[ \\\\\\ ]
— значит, пиши… вызываю вас на дуэль… ленский повернулся на зарецкого, что сидел рядом. вова успел прибрать волосы и натянуть оранжевый джемпер до прихода бывшего одноклассника. лицо поэта приняло самый скептический вид: — ты дурак? какая дуэль? — ну мы же изучали этого… — андрюша поёрзал на стуле, что был поставлен возле владимирского. мальчики говорили полушепотом, ощущая себя какими-нибудь шпионами или преступниками, — кого-то там. тоже женщину не поделили и на дуэль! — но так это же девятнадцатый век, а мы в двадцать первом! и мы таню не делим, он её просто сильно обидел, а я как друг заступаюсь… — ага, следующий шаг начать загонять о чести. ладно, современный мой, пиши: «го гулять, бро», чтобы он точно ничего не заподозрил! — андрей, — володя вздохнул и подумал о том, что лучше бы сам сходил к евгению александровичу, — он старше меня на одиннадцать лет, какой «бро»? ты же к нашей учительнице по русскому не подходишь и не говоришь «пошли тусить»… — владимир! я вынужден заявить, что теперь вы дурак, потому что нашей руссичке больше тысячи лет и тусить с ней даже её собственный муж не хочет. — зря ты так о ней, инна дмитриевна хорошо преподает и отличный человек… — ой, защитничек выискался, — парень фыркнул, — ладно, раньше подлизой был, но после выпуска мог бы и расслабиться немного. — никакой я не подлиза! — да-да, мы тут что делаем то? руссичке письмо пишем или соседу твоему? ленский цокнул и принялся что-то усердно строчить. зарецкий премерзко улыбался и ещё больше распалял володю своими замечаниями об евгении александровиче. выдумывал всякое да рассказывал. иногда юноша сомневался в том, что андрей ему говорил, но товарищ лишь заявлял, что люди так говорят, значит, так и есть. глупая логика, но с помощью неё ленский успокаивал себя, что поступает правильно. что всё есть и будет в порядке.[ \\\\\\ ]
— здравия желаю! зарецкий улыбнулся и впихнул конверт в руки онегину, который до этого момента красил забор. просто со скуки. мужчина опустил кисточку на траву: — привет-привет… — женя с недоумением посмотрел сначала на конверт, а потом на андрея. — и что это? — это вам ленский пишет… ну, младший… владимир, короче! попросил передать. сказал, чтобы вы при мне вскрыли, прочитали и дали ответ. онегин раскрыл конверт, на котором стояла сегодняшняя дата и достал бумагу. размашистым и витиеватым почерком было выведено: «здравствуйте, евгений александрович. я знаю, что вы сильно обидели таню. я же очень просил быть с ней мягче. у нее нежное и большое сердце, которое вы ранили словами. вам, скорее всего, плевать на чужие чувства, хотя, признаюсь, после времени, проведенного с вами чуть ближе, мне начало казаться иначе. никогда я так не ошибался. завтра, в пять утра, я буду ждать вас у старой мельницы и мы с вами объяснимся во всем. приходите один, но уверен, что даже если бы вы хотели, вам некого привести. можете считать это вызовом. всего плохого.владимир ленский»
по мере чтения брови мужчины ползли вверх. что происходит? что творит этот ребёнок и с кем собрался тягаться? неужели, своим честным объяснением с татьяной, он так сильно задел мальчишку? или она что-то наговорила этому порывистому мальчику? по-хорошему, надо отказаться, но трусом ведь прослывёт, а косые взгляды лишь сильнее отяготят… не для этого евгений уезжал из города. лучше по-тихому разобраться с володей и объяснить всё как есть, пока они оба не наделали ошибок. горячее сердце против холодного опыта. — ну? что скажете? — всегда готов. парень усмехнулся и кивнул, направляясь с участка жени к дому ленского, чтобы объявить ответ. себе под нос он бормотал «прелестно… прелестно…» и онегин почувствовал отвращение к этому человеку. нехороший. а что было ещё нехорошего? предчувствие. на сердце стало тяжело. мужчина нагнулся за кисточкой и подумал о том, как же это удивительно! у него действительно ещё есть этот орган? все считали, что… как там ленский говорил? лишь мышца. да! а тут болит… что-то не то. вообще не то.[ \\\\\\ ]
