[1]LOAD — Blind
— Кажется, я пропустил что-то очень важное? — зашедший в столовую Чонгук не здоровается, но внимание всех сразу приковывает к себе. Он внимательно оглядывает стол, решая, куда сесть, и замечает свободное место между Тэхёном и Виктором. Оно ему подходит. Идеально подходит. Чимин проходится взглядом по всем и замечает, что даже господин Чон меняется в лице, и от этой атмосферы становится не по себе. Омега утыкается взглядом в свой завтрак и старается не привлекать внимания. — Я сто раз просил тебя зайти ко мне. Где ты был? — слегка повысив голос, спрашивает мужчина, а у Чонгука ни один нерв на лице не дёргается. Чимину становится ещё хуже от мысли, что эти люди меняются буквально до неузнаваемости, когда рядом оказывается этот парень. — То здесь, то там. А ты почему не зашёл? — Чонгук отодвигает стул и садится рядом с Виктором, который сразу отворачивается, принимаясь исследовать глазами висящую на стене картину. Чонгук замечает это и усмехается, переводя взгляд на отца. — Как здоровье? — К твоей печали, всё отлично, Чонгук, — язвительно говорит Чоншик и просовывает за воротник салфетку. — Надолго приехал? — Надолго или нет, какая, в сущности, разница? Или я не имею права приезжать в свой дом? Я здесь враг? Чимин переглядывается с Тэмином и закусывает губу, когда переводит взгляд на сжимающего в кулаке вилку Намджуна. Он понимает, что нужно как-то успокоить альфу, но как — понятия не имеет. Видимо, не для одного Чимина Чонгук — заноза в заднице. И это очевидно по лицам его ближайших родственников. — Разница в том, что, когда тебя нет, здесь царит мир и благодать, — неожиданно подаёт голос Богом, смотря в глаза старшему. — Не заметил, что у всех испортилось настроение, когда ты пришёл? Мы выпивали за успех Намджуна, а сейчас сидим как на иголках из-за твоей физиономии. — Богом, — спокойно говорит господин Чон, останавливая словесный поток парня, на что Чонгук лишь жмёт плечами, наваливается грудью на стол и пытается заглянуть в лицо отворачивающегося Виктора. — Правда, что ли? — его голос звучит иронично, и у Чимина мурашки по спине бегут от этого тона. — Виктор, у тебя настроение испортилось? — Ешь, — спокойно говорит мужчина и возвращает взгляд к еде, беря в руки вилку и нож. — Вот видишь, Богом, Виктор рад меня видеть. Намджун, ты ведь тоже рад? — улыбка, что расцветает на его лице, заставляет Чимина отчётливо почувствовать мурашки, пробежавшие по спине. — Ешь, — повторив за старшим омегой, говорит альфа и тоже принимается за свою порцию, хоть аппетит давно и пропал. — Кстати, Намджун, я тут смотрел документы, касающиеся твоего проекта и предстоящего тест-драйва. Ты хочешь сам сесть за руль? — просто спрашивает Чонгук, отрезает кусок пареной рыбы и отправляет в рот, внимательно смотря на альфу и ожидая ответа. Тот, очевидно, не хочет разговаривать. Он поднимает глаза на Виктора, от которого ждёт поддержки, но тот лишь показывает рукой, что нужно сохранять спокойствие. И альфа, громко выдохнув, отвечает: — Да, я хочу сам протестировать машину. Это приведёт к росту доверия у потребителя. — А, — протягивает Чонгук и понимающе кивает, будто подтверждая, что это хорошая идея. — Неплохо, — он улыбается на выдохе и смотрит все так же пристально. — Только мне кажется, что это не лучшее, что ты можешь сделать, — вдруг говорит он, уже привлекая внимание не только Намджуна и Виктора, но и отца, и всех присутствующих. — Я имею в виду, что этот автомобиль, очевидно, не лучшее решение для альфы. Альфы не станут покупать такой автомобиль. К сожалению, мы живём в гендерно-разделённом мире, а тебе не удалось создать унисекс модель. — Ничего страшного, если нашей аудиторией будут