Меньшего Гермиона не ожидала, в тот же день после дуэли с Гриндевальдом они с Томом стали знаменитостями.
«Нет, — мысленно поправила она себя, —
"юными героями"». Прозвище, которое им дал Слизнорт, договорившийся о двух встречах с
"Ежедневным пророком" в течение часа после их возвращения в Британию. Газетный очерк о дуэли уже был выпущен в печать. Сегодня, через три дня после него, состоится личное интервью. И вероятно, ещё одно, когда они будут официально награждены орденом Мерлина первой степени за "подвиг".
Они ждали прибытия репортёра в Большом зале вместе с Диппетом, Дамблдором и Слизнортом. Последний важничал, как павлин, необычайно гордясь "потрясающим героизмом" своих любимых студентов.
— Думаю, вы сделали то, за чем вас послали, — понимающе сказал он Гермионе, его голос был таким тихим, что только она могла его расслышать.
У Гермионы не было выбора ответить иначе, как с вымученной улыбкой. Очевидно, Слизнорт думал, что в той хронологии, откуда она пришла, Гриндевальд победил Дамблдора. Она не смогла заставить себя разубедить его в этом, и если бы она сказала профессору, что на самом деле в её прежнем времени злодеем был Том, Слизнорт не поверил бы… особенно сейчас.
Том сидел напротив неё, держа Бузинную палочку и лениво водя по ней пальцами. В его предвкушении было что-то почти зловещее. Он улыбался так, будто смущался всеобщего внимания. Из школьной сумки торчали кончик тисовой палочки и уголок тёмно-синей кожи. Гермиона вздрогнула. С тех пор как он заполучил её, Том почти не выпускал из виду Бузинную палочку. Он привязался к ней почти так же, как к дневнику, который попросил Гермиону вернуть, как только они прибыли в Хогвартс, и у них появилась возможность поговорить наедине. По всей видимости, даже её защищённая тайной комната в его представлении не была настолько надёжна, как он сам. С одной стороны, она испытывала облегчение от того, что эта вещь больше не лежала в спальне, но какая-то её часть была оскорблена тем, что он внезапно и по необъяснимым причинам больше не хотел, чтобы она хранила его крестраж.
«Крестраж, который даже не обязательно было делать, — подумала она. —
Хотя полагаю, он всегда хотел этого, а дуэль с Гриндевальдом послужила лишь последним предлогом».
— Ого! — внезапно воскликнул Слизнорт, вставая со своего места. Он вытянул шею, расплылся в улыбке и вместе с другими профессорами шагнул вперед, чтобы поприветствовать репортёра Варнаву Каффа.
Кафф был довольно молод, заметила Гермиона. Она гадала, когда же он взойдет на пост главного редактора газеты, который занимал в её время. Он щеголял дерзкой ухмылкой, которая показалась ей весьма отталкивающей, а его внешний вид неприятно напоминал ей смесь Гилдероя Локхарта и Риты Скитер. За ним следовал фотограф, со вспышками делавший снимки небольшой группы людей.
— Гораций! — громко воскликнул Кафф, приветствуя Слизнорта крепким рукопожатием. — Как я рад тебя видеть! — он ослепительно улыбнулся Гермионе и Тому. — А это и есть герои! Чудесно. Варнава Кафф из
"Ежедневного пророка", — сказал он им.
Они представились в несколько более сдержанном тоне. Диппет гордо улыбнулся.
— Ну, — сказал он, — поскольку это результат
их доблести и умений, их героизма, и они уже совершеннолетние, будет лучше, если мы на время покинем вас, — он жестом велел Дамблдору и Слизнорту уходить. — Мы будем прямо за дверью.
Как только профессора ушли, Кафф снова повернулся к Тому и Гермионе с той же самой улыбкой Локхарта.
— Итак, — начал он, — мои коллеги, разумеется, напечатали сводку о самой дуэли.
— Она была превосходна, — тут же сказал Том. Гермиона хотела было усмехнуться этой лести, но сдержалась.
Кафф снова улыбнулся и достал из портфеля самопишущее перо и пергамент.
