***
Весь в липком поту, Бен метался по лежанке, сотрясаемый то ознобом, от которого он клацал зубами, как голодный пёс, то жаром, который поглощал всё его истерзанное тело. Иногда в бреду он видел перед собой чьё-то милое лицо с ускользающими от него чертами. Он помнил только лучистый взгляд ореховых глаз, ямочки на щеках и крохотные точки веснушек на аккуратном носике. «Рей! Рей!» — хотелось позвать ему. Но он спохватывался, помня, что ему нельзя, нельзя говорить. «Молчи, молчи», — твердил он себе, жалея, что и вправду не может зашить себе рот, чтобы неосторожно вырвавшееся слово случайно не убило его. Изредка приходя в себя, он чувствовал, как промокли под ним тощая подушка и плоский матрас, ощущал прикосновения прохладной сухой руки, делающей ему компрессы и примочки, меняющей повязки. Бен слышал пряный аромат каких-то трав, курящихся вокруг него, и их дым уносил его обратно в беспамятство, в мороке которого ему снова чудились милые далёкие глаза. Как-то Бен пришёл в себя уже в сумерках. Он открыл глаза, но тут же снова прикрыл их, поскольку даже угасающий свет солнца больно по ним бил. Царский лекарь, услышав его движение, поднялся из-за маленького резного столика, за которым он читал толстую старинную книгу. Сноук подошёл к Бену и, взяв его за руку, стал считать пульс. — Теперь ты пойдёшь на поправку, — сказал старый лекарь, — я применил цикуту. У смертоносной цикуты холодная сила: она яд, если выпить. Но приложи к воспалённому месту — исцелит. Отныне я буду звать тебя Кайло, как назвал бы своего сына, хотя ты этого и не услышишь. Сноук вернулся к резному столику и зажёг свечу в сгустившихся сумерках. — Ты стал первым пациентом, которого я вылечил бесплатно, Кайло, — усмехнулся он. — Как бы я хотел, чтобы ты был моим сыном! Но, увы. Был бы ты мне сыном, я бы сделал из тебя великого лекаря, лучшего лекаря в этом подлунном мире. Я передал бы тебе все свои знания. Бен замер, стараясь даже не шевелиться, с замиранием сердца слушая, что говорит ему его Учитель. Слова Сноука отчётливо раздавались в тишине комнаты и отпечатывались огненными буквами на обратной стороне век ещё не до конца пришедшего в себя Бена. — Знания — это Сила, Кайло! — негромко, словно говоря с самим собой, но отчётливо произносил Сноук. — Сила, перед которой склоняют голову могущественнейшие князья и цари. Овладев этой Силой, ты стал бы хозяином их жизни и смерти. Они бы несли к твоим ногам все свои сокровища, чтобы только продлить свою жизнь хотя бы на день. Сказав это, царский лекарь задул свечу и вышел из комнаты, оставив Бена одного.***
Зайдя на подворье, Бен остановился в тени ворот. Всё здесь было таким, будто ничего и не изменилось, будто и не прошло нескольких долгих лет. Маз так же неподвижно сидела на ступеньках крыльца, и так же весело, по-молодому блестели её добрые глаза. Лошади хрустели сеном и зерном, насыпанным в ясли. Откуда-то из комнаты доносилось мелодичное пение Рей. Бен пошевелился и вышел из тени. — Бен Соло! Неужели это и вправду ты! — воскликнула, увидев его, Маз. — А я уж подумала, что мои глаза подводят меня. Бен молча улыбнулся, подходя ближе. — Бен? Ты сказала Бен, матушка? — Вытирая руки передником, на пороге показалась Рей, и Бен понял, что ошибался. Если что и изменилось здесь, так это Рей. Вблизи она показалась ему ещё прекраснее, чем издалека, и Бен зажмурился, словно от яркого солнца. — Пришёл всё-таки! — Ослепительно улыбаясь, Рей сбежала со ступенек крыльца и подошла к Бену. — Ого! Ты стал совсем другим, Бен! Бен не сводил глаз с кружащейся вокруг него девушки. Его грудь тяжело вздымалась, словно ему не хватало воздуха. Столько раз за это время он представлял себе их встречу, и вот, наконец, она произошла на самом деле. — Какой-то ты огромный, Бен! И почему на тебе такая мрачная чёрная одежда? — весело щебетала Рей, разглядывая его и дёргая за рукава. Но потом она вгляделась в его лицо и нахмурилась. — Что это? Откуда этот шрам, Бен? Самыми кончиками тонких тёплых пальчиков Рей прикоснулась к уродливому шраму на правой щеке Бена. Юноша потянулся за лаской, поднял руку и, накрыв своей ладонью ладонь Рей, прижал её к щеке. — Тебе больно, Бен? Скажи что-нибудь! — забеспокоилась девушка. — Почему ты молчишь? — Отвык… разговаривать, — хрипло