Разные судьбы

      — Ремис… — Милли испуганно всхлипнула. — Что с тобой случилось?       Она протянула ладонь, чтобы коснуться его щеки, но Ремис молча отстранился. Он не смотрел на Милли — его взгляд, казалось, был обращён куда-то далеко, куда никто другой не сможет заглянуть. Его одежда была изорвана и перепачкана в крови; кровь застыла на руках и лице, вместе с грязью чёрной коркой запеклась под ногтями. Когда Милли только увидела его, тенью стоявшего за спиной повелителя Танатона, то не на шутку испугалась: Ремис выглядел хуже иных «застрявших», и совсем немногим живее.       Это было почти полчаса назад, когда Танатон и Ремис только зашли за ворота в сопровождении отряда имперских солдат. Ещё на подходе их перехватила старшая ученица Таввимы и пригласила посетить общину — как почётных гостей, ни много ни мало. Она же рассказала Танатону о Милли и о том, что Таввима с радостью отдаст её «законному Учителю и господину», но прежде желает побеседовать с ним — как глава общины с почтенным владыкой из могучей державы. Милли очень боялась того, что может выйти из этого разговора, а Учителя боялась ещё сильнее… Но сейчас это всё отошло на второй план. Ремис не реагировал на неё. Совсем. Когда их вместе с Кьярой отослали в её комнату, чтобы ждали там и не мешались взрослым, Ремис только склонил голову перед Танатоном, а по Милли скользнул пустым взглядом, будто по голой стене. Он не смотрел по сторонам, ни о чём не спрашивал… И сейчас просто привалился к стене и застыл. Только время от времени шевелил пальцами, будто хотел сжать кулаки, но в последний момент забывал об этом.       — Ремис… — Осторожно взяв его за руку, Милли слегка вздрогнула, почувствовав липкую кровавую плёнку на его коже. Ладонь Ремиса была влажной и совсем-совсем холодной. — Эй… Ну скажи что-нибудь. Пожалуйста?       Ремис чуть сжал пальцы в ответ, но ничего не сказал. И смотрел всё так же куда-то мимо…       — Он убить кто-то, — вдруг подала голос Кьяра. — Первый раз. Не видишь, нет?       Милли ошарашенно посмотрела на неё. Кьяра беззаботно болтала ногами, сидя на кровати, и разглядывала Ремиса всё с тем же любопытством маленького зверька, впервые увидевшего человека. Будто для неё это было совершенно нормально — что мальчишки «кого-то убивают в первый раз» в одиннадцать лет.       — С… С чего чего ты взяла, Кьяра? — Милли сглотнула тугой ком в горле. И правда, с чего?.. Будто она сама не понимала…       Кьяра посмотрела на Милли, как на дурочку.       — Кровь, глупая. Он весь в кровь. И его Сила чёрная и злая. У воина такая Сила. Воин убивать. Что непонятно?       Милли готова была ударить эту глупую девчонку. «Что непонятно?!» Может быть, это у её племени, в их кошмарном мирке, такое нормально, но у них нет! Даже у ситхов так быть не должно… И с Ремисом точно творилось неладное. Его будто глодало что-то изнутри, сжирая всё хорошее и доброе, заполняя холодной чёрной пустотой… Так не должно быть, не должно быть, не должно!       Всхлипнув, Милли прижалась к Ремису, не обращая внимания ни на грязь, ни на кровь; обхватила его обеими руками, пытаясь согреть, отдать хоть немного тепла…       …И внезапно почувствовала его ладони на своих плечах.       — Миль… — Голос Ремиса звучал надтреснуто и неуверенно, будто он заново и с большим трудом учился говорить. — Миль, не реви… Всё нормально. Нормально…       До этого он был как каменный — сейчас его начала бить дрожь. Судорожно вздохнув, Ремис уткнулся лбом Милли в макушку и беззвучно заплакал. Его пальцы больно впивались ей в плечи, но Милли терпела. Она не смела даже пошевелиться — боялась, что спугнёт Ремиса, и он опять замкнётся, и страшная холодная пустота начнёт пожирать его с новой силой. Зажмурившись, Милли представила, как пустота отступает перед её живым теплом, перед желанием помочь Ремису остаться таким, каким он был. Да, он убил кого-то, но наверняка защищаясь! Он не должен уступать злу, не должен, не должен не должен!!!       «Ремис, я с тобой. Всё закончилось. Всё хорошо. Всё хорошо…»       Понемногу Ремис расслаблял руки. Его ладони уже не сжимали Милли, а просто лежали, слегка подрагивая, на её плечах. Пустота отступила — не исчезла совсем, но затаилась, как воображаемый страшный монстр под кроватью.       — Миль… — Ремис прерывисто вздохнул, глотая слёзы. — Прости меня, пожалуйста. Прости… Я тебя бросил… Вёл себя, как скотина… Я… Я не знаю, что со мной было, Миль…       — Ремис, всё хорошо. — Милли подняла на него глаза, ласково провела ладонью по перепачканной щеке. — Ты живой, и я живая. Это главное. Я не обижаюсь… Ты не виноват. Это всё город, это он тебе голову заморочил…       Всхлипнув, Ремис снова уткнулся ей в макушку и крепко, почти до боли стиснул в объятиях.       — Там мрак… Просто мрак, Миль… Я такое видел… Люди жрут других людей… Как животные… А та женщина, она так кричала… И тот парень… Он животное, просто животное, но я не хотел его убивать… Грёбаный слабак…  И Амадаар тот… Какого хрена он полез?! Тупое животное… Я не хотел…       Речь Ремиса становилась всё менее связной, пока совсем не потонула во всхлипах и сдавленных рыданиях. Милли молчала — только гладила его по спине и закусывала губу, чтобы не вскрикнуть, когда Ремис слишком сильно впивался пальцами ей в предплечья. Не надо его об этом спрашивать… Пускай оно уляжется, спрячется в укромный уголок памяти и перестанет так сильно жечь. И пусть лучше Ремис плачет, чем стоит истуканом, холодным и снаружи, и внутри.        Позабытая Кьяра вдруг сильно затопала по полу, привлекая к себе внимание. Даже Ремис взглянул на неё поверх Миллиной головы.       — Хватит плакать! Ты мужчина, воин. Воин рано учиться убивать, даже младше ты! Стыдно! Не будь глупый. — Кьяра постучала по кровати, видимо, намекая, что плачущий мальчишка глуп как дерево. — Зеон сказать, тебе купаться надо. Ты грязный! И одежда. У меня есть для мальчишки. Хорошая!       Деловито спрыгнув с кровати, Кьяра практически залезла под неё и, кряхтя от натуги, вытащила сундук. Откинув крышку, принялась деловито в нём рыться, что-то бурча себе под нос на своём языке. Время от времени она вытаскивала одежду, разворачивала её, придирчиво рассматривала, сердито мотала головой и прятала обратно.       Наконец какая-то рубашка удостоилась одобрительного кивка и была намотана на руку, к выбранным чуть раньше штанам.        — Вот! — Кьяра гордо развернула добычу перед Милли и Ремисом. — Красиво! Для мальчик, как раз на тебя! Я хотеть шить платье, но тебе больше надо. Ничего, тут много старая одежды на платье.       «Красивым» выбранный Кьярой костюм Милли бы не назвала: и тёмно-серые штаны, и некогда синяя, но выцветшая от времени и частых стирок рубашка перешивались много раз, и удобство при этом явно ставилось выше красоты. Но ткань казалась добротной — если сравнивать с тем, в чём ходили простые жители общины, — а уж неприкрытое сожаление, с которым Кьяра смотрела на своё несостоявшееся платье, заставило сердце Милли сжаться от жалости. То, что она считала тряпьём, было для этой маленькой девочки роскошным нарядом, и она просто так отдавала его незнакомому мальчишке, который наверняка выбросит её подарок, едва доберётся до базы.        