— Могу ли я поздравить вас? Уверен, что вы оба устали это выслушивать, но волшебная Европа у вас в долгу. Конечно, мы все ожидали, что это сделает профессор Дамблдор, но, если позволите, так намного интереснее. Все любят юных героев!
— Я уверен, — Том неискренне улыбнулся, — что у профессора Дамблдора полно других важных дел. В конце концов, они с министром заняты… вопросом… касающимся отдела магического правопорядка, — пока Том говорил, гусиное перо Каффа быстро за ним записывало.
При этих словах у Гермионы чуть не отвисла челюсть. Какое двусмысленное замечание, подразумевающее, что Дамблдор считал продвижение Септимуса Уизли важнее, чем дуэль с Гриндевальдом. Она думала, что ей не следует удивляться, но ничего не могла с собой поделать.
Кафф не уловил подтекста этих слов.
— Знаете, не хочу плохо отзываться о своих коллегах или их репортажах, но думаю, что волшебная публика неимоверно жаждет услышать, что вы чувствуете, — сказал он. — Вы будете самыми молодыми кавалерами ордена Мерлина первого класса за многие годы! Это удивительно, и люди хотят знать о таких исключительных молодых людях. Именно для этого я здесь. Сегодня мы поговорим о вас двоих: кто вы такие, каковы ваши устремления… и что, осмелюсь спросить, вы думаете о нынешней ситуации, когда война закончена.
— Мы с удовольствием поговорим с вами обо всём, — Том ухмыльнулся.
Кафф сверкнул своей улыбкой.
— Отлично, дамы вперёд. Мисс Грин, — сказал он, поворачиваясь к Гермионе, — вы приходитесь кузиной профессору Дамблдору, и он не пускал вас в школу до этого года из-за соображений фаворитизма. Что вы думаете об этом решении? Чувствуете ли вы, что неплохо приспособились к жизни в Хогвартсе?
Гермиона кивнула.
— Я понимаю, почему он так поступил, — бойко солгала она. — К счастью, я всегда была прилежной, так что не отстала в учёбе, когда поступила.
— В этом я не сомневаюсь! — воскликнул Кафф. — Насколько мне известно, вы − лучшие студенты курса! — он понимающе посмотрел на Тома. — Правильно ли я предполагаю, что мистер Риддл был вам верным другом в этом учебном году, раз уж вы сражались вместе?
Гермиона не могла смотреть на Тома.
— Поначалу нам было тяжело, мы много соперничали, но да. Он мой друг, — ответив, она подумала, даже не солгала.
Кафф снова взглянул на Тома и подмигнул ему.
— Я всё
прекрасно понимаю, — сказал он.
Гермиона попыталась стереть с лица хмурое выражение, пока внимание Каффа было приковано к Тому. Хотя смысла волноваться не было, потому что теперь, когда он пришёл к выводу, что они пара, этот человек явно больше интересовался разговором с Томом, чем с Гермионой.
— А вы, мистер Риддл, — сказал он, —
ваше прошлое самый что ни на есть шифр. Я провёл небольшое расследование, и у меня есть для вас сюрприз.
Том вдруг сильно занервничал.
— Вас оставили в мире маглов, не так ли? — спросил Кафф. — Мне сказали об этом профессора.
Том коротко кивнул, Его лицо ничего не выражало.
— Какая досада, — сказал Кафф, качая головой. — Вас там абсолютно не должно было быть. Нет, сэр. Видите ли, ваше происхождение полнейшая загадка, но я был полон решимости разгадать её. К счастью для нас, вчера мне удалось раскопать записи о ваших родителях!
Гермиона поняла,
что именно поэтому Кафф в большей степени интересовался Томом. В ней поднялась волна раздражения, которую она почувствовала при мысли, что он говорил за них обоих, если они были вместе.
— Очень сожалею, и мне неприятно говорить вам об этом, но... я слышал, что вас назвали в честь вашего отца, и единственным человеком с таким именем был магл, который, к сожалению, умер позапрошлым летом, — его тон не соответствовал словам. Журналист сгорал от нетерпения и возбуждения.
Гермиона внимательно следила за выражением лица Тома. К её изумлению, отвращению и, как бы ей ни было неприятно это признавать, холодному восхищению, на его лице, естественно, появилось выражение печали и сожаления.