омеги. Я это переживу. Чонгук кивает, откидываясь на спинку стула, и Чимин, которому обзор позволяет видеть обоих братьев, вдруг думает, что это похоже на настоящую междоусобицу. Они оба сильные, оба властные, и Чонгук, пусть и омега, но каким-то неизвестным образом излучает больше мощи и энергии, нежели Намджун. Это завораживает. Завораживает всё: начиная от его прямого взгляда, заканчивая манерой говорить, привычкой ходить по дому босиком, чёрной одеждой, тонкими губами, выглядевшими столь порочно и соблазнительно. «Блять», — произносит про себя Чимин и опускает глаза в тарелку, приказывая себе их больше не поднимать. Нельзя. Запрет. — Омеги — это здорово. Намного лучше, чем альфы. У большинства альф уже есть автомобили, но не у всех омег они есть — это хитро, — Чонгук улыбается и переводит взгляд на отца, который по-прежнему заинтересован тем, что говорит его старший сын. — В таком случае, раз вы ориентированы на омег, тебе не кажется, что и тест-драйв лучше проводить омеге? Господин Чон переводит взгляд на Намджуна, ожидая ответа. Он сам не хочет этого признавать, но ему нравится то, что говорит Чонгук; нравится, что его мозг использует большую часть извилин. Красивый омега выглядит ещё красивее, когда говорит умные вещи. — А как же кредит доверия? — Если ты посадишь за руль своего супруга, то сможешь его сохранить. Чимин, не ожидающий такого поворота событий, поднимает удивлённый взгляд и вопросительно смотрит на своего альфу. — У Чимина нет прав, — как отрезает, говорит Намджун и снова принимается за еду, надеясь, что теперь Чонгук отстанет со своим идиотским желанием показаться умнее всех. — Какая жалость, — произносит омега таким тоном, что всем очевидно: ему плевать. — Тогда — Богом. Если поедет твой родной брат, то ты... — У Богома есть личный водитель, у него тоже нет прав, — отвечает за сына Чоншик и внимательно смотрит на старшего, которого впервые в жизни видит таким воодушевлённым. — Я согласен с тем, что в твоих словах есть логика. Когда омеги по всему миру увидят, что тест-драйв тоже проводит омега, они захотят купить этот автомобиль. Намджун, что думаешь? Альфа поднимает недовольный взгляд на Чонгука и усмехается. — Отец, что он может понимать? Он разработчик дизайна, какой из него пиар-менеджер? Он со своей-то работой не может нормально справиться, а ты собираешься прислушиваться к нему в таких важных вещах? Это мой проект! — Намджун, — тяжело вздохнув, протягивает мужчина и качает головой, — это твоё упущение. Чонгук прав, я тоже считаю, что за рулем должен быть омега. Виктор? Или же сам Чонгук? — Я уступлю старшим, — улыбается второй и внимательно смотрит на сосредоточенный профиль Виктора, который слишком напряжен и слишком крепко сжимает в руках приборы. — Ты уже ставишь перед фактом? — Виктор смотрит на супруга, а потом на Намджуна. — Не молчи, отстаивай свою точку зрения, потому что сразу говорю: я не буду участвовать в тест-драйве. Если хочешь, чтобы это был Чонгук, то вперёд, — его голос становится ещё тверже, но мужчина сдерживается и не переходит на крик. — Молчи дальше, как сопляк, которого на глазах у всей семьи втаптывают в грязь. Тебе же это нравится, — Виктор поднимается, бросает салфетку на стол и уходит. Это заставляет Тэхёна поджать губы и спуститься чуть ниже на стуле. Ему вдруг начинает казаться, что обстановка настолько накалилась, что и ему может прилететь. Чимин и Тэмин тоже сидят молча, постоянно переглядываются, поражаясь тому, как все непросто в этой семье, и выжидают удобного момента, чтобы уйти. Богом решает не оставаться и тоже уходит, следуя за родителем. — Отец, это мой проект, — говорит Намджун после нескольких минут молчания. — Ты