***
Гермиона, казалось, была склонна сделать так, как он попросил, и избегать рыцарей. Приятно осознавать, что она не настолько гриффиндорка, чтобы думать, что сможет справиться со всеми сразу в одиночку. Возможно, с одним или двумя, но лучше не давать ей понять, что он не против того, чтобы она подвергала себя ненужному риску. Он крепко держал их на коротком поводке, и для неё было самым безопасным и разумным просто воспользоваться этим. И всё же, как бы он ни предпочитал всё время держать рядом то, что ему принадлежало, это было невозможно. Даже с предметами, и уж точно не с человеком. Это было невозможно даже тогда, когда у него были совместные с ней занятия. Иногда ей хотелось пойти в библиотеку и почитать что-нибудь наедине с самой собой. Том не хотел говорить ей, что она не должна ходить туда без него; было очевидно, что книги чрезвычайно важны для неё, и она примет это близко к сердцу, если он попытается ограничить её любимое хобби. И, в конце концов, она не искала рыцарей, а просто ходила в библиотеку. «Во всяком случае, это не совсем то место, где они могли бы находиться», — с презрением подумал он одним ноябрьским вечером, когда она была там. Однако она пробыла там уже довольно долго, и вот-вот должен был быть подан ужин. Ему надо было проводить её туда. Он встал из-за рабочего стола, отложил книги и направился вниз через гостиную. Рыцари приветствовали его обычным почтительным кряхтением и бормотанием. Разве они когда-нибудь занимались чем-нибудь, кроме игры в карты перед камином, когда он не руководил ими? Скорее всего, нет. Все они были совершенно жалки. Он мельком взглянул на них, быстро пересчитывая головы. Да, они все там были, нет, погодите, а где же Лестрейндж? Если он преследует Гермиону, то получит урок, который не скоро забудет. Этот непослушный ублюдок. Конечно же, он будет самым проблемным. Том поспешно вышел из общей комнаты, потянувшись за волшебной палочкой. Его опасения не были ошибочными. Приближаясь к библиотеке, он слышал магические вспышки, бормотание проклятий, оскорбления и время от времени шлепки плоти о камень. Он ускорил шаг и вышел в пустынный коридор рядом с библиотекой. Гермиона и Лестрейндж яростно сражались друг с другом. У неё был синяк на руке и растрепанные волосы, но в остальном она была в порядке. Лестрейндж оскалился в дикой, уродливой ухмылке, посылая ей в ответ заклинания. Том остался в тени. На самом деле она билась довольно хорошо, гораздо лучше, чем он мог бы предположить после их самого первого урока ЗОТИ. Вероятно, это был результат его наставничества, которое можно было бы приписать этому... — Круцио! — внезапно прошипел Лестрейндж. Непростительное настигло Гермиону. Её глаза вылезли из орбит, и она рухнула на пол, дрожа, а её мышцы подёргивались. Должно быть, проклятие было наложено не очень хорошо, потому что она всё ещё могла поднять свою палочку и направить её на Лестрейнджа, но дуэль слишком затянулась. «Прошло много времени после произнесения первого заклинания, которое наложил этот ублюдок», — подумал Том. Он вышел и взмахнул палочкой в сторону Лестрейнджа, беззвучно произнеся тёмное проклятие. Парень закричал, когда его барабанные перепонки разорвались. Кровь хлынула из его ушей, и он в тщетной попытке приложил к ним ладони. Затем Том призвал и поймал палочку Лестрейнджа. Он с презрением посмотрел на истекающего кровью волшебника. — Я же говорил тебе не вмешиваться, — холодно произнес он, направляя на него свою палочку. Гермиона тяжело вздохнула и поднялась. — Том, — сказала она. Риддл пристально посмотрел на неё. — Он пришел сюда, чтобы извести тебя, и он заставил тебя страдать в агонии непростительного проклятия. Это меньшее из того, что он заслуживает, — он снова повернулся к Лестрейнджу. — Знаешь, я мог бы тебя за это исключить и бросить в Азкабан. Назови мне хоть одну причину, почему я не должен этого делать. Лестрейндж рыдал от боли в поврежденных ушах. Он не мог говорить; боль от любого звука была слишком сильной. Том вздохнул и произнес исцеляющее заклинание. — Уберёшь за собой кровь, — усмехнулся он. — А теперь отвечай мне. Почему