— Как
жаль, — тихо сказал Том. — Если б я только знал, что он жив, то непременно захотел бы встретиться с ним.
Перо яростно записало это. Гермионе захотелось дать ему пощёчину.
— Ваша мать, как вы знаете, умерла при родах, но я смог узнать имя из магловского свидетельства о браке. Её звали Меропа Мракс, из древней волшебной семьи, которая, к сожалению, пережила тяжелейшие времена в последние десятилетия.
Том покрутил кольцо на пальце.
— Она оставила мне кольцо, — солгал он. — Я так долго не мог надеть его. Мои руки были недостаточно большими, — сказал он с добродушным смехом. — Я счастлив, что наконец выяснилось, кто она такая. Мне очень важно знать, кто они и… откуда я родом. Спасибо вам за то, что провели это расследование.
Гермионе мечтала
проклясть его. Заговаривающий зубы, сладкоречивый,
лживый…
Кафф покачал головой, изображая сочувствие, хотя на самом деле был в восторге.
— Должен также сообщить вам, мистер Риддл, что у вас вообще-то есть родственник-волшебник… хотя, к сожалению, вы можете и не захотеть связываться с ним.
— Кого вы имеете в виду? — осторожно спросил Том.
— Ваш дядя, — сказал Кафф. — Он... мне очень жаль, я не должен этого говорить…
«Но вы ничего не можете с собой поделать», — презрительно подумала Гермиона. Всё это представление было отвратительно нечестным с обеих сторон. Она подумала, нет ничего особо удивительного в том, что Варнава Кафф продолжал печатать вопиющую ложь для сенсационных целей, или для того, чтобы попытаться поймать волну превалирующих политических настроений, в изначальной хронологии.
— ...но вы имеете право знать. Он сидит в Азкабане за убийство вашего отца и магловских дедушки и бабушки, — он снова покачал головой.
Том задумался, как на это ответить.
— Полагаю, так он отомстил за то, что моя мать вышла замуж за магла. Я всё ещё хотел бы встретиться с ним когда-нибудь, просто чтобы показать, что я жив, и что от него ничего не зависит.
— Уверен, об этом можно договориться с министром, — сразу же сказал Кафф. — Или с новым главой магического правопорядка, кем бы он ни оказался.
Гермиона вдруг с полной уверенностью поняла, что Морфин Мракс умрёт в тюрьме после того, как этот визит состоится. Она не знала точно, как Том провернёт это, возможно, использует медленно действующее проклятие или яд, но у неё не было никаких сомнений, что этому не миновать.
— И не отходя от темы, — сказал Кафф, — этот вопрос касается вас обоих. Каковы ваши дальнейшие планы? Гораций сообщил мне, что вы интересуетесь карьерой в министерстве.
Они оба кивнули, не проронив слова.
— Честно говоря, я хотела бы работать в отделе магического правопорядка, — сказала Гермиона, прежде чем Том успел заговорить.
— Как и я, — вставил он.
— Безусловно, ваш профессор рассказал мне, что у вас обоих уже есть политические взгляды! Это замечательно. Он поделился, что на одном из ужинов вы высказались против предложений мистера Септимуса Уизли. Мистер Уизли, как вы помните, сейчас является претендентом на пост главы ОМП.
— Несомненно, мистер Уизли − компетентный волшебник, — мягко сказал Том, прежде чем Гермиона что-либо произнесла, — но сейчас, когда войне пришёл конец, думаю, что важнее, чем когда-либо, сосредоточиться на мирном времени. Закон об ограничении пропаганды, в первую очередь… вызывает вопросы в условиях мирной жизни.
Глаза Каффа радостно заблестели, когда перо зафиксировало слова Тома.
— Мистер Уизли говорит, что законопроект необходим для предотвращения распространения пропаганды в будущем, как это делал Гриндевальд, — сказал он. — Значит, ваше, и мисс Грин, противостояние, основывается на каких-то принципах?
Первой заговорила Гермиона.
