Выбирая серое

Следующий день был последним перед тем, как Хогвартс распустит студентов на рождественские каникулы. Том и Гермиона проведут это время в замке. То, что беспокоило Тома после праздничного вечера, к утру уже отступило. Он ждал Гермиону в Большом зале, где оставил красную розу рядом с её местом. Она приподняла бровь, садясь и вертя в руках стебель. Он был с шипами. Естественно, куда же без них. — Спасибо, но что все это значит? — спросила она его, кладя розу обратно. Он только пожал плечами и мягко улыбнулся. — Просто мне так захотелось, — Том наклонился и поцеловал её в щеку. «Нет, не просто», — подумала она. Том Риддл никогда ничего не делал без причины. Но было бы бесполезно и нетактично расспрашивать его о том, что являлось, по крайней мере, предположительно, романтическим подарком без какого-то особого повода. Они принялись за еду. В какой-то момент к завтраку присоединились девушки из общежития Гермионы, Вальбурга и Друэлла, как обычно, неприязненно посмотрели на неё. Она была удивлена, когда ни один из Вальпургиевых рыцарей не явился к завтраку. В гостиной она тоже их не заметила. — Они что, переборщили вчера вечером? — спросила она его. — Возможно, — презрительно усмехнулся он. — Слиззи тоже не появился, как видишь. Пара закончила завтракать и неторопливо вернулась в гостиную вместе, при этом Гермиона не забыла забрать цветок. Как только она произнесла пароль и открыла дверь, у неё отвисла челюсть. Лестрейндж, Розье и Эйвери сбились в кучу у камина, сжимая в руках стаканы с каким-то зельем, не обращая внимания ни на что вокруг. Движения их рук были вялыми и болезненными, и на них виднелись синяки. Гермиона в ярости повернулась к Тому. — Ты… — Ни слова, — негромко сказал он. Её палец коснулся шипа, и она почувствовала, как он вонзился в кожу. Винсент Розье обернулся. Как только он увидел Тома и Гермиону, он отпрянул назад, но не раньше, чем Гермиона заметила явный страх в его глазах. — Нам нужно поговорить, — сказала она почти неслышно, её брови сошлись у переносицы. Она переложила розу в другую руку и пососала уколотый палец, чувствуя вкус крови. — Тогда мы поговорим в моей спальне. Он подошел к входу в общежитие для мальчиков и впустил её. Она надменно переступила через порог и последовала за ним в спальню семикурсников. Там было пусто. Гермиона закрыла дверь, бросила розу на кровать и вытащила волшебную палочку. — Не делай этого, — сказал он предостерегающим тоном. — Тогда объяснись. — Я думаю, это тебе следует объясниться, почему ты вообще заботишься о них, но как хочешь. Я их допрашивал, — Том свирепо посмотрел на неё. — Что ты с ними сделал? — яростно спросила она. — Ты действительно хочешь это знать? — Он пристально посмотрел на девушку. — Полагаю, что это Круциатус. Он не ответил, но продолжал ровно смотреть на Гермиону. — Я дал им зелье, чтобы избавить от последствий, если ты заметила. — Как это любезно с твоей стороны. Лицо Тома изменилось. Ухмылка, которая была раньше, исчезла, сменившись выражением настоящего беспокойства. — Знаешь, Гермиона, настоящая проблема заключается в том, что допрос ничего не изменил. Они совсем ничего не знают. Вот почему я дал им это зелье. — Что? — Гермиона была ошеломлена. — Значит, ты пытал их без веской причины? — Это не самое главное, — нетерпеливо сказал он. — Мне нужна была информация, но у них её нет. Они были только в процессе заключения сделки с Блэком. Надеюсь, теперь я положил этому конец. — Так вот что, по-твоему, Блэк делал прошлой ночью? — Я не в курсе, что делал Блэк, и это меня беспокоит. Поэтому прошу тебя использовать охранные чары в своей спальне. Твои соседки по комнате тоже не слишком заслуживают доверия. — Том, ты уверен, что это не просто чрезмерная паранойя? — Когда речь заходит о твоей безопасности, не существует такого понятия, как "чрезмерная паранойя", — прошипел он. — Вчера вечером я рассказывал тебе об этом. Ты особенная, Гермиона. Я... никогда раньше не встречал никого похожего на тебя. И я не хочу позволять чему-то плохому происходить с тобой. «Не "не могу", — подумала Гермиона. — Но "не хочу". Какой же ты... Том». — Том, я признательна за то, что ты говоришь. Я, правда, так думаю. Учитывая, откуда я пришла и кем ты был в том мире, я, в самом деле, не могу не оценить, что значат для меня твои слова. Но ты не можешь это