бы мне не доложить о тебе Диппету и не сопроводить в Азкабан? Лестрейндж слабо поднял голову. — Я... не знаю. Этого больше не повторится. — Моё дело − это моё личное дело, не так ли, Лестрейндж? — Да, конечно. Я прошу прощения. — Смотри, чтобы это больше не повторилось, — холодно сказал Том. Он повернулся к Гермионе. — С тобой все в порядке? Она кивнула. Её глаза все еще были широко раскрыты, то ли от последствий Круциатуса, то ли от тёмной магии, которую Том только что применил к однокурснику. — Сейчас время ужина. Еда пойдет тебе на пользу, — он предложил ей руку. — Том, как ты можешь так просто ... — она изумлённо уставилась на него — Просто что? — Просто смотреть и использовать такое заклинание, а потом вести себя так, будто тебя это не касается? Они начали выходить из коридора. — Меня, очевидно, это коснулось, — прорычал он. — Я не позволю ему так поступать с тобой. Я просил тебя избегать их, ты так и поступила, но, кажется, я не дал им достаточно ясно понять, что они также должны держаться подальше от тебя. — Это не совсем то, что я имела в виду, — пробормотала она. Он поднял бровь. — Я понял. Мы поговорим позже.***
— Гермиона, иногда нужно использовать разрушительные заклинания, чтобы заставить человека остановиться. Я думаю, что проклятие желейных ног это действительно не тот вариант. Они сидели в Выручай-комнате в её маленьком алькове, обсуждая инцидент с Лестрейнджем. Гермиона заломила руки. — Я знаю, но... Том, я не могу объяснить, почему такие вещи беспокоят меня, не рассказав тебе… Он подошел к ней и положил руки на её плечи. — Рассказав что, Гермиона? Что-то о будущем? Она отвела взгляд. — Вообще-то, я думаю, тебе пора рассказать мне больше. Всё, что я знаю, это то, что ты пришла из будущего и что ты каким-то образом знаешь о парочке вещей, которые я сделал. Я понятия не имею, насколько далеко твоё будущее, откуда знаешь обо мне или... почему ты должна была использовать непростительные проклятия. И ты это делала. Это написано на тебе. Она поморщилась. — Да. Мне приходилось убивать в бою. Это было единственное заклятие из непростительных, которое я использовала... хотя мой лучший друг использовал и другие... — В бою? Почему ты сражалась? — Том, это не очень хорошая идея. — Почему нет? — Ты никогда больше не будешь думать обо мне как прежде, — она не хотела встречаться с ним взглядом. — Гермиона, — он мрачно усмехнулся. — Неужели ты думаешь, что я осудил бы тебя за использование смертельного проклятия в бою? Я же не Дамблдор. — Я не это имела в виду. — Тогда объясни. Я хочу знать. Гермиона вздохнула. Она замолчала на минуту. Том был крайне нетерпелив, но у него было такое чувство, что если он подождет, то она ему откроется. — Том, сначала мне нужно кое-что узнать. Когда ты открыл Тайную комнату... — Да? Она глубоко вздохнула. — Что ты думаешь о чистоте крови? Я имею в виду, на самом деле думаешь? Он сел на ближайший стул. Этого вопроса он никак не ожидал, и ему казалось, что он вообще ни к чему не относится. Но, очевидно, это было важно для неё, поэтому он был готов сказать правду, если сможет получить от неё нужную информацию. — Ты должна кое-что понять, Гермиона. Когда я узнал, что я волшебник, это был самый важный день в моей жизни. Я всегда знал, что я особенный и не такой, как все, но узнать, что для таких людей, как я, существует целый мир, в котором я могу развиваться, это было поразительно. А потом меня распределили в Слизерин, — сказал он с мрачным смешком. — В доме, где семья − это всё, у меня не было никого, о ком бы я знал. У меня была магловская фамилия. На первом году происходила та же самая чертовщина, которую я знал всю свою жизнь: я был чужаком и должен был завоевать уважение через страх. И теперь люди, которых я должен был запугать, могли дать отпор с помощью магии, — он гордо вскинул голову. — К счастью, моя магия всегда была сильнее. Гермиона почувствовала себя дурно. Это было так знакомо, так сильно знакомо. — Затем я начал искать свою семью и узнал, что я потомок самого Салазара Слизерина. Я даже не могу описать, что это значило для меня, обнаружить, что я был