magnum opus

[1] Для Чимина нет ничего более простого, чем улыбаться людям и делать вид, что он рад их видеть. Не было. До того момента, пока в его жизни не появился Чон Чонгук. Теперь эта задача кажется непосильной, он пытается, но заставить себя не может. В его привычном поведении и укладе жизни произошёл сбой, и теперь омега кладёт все силы на то, чтобы устранить его. Минута за минутой, час за часом, день за днём. Чем меньше он общается с предметом своей тревоги, чем чаще игнорирует, тем лучше идут его дела. И это становится аксиомой, основным правилом жизни. Просто, но одновременно сложно, когда ты живешь с человеком на одной территории. Сидя за одним столом, стараешься не смотреть, но взгляд все равно невольно падает, встречаясь в коридоре, спокойно здороваешься, но голос так или иначе срывается при виде нахальной улыбки. Это все еще непросто, но Чимин старается изо всех сил. В утро перед репетицией тест-драйва, которая должна была состояться еще пару недель назад, но из-за технических проблем перенеслась, Пак долго стоит перед зеркалом, рассматривая собственное отражение на запотевшей поверхности. Он заведомо знает, что это будет непросто, знает, что оставаться наедине так надолго — опасно для здоровья, даже для самой жизни. Он собирается с силами, каждый его вздох наполнен внутренней борьбой, он готов на поступки. Он готов оставаться стойким, готов, сжав кулаки и стиснув зубы, бороться с опасностью. Выйдя из ванной, Чимин сушит волосы, красиво укладывает их, наносит лёгкий макияж и одевается в заранее приготовленный спортивный костюм. Сказать, что он не может выкинуть из головы то, что произошло в комнате Чонгука — ничего не сказать, и именно поэтому он относится к возможности остаться с ним наедине, как к войне. В какой-то степени, это и есть война. Это война с самим собой, своим телом, желаниями, с опасностью, что исходит от этого человека. Чимин не выходит из комнаты следующие двадцать минут. Он понуро сидит на кровати, пытаясь придумать тысячу слов, тысячу отговорок, почему не может сделать этого, но ни одна не выглядит правдоподобно. Этой семье не нужны и неинтересны твои слабости и страхи, никого не интересует ни боль, ни ужас, что ты испытываешь. Сказали делать, значит нужно сделать, во что бы то ни стало. Вскоре Чимин находит в себе силы, поднимается и нехотя спускается вниз. Среди присутствующих только Намджун и господин Чон. Мужчины улыбаются, когда видят омегу, а он улыбается в ответ, пытаясь ничем не выдать бьющееся в горле сердце. Хорошо, просто сделать это. — Где Чонгук? — спокойно спрашивает Пак, будто это не заставляет его нутро треснуть пополам. — Он поехал раньше, уже должен быть на месте, — отвечает Намджун и обнимает супруга за плечи, и Чимин впервые за то время, что находится с этим альфой, забывает улыбнуться на объятие. — Ты чем-то обеспокоен? — замечает господин Чоншик и идёт к выходу. Супруги следуют за ним. Чимин чрезмерно задумчив. Настолько, что даже не сразу переваривает вопрос и придумывает, что на него ответить. — Думаю, он просто нервничает. Он не привык быть в центре внимания, — отвечает за омегу альфа и легко касается вкусно пахнущих волос губами. — В этом нет ничего страшного, Чимин, привыкай. Тем более, что сегодня всего лишь репетиция. Чонгук давно водит, за это тебе тоже не стоит переживать. Во дворе уже ждёт водитель. Господин Чон садится вперёд, а Чимин и Намджун занимают задние места. — Скажите, — неожиданно подаёт голос, когда машина трогается, Чимин. — У Чонгука ведь еще нет семьи? — Нет, — немного погодя отвечает господин Чон, а сам Пак ловит удивлённый взгляд супруга. — Просто стало интересно, — отвечает на негласный вопрос он и отворачивается к окну. Больше Чимин ничего не спрашивает и не говорит. Он сосредоточен на более важном деле — настраивает себя не реагировать на Чонгука, на его слова, приставания, заигрывания, полностью игнорировать. Это должно помочь. У него эти мысли заседают непроходящей головной болью, и чувствуя себя невероятно уставшим и замученным, Чимин просто не находит сил для того, чтобы участвовать в разговоре двух альф по дороге. — Что так сильно тебя тревожит? — между прочим спрашивает Намджун, когда машина останавливается у компании, и они остаются в салоне одни. — Ничего, просто задумался. — Ты уже несколько дней сам не свой. Это из-за предстоящей течки? — Потом поговорим, — просто отвечает омега и спешит выбраться из автомобиля. Он сразу встречается взглядом с подошедшим Чонгуком, у которого на лице расцветает едва заметная улыбка при виде родственников, но