацией Гриндевальда. Заклятие забвения. «Я управляла своими родителями-маглами ради их же блага, — с болью подумала она. — Я сделала это, не спросив их, без позволения, вообще без всего. Я просто сделала это, потому что могла и думала, что так будет лучше для них. Защищала их. Я делала в точности то же, что движение Гриндевальда делает с родителями маглорожденных волшебников, когда это "необходимо"». Всё же Гриндевальд, Гермиона не могла заставить себя поддержать его в таком состоянии. Она вспомнила кое-что из того, что Виктор рассказывал ей на четвёртом курсе. Гриндевальд убил своего деда, и даже сейчас он занимался массовыми убийствами и заключением своих политических противников в тюрьму Нурменгарда. И Гермиона не была уверена, что сможет поддержать отмену Статута секретности, как он, очевидно, хотел сделать. «Это выше моих сил, — подумала она, ставя книги и журналы на свои места. Никому не следовало видеть то, что она читала. — Я не могу вмешиваться в политику 1944-го года, особенно если это означает, что я могу оказаться на проигравшей стороне. По-видимому, я должна что-то изменить, но этого не может быть. Это слишком для меня.»***
В тот же день Гермиона вернулась в общую комнату Слизерина, чувствуя себя подавленной и уничтоженной. Она действительно не хотела иметь дело со слизеринцами в данный момент, но всякий раз, когда Том снова объявлялся, он приходил за ней, и она не хотела вызывать его неудовольствие или беспокойство так скоро после... инцидента. Роланд Лестрейндж посмотрел на неё, приподняв бровь, с глубоким неодобрением. «Это что-то новенькое», — подумала она. Затем волшебница сердито посмотрела ответ. — Проблемы, Лестрейндж? — Нет, — фыркнул он. — По крайней мере, это не моя проблема. Скорее твоя. Риддл велел нам сказать тебе, когда ты вернёшься, чтобы ты шла в коридор седьмого этажа. Он сказал, что ты поймёшь, что это значит, — он злобно ухмыльнулся. — Я тебе не завидую, Грин, — вполголоса сказал Винсент Розье. — Риддл плохо реагирует, когда злится на кого-то. «С чего бы это Тому злиться на меня?» — удивилась Гермиона. Она решила не думать об этом. Эти парни, вероятно, просто пытались напугать её. Не сказав больше ни слова, но бросив на него глубоко уничтожающий взгляд, она повернулась на каблуках и вышла из общей комнаты. Том ждал её в Выручай-комнате, которая приняла ту же форму, что и накануне. Он совсем не выглядел недовольным, подтверждая догадку Гермионы о глупых парнях в гостиной. Жалкие семнадцатилетние подростки. — Присаживайся, — тихо сказал он. На его лице было очень странное выражение, задумчивое и в то же время нетерпеливое. — Чем ты занимался весь день? — спросила она. Он бросил на неё быстрый взгляд. — Кое-что тут расследую. Это пришло мне в голову после того, что случилось с тобой вчера. — Нашёл что-нибудь полезное? — Возможно, — он замолк. — Я слышал, что ты была в библиотеке. — Да, — она заколебалась. — Правда читала о Гриндевальде. Он встретился с ней взглядом. Тот был очень заинтересованным. — И? — подтолкнул он. — Многое из того, что я думала, что знаю... нет, всё из этого, было неправильным, — призналась она. — Очевидно, в моё время история Гриндевальда была полностью переписана. По правде говоря, это было довольно ужасно. Меня обманули. Губы Тома изогнулись в легкой ухмылке. — Ты ведь не была слизеринкой, когда впервые пришла в школу, не так ли? — Что? — Не была... очевидно. Но всё же, неужели действительно удивляет, что люди будут лгать о политике? — Я... — Гермиона замолчала. Она знала с четвёртого курса, что официальные источники будут лгать ради плана. Вдобавок и сама стала жертвой ядовитого пера репортера. — Не думаю, но всё равно это меня злит. Он кивнул. — Вот почему так важно быть тем, кто стоит у власти и говорит неправду. Гермиона пристально посмотрела на него. — Я... вау. Вот к какому выводу ты пришёл? — Она встала. — Доброго вечера, Том. Я думала, ты хочешь мне что-то сказать… — Сядь, Грин. Его тон был резким, и она уже несколько недель не слышала, чтобы он так говорил, или использовал её вымышленную фамилию. Это привлекло её внимание, и она остановилась как вкопанная. — Сказал же, сядь. Я действительно хочу сказать тебе кое-что важное. Гермиона вернулась к креслу и села, глядя на него, подняв бровь. Он на мгновение опустил взгляд на свои колени, словно пытаясь что-то решить. Наконец он поднял голову. — Держись подальше от рыцарей, пока я не с тобой, — наконец сказал он. Внезапный, необъяснимый холодок пробежал по её спине. Она только что была в гостиной с некоторыми из них. Она была там и сегодня утром, оба раза они были несколько жутковатыми. В конце концов, ей пришлось убедить себя, что они всего лишь мальчишки... — Я заметила, что у Лестрейнджа и Розье, по крайней мере, есть какие-то претензии ко мне, — запинаясь, сказала она. — Держись от них подальше, чёрт побери, — сказал он решительно. — И от Эйвери тоже. Они думают, что ты работаешь на Дамблдора и Гриндевальда. — А ты