— Да, во многом, но и исходя из понимания того, что идеи Гриндевальда привлекли много людей из-за их жизненного опыта. Вместо того чтобы запрещать людям высказываться, мы считаем, что наше министерство и министерства всего мира обязаны подумать над тем,
почему европейский электорат счёл эти идеи столь убедительными, и при необходимости проанализировать свои политические проблемы.
— Я согласен с Гермионой, — сказал Том. — Запрет идейности только
сильнее склонит людей обращаться к таким фигурам, как Гриндевальд. Они будут бояться своего собственного правительства.
«У тебя не было бы возражений, если бы ты стоял в его главе», — цинично подумала Гермиона. Затем она поняла, что этот Том не захочет править с помощью террора. Он хотел бы быть популярным на своих собственных условиях, и только на своих. Что даст ему ещё больше власти.
Кафф наслаждался зрелищем. Он снова улыбнулся своей ослепительной улыбкой.
— Молодые герои, победившие Гриндевальда, согласны с тем, что закон об ограничении пропаганды произведёт обратный эффект! Удивительно, — он поднял глаза, на этот раз улыбаясь с закрытыми губами. — А как насчёт изъятия тёмных или опасных артефактов? В последнее время он довольно актуален, правда? По крайней мере, был актуален, до тех пор, пока вы вместе не устранили Гриндевальда.
Том хищно улыбнулся, на этот раз даже не пытаясь это скрыть. Гермиона ощутила дрожь от дурного предчувствия, или предвкушения, она не знала точно.
— Я совершенно не согласен с мнением Мистера Уизли по этому поводу, особенно в связи с недавней трагедией, — резко сказал он.
Гермиона старалась не смотреть на тёмно-синий уголок книги, торчащий из его школьной сумки. Ей очень хотелось трансгрессировать прочь, потому что она не могла этого вынести. Одно дело, слушать, как он лжет о дуэли с Гриндевальдом. По крайней мере, в чём сам Гриндевальд замешан целиком и полностью, и был жив. Ещё хуже было слушать, как он извергал слащавую ложь о своей семье. Но вот это... ужаснее быть просто не могло.
— Подозреваю, что проблема заключается не в том, что "даже начальнику ОМП грозит опасность из-за тёмных артефактов", как говорил мистер Уизли, — продолжал Том, глядя Каффу в глаза и криво ухмыляясь, когда перо царапнуло по пергаменту. — Он, во всяком случае, не совсем глава ОМП. Вы знали, мистер Кафф, что Арктурус Блэк был награждён орденом Мерлина за неопределённые "заслуги перед министерством" незадолго до того, как его кузен получил пост.
Кафф ахнул.
— Мистер Риддл, вы намекаете на…
— Волшебный мир держится на покровительстве, — пренебрежительно сказал Том. — В нём нет ничего плохого. Но я думаю, что очень важно, чтобы те, кто пользуется покровительством, были компетентны сами по себе. Вы хорошо знакомы с профессором Слизнортом, мистер Кафф. Я горжусь тем, что считаю его своим наставником, и он следит, чтобы его протеже хорошо подходили на те должности, на которые он нас рекомендует. Я так понимаю, что он рекомендовал вас в
Пророк. Вот как должно работать покровительство.
Гермиона была в восхищении. Том одновременно осудил Арктуруса Блэка, выступил против законопроекта Уизли, поставил под сомнение честность министра и льстил самому Каффу, а также Слизнорту, по-видимому, для того, чтобы он выглядел скорее благодарным молодым протеже, чем недовольным. Это так неправильно, очень неправильно, но... это произвело на неё впечатление. Она поймала себя на том, что её мысли отвлеклись от вопросов интервью, когда она рассматривала Тома в его опрятной мантии и аккуратном костюме под ней.
— Я не выступаю против мистера Блэка или покойного мистера Поллукса Блэка, но тем не менее удивляет, как тот, кто не умел обращаться с тёмными артефактами, стал главой магического правопорядка. Есть множество людей, которые точно знают, как это делать, — продолжал Том. Перо Каффа яростно скреблось. — Хотя и
недостаточно, — заключил он. — Опять же, я не хочу ничего говорить против моего профессора, она, безусловно, прекрасно нас обучила основам дуэлей и тому, как себя вести с тёмными существами, но, вероятно, следовало бы уделять больше внимания информации о том, как нейтрализовать и
безопасно хранить тёмные артефакты. Многие из них имеют историческую и неотъемлемую ценность и не должны просто уничтожаться... согласно тому, что я прочитал, всё указывает на то, что артефакты Блэков не хранились должным образом.