Чимин почему-то уверен, что она адресована именно ему. — Ты готов? — обращается господин Чон к старшему сыну, который безразлично пожимает плечами и, щурясь от солнца, поправляет на плечах ветровку от чёрного спортивного костюма. — Главное, чтобы Чимин был готов, а я готов всегда. Ты ведь доверяешь мне? — прямой взгляд карих глаз заставляет младшего омегу почувствовать непроизвольно скользящие по спине мурашки, но он уже пообещал себе, что будет стойко держаться, и обещание это намерен выполнить. — Вези осторожно, — просто говорит он и идёт в сторону стоянки. Чонгук приподнимает брови, переглядывается с родственниками и следует за Чимином, у которого ноги едва не подкашиваются. Оставаясь наедине с этим человеком, всякий раз происходит что-то непозволительное, разрезающее баррикады, что он так усиленно выстраивал вокруг настоящего себя. Автомобиль, спроектированный Намджуном, очень красивый и изящный, Чонгук попал в точку, когда сказал, что он больше подходит омегам. Но Пак не рассматривает его слишком долго, он просто хочет, чтобы все скорее закончилось, поэтому сразу садится на пассажирское сидение и пристёгивается. Он крепко сжимает в руке ремень и наблюдает из окна за разговором альф с Чонгуком. Они дают наставления и советы, на что второй лишь кивает, давая понять, что и так все это знает, а потом проходит к машине и садится за руль, не закрывая дверь. Молодой альфа, главный механик проекта, ещё раз осматривает руль, мотор и протягивает Чонгуку ключи. — Пробуйте завести, — говорит он, — выезжайте вон с тех ворот, — он указывает куда-то перед собой, а потом отходит. — Для прохождения тест-драйва машине достаточно проехать пятьдесят километров без перебоев. Учитывая, что сегодня репетиция, можно проехать и того меньше. Просто присмотритесь и почувствуйте машину. Дважды превысьте скорость в шестьдесят километров. Все остальное время езжайте медленно. По пути будут встречаться и светофоры, и лежачие полицейские, тормозите, проверяйте, прислушивайтесь. Вы ведь разбираетесь в машинах?! — Думаю, что даже лучше тебя, — наигранно улыбнувшись, отвечает Чонгук и недовольно выдыхает, когда механик вместо ответа захлопывает дверцу и отходит. Чонгук ничего не говорит, когда заводит мотор, Чимин тоже. Он смотрит в окно, на Намджуна, который улыбается ему и знаками показывает, что все будет хорошо. Омега кивает, но не перестаёт держаться за ремень безопасности, хотя прекрасно понимает, что от Чонгука он его не спасёт. Автомобиль плавно трогается с места и начинает движение. Нет никаких отличий от любой другой машины, будто это не первый ее заезд. Чонгук крепко держит руль и сильнее давит на газ, автоматическая коробка передач сама переключает скорость, и Чимин замечает, как Чонгук время от времени кивает, будто отмечая для себя некоторые моменты и детали. Пак в машинах ничего не понимает, он просто едет рядом и молчит. Ему кажется все это какой-то игрой, потому что в то, что им приходится делать это вместе, сложно поверить. Семья большая, в ней много людей, но именно он почему-то сидит сейчас рядом с этим человеком. Почему?! — Тебе нравится? — впервые раздаётся до мурашек знакомый голос, и Чимин громко выдыхает. — Да, хорошая машина, Намджун хорошо поработал. — Ты так думаешь? — ехидно улыбается мужчина и наклоняется в сторону Чимина, проверяя что-то в районе бардачка. — А у меня огромное количество замечаний. — У тебя их нет, — спокойно говорит Чимин и снова отворачивается к окну. — Тебе просто нравится эта война, и ты хочешь сделать все, чтобы у Намджуна ничего не вышло. Сейчас выпишешь замечаний на несколько листов, но увидишь, ни одно из них не будет иметь под собой почвы. — Я вынужден завидовать Намджуну, у него появился такой большой защитник, который ни черта не понимает в машинах, зато всегда конкретно во мне видит врага. Это лишь из-за того, что я видел, как ты гоняешь гейскую порнуху? Чимин зажмуривается и считает про себя до десяти, как будто это хотя бы немного поможет ему успокоиться. — Когда-нибудь тридцатипятилетний мужчина перестанет вести себя, как подросток, но это уже совсем другая история. — Если ты обо мне, то мне тридцать два. — Это не имеет значения, правда в том, что тебе давно пора завести семью, родить детей и жить счастливо. Но вместо этого ты достаёшь мужа своего брата и строишь козни против всех, тебе вообще как? — А с чего ты взял, что у меня нет детей? — серьезно спрашивает старший, вопросительно приподнимая брови. — Я такого не говорил. — Да, конечно. Муж тоже есть, да? Ты теперь будешь это придумывать, чтобы