контролировать. — Могу! — воскликнул он. — Я волшебник, и я могу делать всё, что угодно, например, узнать то, что мне нужно, чтобы предотвратить некоторые события, просто я ещё не искал в нужном месте. Она вздохнула. Естественно, он будет думать, что все его проблемы, или то, что он воспринимал как свои проблемы, будут иметь волшебное решение, и не так уж важно, какое именно. Цель оправдывала средства. Она села на кровать и закрыла глаза. Через мгновение она почувствовала, как матрас рядом просел, и его рука обвилась вокруг её талии. — Если бы кому-нибудь удалось причинить тебе боль, ты знаешь, что я сделал бы с ними, — сказал он. Она открыла глаза. — Да, Том, знаю, — устало ответила она. — Тогда всё отлично, пока мы оба это понимаем, — он наклонился и потянулся к ней другой рукой. Гермиона позволила ему притянуть себя ближе. Она на мгновение коснулась своим носом его носа, прежде чем позволить ему раздвинуть её губы своим языком. Он старается, сказала она себе, пока они целовались. По крайней мере, он заботился о ком-то, кроме себя самого. По своей сути было не так ужасно для мужчины, желать отомстить за любой вред, который его женщина могла бы пережить от рук других людей. Такова была... его забота, и она полагала, что должна поощрять её, а не заставлять его думать, что она совсем его не ценит. В его жизни и так было слишком много всего этого. Они мягко упали обратно на его кровать. Он схватил свою волшебную палочку и колдовством задернул шторы. Гермиона не сразу поняла, что это означает, но когда он начал покрывать поцелуями её шею и ключицу, то девушку внезапно осенило. — Том, нет, — выдохнула она. Он просунул руку под юбку и провёл ею вверх по бедру, заставив Гермиону задрожать от удовольствия, и нерешительности по поводу того, что она только что сказала. Это было действительно приятно. Его глаза заблестели от вызванной им реакции. — Почему бы и нет? Ты видела их в гостиной. Они не вернутся сюда в ближайшее время. Воспоминание об измученных соседях по комнате полностью убило похотливые чувства, которые начала испытывать Гермиона. Он считал, что это было оправданно, и, как только они это обсудили, попытался затащить её в постель. Буквально сразу после того, как он намекнул, что покалечит, или убьет любого, кто причинит ей вред. Если хорошенько подумать, такое вызывало тревогу. Она положила ладони на плечи Тома и оттолкнула его. — Я не хочу, вот почему. Он сел и пристально посмотрел на неё, его взгляд стал жестче. — Ты не хочешь меня? — Прямо сейчас... это не из-за тебя, просто ещё слишком рано, — соврала она, — и я... я никогда... — она неуверенно замолчала. — Если ты собираешься сказать мне, что ты девственница, — он пристально посмотрел на Гермиону. — То я понял это из того, что ты сказала в тот день, когда отдала мне свои воспоминания, — он сделал паузу. — Думаешь, я нет? Гермиона выпрямилась. Эта ситуация была почти сюрреалистической. Она с трудом могла поверить, что обсуждает свой предыдущий сексуальный опыт с семикурсником Волде… нет, поправила она себя. Нет. С Томом. — Я в любом случае не смогла бы догадаться, — ответила она. — Твои поцелуи просто восхитительны. Полагаю, ты научился опытным путём. Но ты сам сказал, что никогда не встречал таких, как я, так что раньше они ничего не значили. Следовательно, ну... Он выглядел оскорбленным этой холодной оценкой. — Следовательно, я с таким же успехом мог бы переспать с любой, которая бы меня захотела, чтобы удовлетворить свои плотские потребности. Не так ли? О, нет. Это очень плохо. — Я не это имела в виду, — поспешно сказала она. — Не лги мне. Я знаю, когда ты это делаешь. И к твоему сведению, — прорычал он, распахивая шторы и ставя ноги на пол, — именно из-за предыдущего опыта поцелуев я решил, что это унизительно и позорно для меня, делить с кем-то физическую близость, — он бросил на неё враждебный взгляд. — Разве у тебя нет огромного тома в библиотеке для внеклассного чтения об этом или чего-то в этом роде? Гермиона в изумлении уставилась на него. — Том, серьёзно, я не хотела тебя обижать. — Тогда поздравляю, дорогая, ты превзошла все ожидания. Поразительно. Гермиона восприняла это как отказ. Она ещё мгновение удивлённо смотрела на него, но потом взяла розу. Как только она это сделала, его глаза на долю секунды смягчились, но лицо вернулось на прежнее место, когда она ушла.