прав, что я принадлежал так же, как и любой из них, и даже больше. Это был мой факультет. Это случилось на пятом курсе. В то время... я поддерживал идею чистоты крови. Я был поглощён открытием своего происхождения и того, что оно означало. Это было частью окончательного открытия, что я действительно принадлежу к Слизерину. Я старался быть лучшим слизеринцем, каким только мог быть, и это был единственный известный мне способ. И я всегда презирал маглов, — добавил он мрачным тоном. Гермиона с несчастным видом опустила глаза. — Наверное, зная, что твой отец бросил тебя… — Не вспоминай о нём, — резко сказал Том. — Он мне больше не нужен. Гермиона на секунду приподняла бровь, но быстро вернула лицо на прежнее место. — А теперь? — тихо спросила она. — Ну... всё пошло не так, — Том заколебался. —Та комната. И после этого я сам... Люди взрослеют, знаешь ли. Мания прошла. Я понял, что это было нецелесообразно. После этого она стала средством достижения цели. Я полукровка, Гермиона. Я ненавижу это, и я ненавижу то, что моя мать была невежественной насильницей, а мой отец был маглом, которому не нужен был свой собственный сын, если его сын являлся волшебником... но это факт. Я тоже не идиот. Было бы глупо на самом деле придерживаться взглядов, идущих вразрез с моими собственными интересами. Но с точки зрения борьбы за власть, надо было либо устраивать свою судьбу с Дамблдором и его шайкой, либо попытаться заручиться поддержкой чистокровных изоляционистов. Я отброшу их, как только они мне больше не понадобятся... это может случиться даже раньше, чем я надеялся, — добавил он вполголоса. Он взглянул на неё снизу вверх. — Почему это так важно? Гермиона глубоко вздохнула, собираясь с духом. — Это важно, потому что я на самом деле маглорождённая, и в будущем, из которого я пришла, ты... знаешь, ты не отказываешься от своих союзников. Ты полностью принимаешь их взгляды. Его рот открылся от изумления. — Что? Я... возвращаюсь к тому, каким был в пятнадцать лет? Я выступаю, действительно выступаю за это, несмотря на… — он замолчал. — Я буду министром магии? Вероятно, я должен был сказать это, чтобы мои сторонники остались со мной. Из насколько далёкого будущего ты пришла? — он выглядел нетерпеливым. — Слизнорт думает, что через десять лет я стану министром. Это достаточно молодой возраст, поэтому мне понадобятся союзы. Был ли я… — Нет, Том, Ты не был министром. — Тогда кем… Гермиона подняла руку. — Я не могу рассказать тебе об этом. Но я покажу тебе некоторые из своих воспоминаний, если ты мне кое-что пообещаешь. Рядом с ней, благодаря магии комнаты, появился Омут памяти вместе с десятью маленькими склянками. — Обещать что? Она посмотрела на него широко раскрытыми, умоляющими глазами. — Пообещай мне, что ты не причинишь вред из-за того, что увидишь в них, — тихо сказала она. — Гермиона, кто я, чёрт возьми, такой в твоём будущем, что тебе нужно просить об этом? — Ты хотел бы это выяснить? — она улыбнулась слабой, мрачной улыбкой.***
Два часа спустя Том порывисто сел в кресло. Десять флаконов, дымящихся от воспоминаний, поблескивали рядом с Омутом памяти. Парень в очках рассказывал о дневнике и Василиске, Турнире и мёртвом теле, битве в зале, заполненном глобусами. Тот же самый парень рассказывал о встречах с Дамблдором, изменении воспоминаний её родителей и бегстве, старом домовом эльфе и налёте на министерство, нападении змеи в жутком доме, ограблении Гринготтса, пытках в поместье Малфоев и, наконец, битве за Хогвартс. — Как это могло случиться со мной? — пробормотал он. Гермиона ничего не ответила. Похоже, он и в самом деле не ждал ответа. — Как я мог быть таким идиотом? — снова пробормотал он. Он внимательно посмотрел на неё. — Боже, Гермиона, он даже не был похож на меня! Что со мной произошло? Это были семь крестражей, не так ли? — тут же ответил он. — Я зашёл слишком далеко, и это повлияло на мой разум. Я думал, что семь − это мощное магическое число, но, очевидно, не в этом контексте, так как у меня ничего не вышло. Я думаю… — его рот искривился в гримасе разочарования, — я думаю, что книга была права, что следует