оправдаться за своё поведение? Чтобы о тебе не подумали неправильно? — чересчур эмоционально выдаёт Чимин, и тут же вспоминает, что собирался игнорировать этого человека, не обращать совершено никакого внимания. Все как обычно идёт под откос. — Это тебе нужны причины, чтобы оправдываться, а мне плевать, кто и что подумает. Я не живу, как ты, это самая страшная жизнь — обманывать всех вокруг и себя. — И ты так думаешь только из-за того порно? Предположим, что я его смотрел. Что дальше? Что дальше? — повышает голос Пак и садится в пол-оборота, смотря на красивый профиль омеги, на его сосредоточенный взгляд и слегка вздувшуюся вену у виска. Все в этом человеке направлено на то, чтобы будоражить, разбивать, собирать, а потом опять рушить. — Ничего, — усмехнувшись, пожимает плечами Чонгук и останавливается на светофоре. Чимина немного напрягает столь простой ответ, ему кажется, что этого мало, и слегка сжавшись на сидении, он добавляет: — Как будто такое порно могут смотреть исключительно геи. — Ты вообще не понимаешь, в чем дело, да? Это ты пристал к тому ролику, я давно о нем забыл, а ты продолжаешь мусолить. Хочешь сам себя убедить, что нет в этом ничего страшного? — он давит на газ и поворачивается к Чимину. — Дело не в том, что ты помешанный на гейском порно, а в том, что я вижу, как ты смотришь на меня. Ты меня хочешь? — Нет, — громко и четко лжёт Чимин и чувствует, как становится тяжелее дышать. — Не хочу. Я хочу только своего мужа, и мне больше не хочется говорить на эти темы. Мне неприятно раз за разом выслушивать это вранье. Чонгук усмехается и кивает так, будто верит в чушь, которую слышит. Но у него нет настроения пререкаться, ни сегодня. Когда дело касается работы, он сосредоточен на работе и больше ни на чем, именно поэтому следующие полчаса они едут в тишине. Первые несколько минут Чимин терпит это гнетущее молчание, а потом не выдерживает, сует в уши беспроводные наушники и отворачивается к окну. Казалось бы, именно этого он и хотел, но на душе все равно тошно. Говорить с Чонгуком невыносимо, не говорить — тоже. Это как какая-то ужасная игра, в которую ты понятия не имеешь, как играть, но пытаешься, тыкаешь мышкой наобум, и все равно ничего не получается. Правила должны быть где-то прописаны, но Чимин у Чонгука не решается спросить, где именно ему их найти. Медленная музыка в наушниках заставляет Пака немного расслабиться, но он по-прежнему напряжен, сидит, как на иголках, нервничает и покусывает ноготь, пытаясь, унять жар, который течёт по его телу. Он чувствует аромат чонгукова одеколона и не может перестать думать о том, насколько он ему нравится. Этот запах очень манящий, притягательный, но в то же время крепкий и острый, и под ним не ощущается природный аромат омеги. Будто он нарочно пытается его скрыть, выбирая подобный тяжёлый парфюм. У Чимина все мысли заняты Чонгуком, он настолько в них увяз, что не замечает недовольное лицо старшего, а тому многое не нравится в тестируемой машине, начиная от педали тормоза, которая слишком перетянута и на неё трудно давить, заканчивая покрытием руля, который неудобно держать. У Чонгука нет задачи придраться, он трезво оценивает все плюсы и минусы, и минусов в своей голове насчитывает больше, чем плюсов. Когда машина возвращается на стоянку, Чимин первым выскакивает из салона и буквально в два шага оказывается рядом с Намджуном. Тот внимательной наблюдает за старшим братом, выбирающимся из машины. У него нечитаемое выражение лица, поэтому мужчина не может точно понять, чего ожидать. Однако зная Чонгука, он уже предполагает, что просто не будет. — Что скажешь? — без обиняков спрашивает альфа, смотря на задумчивое лицо омеги, который останавливается рядом и протягивает ему ключи. — Где председатель? Я хочу поговорить с ним. — Председатель? — усмехается мужчина и качает головой. — Он не имеет никакого отношения к проекту, я имею! Говори со мной. — Не хочу, — жмёт плечами Чонгук. — Тебе о своих впечатлениях расскажет Чимин, а я буду говорить с председателем. Слыша своё имя из уст этого мужчины, Пак чувствует, как его сердце предательски подпрыгивает, ударяясь о грудную клетку, и понимает, что это уже клиника — считать, что его имя звучит этим голосом особенно красиво. — Не бери на себя слишком много. Есть замечания? Озвучивай. — Если председатель уехал, я поеду домой, дождусь его там, и мы поговорим у него в кабинете, — Чонгук сует руки в карманы и уходит, на ходу набирая водителю. Намджун прикрывает глаза и трёт лицо руками, понимая, что ничего хорошего из этого точно не выйдет, и