***

Он не разговаривал с ней до конца дня, даже за ужином, последним ужином календарного года в Хогвартсе для большинства студентов. Для них это было совсем не так, и она сомневалась, что он был сентиментален в такого рода вещах. Гермиона понимала, что ей, вероятно, следует извиниться за то, что она в такой холодной, оскорбительно рациональной манере высказалась на тему, которая, по-видимому, даже для него по существу была эмоциональной. Её просто оттолкнули его вальяжное отношение к пыткам собственных соседей по комнате и тот факт, что он попытался соблазнить её сразу же после разговора об этом, и соответствующего намёка под влиянием момента. Это было ненормально. Ему тоже следовало бы извиниться, бунтующе думала она той ночью в своей постели. Однако она знала, что он вряд ли это сделает. На следующее утро Гермиона встала вместе со своими соседками, хотя никуда не собиралась идти. Друэлла Розье и Вальбурга Блэк держали язык за зубами, хотя первая не могла не бросить на неё самодовольный взгляд, из-за того, что Гермиона останется в Хогвартсе. «Не важно, — подумала волшебница, направляясь вместе с ними в Большой зал. — По крайней мере, до нового семестра эта комната будет в моём полном распоряжении». Она не потрудилась попрощаться с этими двумя гарпиями, когда они направились к поезду, но искренне улыбнулась Лукреции, и та ответила ей тем же. После этого в школе стало пусто, и она решила, что так оно и есть. Том одарил её ледяным взглядом, когда они вернулись в здание, единственные оставшиеся семикурсники, и, не дожидаясь её, направился в гостиную Слизерина. «Очевидно, он больше не цепляется за меня, — с горечью подумала она. — Потому что все, кого он считает угрозой, уехали». Она вернулась в свою комнату, закрыла дверь и подошла к письменному столу. Вчера он насмехался над её прилежанием, но сегодня она действительно хотела почитать что-нибудь, чтобы отвлечься от их ссоры. Гермиона нахмурилась, заметив, что один из учебников соседки по комнате остался лежать на её столе. Вероятно, это был пассивно-агрессивный поступок кого-то из них, способ показать ей своё мнимое превосходство, вторгшись в её личное пространство. Раздраженная, она взяла книгу, чтобы переложить ее. Что-то неприятно скрутило у неё за пупком. Комната быстро начала растворяться и исчезать. Гермиона поняла, что происходит, на полсекунды позже, чем следовало, когда портключ швырнул её в темноту.