произнёс Бен. — А я уж думала, что ты забыл меня, Бен, — улыбнулась, обрадовавшись его словам, Рей. — Нет, не забыл. Я не мог, — покачал головой ученик лекаря, — я пришёл выполнить своё обещание и вылечить ноги Маз. — Ох, Бен! — Рей привстала на цыпочки и, положив руки на плечи Бена, чмокнула его в щёку, как когда-то. Девушка хотела уже отстраниться, но перехватила пронзительный взгляд повлажневших глаз, нерешительно приблизилась вновь и осторожно прикоснулась губами к губам Бена. Помимо воли руки Бена обхватили тонкую талию девушки, он прижал её к себе и стал целовать её губы, нежные, как лепестки роз, свежие, как роса поутру. В эту минуту он забыл все тяготы своего непростого ученичества, мрак подземелий Сноука и свою вынужденную немоту. С каждым поцелуем, что дарила ему Рей, он словно оживал, кокон, в который он поместил сам себя, трескался, обнажая его запрятанную, затаённую от мира душу. — Ты посмотри, что творится, По! — раздался рядом весёлый голос. — Ни на минуту их оставить одних нельзя. Бен отпустил Рей и оглянулся на говоривших. — Да это же Бен! Старина Бен! — к Бену подскочил кудрявый По и стал тормошить его, то пытаясь оторвать от земли и приподнять, то подпрыгивая, чтобы взлохматить ему волосы. Рядом стоял и белозубо смеялся, уперев руки в бока, темнокожий крепыш Финн. — Ну, хватит вам, хватит! Мальчик вообще-то пришёл ко мне, — вмешалась Маз, до этого деликатно молчавшая, — отпустите его. Вырвавшийся из хватки братьев Бен подошёл к старой женщине и принялся осматривать её ноги. Он осторожно прощупал пальцами колени, согнул и разогнул стопы. Кивнув своим мыслям, он вынул из саквояжа несколько порошков и протянул их Маз: — Принимай эти порошки раз в день, Маз. А ещё тебе нужно делать массаж, разгибать и сгибать колени и ступни, вот так. — Бен показал необходимые движения и повернулся к Финну и По. — Вы должны помочь мне: делать так надо два раза в день, утром и вечером, а я не смогу так часто приходить. — Они всё сделают, Бен, — вмешалась Рей, глядя на юношу сияющими глазами, — я сама прослежу. Только пусть попробуют не сделать! — Хорошо! — кивнул головой Бен. — Ещё втирай на ночь эту мазь, — и он протянул Маз склянку с лекарством, — но ты должна обязательно делать всё, что я сказал, Маз, иначе лечение не подействует. Только Маз протянула к Бену руки, решив, по-видимому, обнять его в знак благодарности, как послышался какой-то шум, и из боковой двери показался низко кланяющийся толстяк — хозяин постоялого двора, который, показывая на Маз и её детей рукой, говорил кому-то самым подобострастным голосом: — Вот они, господин советник, бродячие артисты остановились здесь. Следуя указаниям толстяка, во двор ступил царский советник Люк. Увидев Бена, он удивлённо вскинул брови и едва заметно кивнул ему. Бен поклонился в ответ. — Мне нужна госпожа Рей. Здесь ли она? — спросил Люк, обращаясь к Маз. — Да, это моя дочь, — изумилась Маз и указала рукой на Рей, — вот она. — Вот она я, — улыбнулась Рей, выступая вперёд, — только я никакая не госпожа, а просто Рей. А зачем я вам понадобилась? — Наш царь приглашает вас, госпожа Рей, посетить дворец. Прошу вас, — и Люк сделал приглашающий жест в сторону ворот. — А откуда он меня знает? — пожала плечами Рей. — Я даже не видела его никогда. — Он просит тебя стать его гостьей, Рей, — пояснил Люк. — В чём же я пойду во дворец к самому царю? Не в этом же, — и Рей приподняла концы своего холщового фартука, открывая простенькое, застиранное и в некоторых местах уже заштопанное голубенькое платьице. — Во дворце тебе дадут новое платье, соответствующее твоей красоте и статусу, — пообещал Люк. — Новое платье! — захлопала по-детски в ладоши Рей, запрыгав на месте от восторга. — Ну, тогда пойдём. Люк поклонился ещё раз, вновь указав на ворота, где застыли в ожидании несколько сопровождающих его стражников. Рей весело побежала к воротам, но в последний момент обернулась и крикнула, помахав всем оставшимся на прощанье рукой: — Не переживайте, я скоро вернусь! Уходя, Люк ещё раз внимательно взглянул на Бена. Лицо юноши вновь застыло и стало непроницаемым, словно он надел на себя невидимую маску, сквозь которую невозможно было понять, что чувствует или думает этот человек. Бен машинально стал собирать в саквояж ненужные склянки с мазями, порошки и снадобья. Посмотрев на него, сидящая на крыльце Маз всплеснула руками: — Не обижайся на неё, Бен, она не со зла. Это я виновата: воспитала её слишком доверчивой и наивной. — Рей вольна поступать так, как ей вздумается, Маз, — ровным и спокойным голосом сказал Бен. — Мне пора. Делай так, как я тебе сказал. Скоро я приду снова. И, взяв в руки саквояж, Бен, не оглядываясь, пошёл прочь с постоялого двора.***