Глаза Каффа расширились от удивления и восторга, когда его перо закончило записывать то, что сказал Том. Гермиона молчала, всё ещё переваривая сказанное ранее, и безуспешно пытаясь подавить вновь вспыхнувшие мысли о влечении к нему. Она вдруг поняла, почему так обеспокоена. Вовсе не потому, что он лгал об убийстве. И даже не потому, что он лгал о жертве для крестража, как бы ей этого ни хотелось. А потому, что она была согласна с большей частью того, что он говорил. Некоторые вещи должны измениться. Хотя официальная история была подделкой, в ней есть крупицы правды. Поллукс Блэк
не подходил для этой должности. Арктурус Блэк
правда обладал чрезмерным влиянием. Уизли был
излишне настойчив в своём стремлении уничтожить всё "опасное", даже исторические или бесценные предметы. И школьная программа ЗОТИ была
очень несовершенной. Даже если катализатором послужила ложь, всё равно лучше внести необходимые изменения, чем совсем ничего не предпринимать... не так ли?
— И вы согласны с тем, что сказал мистер Риддл, мисс Грин? — спросил её Кафф.
Она кивнула, хотя это выглядело так, будто её принудили.
— Мы с Томом уже много раз обсуждали эти законопроекты, и в главном пришли к согласию.
— Должен ли я отметить, что вы оба поддерживаете... мистера Огдена? — спросил Кафф. — Или мистера Яксли?
— Мы никого не поддерживаем, — спокойно ответил Том. — Мы просто надеемся, что министр примет решение исходя из квалификации. Это вопрос особой важности, — он улыбнулся.
Кафф сидел на самом краешке стула.
— Боюсь, что мне придётся закончить беседу на этом, но прежде, есть ли, у кого-нибудь из вас, ещё какие-нибудь политические соображения, которыми вы хотели бы поделиться?
Том на мгновение задумался, прежде чем снова улыбнуться.
— Думаю, что да. Они связаны с теми сведениями, которые вы мне сообщили о моём происхождении. Я не в курсе, насколько часто волшебных детей бросают среди маглов, не являющихся родственниками, когда их родители умирают, но этого не должно
никогда происходить. Наша школа отслеживает имена маглорождённых детей. Она знает, где живёт
любой волшебный ребёнок. Ни одна молодая ведьма или волшебник не должны никогда расти в магловском приюте… или того хуже.
У Гермионы мелькнула мысль, что это заявление сделано совершенно искренне, в отличие от многого из того, что сказал Том в интервью. Её удивило, и согрело, его заступничество за других детей, чтобы они не испытали того же, что и он, поскольку Том теперь не смог бы извлечь никакой выгоды из этих изменений.
«Если не считать того, что ему достанутся лавры за такое предложение», — подумала она, но это её не взволновало.
— А вы, мисс Грин? — спросил её Кафф.
Гермиона глубоко вздохнула. Когда-то она была сторонницей тех убеждений, что никто не должен заботиться о происхождении, ради чего несколько лет назад полностью бы встала на сторону Дамблдора. Но год, проведённый в войне, изменил её точку зрения.
— У меня есть предложение, относящееся к тому, что сказал Том, — начала она. — Исследователи Гриндевальда смогли доказать, что у всех маглорождённых есть предки-волшебники, что не лишено смысла. Это значит, что их ближайшие родственники, по крайней мере, некоторые члены семьи − сквибы. Они обязательно должны защищаться магическим законом, как и сквибы первого поколения.
— Очень интересно, мисс Грин.
— Да, — решительно ответила она. — И что ещё более важно, я считаю, что эти семьи должны быть ознакомлены с магией до того, как ребёнку исполнится одиннадцать.
Задолго до этого. Возможно, в младенчестве, чтобы они понимали, чего ожидать от своего ребёнка, и могли свыкнуться с этой мыслью. Им также следует предоставить магическую поддержку, если они в ней нуждаются.