***

Гермиона приземлилась в комнате внутри чьего-то дома. Зелёные бархатные портьеры, мебель с зелёной обивкой и зелёные обои встретили её взгляд. Перед ней замаячили полные зла предметы, и ещё больше таких украшали боковые столики и каминную полку. Комната была ей знакома. Слишком знакома. Гермиона почувствовала острую боль от этих воспоминаний, а затем вспышку страха от осознания того, что это было не убежище, не база для её друзей в 1944-м году. Это была… — Добро пожаловать, — раздался знакомый голос. Гермиона резко обернулась и оказалась лицом к лицу с Поллуксом Блэком. Его палочка была на готове. Гермиона с трудом поднялась на ноги. — Почему я здесь? — спросила она дрожащим голосом. — Экспеллиармус, — бросил Блэк, игнорируя её вопрос. Гермиона потянулась за палочкой, но было уже слишком поздно. Она выскользнула из её кармана в руку Блэка. Он ухмыльнулся и отложил её на ближайший стол, затем подошёл к волшебнице. — Я думаю, вы прекрасно осознаёте, зачем вы здесь, — сказал он. Она отодвинулась в сторону, пытаясь встать так, чтобы побежать к столу, на котором лежала её волшебная палочка. — Вообще-то нет, — солгала она, пытаясь выиграть время. — Если уж на то пошло, то почему вы здесь? Разве вам не положено быть в министерстве? — Одна из привилегий высокопоставленного чиновника министерства состоит в том, что ему не приходится жить в своем кабинете, — Блэк ухмыльнулся и махнул палочкой в её сторону. — И вы понимаете, почему находитесь здесь, мисс Грин. Сердце Гермионы бешено колотилось. — Мне известно, что ходят глупые слухи, будто я шпионка Гриндевальда. Но это неправда. Хотя если бы вы хотели допросить меня, то правильнее было бы отвезти меня в министерство, так что нет, я не знаю, почему я здесь, — она придвинулась ближе к столу. Блэк выглядел мрачно удовлетворенным. — Проблема, мисс Грин, заключается в том, что в министерстве полно предателей крови, которые могли бы... обойтись с вами помягче. Кроме того есть ещё одна проблема. — Я приму Веритасерум, — предложила она, чувствуя, как колотится сердце. — Выпью его, и вы увидите… — Да, но я никогда не был особенно силён в зельеварении, — Блэк улыбнулся. — Тогда достаньте его, — воскликнула она. — Это не так уж трудно. Он покачал головой. — Министерство внимательно следит за своими собственными запасами, и для руководителя отдела министерства удивительно трудно приобрести определенные снадобья или предметы в личное пользование. Видите ли, возникнет слишком много вопросов. Слишком много следов, — он оскалил зубы. — Однако есть и другая причина, о которой я как раз и начал говорить. Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то говорил под Веритасерумом? — Нет, но мне рассказывали, как это выглядит, — Гермиона отрицательно покачала головой. — Тогда вы знаете, что это крайне скучное зрелище. Всё очень просто, мисс Грин, нет никакого удовольствия в том, чтобы наблюдать, как человек раскрывает информацию тускло и без всякого чувства отчаяния. Никакого удовлетворения. Гермиона отпрянула в сторону, пытаясь броситься к столу. — Круцио! Её настигло непростительное. Это было совсем не похоже на то слабое проклятие, которое Лестрейндж однажды применил к ней в коридоре. Поллукс Блэк точно знал, что делает. Это было ничуть не хуже, чем проклятие его внучки пятьдесят три года спустя. Волны ужасной боли проносились по её телу, как будто его постоянно кололи раскаленными иглами. Боль пронзила кожу, заставляя кровь сначала казаться горячей, а потом ужасно холодной. Её мышцы судорожно сжались, когда проклятие достигло ткани, словно их растягивали с тысячекратной силой. Гермиона кричала от боли, непроизвольно закрыв глаза, но как только она это сделала, в них появилось ощущение запечатывания каким-то жгучим кислотным клеем, поэтому она болезненно открыла их и стиснула зубы, пытаясь думать о