Посередине парадной бальной залы стояло большое зеркало в человеческий рост, обрамлённое богатой золотой рамой. Высокие арочные окна наполняли залу солнечным светом, оставляя светлые пятна на начищенном полу из наборного паркета. В одном из таких пятен, прямо напротив зеркала, крутилась девушка в бархатном платье цвета хвои, отделанном золотым кружевным воротником. Девушка прихватила платье по бокам, присела в реверансе и засмеялась, говоря сама с собой: — Как поживаете, госпожа Рей? Как ваше драгоценное здоровье, госпожа Рей? Не давит ли вам на голову эта причёска, госпожа Рей? Рей потянулась руками к волосам, убранным в высокое причудливое сооружение, собираясь вытащить шпильки и распустить волосы. Но в это время в залу вошла очень высокая дама с прямой спиной в светлом платье с узорами, мерцающими серебром. Она сделала реверанс и произнесла звучным грудным голосом: — Добро пожаловать во дворец, госпожа Рей! Меня зовут Фазма, я гранд-дама двора Его Величества государя Армитажа Первого. Я буду сопровождать вас. Его Величество уже ожидает вас. Прошу! И гранд-дама сделала приглашающий жест рукой. Рей пожала плечами и пошла вслед за ней. Гранд-дама вела Рей анфиладой прекрасно убранных комнат, то увешанных гобеленами, то уставленных драгоценными фарфоровыми вазами с Востока. Когда сопровождающая довела Рей до лестницы, ведущей в верхние покои, из противоположной двери вышла ещё одна дама в платье не столь великолепном, как у гранд-дамы, но всё же слишком нарядном, чтобы носить его каждый день, на взгляд Рей. Дама сделала реверанс и обратилась к Фазме: — Госпожа гранд-дама, что нам делать с этим? — и она показала на какие-то тряпки, которые держала в руках и в которых Рей с изумлением узнала своё старое платье. — Сжечь немедленно, — едва взглянув на тряпки, брезгливо сморщила нос Фазма. — Как это сжечь? — возмутилась Рей, выступая вперёд. — А в чём я пойду домой? Не в этом же, — и она указала на новый наряд, надетый на ней. — Вы не пойдёте домой, — недоуменно воззрилась на неё гранд-дама, — как невеста царя до свадьбы вы будете жить здесь, во дворце. А после свадьбы и подавно. — Неве-е-ста?! — изумлению Рей не было предела. Невольно вспомнив, как делала Маз, когда сердилась на баловство братьев, девушка подбоченилась, уперев руки в бока. — И кто это, интересно знать, так решил? — Как кто? — опешила Фазма. — Его Величество, наш государь Армитаж Первый решил взять вас в жёны, поэтому вы теперь его невеста. — Ах, Его Величество! — возмутилась Рей. — А меня он спросить не забыл? Онемев, гранд-дама и её подчинённая во все глаза смотрели на Рей. — Знаете что? — От возмущения щёки Рей раскраснелись, она бросила быстрый взгляд по сторонам и, увидев какие-то двери, добавила. — Я ухожу отсюда немедленно! Пусть ваш царь выбирает себе другую невесту! Заочно! И Рей кинулась к дверям, распахнула их и выбежала наружу. Она побежала по первой попавшейся дорожке, надеясь, что та выведет её к воротам. — Быстро! За ней! — очнувшись, скомандовала гранд-дама. — И позови остальных! На наше счастье, она побежала в сад — там мы быстро её найдём. Рей кружила по саду, уже понимая, что дорожка вывела её не туда, куда она хотела. Но не в характере девушки было так просто сдаваться. Она продолжала внимательно оглядываться в надежде увидеть какую-нибудь потайную калитку. Поэтому, как только вдалеке показалась весьма заметная из-за своего роста гранд-дама, Рей мгновенно пригнулась, спрятавшись за густой стеной живой изгороди. Она решила пробраться в самую гущу красиво подстриженных кустов, чтобы переждать погоню там. Сидя в зелёной тени, Рей смотрела на копошащихся на листочках муравьёв, считала чёрные точки на крылышках севшей ей на руку божьей коровки, потом она улеглась на мягкую траву и сама не заметила, как заснула.