— Отличное предложение! — воскликнул Кафф. — Осмелюсь предположить, что маглорождённые этой страны окажут огромную поддержку! — он взмахнул палочкой над пером, и оно моментально закончило писать. Пергаменты мгновенно высохли и свернулись в рулон, и все материалы улетели в чемоданчик Каффа.
Том подошёл к дверям Большого зала, чтобы впустить профессоров обратно. Они проводили Каффа потоком возбужденных рукопожатий, в то время как Том и Гермиона стояли в стороне, улыбаясь и вежливо отвечая, когда к ним обращались.
Наконец суета закончилась, и репортёр вышел за дверь. Профессора тоже ушли, Слизнорт бросил на них многозначительный и не слишком тактичный взгляд, неуклюже проходя через тяжёлые двери. Гермиона облегчённо вздохнула и опустилась на скамейку. Том на мгновение заколебался, прежде чем присоединиться к ней.
Некоторое время они сидели молча, одни в огромном Большом зале, пока он не заговорил.
— Надеюсь, ты понимаешь, почему я должен был это сделать, — тихо сказал он.
Она не нашла достаточно сил встретиться с ним взглядом, но их хватило, чтобы кивнуть.
— Хотелось бы, чтобы в этом вообще не было необходимости, но... это случилось более полутора лет назад, — она сделала паузу. — Ты знаешь, под каким именем появился в моей хронологии. Я благодарна за то, что ты никогда не позволял никому использовать его в моём присутствии. Мне было бы неприятно услышать его в твою сторону. Но ты, другой ты, пошёл на это, потому что т…
он ненавидел своё настоящее имя и... полукровное происхождение, — быстро сказала она. — Теперь о нём узнает весь волшебный мир.
— Верно.
— Тебя это не тревожит? А что насчёт родства со Слизерином и Тайной комнаты? Это может быть опасно.
Он изогнул бровь и криво улыбнулся.
— Во-первых, мне потребовалось пять лет, чтобы проследить родословную, когда я
искал связи между носителями парселтанга. Генеалогические книги подробно документированы только после начала изоляции магов, и у людей были десятки предков тысячу лет назад. Кроме того, ходили лишь слухи о том, что Тайная комната открыта, и люди перестали верить им после того, как... ты знаешь, — самодовольно сказал он, когда лицо Гермионы сморщилось. — А что касается моих,
родителей, я понимал, что рано или поздно правда всплывёт. Люди захотят узнать, кто такой министр, или если уж на то пошло, глава отдела. Это неизбежно. И моё имя больше рядом не стоит с именем этого отвратительного неудачника-магла. Он мёртв. Трупы − не люди. Имя теперь только
моё.
Гермиона вздохнула. Конечно, он нашёл разумное объяснение. Но есть кое-что ещё.
— Начальник отдела? Ты же не собираешься выдвинуть
себя.
— Не сейчас, но рано или поздно да, — уверенно сказал он. Его пальцы непроизвольно потянулись к Бузинной палочке. — Надеюсь, этот Огден всё-таки получит работу. На данный момент у него одного достаточно опыта, и предложение его "кандидатуры" министру основано именно на этом. Он сам по себе. Я бы не хотел работать на того, кто подчиняется Блэку или Дамблдору.
Гермиона не могла винить его. Она очень надеялась, что Яксли не изберут, учитывая, что его родственник сотворил с ОМП в альтернативном будущем. Том постарался повлиять на это как мог, намекая на влияние Арктуруса Блэка на министра и одобряя "квалифицированность".
— Мне надо идти, — резко сказал он, вставая. — Поговорим позже.
***
Лондон.
Абраксас Малфой и Кроуфорд Розье шли по улице с выражением презрения на аристократических лицах, приближаясь к дому номер двенадцать на площади Гриммо.
— Поганый магловский мусор, — выплюнул Розье, пнув ногой перевёрнутый мусорный бак. — Как они могут так жить?
Малфой с усмешкой осторожно обошел лужу полусгнивших остатков пищи. Они приблизились к зданию, которое появилось как по волшебству, раздвинув дома одиннадцать и тринадцать в стороны.