чём-то, о чём угодно, кроме боли. Было так, так неправильно, что всё происходило в доме Сириуса. В доме Гарри. В доме, который в её воспоминаниях был родным. Проклятие Круциатуса достигло костей, и она снова закричала, когда ощущение сотен переломов затопило её нервы. — Стойте! — закричала она. Блэк снял проклятие, оставив её лежать на полу, изнывая от последствий случившегося. — Значит, хотите поговорить? — он направил на неё волшебную палочку. — Если вас подговорил на это "кузен Альбус", то я больше ничего не сделаю. На мгновение у неё возникло искушение просто солгать и сказать Блэку то, что он хотел услышать и во что явно уже верил. Просто сказать ему, что да, она передавала информацию Гриндевальду, потому что Дамблдор хотел, чтобы она это сделала, и пусть политики разбираются с этим позже. Но она слишком чётко понимала, что на карту поставлено нечто гораздо большее, чем её личное благополучие. Она также знала, что Блэк возможно и не рассчитывал сдерживать своё обещание. — Клянусь, я не шпионила, — взмолилась она. — Пожалуйста, просто отпустите меня. — Похоже, для вашего убеждения требуется больше усилий, — Блэк нахмурился и поднял свою палочку. Проклятие началось снова, и ещё хуже, чем раньше, потому что это была боль поверх прежней боли. Гермиона перестала сопротивляться и, в конце концов, просто позволила своему телу судорожно вздрагивать от нервных реакций на сильную боль. «Том придёт и спасет меня», — подумала она, но тут же отбросила эту мысль. Возможно, он, в конце концов, догадается, где она, но будет уже слишком поздно. Её затащило сюда портключом, так что он не смог бы им воспользоваться. Никто не собирался её вызволять. Она сама должна была спасти себя. Блэк снова снял проклятие Круциатуса. — Вам уже достаточно? И опять Гермиону на мгновение охватило искушение солгать, но на этот раз речь шла о личной гордости и достоинстве, а не о чем-то ещё. — Я вовсе не шпионка! — воскликнула она, и слезы хлынули из глаз. — Вы очень сильный человек, — Блэк нахмурился. — Более сильный, чем был бы я, признаю открыто. Это достойно восхищения, в некотором смысле... хотя очень неудачно для вас. Видите ли, у нас в стране не может быть предателей, — он взмахнул палочкой и невербально вызвал что-то маленькое и серебристое из другого конца комнаты. Её сердце бешено заколотилось. Этого просто не могло быть. — Нет... пожалуйста, не надо... Блэк схватил её за руку и задрал рукав. Сердце Гермионы готово было остановиться от испуга. Это была другая рука, а не та, на которой Беллатриса Лестрейндж вырезала слово грязнокровка. Тот шрам, в конце концов, почти исчез с помощью зелий. Но это было слишком жестоко, чтобы быть правдой, потому что это произойдёт с ней снова в другое время и в другом мире. Может быть, это какая-то извращённая "традиция" этой ветки Блэковской семейки? Она вскрикнула, когда Блэк вырезал букву "П" на её коже. — Остановитесь! — воскликнула она. — Говори. — Мне нечего сказать! Я не шпионка! Не моргнув глазом, Блэк вырезал букву "Р", кровь текла из порезов, пачкая её одежду, капая с руки. От его хватки на руке останутся синяки, а кровообращение будет нарушено. Она уже почти не чувствовала своих пальцев. — Пожалуйста, поверьте мне! Блэк вырезал букву "Е" у нее на руке. Она пульсировала и горела от боли. Это был не самый обычный нож. Он проклят. Нормальный порез, даже глубокий, не должен так сильно болеть. Гермиона почувствовала странное головокружение. Неужели она потеряла сознание? Нет, на это не похоже. Вместо этого она ощущала себя как... как если бы она ощущала себя перед тем, как использовать мощное заклинание, такое как Патронус. Блэк сделал надрез, оставив слегка наклоненную букву "Д", которая текла красным по её руке. Силы продолжали нарастать… Поллукс как раз передвинул нож вниз по руке, чтобы продолжить свою садистскую