остановиться на одном крестраже. Гермиона поморщилась. — Том, пожалуйста. — Так вот почему у тебя эта книга, не так ли? — вяло спросил он. — Потому что тебе нужно было узнать о них побольше. Уничтожить меня. Версию меня в твоём старом времени. Гермиона не могла ответить. Ей и не нужно было этого делать. — У меня больше не было амбиций, — продолжал бормотать он. — Никаких реальных целей. Просто желание уничтожать. Потому что это было весело. Возвращение к образу мыслей пятнадцатилетнего подростка? Я возродился второй раз. И я слишком долго был окружён этими глупцами. Гермиона все еще не могла ответить. — Те парни, которые так часто были в твоей памяти, — неожиданно сказал он. — Они погибли в сражении. Они были моими лучшими друзьями, — тихо сказала она. — Не твоими дружками? — это была почти насмешка. Гермиона почувствовала острую боль из-за них обоих, из-за того, что иногда, на Святочном балу, на вечеринке в клубе Слизней, во время долгих ночей в палатке с Гарри, она надеялась, что это произойдет с кем-то из них. — Нет. Это не так. У него было очень кислое выражение лица. — Я полагаю, что я... другой я... Волдеморт превратил твой мир в такую разоренную войной адскую дыру, что у тебя никогда не было возможности для подобного. Она покачала головой. — Вообще-то, когда я училась на четвёртом курсе... было что-то типа того. Во всяком случае, очень похожее на это, — она чувствовала себя усталой, эмоционально подавленной и не могла понять, почему Том спрашивает об этом. — Это имеет какое-нибудь отношение к делу? — Нет, — резко ответил он. Она подняла глаза, но он уже сменил тему разговора. — Гермиона, та женщина, которая изрезала твою руку… Гермиона невольно схватилась за руку. — Я бы предпочла не обсуждать это. — Её звали Беллатриса Лестрейндж? — он наклонился к ней. — Она что, дочь Роланда Лестрейнджа? — его глаза сверкнули. — Я могу разобраться с этим для тебя сегодня же вечером… — Том, — Гермиона вскочила. — Я показала тебе эти воспоминания не для того, чтобы ты устроил массовые убийства всех… нет, родителей всех… нет, в её случае она даже не была Лестрейндж. Она была замужем за одним из них. — О точно, она была двоюродной сестрой одного из этих, она была Блэк. Дочь Ориона? — проницательно спросил он. Орион Блэк учился на четвёртом курсе и не был членом группировки Тома. Гермиона отрицательно покачала головой. — Сигнуса, — сказал он. Гермиона снова покачала головой, но Том всё ещё мог распознать правду. — У Сигнуса и Друэллы, понятно. В этом есть смысл. Друэлла тоже стерва. Гермиона вздохнула. Она сунула руку под мантию и вытащила что-то из кармана. — Это была её волшебная палочка, Том. Теперь она моя. Мой лучший друг забрал её сразу после того, как это случилось. Мы сбежали. Мы победили, как ты сам видел. И если ты действительно не хочешь, чтобы этот таймлайн повторился, то посмотри в зеркало, прежде чем начать кидаться Убивающими проклятиями во всех. Он отшатнулся, уязвленный. — Я же сказал тебе, это идиотизм, это позор, это недостойно меня, это чертов позор… — А как насчёт "это неправильно"? — огрызнулась Гермиона. — Прекрасно! Это неправильно! Эти взгляды просто глупы! Они не могли сохранить магическое общество, и я больше не поддерживаю их! В детстве каждый проходит через нелепый политический период. Посмотри на себя, Гермиона. Я видел твой крестовый поход по освобождению домашних эльфов… — Осторожно, — предупредила она. — Дело в том, что теперь, когда я знаю, как всё может пойти не так, я буду знать, чего не следует делать, — продолжал Том. — Вообще-то у меня уже есть запасной план. — О? — Да. Мне не нужно быть обязанным этим паразитам, чтобы получить власть, особенно если это означает, что я превращусь в одного из них… в это. Есть и другие способы. — Ты собираешься объяснить… — В данный момент нет, — ухмыльнулся он. — Всему свое время. Но это сработает, и тогда я смогу сам определять свою политику. — Мои родители это маглы, — ледяным тоном ответила Гермиона. — Будут ими, я бы сказала. Каким-то образом это не особенно утешает меня, поскольку ты признался, что ненавидишь маглов. — Я действительно