magnum opus

— Как ты себя чувствуешь? — интересуется Намджун у подошедшего Чимина, на что получает лишь неоднозначный кивок, которым омега пытается показать, что все в порядке. Альфа кладёт руку ему на талию, притягивает и чмокает в губы. Чимин молчит, после чего переглядывается с Тэмином, стоящим неподалёку со сложенными на груди руками и задумчиво смотрящим на супругов. После того откровения, что он выслушал, вся эта красивая картинка теперь приобрела совершенно другое обрамление, и ему даже как-то не по себе оттого, что он знает правду. — Готов, Чимин? — довольно улыбаясь, спрашивает подошедший господин Чон и останавливается рядом с Богомом, который кутается в легкую ветровку. — Я же говорил тебе взять что-то потеплее, ну что это такое? Теперь будешь мерзнуть? Богом удивлённо приподнимает брови и пожимает плечами. — Ничего такого не слышал. Ты мне не говорил. — Говорил! — усмехается мужчина и обнимает сына за плечо, принимаясь обтирать его руку ладонью, чтобы согреть. — Что за ребёнок?! Делает все по-своему, никого не слушает, а потом ещё пререкается. Ты обзвонил гостей? — Хочешь сказать, что и об этом ты меня предупреждал? — лицо Богома выглядит искренне удивлённым, на что господин Чон закатывает глаза. — В каких облаках ты летаешь? — он переводит взгляд на остальных и поясняет: — у Виктора скоро день рождения, мы хотим устроить праздник. Мы ведь хотим? — он заглядывает в лицо младшего сына, который приподнимает его и улыбается, положительно кивая. — С морем шампанского и огромным тортом. Папе понравится. Мужчина кивает и смеётся невесомо целуя Богома в прохладный лоб. — Ни у кого нет чего-нибудь тёплого с собой, ещё заболеть не хватало. — Возьми мою, — говорит Тэхен и расстёгивает свою осеннюю куртку. — Она, конечно, не такая красивая, как твой костюм, но зато согреет, — он протягивает вещь омеге, на что тот благодарно кивает, и они обмениваются странными и неловкими улыбками. И если для Тэхена подобное стеснение перед Богомом — обыденность, то старший слегка удивлён подобной реакции. Он тут же изображает серьёзность и отворачивается, просто накинув на себя чужую куртку, которая приятно пахнет порошком и свежим одеколоном. — А меня поцеловать? — Чонгук подходит позже всех и вопросительно, с наигранной обидой, смотрит на отца. На нем чёрный спортивный костюм и массивные кроссовки. Волосы влажные, очевидно он не успел высушить их после душа, но даже так он выглядит идеально. Чимин не смотрит на него, смотрит себе под ноги, но даже так, он каждой клеточкой ощущает его присутствие. — Прекрати, — отмахивается господин Чон и выпускает младшего сына из объятий. — Ты уже не ребёнок. — Богом тоже, — парирует Чонгук улыбаясь, и подходит ближе, держа руки за спиной и кокетливо сжимая губы. — Ну, давай же, поцелуй меня тоже. Я же тоже омега, мне тоже нужна отцовская ласка, — он выставляет левую щеку в полуметре от господина Чона, на что тот качает головой и неловко, едва касаясь, оставляет короткий поцелуй на гладкой коже Чонгука. В этот момент Чимин поднимает глаза и перехватывает взгляд старшего. Они смотрят друг на друга несколько секунд неотрывно, у Чимина почему-то все внутри замирает от этой простой просьбы Чонгука поцеловать и его тоже. У старшего же напротив в глазах ничего: ни грусти, ни радости, он такой же как и всегда. Это очевидно, что Чонгук просто решил в очередной раз перетянуть одеяло на себя, очевидно, что он играет, что люди с его проблемой всегда так делают, всегда хотят быть в центре внимания, но Чимина, который тоже в последнее время уже и забыл, что значит родительское тепло, эта сцена задевает за живое. — Готов? — спрашивает вдруг подошедший Хосок, и недовольные взгляды нескольких пар глаз мгновенно устремляются на него. — Чонгук! — строго зовет господин Чон. — Я ведь просил тебя насчет этого парня. Я не хочу, чтобы он был здесь после того, что произошло. Омега пожимает плечами и идёт в сторону автомобиля. Чимин переглядывается с Намджуном и идёт следом. — Он мой телохранитель. И мы не дома сейчас, поэтому я не могу ничем помочь, — он садится на место водителя, а Пак обходит автомобиль и опускается рядом, сразу пристёгиваясь. Господин Чон подходит ближе и нагибается к окну, говоря Чонгуку: — Через пять минут начнётся презентация. Намджун расскажет гостям об автомобиле, даст подробную характеристику. Это