его проект, годы труда сольют в помойку. — Он что-нибудь говорил? — обращается альфа к супругу, на что тот лишь жмёт плечами. — Он сказал, что у него полно замечаний, но мне показалось, что это не всерьёз. — Он сейчас накапает отцу на мозги, — серьезно и взволнованно говорит Намджун и чувствует, как в голове начинает нещадно пульсировать. — Черт, почему он вернулся именно сейчас? Почему ему не сиделось в своей Чехии?! — Не нервничай так сильно, — просит Чимин и подходит ближе, обнимая мужа за плечо. — Все будет хорошо, твой отец не глупый человек, он сам все прекрасно понимает. Расслабься, давай поедим чего-нибудь вкусного и тебе полегчает, хорошо? — омега прижимается ещё теснее, и это немного помогает Намджуну выдохнуть. Следующие два часа супруги проводят в одном из столичных ресторанов. Чимин заказывает пасту с морепродуктами, а Намджун стейк с овощами. Они едят медленно, переглядываются, улыбаются друг другу, но практически не разговаривают. Их мысли во многом различны, но в одном схожи — каждый думает о Чонгуке. Альфа переживает за свой проект, а Чимин просто переживает, обо всем, начиная с проекта мужа, заканчивая собственными чувствами к этому человеку, которые столь противоречивые, но такие пугающие. Что может быть хуже, чем испытывать желание, о котором никому нельзя сказать. Желание, которое никогда не воплотится, которое так будет запретным. — Не созванивался с родителями? — между прочим спрашивает Намджун, чтобы немного расслабить накалённую атмосферу. — Нет, — просто отвечает омега, пожимая плечами. — Давай не будем затрагивать тему родителей, мне неприятно. — Но когда-нибудь тебе надо будет с ними поговорить и все решить, почему ты так упрямишься? Почему не встретился с ними, когда они этого хотели? — А зачем? Чтобы они снова унизили меня, втоптали в грязь, навязали кучу комплексов и оставили с чувством того, что я помойка, готовая на все ради твоих денег? Нет, Намджун, я не готов выслушивать все это, не готов. Я всю жизнь делал то, что они хотели, всю жизнь пытался что-то им доказать, я хотел чего-то добиться, чтобы они мной гордились, но потом я понял, что это абсолютная глупость. Родители либо любят своих детей, либо нет, и тут уж неважно, достиг ли ты каких-то успехов или всю жизнь прожил неудачником. Намджун глубоко вздыхает и потягивает руку, обхватывая маленькую ладошку супруга. У него на лице написано, что внутри него полно детских, невысказанных обид и нынешнему Чимину они не дают нормально жить. — А может стоит сказать им, как есть? Может ты поговоришь с ними, попробуешь что-то решить? Без криков и скандалов, как обычно это у вас происходит, а по-нормальному. — Я всегда пытаюсь по-нормальному, но они думали, что я до конца жизни будто тоннами глотать то, что они выливают на меня. Как же они удивились, когда их планы рухнули, — Чимин накручивает на вилку спагетти и отправляет в рот, активно жуя и стараясь делать вид, что его совсем не тронул этот разговор, но неожиданно вспыхнувшая грусть в его глазах говорит все за себя. По приезде домой, Намджун сразу отправляется в кабинет отца, Давон сообщает, что тот ждёт его, а Чимин остаётся на кухне, достаёт из холодильника бутылку воды и делает несколько больших глотков. Он вновь погружён в мысли, вновь чувствует себя уставшим и отстранённым, ему даже почти физически плохо. А потом он вспоминает, что на следующей неделе ещё и течка, и становится совсем плохо. Он ещё никогда не проводил этот период с альфой, предпочитая глотать подавители. Его желание секса никогда не было настолько сильным, чтобы даже в эти мгновенья желать альфу. С Чонгуком все иначе. Чимин до побелевших костяшек сжимает руку в кулаке, когда эта мысль неожиданно вспыхивает в голове, но он абсолютно точно осознаёт, что хотел бы провести течку с этим мужчиной. Он единственный за всю жизнь, кого он когда-либо желал, причём с самой первой встречи эта особенная энергетика не даёт ему покоя. Убивает его, подталкивает к страшному. — Как прошла репетиция? — едва зайдя в кухню, спрашивает Тэхен и обнимает брата со спины, чмокая в макушку. — Ты вспотел. Жарко на улице? — Неимоверно, — на автомате отвечает омега и тянет уголки губ вверх при виде юного альфы, который за последний месяц непозволительно вырос. Кажется, ещё на свадьбе он был намного меньше, а сейчас выглядит еще более взрослым, и парню сложно представить, что будет через год. — Уже скоро в школу, ты готов к знакомству с одноклассниками? — К этому невозможно быть готовым, но с одним парнем я уже познакомился, — Тэхен тоже достаёт из холодильника