ненавижу большинство маглов. Я не особенно люблю большинство людей, если ты ещё не заметила, — протянул он. — Но твои родители маглы, принявшие магию, держали свои чёртовы рты на замке. Они не проблема. — А что именно ты предлагаешь делать с маглами, которые являются "проблемой"? — Всё зависит от ситуации, — сказал он. — Возможно, в некоторых обстоятельствах ответом будет хорошо наложенное заклятие забвения, не так ли? Гермиона моргнула. Она открыла было рот, но тут же закрыла его. Гнев переполнял её тело, и предательство. Недели обращения с джентльменским поведением, а потом вот это? Её захлестнула волна горячей ярости. Том просто стоял рядом, самодовольно ухмыляясь. Это послужило искрой для топлива. — С меня хватит, — объявила она. — Я больше не собираюсь это выслушивать. Я просто доверила тебе бесценную информацию, оказав огромную услугу, которую ты не заслуживаешь, но теперь, когда ты узнал, что "не надо делать", то больше не видишь причин проявлять ко мне уважение. Я показываю тебе свои воспоминания, и твоя единственная реакция, это стенания о том, как глупо было так поступать, и как ты мог бы убить родителей людей, которых ещё даже не существует, чтобы доказать что-то… я не знаю. Это не изменит моих воспоминаний. А потом ты издеваешься надо мной! Из-за того, что я делала из-за твоего будущего "я"! Так что все прошлые недели были притворством, которое тебе сейчас не нужно поддерживать. Отлично. Но я предупреждаю тебя, Том, так как ты знаешь, что я искусна в заклятии забвения… — Гермиона… — Не беспокойся. В тот раз ты сказал мне, что я ценна для тебя, потому что я из будущего. Это мне ясно, и ты получил то, что хотел. Спокойной ночи. Не говоря больше ни слова, она вышла из Выручай-комнаты. Он изумленно уставился на неё на мгновение, прежде чем поспешить за ней. Они прошли весь путь до слизеринских спален, но она больше не произнесла ни слова. Вальбурга Блэк и Друэлла Розье притаились в общей комнате, забившись в угол, когда она вошла вместе с Риддлом. Друэлла подняла голову, и вспышка ненависти промелькнула на её лице. — Где ты пропадала, Грин? — спросила она. Гермиона не удостоила её ответом. Она была не в настроении для этого. Она никогда в нём и не была, но сейчас особенно. Она только что опустошила себя. За последние пару дней она подверглась проклятию Круциатуса, слабому, да, но всё же проклятию, потом наблюдала, как Том мучает сокурсника тёмной магией. А теперь ей придётся выслушивать ехидства от этой ужасной девчонки, которая слишком сильно напоминает ей Пэнси Паркинсон? — Вы были с ним наедине? Знаешь, что я думаю? — Честно говоря, я удивлена, что ты вообще думаешь, — огрызнулась Гермиона. — Я думаю, что поскольку ты всего лишь бедная родственница Дамблдора, у тебя нет другого выбора, кроме как использовать своё тело, чтобы попытаться заполучить для себя волшебника, — сказала Друэлла, ухмыляясь. Гнев вспыхнул в душе Гермионы, но она слишком устала, чтобы заниматься этим, и, если быть честной с самой собой, она была гораздо выше этого. Она только что пережила худшие времена своей жизни. Школьная глупость теперь была ниже её достоинства. Однако Том это заметил. — Пять баллов со Слизерина, — сказал он, бросив на Друэллу свирепый взгляд. — Риддл, с твоего собственного факультета? — она отпрянула назад — Да, за то, что ты говоришь злобную, детскую ложь о своей сокурснице, потому что завидуешь ей, — жёстко сказал он. — Извини, — сказала она, покраснев. Извинения были адресованы не Гермионе. Гермиона встала и презрительно посмотрела на неё, продолжая идти к спальням девочек с развевающейся мантией. Оказавшись в комнате, она рухнула на кровать и тяжело вздохнула. Теперь всё это совершенно вышло из-под контроля. Что она сделала с будущим? Возможно, Том и не был таким уж злым, но его неодобрение увиденного было основаны скорее на том, насколько иррационально и… как бы это сказать? Ему это показалось позорным. И его первой реакцией, после нарциссического страха, было желание выместить его на всех, кто был тесно связан с кем-то, кто причинил ей боль, кроме, конечно, его самого. Трудно было увидеть в этом хоть какое-то улучшение. Ей совсем не хотелось ужинать. Потом в комнате появился домовой эльф с тарелкой остатков и стаканом сока. — Хозяин Том, красивый староста мальчиков, сказал Лаки, чтобы он накормил мисс её ужином, — сказал эльф. — Спасибо тебе, Лаки, — Гермиона выдавила из себя слабую улыбку. В конце концов, она немного поела.***