займёт не больше пятнадцати минут, будь наготове. Когда механик даст сигнал, начинай движение. Сначала медленно, когда будешь проезжать по территории Automakers. Потом набирай скорость. Можешь превысить пару раз до 90, но не больше, просто, чтобы показать возможности автомобиля. За вами будет следовать дрон, презентация и тест-драйв пройдёт в прямом эфире. Езжай осторожно, я очень тебя прошу. Это очень важно для компании. — Все устранено? — твёрдым голосом спрашивает Чонгук, запрокидывая голову. — Все, о чем я говорил, теперь в норме? — Всем занимался Намджун, я думаю, что все должно быть идеально. Надеюсь на тебя. Чонгук недовольно кивает и откидывается в кресле, убирая руки с руля. Все члены семьи удаляются в сторону заднего двора компании, где и пройдёт презентация. Чимин молчит, а Чонгук достает из кармана телефон и с помощью навигатора прокладывает путь, который им предстоит проехать. — Получится длиннее, чем в прошлый раз, ты не устанешь? — неожиданно спрашивает старший, а Чимин просто отрицательно мотает головой и отворачивается к окну. Он был в относительном спокойствии те несколько дней, что провёл вдали от особняка. Ему было даже не так тошно просыпаться по утрам. Они с Тэмином постоянно разговаривали, он выплёскивал все, что так сильно сжимало его изнутри, рассказывал обо всех страхах, переживаниях. Единственное, о чем не говорил, так это о том, что человек, который взбудоражил его сознание — Чон Чонгук, брат его супруга, его враг, тот, кого он ненавидит, тот, с кем у него война. Сейчас Чимин опять напряжен, его всего выкручивает изнутри, но осознание того, что он, как оказалось, скучал по Чонгуку, делает хуже всего. Он тайком пару раз поглядывает на его сосредоточенный профиль, проходится глазами по острым скулам, длинным ресницам. Он вдруг понимает, что хочет Чонгука потрогать. Он ведь никогда этого не делал, даже, когда они целовались, он не проводил пальцами по его лицу, он не знает каковы наощупь линии его лица, изгибы тела. Чимину претит это все, его достало. Ему просто хочется не чувствовать, стать таким же, как Чонгук, забыть об эмоциях, обо всем, сосредоточиться только на холодном расчете, быть с Намджуном, потому что он уже с ним. Это ведь правильно. По всем канонам так правильно, у кого не спроси, скажет, что это правильно. Только Чимину уже тошно быть правильным, тошно жить в этой правильности, тошно дышать этим правильным воздухом. Он снова поднимает взгляд. Темные волосы Чонгука почти высохли, они выглядят красиво даже не уложенными. — У тебя ничего не болит? — неожиданно спрашивает Пак, и это заставляет Чонгука оторваться от мобильника и поднять удивлённый взгляд на рядом сидящего парня. — С чего вдруг у меня должно что-то болеть? — непонимающе спрашивает он и внимательно смотрит на взволнованного Чимина. — Просто так спросил. Намджун... он перегнул палку в прошлый раз. — Не только он, — усмехается омега и передергивает шеей, устраиваясь удобнее. — Нет, у меня ничего не болит и не болело. Я не из тех, кто обращает пристальное внимание на подобные вещи. Мне без разницы, они просто все неудовлетворенные и жалкие, — а потом он расплывается в улыбке и переводит ехидный взгляд на Чимина. — Кстати, в случае с Намджуном, я даже точно знаю причину его неудовлетворённости, — и тут же получает прожигающий взгляд Чимина. — Тебе не надоело? — искренне возмущается он. — Нет, — пожимает плечами Чонгук. — Это забавно. — Что? — Ты, — просто отвечает он. — Благодаря тебе моя жизнь уже не такая скучная. Чимин смотрит на него в упор, а потом как-то слишком громко выдыхает. Услышать нечто подобное от человека с асоциальным расстройством личности, сродни признанию, если не в любви, то в большой симпатии — уж точно, и от этого сердце Пака буквально подпрыгивает в груди. А ещё этот прямой, настойчивый взгляд — глубоко в душу. Никто никогда так не смотрел на него, и если это похоть, то Чимин даже на мгновение представить не может, как сильно Чонгук хочет его. Вибрация мобильного в руке заставляет Чонгука отвести взгляд, а потом довольно приподнять брови. — Пора, — оповещает он. — Пристегнут? Чимин кивает и наблюдает за тем, как старший вставляет ключ в зажигание. Он чувствует, что автомобиль трогается и отворачивается к окну с тяжёлым вздохом. Он просто хочет, чтобы это скорее закончилось. Все, чтобы закончилось. Камень на