совсем недавно сам поздравлял меня, а сейчас лишаешь возможности выбрать того, кто будет тестировать? Чонгук пожимает плечами, и его столь привычная усмешка снова звучит за столом. Он переводит взгляд на отца и смотрит такими глазами, какими обычно смотрят прилежные дети на своих родителей. — Он будет упираться. Но я могу сделать это для его же блага, только попроси. — Ты издеваешься? — голос Намджуна звучит хрипло от напряжения, на что старший лишь отрицательно качает головой. — Если тебе так тошно от мысли, что я поведу твоего «первенца», то на пассажирское место может сесть Чимин. Тогда твоя душа будет спокойна? Разве это не двойной кредит доверия? Машину будут тестировать твои брат и супруг, это ещё лучше первоначального предложения, — он переводит взгляд на отца, которому это, очевидно, нравится, и, довольный собой, победно приподнимает брови. — Это хорошая идея, сынок, — говорит господин Чон и переводит взгляд на Чимина, у которого всё внутри скачет от мысли, что ему придётся вместе с этим человеком тестировать машину. — Чимин, ты ведь согласен сесть рядом с Чонгуком? Так больше людей о тебе узнает, это будет полезно для твоего имиджа. Тебя будут показывать по телевизору, а журналисты напечатают много статей о том, как гендиректору «Automakers» повезло с супругом, — мужчина смеётся, а потом смотрит на старшего сына, и улыбка пропадает с его лица. — Я все ещё жду, что ты зайдёшь ко мне и по-человечески объявишь о своём приезде. Сегодня я поддержал твою идею, но если продолжишь относиться ко мне как к пустому месту, то мы будем разговаривать иначе. И не забудь зайти к Виктору, вам двоим тоже есть что обсудить, — мужчина поднимается, убирает салфетку и бросает уже Намджуну: — Не будь так категоричен со старшим братом, умей личные эмоции откладывать на второй план во благо работе. Поговорите обо всём, всё обсудите. Чимин, на тебя я тоже рассчитываю. Обозначьте даты и время репетиции, сделайте всё по высшему разряду. Понятно, гендиректор? Альфа, на котором буквально нет лица, кивает, наблюдает за тем, как мужчина уходит, а потом, когда тот скрывается за поворотом, поднимается и в одну секунду оказывается рядом с Чонгуком, который в это время спокойно приступает к еде. — Что за выходки? — он не кричит, но очевидно, что сдерживается из последних сил, и Тэхён даже невольно поднимается, чтобы у Намджуна не возникло желания наброситься на старшего. — Я ещё раз тебя спрашиваю: что это за выходки? Чонгук пожимает плечами и вскидывает голову, смотря на нависающее над собой лицо альфы, у которого белки глаз покраснели от злости. — А что такого? — Что такого? Ты серьёзно? Что такого? — Чимин тоже поднимается, подходит ближе и успокаивающе кладёт руки на плечи альфы. — А то, что я несколько лет работал над этим проектором, и тут ты решил появиться и всё забрать себе? — Я всего лишь проведу тест-драйв. Вместе с твоим супругом, между прочим. Его ты тоже обвинишь в том, что он собирается всё у тебя забрать? — Чимин — другое, а ты тут совсем не нужен. Чего ты этим хочешь добиться? Чтобы о тебе все узнали? — Да, правда, давненько обо мне не печатали статей, — он снова улыбается, и Чимин грудью прижимается к спине альфы, потому что его пугает этот парень. Он абсолютно не пробиваемый, общается так просто и непринужденно, будто ничего не происходит. Он не чувствует граней; не чувствует, что нужно остановиться. Он будто, в самом деле, не знает, как можно поступать, а как — нельзя. — Чего ты хочешь? — почти спокойно выдыхает Намджун. — Тебе стало не хватать денег, поэтому ты приехал? Чонгук потирает лицо и тоже встаёт. Намджун выше, но взгляд омеги увереннее и тверже; его внутренняя сила заставляет Чимина