На следующее утро общая комната Слизерина гудела от тревожных новостей. Друэлла Розье заболела накануне поздно вечером. Гермиона не знала об этом, потому что всё это время оставалась в своей комнате и к тому времени уже спала. Она оглядела гостиную. Тома поблизости не было. Рыцари судачили у камина, но... погодите, не хватало ещё двух человек. Винсента Розье там не было, заметила она. Ну ладно, это имело смысл; он, вероятно, навещал свою сестру в лазарете. Роланд Лестрейндж тоже отсутствовал. Это... не имело смысла. — Где Лестрейндж? — спросила она. — Тебе какое дело, Грин? Ты уже устала от Риддла? — Эйвери сверкнул глазами. — Он имеет какое-то отношение к этому инциденту? — спросила она, проигнорировав второе замечание. Лукреция Блэк приблизилась. — Давай поговорим об этом в углу, — она взяла Гермиону за руку и потащила прочь от группы парней. Гермиона удивленно подняла бровь, глядя на Лукрецию. — Это было проклятие тёмных искусств, — тихо сказала Лукреция. – Остео Дебилита. — Какой ужас! — ахнула Гермиона. — Но надеюсь, никаких необратимых повреждений нет? Она знала это проклятие. Это было отвратительное, коварное средство, ослабляющее кости во всём теле и заставляющее их болеть от напряжения. Они часто ломались, и обычные зелья восстановления костей и заклинания не работали, потому что проклятие всё ещё было активным. Даже магловский способ лечения переломов потерпит неудачу. Проклятие может быть смертельным, если оставить его на неопределенное время, но его главная цель - заставить жертву страдать. — Целитель Смит сумел сломать его и дал ей необходимые зелья. Хотя, возможно, ей придется отдохнуть еще несколько дней. Это тяжело для тела, — Лукреция поморщилась. — И Лестрейндж сделал такое с ней? — голос Гермионы был очень тихим. Это было странно. Её первой мыслью, страхом, было то, что это совершил Том в отместку. Если это сделал Лестрейндж, то, по-видимому, произошло что-то ещё. Лукреция тоже понизила голос. — Лестрейндж вёл себя очень странно. Профессора думают, что он был под проклятием Империус. Глаза Гермионы расширились. — Тогда я полагаю, что он... — О, он признался, но был не в себе. Он также был подвержен Конфундусу. Кто-то очень хорошо поработал с его головой. Он не помнит, кто его проклял... хотя, само собой, это можно сделать и без чьего-либо ведома, — Лукреция пристально посмотрела на Гермиону и понизила голос до шепота. — Ходят слухи, что в этом деле замешаны агенты Гриндевальда. Гермиона медленно кивнула. Какое-то странное чувство просачивалось вниз к её животу. В этом не было никакого смысла. Разве с Томом не связано предостаточно историй, основанных на подставе других людей за его собственные действия? Эта, как она вынуждена была признать, была немного более тонкая, если Том совершил это, то вместо того, чтобы подставить самого Лестрейнджа как преступника, он сделал вид, что в этом замешаны другие. И он снял баллы с Друэллы накануне вечером, на виду у большинства семикурсников, так что, казалось, он уже наказал её. Вскоре Том вышел из спальни мальчиков. Увидев Гермиону, он подошёл к ней. — Мы поговорим об этом в другом месте, — сказал он с фальшивой улыбкой. Он взял её за руку и повёл из общей комнаты в подземелья, а затем через дверь одного из неиспользуемых классов. — Муффлиато, — тут же бросила Гермиона. Том удивленно поднял брови. — Как полезно, — сказал он, впечатленный. — Розье и Лестрейндж. Что ты знаешь об этом? — Более конкретно, Гермиона. Она достала свою волшебную палочку и угрожающе указала ей. — Лукреция Блэк сказала мне, что Лестрейндж признался в том, что проклял Друэллу, и, похоже, был кем-то сбит с толку и под воздействием Империуса. Это правда или ложь? — Абсолютная правда, — его глаза не лгали. — Ходят слухи, что это