воду, а ещё тарелку с нарезанными фруктами и ставит на стол. — Он мне понравился. Чимин заинтересованно приподнимает брови. — Омега? — Да, — просто отвечает альфа и закатывает глаза, замечая ехидную улыбку брата. — Нет, все не так, он просто необычный и прикольный. Странный весь, в себе. Мне интересны такие люди, но я не рассматриваю его в этом плане. Он не в моем вкусе. — Да ты что? — усмехается Чимин и откидывается на спинку. Ему интересно, потому что он ещё никогда не разговаривал на подобные темы с Тэхеном. — И кто же в твоём вкусе? — Богом, — честно отвечает юноша и смеётся, заметив удивление и смятение на лице брата. — Ну, а что? Он очень красивый. — Он красивый, но он намного тебя старше. Или ты воспринимаешь его, как... — Как картинку, — дополняет Тэхен и кладёт в рот кусочек ананаса. — Не переживай, я не собираюсь позорить тебя и как-то к нему приставать, но если говорить о типаже, то это Богом. Чимин понимающе кивает и снова делает несколько глотков воды. Да, Богом симпатичный, у него немного европейская внешность, и это делает его похожим на Виктора. Но с Виктором он не может сравниться, это безупречная красота. На один уровень с ним не может встать никто, кроме... — А что ты думаешь о Чонгуке? — вдруг спрашивает он, поднимая глаза на брата. Тот занят фруктами, но после вопроса делается несколько задумчивым. — Не думаю, что смогу оценить его. — Почему? Тэхен пожимает плечами и выдавливает улыбку, чтобы казаться как можно более непринужденным. — Он слишком взрослый, он мне в отцы годится, я не могу оценивать его внешность. — Ну, не в отцы, конечно... Но ты же можешь просто сказать, красивый он или нет. — Определенно, он очень красивый, — быстро и четко отвечает альфа и смущенный таким эмоциональным ответом, начинает водить глазами по кухне, чтобы избежать взгляда брата. — Хорошо, — отвечает старший и будто оправдывает этим ответом свои чувства к Чонгуку. Будто это нормально — испытывать желание к просто красивому человеку. — Ты так и не сказал, как прошла репетиция? Чимин пожимает плечами, стаскивает с плеч ветровку и поднимается. — Не думаю, что хорошо. Господин Чон позвал Намджуна к себе, думаю, Чонгук приложил к этому руку. Я пойду в душ, мне нужно расслабиться, — говорит омега и уходит, чувствуя слабость в каждой клеточке тела. Он оставляет Тэхена одного и выходит в зал, где встречает мужа. У того злой вид, руки сжаты в кулаки, и весь он буквально пышет раздражением. — Что-то случилось? Что сказал отец? — сразу спрашивает Чимин и замечает спускающегося по лестницам Чонгука, а за ним плетущегося Давона. — Сказал, — хрипит альфа. — Много всего сказал, — он подходит к лестницам и с неприкрытой ненавистью смотрит на старшего, который ровняется с ним. — Давон сказал, ты хочешь меня видеть? — Нет, я не хочу тебя видеть. Век бы не видел твою поганую рожу. Чонгук притворно жмурится и усмехается прямо в лицо брату. В тот момент, когда Намджун накалён до предела, натянут, как струна, омега совершенно спокоен, его панцирь невозможно пробить, его улыбка, которая никогда не бывает искренней, способна взбесить любого. — Я знаю, почему ты меня позвал. Видишь, я так сострадаю тебе, что даже спустился. — Что ты сказал отцу? — тяжёлое дыхание и то, какими глазами Намджун смотрит на старшего, вызывает внутри Чимина необъяснимую тревогу, он подходит на пару шагов ближе, чтобы в случае чего остановить супруга. — Правду, — пожимает плечами омега и смотрит на альфу с таким вызовом, что у Пака бегут мурашки по позвоночнику. — Что именно тебя не устраивает? То, что кто-то в этом доме говорит правду? Я понимаю, что вы к этому не привыкли, но... — Ты сказал ему неправду, ты это выдумал, это откровенная провокация. Что за бред ты придумал про тормоза, что за чушь про руль? Что ты наговорил про подушки безопасности? Я лично все проверял, лично! Все идеально, все только из дорогих проверенных материалов. Что тебе не нравится? Не нравится, что это мой проект, хочешь его угробить? — Я всего лишь хочу, чтобы ты в дальнейшем никого не угробил. Если следующие машины будут делать по этому же стандарту, это будет катастрофа. Я пытаюсь отогнать от тебя беду, ты благодарен мне должен быть. — Мальчики, не ругайтесь! — пытается вмешаться Давон, но естественно его никто не слушает. Тогда же из кухни на шум выходит Тэхен, а на пролёте между этажами показывается стройная фигура Богома. — Благодарен? За что? За то, что на месяц отец переносит сроки презентации? Снова? — Намджун уже не просто повышает голос, он откровенно кричит. Чимин пытается что-то сказать, но