Ремис молча выхватил у неё одежду и, скомкав, запихнул подмышку.        Кьяра обиженно насупилась:       — Грубо. Ты всегда злой?       Ремис молча поморщился. Милли, ткнув его в бок, ободряюще улыбнулась Кьяре:       — Не обращай на него внимания, Кьяра. Ремис не злой, просто ещё не отошёл от того, что с ним случилось. Извини его, хорошо?       Кьяра смерила Ремиса внимательным взглядом, с серьёзным видом прижимая палец к нижней губе. Потом вздохнула:       — Хорошо. Извинила. Но он грязный, купаться должен. Эй, слышишь? За мной идти. Я тебе душ показать.       Ремис заторможенно, словно неисправный дроид, поднёс ладонь к лицу. Сжал и разжал пальцы; брезгливо скривившись, потёр их друг об друга. Застывшую кровавую плёнку, конечно же, счистить не смог. Глянув на то, что осталось от его одежды, он наконец-то ответил:       — Да… В душ надо. Веди.       Даже такая короткая реплика далась Ремису с заметным трудом, но сейчас его усталость и заторможенность были нормальными, человеческими — то страшное безразличие, за которым медленно прорастало что-то потустороннее и неправильное, ушло. Милли надеялась, что насовсем.        Кьяра, не церемонясь, схватила Ремиса за руку и потащила из комнаты. Только оставшись наедине с собой, Милли вдруг осознала, насколько же она устала. Словно кто-то взял и выдернул провод, подпитывавший её, не дававший свалиться с ног и беспомощно съёжиться в тёмном уголке, поскуливая от страха. Выдохнув, Милли позволила себе растянуться на постели Кьяры. Кровать была узкой, а матрас — бугристым и жёстким, но сейчас Милли готова была лечь хоть на каменный пол. К тому же подушка и одеяло приятно пахли какими-то травами…       Все страхи и тревоги отошли на второй план, уступив место огромному облегчению. Всё закончилось. Скоро Учитель заберёт их отсюда… Зная его, Милли даже не сомневалась, что их с Ремисом ждёт какое-то страшное наказание, но она уже слишком устала бояться. Что угодно будет лучше этого ужасного города… Скорее бы уйти отсюда, уйти и больше никогда не возвращаться. Даже если Учитель запрёт их с Ремисом на базе до самого отлёта, Милли этому только обрадуется…         Милли и не заметила, как провалилась в сон. Похоже, совсем ненадолго: проснулась она от того, что Кьяра энергично пихала её в бок и тормошила за плечо.       — Эй, ты спать? Просыпайся! Рано спать!       Застонав, Милли с трудом продрала глаза. Кьяра уже уселась на край кровати, отпихнув Милли к стене, и явно очень хотела о чём-то рассказать.       — Я не сплю… Что такое, Кьяра? Ты что-то хотела сказать?       Кьяра едва не подпрыгивала от возбуждения и смотрела на Милли хитро-хитро, будто собиралась выдать страшный, но жутко интересный секрет.       — Да-да. Про твой друг. — Кьяра широко распахнула глаза. — Он красивый. Сильный. Хороший воин будет! Но странный. Я хотеть его полить — помочь купаться, этот душ глупый, — а он меня прогнать. Сказать, он сам. Глупо!       Кьяра скорчила обиженную мордашку. Милли же едва не поперхнулась.       — Кьяра… Конечно, он тебя прогнал. Купаются голыми. Как бы он разделся перед девочкой? Это неприлично.       Кьяра наклонила голову набок, будто надеялась, что с такого угла слова Милли ей будут понятнее. Наморщила лоб — наверное, с трудом что-то переводила.       — Не понимать. Мальчик, девочка — какое дело? Девочка не может смотреть на голый мальчик? Почему ни-при-ли-чна?       Кьяра таращилась на неё с таким неподдельным интересом, что ясно было: объяснять ей что-то бесполезно. Нравы в общине, похоже, были совсем простые… А возможно — Милли покраснела от одной мысли об этом, — и распущенные. Ей не очень-то хотелось это выяснять.       — У нас так нельзя, — просто сказала она. — Не принято.       — Ла-а-адно, — с сожалением протянула Кьяра. — Глупый порядок. Ты тоже не смотреть?       — Нет, конечно!       — Совсем глупо. Вы же жениться потом? Быть муж и жена? Что прятать?       На сей раз Милли всё-таки поперхнулась. Кьяра заботливо постучала её по спине.       — Кьяра, это ты с чего взяла? — просипела Милли.       — Нет? — Кьяра удивлённо захлопала глазами. — Как нет? У ты и он один учитель. Ты и Ремис жениться, ему вместе служить. Потом дети родиться, они служить тоже. Удобно! Или ты другой мальчик обещана? Из другой род?       — Никому я не обещана… Кьяра, у нас не так. Женятся потому, что любят друг друга. Когда сами решат. — Милли решила не вдаваться в подробности насчёт браков по расчёту: Кьяра наверняка запутается, если вообще поймёт, о чём речь. — Мы с Ремисом просто друзья. Учитель точно не собирается нас женить.       Кьяра задумалась. Но ненадолго.       — Странные вы. Надо так: старшие решать, младшие слушаться. Жениться, на кто старшие сказать. Общине польза, муж и жена польза. Хорошо! Как ты сама понять, на кто жениться? Никак! Умная очень надо быть, а откуда у маленькой ум? Ум у старших. Но старой замуж поздно! — Кьяра наставительно потрясла пальцем в воздухе, явно кому-то подражая.       — Я внук вождя обещана, — гордо продолжила она. Её дыхание заметно участилось, глаза распахнулись ещё сильнее. — Он хороший. Сильный и красивый, почти как твой друг. Я быть его жена и младшая зеон общины. У нас быть хорошие дети, умные, сильные и красивые! Я это знать, потому что зеон и вождь так решить. Ты понимать? Удобно!       Милли невольно поёжилась. Она тоже привыкла, что всё решают за неё, но почему-то ей была противна мысль о том, что кто-то может просто взять и «пообещать» её какому-то незнакомому мальчику…. Да пусть бы даже и Ремису! Это же… Как с Иллин было. Её тоже госпожа «пообещала». Гадость!       Но Кьяра так радовалась тому, что выйдет за внука вождя и родит ему умных, сильных и красивых детей, что спорить с ней совсем не хотелось. Да и зачем? Всё равно за неё всё «умные старшие» решили. Пускай лучше радуется этому, чем грустит.       — Здорово. —  Милли ласково улыбнулась.       — Ага! — Кьяра гордо приосанилась. — А расскажи, как ваши жениться. У вас шить красивые-красивые платья?       Откуда-то со двора донеслись приглушённые ругательства. Кьяра хихикнула, зажав рот ладонью.       — А я говорить твой друг: «Давай полью»! Глупые у вы правила, неправильные. Так как жениться?       Милли бросила взгляд на окно. Странно это было — говорить с маленькой девочкой о свадьбах после всего, что произошло. В этом месте. Здесь вообще все нормальные разговоры казались дикими и неуместными. Но Ремис всё равно сражался с душем, а повелитель Танатон, кажется, решил обсуждать что-то с Таввимой всерьёз и надолго. Это было хорошо: значит, общине, скорее всего, ничего не грозит. Иначе Учитель даже разговаривать с «дикой ведьмой» бы не стал.       Так что… Почему бы не поговорить про свадьбы? Милли подавила истеричный смешок.        — Ладно, слушай…