кожей почувствовать приближающуюся бурю. Он даже ощущает фантомный аромат дождя, грозы, моря — всей этой пугающей и гнетущей разрушительной силы. И если бы Чимину не нравилось исходящее от Чонгука пламя, он бы сказал, что ему до смерти страшно. Но страх, смешанный с толикой восхищения, не способен возродить только лишь негативные чувства. Он рождает смешанные, и эти противоречия заставляют желать большего. Например, узнать получше, поговорить о душевном, рассказать секрет. Услышать секрет в ответ. А Чимин уверен: у Чонгука миллион и больше скелетов в шкафу. — Чего я хочу... — задумчиво протягивает омега и склоняет голову. — Деньги — это хорошо, но ещё лучше — власть, сила, подчинённые. Твоё место мне подойдёт. Я хочу твоё место. Намджун криво усмехается и быстро моргает — это помогает ему не выйти из себя. — Не мечтай. — Почему же? Дай немного помечтать. Некоторые мечты имеют свойство сбываться. Кстати, — Чонгук смотрит на наручные часы, а потом переводит взгляд на брата, — кажется, ты опаздываешь на работу. Поторопись, иначе я займу твоё место ещё быстрее, чем планирую, — они некоторое время неотрывно смотрят друг на друга, пока старший не прыскает Намджуну в лицо. — Шучу. Шучу, Боже, не нужно мне твоё место. Видел бы ты своё лицо — мне аж душно стало, — парень коротко кивает, прощаясь с братом, и уходит, проходя совсем рядом с Чимином, смотря ему в глаза, а второму кажется, что в душу, потому что этим взглядом однозначно можно убить. Паку хочется отвести взгляд, но он не отводит. Боится, что Чонгук подумает, будто пугает его. Уже и так понятно, что этот парень не терпит слабаков, он их ломает, как сухие ветки, и выбрасывает. Чимин не уверен, что сильный; не уверен, что способен бороться с ним, учитывая, что даже Намджун, очевидно, пасует, но сдаваться, так и не попытавшись, ещё хуже. И Чимин смотрит, хоть сердце уже стучит в ушах. Эта война глазами продолжается совсем недолго, буквально несколько секунд, а Чимин чувствует настолько мощный выброс адреналина, что ещё сильнее вцепляется в предплечье мужа. — Удачного дня, — выдавливая улыбку, говорит он, собрав всю волю в кулак. Чонгук удивляется, и это настолько очевидно, что у Пака внутри подпрыгивает от радости сердце. Ему удалось застать врасплох этого омегу, у него получилось. От этого даже на душе становится спокойнее, теперь всё не кажется столь безнадёжным. Чонгук лишь кивает, а звуки его быстрых шагов вскоре растворяются в пространстве дома. — Намджун, — начинает Тэмин и поднимается, — что творится между вами? Почему вы так... — Не сейчас, — перебивает альфа, поворачивается к Чимину и оставляет поцелуй у омеги на лбу. — Мне нужно идти. Господи, что за утро ужасное, — протягивает мужчина и уходит, бросая: — Старайтесь держаться от Чонгука подальше, не хочу, чтобы он доставлял и вам неудобства. Отдохните, попросите Давона приготовить что-то вкусное и посмотрите фильм в комнате с домашним кинотеатром, — он накидывает пиджак, висевший до этого на спинке стула, и уходит, оставляя братьев одних. — Ну и семейка, — качает головой Тэмин и опускается обратно на стул. — Я всякое видел, но такую войну между родственниками... — Это из-за Чонгука, — просто говорит Чимин, тоже возвращаясь на своё место, и принимается в спокойствие есть свой завтрак. — Я не знаю, что он натворил, но вы же видели его и сами должны понимать, что он и есть корень проблемы. — У меня мурашки от его взгляда, — признаётся Тэмин и ловит незначительный кивок Чимина, который по-прежнему напряжен из-за сложившейся ситуацией. В этот момент Тэхён, который всё это время молчал, поднимается и уходит. — Ты куда? — зовёт старший, но ответа не получает. — Спускайся