его сердце слишком тяжёлый, он должен себя держать на ногах, а ещё его за собой тащить, и для хрупкого Чимина это сложно, потому что ему всего двадцать три, он совсем не знает жизни, вокруг него нет людей, которые возьмут его за руку и будут держать до тех пор, пока он не разберётся сам в себе. Да, Тэмин слушает его, и это невероятно помогает, но просто слушать недостаточно, было бы здорово, если бы старший хоть раз сказал, что в его метаниях нет ничего страшного, что он принимает его таким, какой он есть, но Тэмин этого не говорит, а сам Чимин спросить боится. Безусловно брат любит его, но сможет ли принять, сможет ли оставаться рядом до самого конца, даже в том случае, если однажды он оступится и упадёт. Когда автомобиль выезжает с парковки и проезжает по дороге с обеих сторон от которых репортеры и гости, Пак теряется и невольно садится ровнее, чтобы не получится на фото и видео расхлябанным. Он бросает взгляд на сосредоточенного Чонгука, который сжимает тонкими пальцами руль, и тут же отворачивается. Спустя несколько секунд под аплодисменты они покидают территорию Automakers, и Чимин выдыхает, снова прислоняясь к окну. — На твоём месте я бы не расслаблялся, за нами дрон. — Ничего страшного, — спокойно отвечает Пак, хотя его сердце в груди подпрыгивает от звука этого проникающего в каждую клетку организма голоса. — Он снимает только снаружи. Чонгук ухмыляется и положительно кивает. — Это ты хорошо подметил. Несмотря на свои слова, Чимин все равно садится нормально, вжимаясь спиной в сидение. Он смотрит на дорогу перед собой, на редкие машины, проезжающиеся рядом, чувствует едва ощутимый природный запах Чонгука и вдруг прикрывает глаза, окунаясь в воспоминания о том вечере, когда он, буквально наплевав на все и даже на собственные страхи, поехал с этим невероятным мужчиной к морю. О чем он только думал в тот момент?! Сейчас этот поступок кажется абсолютно безумным, самоубийственным. Несмотря на все сопротивление, его нутро тянется к этому человеку, и подсознательно он ищет любые пути, чтобы оказаться рядом. И почему так происходит? Тишина начинает на него давить. Они не так уж часто остаются с Чонгуком наедине, и Чимин всегда опасается, что их могут услышать. Обычно их разговоры заканчиваются упреками или чем-то неприятным. С Чонгуком невозможно по-другому. Хотя, откуда Чимину знать, если он даже не пробовал. — Сейчас тебя все устраивает? — спрашивает он наблюдая за тем, как светлая кожа натягивается, когда сильнее сжимает руль. — Больше к Намджуну замечаний нет? Чонгук молчит. Он смотрит перед собой и поглядывает на спидометр. Сильнее давя на газ, он начинает потихоньку увеличивать скорость. [1] — Все хорошо? — вновь интересуется Чимин и даже немного опускает голову, чтобы заглянуть в лицо Чонгука, который берётся за руль второй рукой и садится ровнее. — Чонгук, можешь, пожалуйста... — Не могу прожать тормоз, — спокойно отвечает он, и Чимин даже не сразу понимает, что это означает. — Что значит «не можешь»? Это что-то плохое? Что случилось, Чонгук? — Пак пока не слишком напуган, потому что спокойствие Чонгука и его собственные скудные познания в автомобилях не дают ему сразу понять всю серьёзность ситуации. — Мы проигнорировали уже два светофора, но, кажется, ты не заметил, — он поворачивает голову в сторону и тянет спокойную улыбку, которая появляется на этом красивом лице крайне редко. — Что-то не так с тормозами, я не могу остановить эту колымагу. До Чимина доходит резко, а его лицо меняется настолько быстро и комично, что Чонгук не может сдержать смешка. Его большие глаза становятся раза в два больше, а рот приоткрывается от шока. Очевидно, он хочет что-то сказать или спросить, но из-за растерянности не может вымолвить и слова. Чонгук переводит взгляд с дороги на Чимина, который садится ровно и с обеих сторон обхватывает сидение руками. — Да не переживай ты так, — осторожно говорит старший, понимая, что у Пака начинается первая стадия паники. — Но это ведь серьезно! — чересчур эмоционально выдаёт Чимин и уставляется на Чонгука, будто этим может заставить его что-то решить. — В такой ситуации — главное не паниковать. Хотя будет здорово, если ты запишешь гневное сообщение своему мужу. Скажи, что мы умрем из-за него. Из-за его тупой башки и высокомерия. Ничего они не проверили и не переделали, а я жаловался на тормоза