он ещё никогда не видел супруга таким, поэтому боится, сделать хуже. Его руки непроизвольно тянутся к рукам альфы в надежде успокоить, но тот лишь отдёргивает их и наступает на Чонгука. — Ты сейчас пойдёшь к отцу и скажешь, что ошибся. Скажешь, что выдумал это все, потому что я не буду идти у тебя на поводу. Ты играешь грязно. — Я не принимаю никаких решений, — старший не трогается с места и стоящий так близко брат совсем не пугает его. — Я всего лишь поделился своими наблюдениями, а председатель делает так, как лучше для компании. — Ты пойдёшь, — тяжело дыша, но едва слышно говорит альфа, и это звучит вдвойне страшнее. — Не пойду, — в такт ему отвечает Чонгук и разворачивается, чтобы уйти, но Намджун не даёт, хватая его за локоть. — Ещё как пойдешь. Не захочешь, я заставлю, — он крепко сжимает тонкую руку и начинает тащить старшего в сторону отцовского кабинета. Чонгук начинает вырываться, но альфа сильнее, он ещё крепче сжимает пальцы, грозясь оставить на светлой коже синяки. Он не думает ни о последствиях, ни о том, как выглядит в глазах родных. Его самолюбие задето, его проект пытаются слить, а работу обесценить, его эго бунтует, вскипает, и он применяет ещё больше силы. — Намджун, прекрати, — пытается вмешаться Чимин, но муж его не слушает, а Чонгук начинает сильнее дергать рукой, чтобы вырваться из крепкой хватки. — Сынок, так нельзя, — умоляет Давон и крутится рядом, пытаясь помочь, но в то же время боясь, что попадёт под горячую руку. Тэхен, который в этот момент совершенно обескуражен, в последнюю секунду решается вмешаться, но Чонгук справляется сам. Он вырывается, отходит на несколько шагов, тяжело дышит и так зло смотрит на Намджуна, что буквально искры летят. Чимину кажется, что сейчас потолок обрушится на их головы. — Пошли, — просит Пак и снова пытается подойти к мужу, который вновь убирает его руки от себя. — Намджун, пошли наверх! — Ты пожалеешь об этом, — сквозь зубы и настолько угрожающе говорит Чонгук, что Намджун злится сильнее. Его раздражает сама мысль, что этот омега пытается с ним тягаться, откровенно метит на его место, вставляет палки в колеса и постоянно мешается под ногами. Он буквально не даёт ему спокойно жить. Альфа предпринимает очередную попытку схватить старшего за руку, но когда тот ловко вырывается, он, разозлённый своей безысходностью, грубо и с силой толкает его, отчего Чонгук падает, не удержавшись на ногах, и больно ударяется кистью об край рядом стоящей железной подставки для цветов. — Намджун! — кричит Чимин и прикрывает рот рукой, потому что это для него ново, этот Намджун для него незнакомец, он совсем этого не ожидает. А ещё его вдруг поражает другая мысль. Она мимолётна, мгновенна, но она заставляет Чимина с ног до головы покрыться мурашками. Он осознаёт, что, несмотря на всю силу, стойкость, на всю сложность характера, бесстрашие и другие качества не присущие омегам, Чонгук по-прежнему остаётся нежным и хрупким. На его руке буквально на глазах расцветает багровый синяк, а у Чимина в голове бьется только одно желание — подойти и помочь, поднять его, обработать ушиб, пожалеть его, обнять, забрать боль себе. Но он не успевает, потому что пробежавший мимо Тэхен, опережает. Он подаёт старшему руку, опускается на корточки и поддерживая его за талию, помогает встать. — Это ещё не все, — говорит Намджун, явно не чувствуя границ, и Тэ, у которого буквально все внутри кипит, на мгновение прикрывает глаза, а когда открывает, выпаливает: — А что ещё? Тебе есть, что ещё сказать или сделать? — он отпускает Чонгука и делает несколько шагов навстречу Намджуну. — Говори мне, если тебе есть, что. Это очень удобно — устраивать разборки с омегой, потому что он слабее, да? — Тэхен! — зовет, не ожидающий такого от младшего, Чимин, пытаясь остановить брата, чувствуя, что тот явно переходит границы. — А что? Почему я не могу этого сказать? Потому что Намджун старше? Или потому, что это его дом? Вы боитесь сказать правду ему в лицо, а правда в том, что своим поведением он только унижает себя. — Ты не знаешь Чонгука, — спорит альфа, сведя брови. Для него Тэхен, заступающийся за Чонгука, открытие. — Он провоцирует, он делает... — Я не вижу ничего ужасного в поведении Чонгука, зато вижу в твоём. И я бы не хотел, чтобы однажды на месте Чонгука оказался мой брат. Когда тебе что-то не понравится в его поведении, ты будешь вести себя так же? — у молодого альфы быстро-быстро колотится сердце, потому что ещё никогда он так открыто не выступал против взрослого альфы, никогда не заступался, не говорил так откровенно, но