потом, посмотрим фильм. — У них реально есть домашний кинотеатр? — Я вообще не знаю, чего в этом доме нет. Райская жизнь, — вздыхает Чимин и не знает, радоваться ли предстоящему тест-драйву или нет. Придётся провести время с Чонгуком, и это огромный минус. В то же время его покажут по телевизору, родители тоже увидят и обязательно пожалеют, что относятся к нему как к мешку мусора. Он хочет, чтобы они извинились; хочет больше не чувствовать себя самым плохим сыном из троих, но родители усиленно вбивают ему в голову эту мысль, и Чимин, который делает вид, что ему всё равно, на самом деле, хочет справедливости, потому что несправедливо от него отреклись, несправедливо бросили на произвол судьбы и даже не интересуются, как ему живётся в чужой семье. Его внутренний ребёнок чувствует себя уязвимым и преданным. Ближе к трём братья все-таки выбирают фильм, ужастик, и садятся на огромный удобный диван напротив большого экрана. Пак почти полчаса разбирается, как всё это работает, а потом, оставляя братьев, бежит на кухню, чтобы принести вкусненького. Он так быстро вбегает, что теряется, когда сталкивается глазами с Чонгуком, и кашляет, прочищая горло и сразу проходя к ящикам. — Куда-то торопишься? — пространство вдруг наполняется мелодичным голосом омеги, и Чимин, стоящий к нему спиной, на мгновенье даже прикрывает глаза. Есть в этом голосе что-то необыкновенное, чарующее; что-то, что ещё с первой встречи заставило его ощутить эту странную дрожь по всему телу. Это впервые, когда его сущность так странно реагирует на другого человека, и от этого ему не по себе. И почему он просто не может сидеть в комнате, как Богом?! — Да вот хотим с братьями фильм посмотреть, — отвечает Чимин и достаёт с полки чипсы, солёные палочки и пакет с маленькими дорогими шоколадками. — Вот как, — просто отвечает Чонгук, берёт со столешницы почищенную для супа морковь и звучно откусывает край, принимаясь громко жевать. — И что за фильм? — Ужастик, — просто выпаливает Пак и нагибается, доставая из нижнего ящика любимые кукурузные хлопья Тэхёна и пакет с попкорном. Чонгук, внимательно наблюдающий за движениями омеги, склоняет голову и впивается взглядом в аппетитную пятую точку, которая выглядит чрезмерно соблазнительно. Он тянет губы в улыбке и, не сдерживаясь, комментирует: — Классная. — Что? — Чимин оборачивается, готовый поспорить, что Чонгук, обхвативший в этот момент морковку губами, нарочно посасывает её. Младшего обдаёт жаром: это выглядит слишком горячо. Тонкие губы, сжимающие овощ, растянутые по его окружности, приковывают внимание, зажигают неизвестные огоньки внутри. Он не контролирует то, как высоко вздымается его грудь и как громко он дышит. Это мгновенье мимолетно, быстротечно, но Паку кажется, что проходит вечность, прежде чем Чонгук сжимает зубы и откусывает кусочек, доставая морковь изо рта. — Я говорю, что задница у тебя классная. Чимин сглатывает. Он понимает, что это очередная провокация, а ещё понимает, что если отреагирует слишком эмоционально, даст лишние поводы думать о себе то, о чём предпочитает никогда и ни с кем не говорить. — Я качаю, — как можно проще отвечает он и замечает очередную дежурную улыбку, которая так часто красуется на этом привлекательном лице. — Серьёзно? Качаешь задницу? — Чонгук кладёт на стол морковку и поднимается, становясь напротив Чимина. — Покажешь мне пару упражнений? Я тоже хочу свою подкачать. — В другой раз, — натягивает улыбку омега, хватает со стола закуски и идёт к выходу. — Парни ждут. — Ты сказал, что вы смотрите ужастик? — спрашивает Чонгук, заставляя Чимина остановиться рядом с собой. — Да. — Не против, если я посмотрю с вами? А то мне скучно. Чимин, не