ещё в прошлый раз и... — Ты можешь что-то сказать по существу? — не выдерживает Чимин и кричит своим самым истеричным криком. — Мы умрем? Мы разобьёмся? Что нам делать? Кому нужно позвонить, чтобы нам помогли? Скажи что-нибудь?! Чонгук недовольно жмурится и театрально начинает надавливать пальцами на правое ухо, мол, то пострадало от криков Чимина. — Если в постели ты звучишь так же мерзко, я больше не хочу тебя в свою. — Что ты вообще несёшь? У тебя есть время шутить? Я не хочу умирать! Чонгук приподнимает брови и садится удобнее, принимаясь потихоньку, совсем медленно сбавлять скорость. Он не новичок, знает, что делать в таких ситуациях. Конечно, может настать критический момент, когда все возможности будут испробованы, и их жизни, в самом деле, окажутся в опасности, но пока это не так, и он не впадает в панику, а действует здраво и осторожно. — Чонгук! — снова зовет Чимин и кладёт свою руку на его плечо. — Что делать? — Не орать мне в ухо. — Я не могу не орать, мне страшно! Что делать? Мы разобьёмся? — младший так тяжело дышит и настолько громко время от времени всхлипывает, что Чонгука начинает это немного напрягать. — Не переживай, — безразлично говорит он и снова смотрит на спидометр. Скорость удалость переключить, и это уже неплохо. — Позвони Намджуну. — Зачем? — взволнованно выдыхает младший, но тут же лезет в карман за мобильным. — Чем он сможет нам помочь? — он быстро находит номер супруга в контактах, ставит на громкую и подносит ближе к Чону, который не отрывает глаз от дороги. Как только гудки прерываются, и в салоне раздаётся голос альфы из динамика, Чонгук кричит: — Намджун, ты конченый дебил! И руки у тебя тоже из задницы! Пошли за нами механиков, срочно! — Что у вас там происходит? Почему ты проехал на светофор? — кричит мужчина, хотя его все равно едва слышно. — Это у тебя надо спросить, идиот! Механиков, срочно! Вырубай, — командует тот Чимину и, несмотря на то, что альфа хочет что-то ещё сказать, младший беспрекословно отключается и кладёт мобильный обратно в карман. — Чем нам помогут механики? — спрашивает Чимин, стараясь быть менее раздражающим, но у него внутри все ходуном ходит, потому что, если он умрет сейчас, то это будет самая нелепая смерть. — Они помогут, когда мы остановим машину. — А как мы ее остановим? — голос омеги становится все более напряжённым, на что Чонгук недовольно цокает. — Замолкни, ты меня отвлекаешь. — Я ничего не понимаю. Я в этом не разбираюсь, а ты разбираешься, но ты ничего мне не объясняешь, меня это пугает, я боюсь, что мы разобьёмся, умрем. Конечно, я буду паниковать. Когда человеку говорят, что машина в которой он едет неисправна, он... — Блять, Чимин! — кричит Чонгук, потому что не выдерживает этого словесного потока. — Я не дам тебе умереть, поэтому закрой рот и не болтай мне под руку, ты заебал уже! — Но я не хочу умирать, не хочу! Мне двадцать три года! Некоторые люди в двадцать три года ещё учатся! Жизнь только начинается! — Чимин внимательно смотрит на профиль Чонгука, замечает, что тот хмурится, и замолкает, надуваясь и сильнее цепляясь руками за сидение. В какой-то момент машину мимолетно заносит, и у Чимина сердце в пятки уходит, он снова вопросительно начинает таращиться на старшего, ему кажется, что он вот-вот расплачется в то время, как Чон остаётся совершенно спокоен. Скорость потихоньку сбавляется, но Пак, который в шаге от нервного срыва, ничего не замечает. — Послушай, Чонгук... — зовет он и закусывает губу до боли, до крови. — Если я умру... — Чимин, ты склонен к параноидальным мыслям, — перебивает мужчина. Он вдруг резко нагибается и что-то проверяет со стороны Чимина, как и в прошлый раз, во время репетиции. — Что такое? Что-то не так? — Все не так, — серьезно отвечает он. — Главное «не так» — это завышенное эго Намджуна, который не может засунуть в жопу гордость и прислушаться к ценным замечаниям. Из-за него сейчас наше положение крайне неприятное. — Что значит «неприятное»? — снова пугается Пак и во все глаза смотрит на Чонгука. Тот молчит некоторое время, поглядывая по сторонам. Они уже выехали загород, и теперь проезжают по сплошной дороге с обеих сторон которой деревья. — Чонгук, все плохо? — Нет, — просто отвечает он и смотрит на Чимина. Его большие глаза испуганно блестят, а пухлые губы подрагивают. Чонгуку не страшно. Даже если что-то пойдёт