только начало восходить солнышко над матушкой-русью, а володя сам себе солнце и не спал уже около часа. совсем скоро. таня написала поздним вечером, словно предчувствуя что-то плохое, мол всё хорошо и ни с кем отношения выяснять не надо. но ленский понимал, что, если он откажется от этой встречи, он откажется от себя. не бывать такому! парень умылся и промокнул полотенцем лицо. что же ждёт его? это же не девятнадцатый век, все же выйдут живыми… верно? а если нет? вон, что про онегина зарецкий рассказывал… одним словом, садист. время! юноша проскользнул мимо комнаты, где спали родители и вышел из дома. до мельницы пешком было около получаса и поэтому, чтобы точно успеть, мальчик поехал на велосипеде. да, коленки ещё не зажили с прошлых падений, но это не пугает отважного героя, коим себе представлялся володя. ленский волновался, что вот-вот опоздает, но на поле… никого? поэт бросил велик где-то неподалёку в кустах и сел на траву в ожидании. прошло, наверное, около двух часов, а онегин не появлялся. где же он? — владимир! — парень поднял голову, которую уже удобно устроил на согнутых коленках. женя выглядел запыхавшимся и взволнованным, поэт даже почувствовал некоторые угрызения совести, но понял, что вообще-то это не он тут опаздывает на кучу времени! — володя… я проспал. — евгений александрович, и вам не стыдно? — ленский встал и отряхнулся, после посмотрев на мужчину. онегин почувствовал мурашки от этого взгляда, какой-то уставший и злой. по-настоящему, — вы обидели таню, она мне в трубку рыдала! наговорили всякого. что вы ей сказали?! это вам не оля, танюша действительно восхитительная девушка и вы не имеете никакого права отзываться о ней плохим образом! тем более, что она вас любит и вы об этом прекрасно были осведомлены! я жалею, что рассказал об этом… вам наверное только слаще от этого обижать человека! — поток слов не останавливался и становился лишь более возмущённым. теперь на смену усталости пришло накопившиеся недовольство, — если в вас есть хоть немножко благородия, в чем я очень сомне… онегин не выдержал этой тирады и заткнул володю. поцелуем. тут работала не техника, а эффект неожиданности и поэтому это скорее не поцелуй, а «чмок» в губы. глаза поэта округлились и он забыл, о чем ругался. в тишине послышалось довольное: — о! всегда работало… давно таким не занимался. почувствовалась мокрая дорожка на щеке и юноша понял, что плачет. слезы текли из глаз без остановки и стало так гадко, так противно! он всегда мечтал в первый раз поцеловать свою музу, ту, которой отдаст свою душу, а получил… онегина. это можно считать за изнасилование? по ощущениям так и было. женя обратил внимание на подростка и нахмурил брови. ну что опять? почему после его действий все кидаются страдать и рыдать? онегин притянул к себе володю, а тот не стал сопротивляться, лишь сильнее прижимаясь и хныча в старую полосатую рубашку: — вы… как вы могли… мне же всего восемнадцать… я же даже с девочками не целовался… — серьезно? — женя почувствовал, как мальчик кивает и поцеловал его в макушку, — ну прости меня, прости… просто ты такую чушь нёс. ничего я не обижал твою таню, просто объяснил, что ей нужен другой объект симпатии. да чего же ты плачешь то? ну хочешь, я перед таней тоже извинюсь? я никого из вас обижать не хотел и никакой услады мне это не приносит… послышалось тихое «да» и евгений подумал, что его одежда будет ужасно мокрой после того, как подросток успокоится. а ещё о том, что уже не так весело смотреть на чужие страдания. этот мальчик плохо на него влияет. женя разучился чувствовать, а это всё оказалось неожиданно ярко. боже, что творится?