сдерживаясь, отворачивается и закатывает глаза, цедя сквозь зубы: — Конечно, нет. В комнате очевидно повышается градус напряжения из-за присутствия Чонгука. Тэмин недовольно смотрит на Чимина, а Тэхён, напротив, приветливо подвигается, освобождая для омеги место. Тот не благодарит — это не в его природе. Он забирается на диван с ногами, откидывает голову на спинку и готовится к просмотру. Через какое-то время после начала Тэ молча протягивает Чонгуку упаковку с попкорном, а сам, безразлично пялясь в экран, жуёт кукурузные палочки. Ему неинтересно то, что происходит на экране, его больше интересует человек, сидящий рядом. Он пытается полностью сосредоточиться и запомнить то, чем пахнет этот омега. Младший не может уловить ноток его природного аромата, зато чётко чувствует запах терпкого, горького одеколона, который однозначно стоит целое состояние. В какой-то момент Тэхён не выдерживает и поворачивает голову, смотрит на красивый профиль, пялится, находясь буквально в нескольких сантиметрах от лица омеги, на говорящий шрам на его щеке и в последнюю секунду останавливает себя от глупости, потому что рука сама собой тянется, чтобы дотронуться. Ему вдруг нестерпимо хочется кожей пальцев ощутить эту неровность, хочется забрать всю боль, которую этот шрам принёс с собой когда-то. И почему только он такой слабак? Альфа должен относиться с безразличием, должен знать себе цену, потому что Чонгук уже предал его однажды — в тот момент, когда нужен был ему больше всех на свете. Чего же ожидать от него сейчас? Судя по его характеру, нет ни одной надежды на то, что он исправился. Но сердце Тэхёна, вся его сущность, вопреки сознанию, тянулись к этому человеку. — Вперёд смотри, — вдруг слышится его чёткий шёпот, и растерянный альфа без слов переводит взгляд обратно на экран, совершенно не понимая, что происходит в сюжете, зато отчётливо слыша в ушах своё гулко бьющееся сердце. Фильм страшный. Действительно страшный. Иногда даже Тэхёну становится не по себе, хотя он смотрел множество фильмов подобного жанра. На моменте, где отец прощается с сыном, которому оторвало нижнюю часть тела, парни кривятся, Тэмин даже слезу пускает, и в этой гнетущей тишине вдруг раздаётся смешок. Братья переводят взгляд на Чонгука, у которого ни один мускул не дрогнул на лице — напротив, его губы растянуты в воодушевлённой улыбке. — Представьте, какой там стрёмный запах, — комментирует он, заставляя Чимина переглянуться с братьями и недовольно покачать головой, в очередной раз убеждаясь, что у этого парня очевидные проблемы.[2] Lana Del Rey — Young and Beautiful
Когда фильм наконец заканчивается, Чимин первым встаёт и идёт к выходу, прося братьев убраться в комнате, ссылаясь на головную боль. Чонгук выходит следом и идёт буквально по шагам Чимина. Тот спиной чувствует его присутствие и резко останавливается, оборачиваясь и изображая удивление. — О, это ты? Я думал, что Тэхён. — Тэхён тоже ходит босиком? — тут же ловит его на вранье омега и подходит ближе. Чимин делает шаг назад и удивлённо следит за тонкой ладонью, которая поднимается к его лицу и заправляет выбившуюся прядь за ухо. Паку кажется, что это прикосновение слишком интимное, особенно когда холодные пальцы случайно касаются его мочки. В тот момент у омеги сердце ухает и проваливается, а сам он так внимательно смотрит в глаза напротив, будто только глядя в них он может сейчас не потерять сознание. Рука сжимается в кулак и исчезает из поля зрения так же неожиданно, как и появляется. — Я подумал, что тебе может понадобиться помощь. У тебя есть обезболивающее? — У меня всё есть, спасибо, — как-то слишком резко отвечает Чимин и отступает ещё на шаг, чувствуя, что это уже