не так, он не боится умереть, он относится к этому просто, поэтому страх Чимина ему неизвестен. Но в этот момент, когда маленький Пак кажется ещё меньше обычного, Чонгуку вдруг неожиданно хочется его утешить, и он отрывает правую руку от руля и кладёт поверх сжатого кулака Чимина, лежащего на его колене. — Ничего страшного не случится, — говорит Чонгук, ощущая мягкую кожу чужой руки у себя под пальцами. Ему нравится это ощущение, потому что Чимин приятный, везде приятный, его хочется касаться, его здорово просто трогать. Иногда он словно игрушечный, потому что чрезмерно софтовый, и это каким-то странным образом сочетается с его роковой сексуальностью. — Только сделай сейчас кое-что, — говорит он, когда максимально снижает скорость. — Что? Что нужно сделать? — его грудь высоко вздымается, ещё никогда и ничего он так сильно не боялся, потому что несмотря на все сложности, он любит эту жизнь, он не хочет ее покидать. С другой стороны, умереть вместе с Чонгуком, чувствуя приятную тяжесть его руки, наверное не самое ужасное, что может произойти. — Пересаживайся сюда, — неожиданно говорит он, имея в виду, пересесть за руль. Чимин сразу же пугается, он выдёргивает свою руку и садится полубоком настолько, насколько позволяет ремень безопасности. — Зачем?! Ты с ума сошёл? Как я должен сейчас это сделать? Зачем?! — его паника раздражает Чонгука, который не любит суету. — Просто пересядь, я тебе помогу. — Я не умею водить! — Ты и не будешь, блять, Чимин, — Чонгук сильно хватает его за предплечье, наверняка оставит синяки, но в этой ситуации не может думать о чём-то столь незначительном. — Просто пересядь сюда, вести буду я. Хорошо? — его уверенный тихий голос Чимина не успокаивает, но он покорно кивает, потому что выхода у него все равно нет. Он быстро отстегивает ремень безопасности, Чонгук делает то же самое. Он находит внизу сидения рычаг и максимально откидывает его. — Садись сначала ты, — командует старший и наблюдает за бездействиями Чимина, который понятия не имеет, что делать. — Пересаживайся, давай, садись на меня. Так нам проще будет поменяться. Чимин кивает, обеими руками хватается за сидение, привстает и с трудом буквально плюхается на колени Чонгука, при этом откидываясь так, чтобы не загораживать ему обзор. Потом он поочерёдно ставит свои ноги между разведённых ног старшего. — Так? — его голос звучит настолько сдавленно, что почти пискляво, и Чонгука это даже забавляет. — Да молодец, привстань немного, — говорит он и буквально прижимая младшего к рулю, перебирается на соседнее сидение, предварительно запутавшись в собственных ногах. Как только он полноценно садится, снова хватается левой рукой за руль и пытается выпрямить автомобиль. — Тебе все ещё страшно? — вдруг спрашивает он и переглядывается с Чимином, у которого не просто страх, а неподдельных ужас в глазах. — Поводов волноваться нет, сейчас мы остановимся. Закрой глаза. — Что?! — буквально кричит Чимин. От волнения его вспотевшее лицо начинает краснеть, а руки дрожать. — Зачем я... ? Чонгук издаёт звук, похожий на рык. Чимин не исправим, сколько ему не говори, не затыкается. Старший сам неожиданно прижимает свободную руку к чужим глазам и резко ведёт руль вправо. Автомобиль сходит с дороги, проезжает ещё пару метров, а потом тормозит, шумно врезавшись одной стороной в дерево, а другой в кусты. Со стороны водительского места срабатывает подушка безопасности, которая не даёт Чимину ударится головой об руль. Хотя сама подушка — тоже не самое мягкое, что может быть, и омега все равно вскрикивает, встречаясь с ней лицом. Он сидит пару минут не двигаясь, слышит гулкое биение своего сердца, сильнейшую головную боль из-за острых переживаний и буквально не может пошевелиться. От напряжения ему сдавливает сосуды шеи, и там тоже начинает нещадно тянуть. Спустя некоторое время подушка сдувается, он, наконец, может подвигаться. Он водит шеей из стороны в сторону, чтобы размять ее и вдруг натыкается взглядом на Чонгука и новая волна страха простреливает его тело. Тот без сознания опирается головой об окно, на котором Чимин замечает кровавые разводы. — Эй, Чонгук, — едва шевеля губами зовет он и начинает дёргать его руку, чтобы убедиться, что он без сознания, и эта правда заставляет испугаться его сильнее. Он перекидывается через сидение, берет лицо Чонгука в свои ладони и