Один из домашних эльфов Арктуруса Блэка поприветствовал волшебников и проводил их внутрь.
— Хозяин скоро будет, — пропищал эльф, когда они устроились в гостиной.
Как и ожидалось, вскоре в дверях появилась пугающая фигура Арктуруса Блэка. Он выглядел разочарованным и несчастным, когда сел.
— Что ж, — сказал он, — думаю, что я знаю, почему вы здесь, но тем не менее...
Они обменялись взглядами, без слов решая, кто заговорит первым. Это был Малфой. Он глубоко вздохнул.
— Арктурус, мы хотим, чтобы ты знал, что мы, само собой, продолжим поддерживать дело чистоты крови, но в настоящее время... так вот, мы с Кроуфордом пришли к соглашению относительно этих молодых людей.
— Неужели, — это был не вопрос, и слово произнесено со смирением.
— Да, — продолжал Малфой. — Мы не считаем, что Дамблдор их использует, учитывая твёрдое несогласие их пары с Уизли в том интервью. И то замечание молодого человека о приоритетах Дамблдора, нет, мы с Кроуфордом полагаем, что они просто подростки. Заблуждающиеся подростки. Я также видел комментарии мальчишки Риддла о тебе, но этого, возможно, следовало бы ожидать в его возрасте. Сейчас они считаются героями, и самые разные люди захотят повлиять на них. Что же до утечки информации, то мы совершенно уверены, что виновен сам Дамблдор.
— Может быть, и так, — Блэк вздохнул. — Я понимаю, почему вы с Кроуфордом хотите... выйти из нашего заговора.
— У меня нет семьи, — резко ответил Малфой. — Моё дело – продолжить род Малфоев. Важно, чтобы ни одна из чистокровных семей не вымерла, и я решил поставить это на первое место.
— Полностью с
этим согласен, — сказал Блэк. Тут заговорил Розье.
— Я, естественно, не хочу нарушать наше соглашение, — сказал он. — О моей дочери и сыне вашего покойного кузена. Мы с Абраксасом лишь хотим пока отойти от политической части дела.
Блэк печально кивнул.
— Я не слишком удивлён и не держу зла ни на одного из вас. Смерть моего кузена стала для всех нас шоком.
Розье и Малфой быстро переглянулись.
— Ты всё ещё думаешь…
— Да, — резко ответил Блэк. — Я уверен.
Они снова обменялись взглядами.
— Как скажешь, — неохотно согласился Розье. — Однако советую тебе придерживаться этой мысли, не поднимая шума.
— Я все понимаю. Было ошибкой рассказать об этом газете. В любом случае сейчас лучше не высовываться. Ты сделаешь это по-своему, а я по-своему.
Малфой и Розье восприняли это как увольнение. Они попрощались с Блэком и любезно покинули дом. Блэк вернулся в свой кабинет и принялся сочинять письмо на пергаменте, чтобы отправить его Пьеру Лестрейнджу.
Как мы и предсказывали, Малфой и Розье сбежали. Нам нет смысла делать их врагами, но для численного превосходства теперь нужен ещё один союзник.
***
Через несколько дней после того, как было напечатано детальное личное интервью,
Пророк принёс ещё одну чрезвычайно важную новость. После завтрака Том с самодовольным видом затащил Гермиону в пустую комнату.
— Я видела, — сказала она. Она развернула газету, в которой сообщалось о повышении Боба Огдена.
— Видела, что ещё там написано?
— Неожиданный поворот, выяснилось, что девятнадцать лет назад Огден был членом группы обеспечения магического правопорядка, который арестовал дядю и дедушку одного из молодых людей, недавно победивших Гриндевальда. Когда его попросили прокомментировать статью через совиную почту, молодой герой Том Риддл заявил, что, по-видимому, исполнение правосудия в лице Огдена свело его родителей вместе, поскольку Огден вспомнил, что мать-ведьма Риддла была оскорблена и забыта своей семьей, — Гермиона сердито посмотрела на него. — Ты неимоверно бесстыден.
— Приму это как величайший комплимент, дорогая, — Том прихорашивался
— Не называй меня так, — сказала она, но в её голосе не было ни капли злобы.
Он даже не удостоил её ответом.