сейчас ситуация патовая, и на первом месте у него стоит защита Чонгука. Он не может думать о чём-то другом. — Пойдёмте, найдём аптечку, — говорит он уже омеге и уходит в кухню. Чонгук, бросив на брата взгляд, каким обычно смотрят на грязь под белоснежной обувью, молча следует за молодым альфой. Он останавливается у стола, берет бутылку, из которой до этого пил Чимин, и делает несколько больших глотков. Он зол, очень зол, настолько, что почти не чувствует боли, а рука практически не шевелится, она опухла и пульсирует. — Найди аптечку и выходи на нашу лавочку, — командует старший и уходит. Через пару минут подходит Давон. Он расстроен, по нему сразу видно, мужчина всегда слишком близко к сердцу принимает ссоры между братьями. Он помогает юному альфе отыскать аптечку и просит уговорить Чонгука поехать в больницу, чтобы удостовериться, что нет ушиба или перелома. Когда Тэхен проходит через сад к лавочке, он замечает Чонгука, у которого на лице невозможно ничего прочесть. Нет ни злости, ни раздражения, абсолютно ничего. Он смотрит вверх, сквозь листву дерева, пытаясь увидеть небо, и кажется уже совсем спокойным. — Здесь есть мазь, я помогу Вам... — альфа присаживается рядом и поглядывает на старшего. — Вам сильно больно? — Мне было бы больнее, если бы никто не заступился, — вдруг откровенно отвечает Чонгук. — Обычно в этом доме никто не заступается за меня. Все либо молчат, либо поддерживают друг друга, но, чтобы кто-то заступился... разве что Давон, но его слова мало кто воспринимает всерьёз. Тэхен достаёт из аптечки мазь и ватные диски. — Почему Вас так не любят? Из-за того, что у Вас другой папа? — он позволяет себе наглость, берет в руки пострадавшую кисть мужчины и осторожно надавливает на мягкую кожу. Тот ойкает, потому что, на самом деле, ему очень больно, но тут же старается взять себя в руки и хмыкает, расслабляясь и позволяя юноше нанести мазь. — Нет, потому что у нас разные родители. Господин Чон отец только мне, а Намджун и Богом — дети Виктора. Тэхен, поражённый этой откровенности, давится собственной слюной, но продолжает своё занятие. — Я этого не знал. Они боятся Вас? Вы знаете почему? — Знаю, — Чонгук садится в пол-оборота, чтобы было удобнее и тяжело вздыхает, передёргивая шеей. — Кому понравится жить в роскоши и ни о чем не переживать много лет, а потом вновь столкнуться с проблемой. Со мной. Им страшно, что, как единственный кровный наследник, я все у них отберу. — А Вы хотите этого? Хотите все забрать? — Тэхен заканчивает и перебинтовывает аккуратную тонкую кисть, совершенно нежно, почти невесомо касаясь молочной кожи. — Почему Вы вернулись спустя столько лет? Чонгук задумчиво молчит некоторое время. Он внимательно наблюдает за осторожными движениями альфы, и что-то внутри него трепетно сжимается, когда он поднимает взгляд на юное сосредоточенное лицо. Его душа, холодная и застывшая, на одно-единственное мгновенье расцветает, испытывая это странное, ни с чем несравненное чувство заботы. Этот мальчишка, каким бы странным и парадоксальным это ни было, слишком внимательно относится к нему. И он по-настоящему о нем заботится и переживает. Эта детская искренность и доброта заставляет его едва заметно улыбнуться, и здоровой рукой он взъерошивает густые чёрные волосы Тэхена. — А это уже не твоё дело, — омега поднимается и потягивается, чувствуя, что напряжение потихоньку отпускает. — Не хочешь прогуляться здесь? — спрашивает он, и Тэхен, конечно, соглашается. [2] Чимин не находит себе места. После того, как Тэ увёл Чонгука, Намджун отказался с кем-либо разговаривать и сразу ушёл. Чимин же наспех принял душ, и теперь ходит по коридору вокруг комнаты Чонгука. Он все думает, что нужно зайти и спросить, как рука, как вообще дела, но боится. Внутренние демоны тащат его в это логово, а разум останавливает. Он тоже чувствует себя ответственным за то, что произошло, его всего коробит от неизвестности, он не может взять себя в руки, и видит единственным вариантом, всё-таки, зайти к Чонгуку. Осторожно постучав в дверь и не услышав ответа, омега медленно заглядывает внутрь и обнаруживает, что комната пуста. С одной стороны ему от этого легче, но с другой он не перестаёт нервничать. Комната Чонгука ещё в прошлый раз ему показалась обителью прекрасного, но вот он снова видит ее, и внутри у него все переворачивается. Особенно после того момента, который отпечатался у него в голове, когда Намджун причинил Чонгуку боль. Пак не понимает почему, но это буквально невыносимо для него, его душа мается в теле, она не на месте. Он проходит в