работу, когда магия, накапливающаяся всё это время, вырвалась из правой руки Гермионы. Ударная волна первозданной, грубой магической силы ударила его, швырнув через всю комнату. Он врезался в стену и без сознания сполз на пол. В уголке его рта показалась струйка крови. Гермиона шаталась на ногах, появилась отдышка из-за силы беспалочкового проклятия и истощения от невыносимой боли, но она знала, что должна делать. Волшебница бросилась к столу и взяла свою волшебную палочку. Сердце Гермионы глухо стучало в груди, когда она выбежала из комнаты и побежала по коридору. «Мне нужно выбраться отсюда. И я знаю как. Я так хорошо помню этот дом. И если я на кого-нибудь наткнусь, то убью его. Не впервой». Мрачная решимость поддерживала её, пока она осторожно спускалась по лестнице, боясь услышать звук шагов позади, если Блэк придёт в себя. Она ни с кем не столкнулась, а когда взялась за дверную ручку, то почти задыхалась. Она на мгновение осела, её колени подогнулись, и она вцепилась в ручку двери. Это было похоже на кошмарный сон о преследовании, только всё было реально, слишком реально. «Я никого не слышу. Его нет позади… ещё нет. Я должна уйти сейчас, пока могу». Она открыла дверь, вышла на холодный воздух и мгновенно заковыляла по ступенькам крыльца. Затем Гермиона собрала все свои оставшиеся силы. «Деревня Хогсмид», решительно подумала она. С хлопком она трансгрессировала прочь.

***

Гермиона появилась на тенистой поляне позади Сладкого королевства. Её изрезанная рука кровоточила, капая на одежду и окрашивая снег в красный. Она глубоко вздохнула и наложила исцеляющее заклинание. Но ничего не произошло. Ручейки крови продолжали течь. Она стиснула зубы. Рана определенно была проклята. Для начала ей нужно было вернуться в замок и узнать побольше о ней. Она прикрыла порезы и проскользнула в кондитерскую, направляясь в подвал, когда никто не смотрел, чтобы попасть в потайной ход до Хогвартса. В конечном счёте, Гермиона появилась из-за статуи. Рукав был полностью пропитан кровью, и она снова почувствовала слабость. Слегка пошатываясь, она направилась по коридору в сторону больничного крыла. На полпути она столкнулась с Томом. Он резко остановился, и его губы приоткрылись в шоке, ужасе… и ярости. Он приблизился к ней. — Кто, чёрт возьми, сделал это с тобой? — Блэк. Портключ, — сейчас это было всё, на что она способна. Очевидно, этого оказалось ему достаточно, а может быть, он понял, что она нуждается в немедленной помощи. Так или иначе, Том больше не задавал никаких вопросов. Он придвинулся ближе, обнял её за талию для поддержки и потащил в ближайший класс. — Дай взглянуть на руку, — сказал он. Гермиона осторожно закатала рукав, показывая предплечье, испачкавшееся от локтя до запястья кровью, которая всё продолжала вытекать из наполовину вырезанного слова. Том судорожно втянул в себя воздух. Его лицо побелело от гнева. Целых полминуты он не мог даже говорить. — Гермиона, — наконец произнес он, — это проклятая рана. — Знаю. Я пыталась исцелить её. Он вдохнул и выдохнул, пытаясь сосредоточиться и успокоиться. — Я собираюсь кое-что сделать, Гермиона, послушай, это очень важно. То, что я сделаю, будет очень больно. Ты должна принять эту боль. — Я не понимаю, — она пристально посмотрела на него — Ты должна... пропустить её. Не бороться с ней, и не просто терпеть и надеяться, что она скоро пройдет. Иначе ничего не выйдет, а последствия будут плохими. Ты сможешь? — Исцеление? — пробормотала она. — Да. Иногда оно причиняет боль. Я знаю. — Это совсем другой вид исцеления. Гермиона, ты должна принять эту боль. — Поняла, — повторила она более твердым голосом. Это, казалось, успокоило его. Он снова глубоко вздохнул и вытащил палочку. Он направил её на ужасную рану и начал что-то негромко бормотать. Волны жгучей, огненной боли накрыли руку Гермионы. Это было