поворачивает его на себя. С правой стороны на лбу небольшая, но довольно кровавая рана. Чимину кажется, что у него воздух в лёгкие не проходит, и он начинает задыхаться. Он убирает влажные волосы с чужого лба и едва сдерживается от истерики. — Эй, ты же не собираешься здесь умереть?! Не надо, пожалуйста! — умоляет он и пытается мелкими ударами по лицу привести его в чувство. Когда понимает, что не получается, открывает дверь автомобиля со своей и кричит: — здесь кто-нибудь есть?! Кто-нибудь! — его голос на мгновение пропадает, но потом вновь появляется. — Кто-нибудь может помочь?! Есть кто-нибудь здесь?! — Не ори так, — слышит Чимин и резко оборачивается, видя приходящего в себя Чонгука, который подтягивается на сидении, прижимая к лицу руку. — Ты живой? Что-то болит? — взволнованно спрашивает Пак и пытается заглянуть в его ещё не до конца открывшиеся глаза. — Уши болят. — Что? — Уши, говорю, болят, — громче добавляет он. — Ты всю дорогу орешь, как резаный, я оглох. — Ты идиот! — говорит Чимин и не больно стукает его по плечу, отворачиваясь. — Идиот, Чон Чонгук. Я думал, ты умер. Чонгук усмехается и снова прикрывает глаза, потому что голова болит нещадно. — Не дождёшься. Давон прибегает в больницу позже остальных. Он замечает Чимина в коридоре со всеми и сразу подходит к нему. — Все хорошо? Ты не пострадал? — Нет, я в порядке. Чонгук ударился головой, но врачи говорят, что ничего серьёзного, даже сотрясения нет, всего лишь царапина. — Слава Богу, обошлось! — восклицает мужчина и садится в коридоре. — А где Чонгук? — Он в палате, приходит в себя. Говорит, его немного шатает. Но это нормально, не волнуйтесь, — отвечает Тэхен и садится рядом с мужчиной, обнимая его за плечи. Чимин поджимает губы и отходит к приоткрытой двери, за которой на больничной койке лежит Чонгук, ему уже обработали рану и наложили швы. Там же находятся господин Чон и Намджун. Они сидят на диване для гостей и молчат. — Нам повезло, — первым нарушает тишину Чонгук и подтягивается, садясь. — Все могло бы быть намного хуже, — он поднимает глаза на Намджуна. — Исходя из того, что подушка безопасности была только на месте водителя, я могу сделать вывод, что ты хотел избавиться от своего супруга. Но не надо так, Намджун! Существует множество других способов. Если он тебе надоел, ты можешь просто развестись с ним. — Не паясничай! — повышает голос старший альфа и переводит взгляд на другого сына. — По-твоему, все, что говорит Чонгук, не имеет под собой никакой почвы и смысла? Если он сказал все перепроверить, значит надо все перепроверить! — Отец... — Председатель, Намджун! Вне дома не забывай о формальностях! Я понять не могу тебя, так сложно было исправить ошибки, на которые указал Чонгук? Так сложно было все перепроверить?! Один из твоих механиков сказал, что повторной проверки не было. Ты просто забил на его слова и мой приказ? Намджун сидит с опущенной головой и молчит. Чонгук наблюдает за всей этой сценой, театрально вытянув губы трубочкой, и делает вид, что все это очень его удручает. — Я бы снял тебя с должности сегодня же! Только если сделаю это — публично признаю, что Automakers ни на что не способны! — мужчина поднимается и идёт к двери. — С тобой я ещё дома поговорю. Причём очень жестко поговорю, господин гендиректор. Чонгук, — он оборачивается к старшему сыну. — Я знаю, что эта идея тебе не понравится, но другого выхода нет, — Чонгук вопросительно приподнимает брови. — Тебе придётся взять ответственность за аварию. Ехидство пропадает с лица Чона. Оно вытягивается, и весь он делается напряжённым и недовольным. — Прости, что? Что мне придётся сделать? — Завтра соберём пресс-конференцию и скажем, что ты не справился с управлением. — Какого хрена? — не выдерживает омега и даже приподнимается, несмотря на головокружение. — Я спрашиваю, какого хрена я должен это делать? — повышает голос он. — Я все сделал правильно, я спас нам двоим жизни, в то время, как твой сыночек чуть не угробил нас! Я принял несколько важных стратегических решений. В той ситуации мало кто сработал бы также четко. — Ты отлично поработал, Чонгук, — соглашается господин Чон. — Но Automakers потонет в скандалах, если мы признаем ошибку. Чонгук не веряще мотает головой. — Что ты несёшь, отец? «Потонет в скандалах»? Чтобы спасти компанию и своего сыночка, ты позволишь потонуть мне? Что я буду