непозволительно близко. — Тебе со мной некомфортно? — Нет, мне... — начинает Чимин, а потом вдруг понимает, что если сейчас начнёт оправдываться и отнекиваться от очевидного, то выставит себя в идиотском свете. — Да. Мне немного некомфортно из-за того, что ты воюешь с моим мужем. Сегодня ты повёл себя не очень. — Да? — он складывает руки на груди, и Чимин невольно начинает рассматривать его красивую чёрную рубашку. — А как я должен был? — Не должен был вмешиваться. Это его первый проект. Мог бы поддержать, как брат. — Я сделал так, как будет лучше для компании, — улыбается омега, кладёт руку на плечо Чимина и делает пару шагов вперёд, буквально нависая над ним. Пак начинает глубже дышать, потому что красивые обветренные губы маячат у него перед глазами, выглядят слишком соблазнительно, а ровная, гладкая кожа сияет в свете коридорной потолочной лампы. — Намджун из тех, кто переживает за свой успех, — почти шёпотом говорит он, будто нарочно, будто уже знает, каким именно образом действует на Чимина. — А я из тех, кто переживает за общий. Чувствуешь разницу? — А мне кажется, что ты не шутил и хочешь занять кресло гендиректора. — И что в этом плохого? — усмехается омега, и Чимин сглатывает: слишком красивый, слишком горячий этот Чон Чонгук. — Что плохого? То, что я — омега, что начнётся война между мной и твоим супругом, или то, что если я выиграю, ты всё потеряешь? Что из этого? — Не попал ни разу! — восклицает Чимин, скидывает чужую руку и отходит на несколько шагов, смотря в глубокие тёмные глаза. — Плохого много, но меня больше всего заботит разочарование Намджуна. Для него очень важна семья, и он будет очень разочарован, если ты сделаешь что-то против него. — Будешь стоять за его спиной и подавать патроны? — иронизирует Чонгук, потому что громкие слова Чимина действительно звучат как подростковые статусы в соцсетях. — Ты собираешься выступить против него? — прямо спрашивает Пак, проигнорировав предыдущий вопрос. — А что? Волнуешься? Боишься, что я его размажу? — Нет, боюсь, он размажет тебя. — Смело. Но не стоит бояться, я пока всего лишь осматриваюсь. Не нужно воспринимать меня как врага. — Но и как друга не стоит, да? — Да, — кивает Чонгук и снова неожиданно наступает, заставляя Чимина вновь сделать шаг назад и упереться спиной в стену. Старший останавливается в нескольких сантиметрах от красивого лица, водит по нему зрачками, отмечая невероятную, необычную радужку с замысловатым рисунком, трепещущие ресницы и горячие, самые горячие губы из всех, что он когда-либо видел. — Тем более, у меня никогда не было и не будет друзей с такой классной задницей, — он снова подмигивает в своей манере, и, растянув губы в улыбке, когда на лице Чимина так очевидно вспыхивает злость, успокаивающе проводит ладонью по его мягким волосам. — Заберу твою придуманную головную боль с собой, отдыхай, — он уходит, а Чимин остаётся. Остаётся и спускается по стене, когда Чонгука уже не видно в коридоре. Он с ним играет, откровенно провоцирует, издевается. Он такой не только с ним, со всеми, но для каждого своя манера, и Чимин искренне не может понять, почему с ним он использует сексуальность. Неужели из-за того видео? Неужели всему виной оно? Лучше пусть язвит, кричит, делает что угодно, только выключит своё животное очарование, потому что всякий раз, когда этот парень смотрит на него с неприкрытым огнём в глазах, когда сексуально улыбается, стреляет глазами, когда вызывающе касается — всё чиминово нутро реагирует, сначала сжимаясь в страхе, а потом расцветая в желании. Вот только Чимин готов заткнуть рот, закрыть уши и глаза, лишь бы отогнать истину об истоках и роде этого желания и вновь обмануть самого себя.