совсем не похоже на проклятие Круциатуса; она чувствовала себя так, словно её рука действительно была в огне. «Принять её. Это исцеление, — она стиснула зубы. — Лечение. Огонь очищает», — подумала она. Жгучая боль продолжалась, а от её руки начал подниматься дым. Она уловила его запах, и её чуть не стошнило; он был едким, химическим и ядовитым. Болезненное ощущение внезапно исчезло. Том улыбнулся, явно удовлетворённый, и произнёс другое заклинание, чтобы убрать кровь. Гермиона ахнула. На руке не было никаких признаков того, что она когда-либо была порезана. Ни шрамов, ни красных линий от неполного заживления. Она был девственно чиста. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и открытым ртом. — Что это было? — Это, Гермиона, было тёмное исцеляющее заклинание, — он ухмыльнулся. — Тёмное исцеляющее заклинание? — Да. Я проклял порезы. Моя магия боролась и победила магию, заключенную в этой ране. Тем, что сгорело, была мерзкая, ядовитая магия Блэка, — он сделал паузу. — Если бы ты боролась с ней, то порезы стали бы намного, намного хуже. Возможно, ты потеряла часть руки. — Почему ты мне этого не сказал? — Гермиона пристально посмотрела на Тома. — Потому что я не был уверен, что ты позволишь мне сделать это, если я скажу тебе о его природе заранее, — резко ответил он. — А традиционное исцеление не смогло бы этого сделать. Вот почему тёмная магия оставляет после себя шрамы. Она почти всегда используется враждебно настроенным человеком, поэтому ты не можешь принять её. В тёмной магии намерение имеет значение, и намерение заклинателя состояло в том, чтобы причинить вред, так чтобы ты страдала, даже если это кончится только шрамом. Вот почему убивающее проклятие тоже не поддаётся блокировке. Оно несёт в себе только желание смерти, и ничего больше. Никакой боли. Волшебник не хочет, чтобы у цели был шанс, и поскольку тёмная магия может быть намного более мощной, чем любая другая, то она подавляет волю к жизни… если, конечно... но я отклонился от темы, — он ухмыльнулся. — В любом случае, сейчас я применил тёмное исцеляющее заклинание, и мое намерение было вылечить... но твоё тоже было важно, поэтому ты должна была пропустить боль. У Гермионы закружилась голова. Многое из того, что она считала само собой разумеющимся, было перевёрнуто. Она внезапно вспомнила свои занятия ЗОТИ на шестом курсе, которые вёл Северус Снейп. Он точно так же говорил о тёмных искусствах. Она встала. Её ноги всё ещё подкашивались, но она чувствовала себя увереннее, чем раньше. — Спасибо тебе, Том. — Тебе надо что-нибудь поесть, — он снова обнял её за талию. — И немного шоколада, я считаю. Они вышли из класса и медленно пошли по коридору. Он продолжал держать её за талию. — Ты сказала, что портключ привел тебя в Блэку. Поллуксу, я полагаю. — Чья-то книга, — она кивнула. — Она лежала на моём столе, и я просто хотела её переложить. Том зарычал. — Это было умно, — сказал он неохотно. — Так я и оказалась в его доме. Ну, возможно, в доме Арктуруса Блэка, — она крепко зажмурилась и остановилась. — Том, в своё время я знала этот дом. Он ассоциировался у меня с безопасностью. Было ужасно находиться там при таких обстоятельствах. — Очевидно, — он крепко обнял её. — В тот вечер он наложил на книгу заклинание Портус. Вот чем он занимался. Очень умно, — его палочка дёрнулась в руке. — Он заплатит, — мрачно добавил он. — Он пожалеет, что эта мысль вообще пришла ему в голову. И любой, кто знал об этом, тоже заплатит. Когда каникулы закончатся, мне придётся навести справки у твоих соседок по комнате, ты же понимаешь. — Не пытай их, Том. Пожалуйста. Используй легилименцию или дай Веритасерум. Они могли и не знать, что он это сделал. Он на секунду нахмурился, но, видимо, решил, что у Гермионы есть веская причина для такой просьбы, потому что в следующее мгновение коротко кивнул.