делать потом? Совет директоров не позволит, чтобы я оставался в компании. Они сразу сметут меня с поста в Чехии! Меня лишат водительских прав, в конце концов! Ты хочешь все это допустить? Пожертвуй им! — Чонгук кричит так, что все, кто находится в коридоре слышат его. — Это только его вина, компания не пострадает. — Он генеральный директор. — Назначишь другого! — Он мой сын! Мое лицо! Лицо компании, Чонгук! — А кто я?! — он полноценно встаёт с кровати и приближается к отцу, встаёт в полуметре и смотрит ему в глаза. — Кто я в твоей жизни? Ошибка молодости, неудачного брака? — Чонгук... — протягивает мужчина и поднимает лицо к потолку. — Но ничего не поделаешь, чтобы ты не думал обо мне, я есть, я здесь. И я не позволю так с собой обращаться, — говорит он и переводит взгляд на Намджуна, который все это время молчит. — На месте Чимина, я бы ни минуты не остался с человеком, который подверг мою жизнь опасности из-за сраных амбиций. Ни минуты! — он возвращается к кровати, влезает в специальные больничные тапки и выходит из палаты, громко хлопнув дверью. Он проходит мимо всех, кто столпился у двери, чтобы послушать их ссору, и идёт в конец коридора к окну. Хосок идёт следом. Он останавливается рядом и облокачивается спиной на стену, боковым зрением поглядывая на раздражённое и напряженное лицо омеги. — Это пиздецки несправедливо, — говорит альфа и начинает искать по карманам пачку сигарет. — Так и есть. — Что собираешься делать? Что-то собираешься делать или проглотишь? — он закуривает и делает глубокую затяжку. Чонгук усмехается. Злость схлынывает, ему вдруг становится легче дышать. Он передёргивает шеей, разминает руки плечи и выдаёт: — Проглотить? Никогда в жизни. Они собирают пресс-конференцию на завтра?! — это больше звучит, как утверждение, но Хосок все равно кивает, подтверждая. — А я соберу сегодня. Собери репортеров к зданию Automakers, я выступлю с заявлением. Хосок присвистывает и встаёт ровнее. — Ты серьезно? Председатель убьёт тебя. — Пусть убьёт. Хуже не будет. Выпуск ведь в девять выходит? Попроси Давона собрать всех в зале перед телевизором, пусть оценят, как я смотрюсь с экрана, — говорит и ехидно улыбается, в глубине души уже зная, чем все это закончится. Пресс-конференция, как и было изначально запланировано, начинается в восемь. Чонгук, находясь ещё в машине, поправляет воротник пиджака, волосы и спрашивает Хосока, как выглядит. Тот поднимает большой палец вверх и довольно улыбается. — Лучше обычного, несмотря на аварию. Кажется, ты всегда преображаешься, когда хочешь надрать кому-то задницу. Омега пожимает плечами и выходит из машины, спеша к толпе журналистов. Те сразу замечают его и направляют объективы камер. Чонгук пытается сделать грустное выражение лица. Он останавливается в паре метрах от них и низко кланяется, оставаясь в таком положении на несколько секунд, а когда выпрямляется, начинает сразу говорить: — Для начала, мне нужно представиться. Возможно, кто-то не знает меня. Меня зовут Чон Чонгук, я старший сын председателя Чона и глава чешского филиала Automakers, — он делает паузу, переводит дыхание и ищет глазами Хосока, который стоит в стороне, облокотившись на колонну и одобрительно кивает. — Ни для кого не секрет, что сегодня во время тест-драйва нового автомобиля произошла неприятная ситуация, а именно — авария. Я был за рулём, как видите, не пострадал, если не считать этого, — он указывает на шов, скрытый под объемным лейкопластырем. — Господин Пак, супруг нашего гендиректора, тоже жив и здоров. Мне удалось справиться с этой ситуацией. Однако неудачный тест-драйв оставил на всех нас огромный негативный отпечаток. Господин генеральный директор очень расстроен, ведь это был его первый проект. От имени генерального директора Ким Намджуна и всего Automakers, я хочу принести искренние извинения. Впредь генеральный директор и все мы будем тщательнее следить за исполнением проектов. Спасибо за внимание, и за то, что уделили нам время в столь поздний час, — Чонгук снова опускается в поклоне, а потом, не обращая внимания на следующих за ним и задающих различные вопросы журналистов, садится в автомобиль почти одновременно с Хосоком. Первый быстро заводится и через несколько секунд покидает территорию компании. Альфа выезжает на оживлённые улицы Сеула и поглядывает на сосредоточенное лицо омеги, который