комнату, оглядывается, останавливает взгляд на смятой простыне и садится на небольшую тумбочку у комода. Ему в этом месте и страшно, и комфортно одновременно. Сердце подпрыгивает и замирает, зато бесы радуются. Заметив на столешнице флакон одеколона, омега некоторое время неотрывно смотрит на него, а потом обхватывает пальцами и принимается рассматривать, запоминая название, проходясь пальцами по стеклу. Он приоткрывает крышку, подносит к носу, глубоко вдыхает, буквально теряясь и растворяясь в этом аромате. Да, это именно этот парфюм, которым ежедневно пользуется Чонгук. Внутри Чимина рождается странное чувство, его целиком покрывают мурашки, он пару раз пшикает на своё запястье, убирает флакон обратно, и растирает жидкость, проходясь запахом и по нежной коже шеи и по ключицам, прикрывая при этом глаза и наслаждаясь прохладой аромата. У него волоски на затылке встают дыбом, настолько этот дурман проникает в каждую клетку. Мысль о том, что так пахнет Чон Чонгук заставляет его задохнуться и почувствовать возбуждение. Его тело день за днём становится все более неуправляемым, и это та истина, которую Пак Чимин ненавидит. В надежде избавиться от удушающего ощущения, омега резко поднимается и выходит из чужой комнаты, быстро идя по коридору до своей. Лёжа на кровати он проводит весь следующий вечер. Аромат Чонгука стоит у него в носу, им пахнет его тело, и это буквально убивает. В то же время идти в ванну и смывать его, совершенно не хочется. Это как запрет, как плохая привычка, как желание или уговор — ещё только один раз и все. В любом случае, Чимин утешается тем, что ничего ужасного себе не позволяет. Он верный муж, заботливый. Он продолжает быть с супругом, параллельно борясь с собственным адом внутри. Позже приходит Намджун. Он снимает ветровку, и садится на край кровати, рядом с лежащим на ней поперёк Чимином. Его широкая ладонь по-хозяйки ложится на бедро мужа, отчего тот дёргается и открывает глаза. — Вернулся? — Да, мне нужно было привести голову в порядок. Я проветрился и теперь мне лучше. — Это хорошо, — говорит Чимин, приподнимаясь. — Значит теперь у тебя есть силы, чтобы пойти к Чонгуку и извиниться. Мужчина усмехается и отрицательно качает головой. — Я не собираюсь этого делать. — Придётся, — Чимин спокоен, но внутри он злится на Намджуна, потому что находит слова брата правдивыми. Нельзя так обращаться с тем, кто заведомо слабее. — Нет, Чимин, не придётся, — мужчина решает игнорировать этот разговор и тянется к супругу за поцелуем, но тот изворачивается и поднимается, складывая руки на груди. — Нет, Намджун, так не пойдёт. Разве ты не понимаешь, что поступил ужасно? Не понимаешь, что не должен был переходить границы? И теперь ты ведёшь себя так, будто это нормально? Ты должен извиниться. — Да, что с вами со всеми?! — возмущается мужчина, тоже поднимается, недовольно хмурясь и становясь напротив Чимина. — Сначала твой мелкий брат меня отчитывает, а теперь ты? Ты думаешь, что мне было очень приятно, когда брат моего мужа становится на чужую сторону при всех? — Он все сделал по справедливости! Все по справедливости. Будь на месте Чонгука любой другой, он бы поступил так же! — Мне неважно, чего хотел этот сопляк, Чимин, он меня унизил, отчитал! Но я закрыл на это глаза, потому что это твой брат, а теперь ты делаешь то же самое? Как я должен реагировать? — Я всего лишь хочу, чтобы ты понял ошибку и извинился, это не так трудно, — уже чуть тише говорит Пак, потому что ему трудно сдерживаться. Все эти колкие высказывания в адрес брата его бесят. — А я всего лишь хочу, чтобы ты был на моей стороне! На моей! — почти кричит мужчина и качает головой. — Или быть хорошим мужем — это так сложно? — А я — плохой? — возмущённо вскидывает брови омега и прикрывает глаза на пару секунд. — Хорошо, не хочешь извиняться — не надо. Но мне кажется, что сегодня тебе лучше побыть одному и подумать о том, правильно ли ты поступаешь. А я посплю в комнате «сопляка», — говорит Пак на эмоциях и быстро выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Он сам пугается того, что сказал, ведь никогда прежде он не разговаривал так с альфой, но эта злость, которую в итоге он выпустил и опрокинул на мужчину, трепетала в нем еще с того момента, как Намджун применил по отношению к Чонгуку силу. Чимину не хочется в этом признаваться, но ему очевидно, что этот эмоциональный всплеск вызван переживаниями о том, о ком неожиданно вспыхнувшее пламя внутри напоминает каждый день, заставляя засыпать и просыпаться с одними и теми же мыслями, с одними и теми же страхами.