— Как я мог не использовать это в своих интересах?
— Хм, дай-ка подумать, — цинично пробормотала Гермиона себе под нос.
Он пожал плечами, всё ещё ухмыляясь.
— Это же просто замечательно. Он испытывает к ней давнюю симпатию, которая перерастёт в симпатию ко
мне. Думаю, у нас всё наладилось, как считаешь?
— Не понимаю причём здесь я, — она нахмурилась
Он понизил голос.
— Понимаешь, — сказал он, почти рыча. Том взглянул на стену позади неё и шагнул вперед. Она невольно немного отступила назад.
— Я видел тебя во время нашего интервью, — сказал он. — Ты не могла оторвать от меня глаз. Вспоминала то, чем мы занимались, не так ли? Держу пари, что так оно и было.
— Я не буду отвечать на этот вопрос, — пробормотала она.
Он придвинулся ближе.
— Тебе и не нужно.
— Ты не самый хороший человек, — сказала она.
Он намеренно изобразил на лице притворную боль.
— О, я не
настолько плох.
— Я о том, что меня даже не так сильно волнует ложь, и я не могу изменить того, что произошло до моего прибытия, но ты
знаешь, что я имею в виду…
— Тебе уже всё равно, — он положил руки по обе стороны от её лица.
— Мне не всё равно, — запротестовала она.
Его палец оказался у неё за ухом.
— Не настолько, чтобы держаться от меня подальше.
Она вздрогнула от его прикосновения.
— Это просто физическая реакция. Она ничего не значит.
— Лгунья, — прошипел он, сокращая расстояние между ними.
Гермиона сдалась, наклонившись к его рукам, когда они двинулись, чтобы обхватить её лицо. Он раздвинул её губы и начал жадно целовать, как делал всегда, его язык хозяйничал и сражался с её, а зубы слегка покусывали губы, и всё это для того, чтобы оставить на ней свой след. Она прижалась к нему до самых бёдер, потираясь о его промежность. Он застонал и сильно прикусил её нижнюю губу.
— Скоро ты
получишь своё, — пробормотал он, отстраняясь. Том пристально посмотрел ей в лицо, и в его глазах появилось голодное выражение. — Ты заслужила, — он непроизвольно полез в карман мантиии, где держал Бузинную палочку. Мрачная улыбка озарила его лицо, когда он дотронулся до неё.
Её глаза расширились, и она попыталась не обращать внимания на дрожь, пробежавшую по телу при этих словах. Она отодвинулась от него, и в ту же секунду её взгляд упал на его школьную сумку.
— Зачем ты забрал его обратно? — спросила она, зная, что ей не нужно ничего объяснять.
Он на мгновение испугался, но быстро понял, что она имела в виду. Том ухмыльнулся.
— Так он всё-таки нужен тебе?
Она не обратила на это внимания.
— Хочу понять, почему ты считаешь, что безопаснее всё время носить его с собой, чем хранить...
там.
Он достал из кармана узловатую палочку и легонько провёл по ней пальцами. Лицо Тома исказилось в смущении.
— Потому что точно знаю, где он, — сказал он, как будто это должно было быть очевидно. — Он всегда со мной, так что я спокоен. В этом весь смысл.
— Нет, Том, это не так, — сказала она. — Ты всё равно бы знал,
где он находится, и дневник был бы под защитой всевозможных сильных чар, — её взгляд переместился на палочку в его руке, и она внезапно ахнула от осознания.
— В чём дело?
— Волшебная палочка, — выдохнула она. — "Лёгкая добыча для Смерти", так сказал Гриндевальд. Том, она влияет на тебя.
Он был потрясён и на мгновение только крепче сжал Бузинную палочку, но когда её слова дошли до него, его лицо изменилось. Том моргнул.
— Ты права, — резко сказал он. Том держал палочку, настороженно глядя на неё. Затем засунул её обратно в карман. — Хорошо, что ты заметила. Теперь я раскусил её трюк, — он взял её за руку. — Ещё одна причина, чтобы пойти
туда. Дневник нужно вернуть на прежнее место, а меня ждут
дела. Кстати... да. Ты сама
напросилась. Пойдём.