связано с агентами Гриндевальда. Шпиона в Хогвартсе… — Возможно, шпиона, — вкрадчиво произнес Том. Она искоса взглянула на него. — Хорошо, возможный шпион проклял Лестрейнджа, чтобы... я думаю, послать сообщение Розье старшему. Или, что более вероятно, Поллуксу Блэку, главе ОМП*, который является тестем Друэллы. Но для меня это просто бессмыслица какая-то. — Ты совершенно права, — Том усмехнулся. — У Гриндевальда есть дела поважнее, чем замышлять проклятие какой-то неинтересной и злобной сучки из Хогвартса. Но все эти дураки думают, что они невероятно важны, так что... - он улыбнулся. Гермиона сердито посмотрела на него. — Ты. Ты это сделал. Я так и знала. Ты управлял Лестрейнджем, это была его расплата за то, что он напал на меня, и её за то глупое заявление, которое она сделала обо мне... — она потерла глаза. — Почему ты так говоришь, Гермиона? — Том ухмыльнулся — Даже не притворяйся. Это был ты, — она направила на него свою волшебную палочку — Не направляй её на меня, — ухмылка исчезла с его лица. — Я не заставлял Лестрейнджа использовать смертельное проклятие на этой сучке. По крайней мере, не убивающее очень быстро. Я мог бы это сделать, ты знаешь. Я раздумывал над этим. Тогда, её мерзкие отпрыски никогда даже не родятся. — Это все из-за... неё? Из-за воспоминаний? — ахнула Гермиона — Из-за этого и жалких завистливых комментариев Друэллы, да. — Ты проклинаешь её за то, что она оскорбила меня? Том пожал плечами. — Ты же знаешь, что эти тупицы, Лестрейндж и Винсент Розье, думают, что ты шпионишь для Гриндевальда. Я не могу позволить им продолжать распространять этот слух, когда знаю, что это не так. Я могу наказать их, когда услышу, что они это делают, но мне также нужно попытаться остановить распространение слуха. Все знают, что не ты была наедине с Лестрейнджем, потому что была со мной или в своей комнате всю ночь. Если это сделал "шпион Гриндевальда", значит, шпионом не можешь быть ты. Гермиона отрицательно покачала головой. — Но проклясть её таким способом, серьёзно, Том? Ты мог сделать её инвалидом… или даже хуже. — Но я этого не сделал, Гермиона, я убил только одного человека случайно. Никогда больше. То, что происходит, это то, чего я хотел. Будущая миссис Сигнус Блэк поправится без проблем. Хотя с чего бы тебе волноваться, если бы я это сделал? Она мерзкая личность, пустая трата магии... и судя по тому, что ты помнишь, она произведёт потомство ещё более дегенеративное. — Не все её дети станут злыми, — тихо сказала Гермиона. — Её вторая дочь − прекрасный человек. Будет. — Тогда, похоже, ты должна быть благодарна мне за то, что я не убил её, — высокомерно сказал он. У Гермионы отвисла челюсть. — Я вообще не вижу необходимости проклинать её! — Я никогда не говорил, что это необходимо, Гермиона. Без сомнений, ты лучше всех понимаешь желание сделать больше, чем необходимо. — Том, — Гермиона всплеснула руками. — Как мне кажется, я понимаю то, что ты пытаешься донести. Ты хочешь защитить меня, показать мне, что ты не тот человек в моих воспоминаниях, и не будешь им на этот раз. Я понимаю. Но... это так не делается. Он свирепо посмотрел на нее. — Это то, как я это делаю, — прорычал он. — Подобные слабые, жалкие "защиты", которые обеспечивают большинство людей, вообще не сдерживают поведение в будущем. Однако я уверяю тебя, что она больше никогда не скажет о тебе ничего подобного. — Ты сказал ей, что это сделал ты? — ахнула она. — Мне не нужно было быть таким прямолинейным, — Том ухмыльнулся. — Есть способы убедиться, что человек в курсе, не будучи в состоянии доказать ни черта. И она не заговорит, потому что все остальные с факультета думают, что это связано с Гриндевальдом. Когда она услышит эти разговоры, то сразу же переосмыслит свои собственные интерпретации. Гермиона вздохнула. — Том, надеюсь, ты понимаешь, что я должна доложить об этом. — Но ты не станешь этого делать, — самодовольно сказал он. — А теперь не позавтракать ли нам? Направляясь вместе с ним в Большой зал, она вдруг с замиранием сердца поняла, что он прав. И она не была готова встретиться лицом к лицу с тем, что это означало.