нет? — она усмехнулась. Его глаза сверкнули. — Раньше и я думал об этом, но теперь, когда знаю, почему ты здесь на самом деле, многое из того, что меня озадачило, прояснилось, — он вздохнул, снова о чём-то задумавшись. — Есть ещё кое-что. Я больше не уверен, что у Гриндевальда нет шпиона в Хогвартсе, — сказал он. — Возможно, я… ошибся. Несмотря на серьезность его слов, Гермиона не смогла удержаться от смеха. — Великий Том Риддл в чём-то ошибся? — Это совсем не смешно. — Думаешь, что этот шпион − один из них? Это не имеет никакого смысла, основываясь на том, что я только что прочитала о нём. — Я не… нет, я не думаю, что это один из них. — Тогда что же… — Послушай, Гермиона, — прошипел он, — просто держись от них подальше, если ты не со мной, и не оставайся наедине ни с кем другим. Ты не пострадаешь, если я буду рядом. Глаза Гермионы расширились от его слов. Он действительно серьезно относился к этому, и ей было непонятно, что его вообще это волнует. Такое сбивает с толку... и волнует, в определенном смысле. Но она знала, что лучше не расспрашивать его дальше на эту тему. — Если они думают, что я работаю на Гриндевальда, то какое им дело до того, что ты там будешь? Разве они не захотят защитить тебя от меня? — спросила она. — Гермиона, мои... отношения, с ними... знаешь, уникальны. Они понимают, что не их дело пытаться "защитить" меня от чего бы то ни было, и они знают, что я могу сам о себе позаботиться. Они также понимают, что это оскорбление для меня, для моей магии, пытаться "защитить" меня. Если я буду общаться с тобой, они подумают, что я пытаюсь получить от тебя информацию или сам с тобой разберусь. Гермиона изумленно покачала головой. — Это действительно странно для меня, Том. — Гриффиндор, не так ли? — он ухмыльнулся. Гермиона нахмурилась. Он продолжил, и её лицо подтвердило это. — Я ещё не знаю, в чем тут связь, но вряд ли это имеет значение. Если они думают, что ты работаешь на Гриндевальда, они будут выполнять приказы своих отцов. И я не хочу, чтобы тебе причинили вред. Ты слишком ценна для меня. Как часто появляется кто-то из будущего? «Так вот оно что». Уязвлённая Гермиона снова посмотрела на него. — Уверяю, — ледяным тоном произнесла она, — что у меня нет ни малейшего желания находиться рядом с твоими "рыцарями" в одиночку, — она встала. — Они мне отвратительны. Так что если это всё, то мы закончили. Он снова пристально посмотрел на нее. — Почему ты вдруг так обиделась? «Если ты действительно не понимаешь, я не доставлю тебе такого удовольствия». — Вовсе нет. Или... ладно, я просто не могу поверить, что ты думаешь, будто я захочу иметь что-то общее с этими мальчишками, — солгала она. — Ты была гриффиндоркой, — ответил он. — Смелость, бравада, попытка доказать свою правоту. Она сверкнула глазами. — Доказать правоту... как например с помощью открытия Тайной комнаты. — Это я никогда не был способен публично доказать, — сказал он вкрадчиво, — потому что моя личная свобода и честолюбие были важнее, чем "доказательство правоты", в конце концов. Теперь пойдём? — он протянул ей руку. Она приняла её, и они вышли из Выручай-комнаты. От автора: Интерпретация поведения Дамблдора в начале этой главы не является канонической, и вы можете с ней не согласиться, но я думаю, что это вполне допустимая возможность. Я не сторонница Дамбигада, но... я всё же хотела бы отметить, что его пассивность в Кубке Огня, учитывая тот факт, что он, казалось бы, во многом разобрался в ситуации до конца турнира, свидетельствует о том, что всё было преднамеренно. Может быть, Волдеморта нельзя победить, даже если все Хоркруксы исчезли, если только у него нет физического тела. Может быть, Дамблдор предвидел кровную связь и решил позволить этому случиться, чтобы дать Гарри шанс выжить. Честно говоря, я бы не стала ставить ни на то, ни на другое. Это фанон, что план Гриндевальда был стандартным превосходством чистокровок, но я не уверена, что это было так. В книгах нет ничего, что указывало бы на то, что Гриндевальд был настроен отрицательно к маглорождённым. Его лучший друг был полукровкой с маглорожденной матерью, и всё в письме Альбуса к нему указывает на то, что они были в согласии относительно превосходства волшебников, независимо от того, откуда взялась магия волшебника или ведьмы. Они хотели отменить Статут секретности и открыто править маглами, в то время как сторонники жесткой линии чистоты крови не хотели иметь ничего общего с магловским обществом. Этот вопрос несколько затуманен тем фактом, что пожиратели смерти регулярно и грубо нарушают Статут секретности, но они являются скорее террористической группой, чем серьезной политической группировкой. Гермиона гораздо больше, чем Гарри, стремилась не замечать участия Дамблдора в политике Гриндевальда. Она также, как отмечалось в главе, использовала свою магию на воспоминаниях своих родителей, "управляя" парой маглов "для их же блага", когда они, скорее всего, предпочли бы испытать горе, если бы она умерла.