закусив кончик большого пальца, смотрит в окно. — Нервничаешь? — Вовсе нет. — Ты все сделал правильно. Я понимаю, что старик пытается защитить компанию, но он даже не думает, что подставляет тебя. — Он вообще ни о чем не думает. Сколько себя помню, его всегда волновали какие-то второстепенные вещи. Он заботится только об имидже, пойдёт по головам, лишь бы никто ему его не подпортил. — Тогда тебе сейчас здорово влетит. Мне остаться? — Нет, если останешься, будет только хуже. Думаю, я без проблем самостоятельно переживу эту бурю, а ты езжай домой и отдыхай. У нас впереди ещё много дел и работы. — Есть, босс, — говорит мужчина и прибавляет скорость, добираясь до особняка буквально в считанные минуты. Чонгук проходит в гостиную как раз к тому моменту, когда его выступление по телевизору подходит к концу. Все члены семьи в сборе. Чимин, сидит в кресле, а Тэмин и Тэхен на его подлокотниках, все остальные — на диване. Пак, который ещё не до конца отошёл от всего, что сегодня произошло, прижимает ладонь, сжатую в кулак, к груди, и по его выражению лица, Чонгук не может точно понять, он восхищается им или ненавидит. Звуки чонгуковых шагов заставляют всех обернуться на него. Господин Чон хватает пульт и выключает телевизор, бросая его на стол, но промазывает, и тот валится на пол. [2] — Чего ты так сразу выключил? Я хотел посмотреть на то, как выгляжу на экране! Вам понравилось? — обращается он к семье Пак, наигранно улыбаясь. — Чего ты пытаешься добиться Чонгук? — сначала спокойно говорит господин Чон, а потом резко поднимается. Виктор пытается удержать его, но тот отнимает его руки, обходит диван и становится напротив старшего сына. — Хочешь убить меня? Хочешь развалить компанию, чего ты хочешь? С тобой невозможно договориться. — Но ты и не пытался, — разводит руками омега. — Не пытался? А сегодня что было? Я тебя спрашиваю, что сегодня было? — мужчина кричит и видит, как сын наигранно хмурится и отходит, изображая, что боится попасть под горячую руку. — Ты поставил меня перед фактом. Это не было похоже на попытку договориться. Ты хотел поставить под угрозу мою работу, мое положение, мой авторитет. Мои водительские права, — прищуриваясь и улыбаясь говорит он. — А я всего лишь сказал правду. Ты никудышный руководитель, если не можешь заставить своего гендиректора работать так, как надо. Эхо звонкой пощёчины разрезает тишину комнаты. Чимин подскакивает от неожиданности, он нервничает так, как не нервничал даже в прошлый раз, когда Намджун ругался с Чонгуком. А все потому, что господин Чон всегда казался единственным, кто по справедливости ко всем относится. И Паку от этого становится так тошно и неприятно, что ему кажется, будто это его ударили. Он воспринимает это, как личное унижение. — Ой, ну ладно тебе, — продолжает просто и будничным голосом Чонгук. — Ты же взрослый человек, председатель. Ты должен адекватно воспринимать критику. — Ты перегибаешь палку, как и всегда, — встревает Намджун, чтобы показать, что он на стороне отца. — Ты никого не уважаешь и даже на простую просьбу наплевал, сделал все по-своему, вывернул так, как будет выгодно тебе. А о компании подумал? — А ты подумал, придурок? — кричит Чонгук и усмехается, качая головой. — Ты создал какой-то чертов катафалк, усадил меня и своего Чимина в него, мы чуть не разбились, и я ещё должен думать о компании? Если бы за рулём был кто-то другой, от этой консервной банки ничего бы не осталось, а из фарша твоего благоверного, вероятнее всего уже бы жарили котлеты. — Тебе так просто говорить такие ужасные вещи? — злится господин Чон. — Просто почему ты не можешь вести себя так, как я прошу, что в этом сложного? — Ты просишь слишком многого. — Нет, это ты не способен поступать по правилам. Это тебе все время в голову бьют идиотские идеи. И даже сейчас, когда я кричу и ругаю тебя, ты смеёшься. Тебе наплевать. Раскайся хоть раз, заплачь, чтобы я убедился, что воспитал живого человека! Эти слова ещё больше веселят Чонгука. Он вновь улыбается и жмёт плечами. — Зачем просишь, если знаешь, что все равно не смогу. Ты уже и так сделал все, что мог. Ударил меня. На большее ты не способен. — Думаешь? — председатель вскипает пуще прежнего и отвешивает очередную пощёчину. — Я могу ударить ещё раз. Могу ударить ещё сто раз, лишь бы вытянуть из тебя что-то человеческое! Хочешь проверить?! На этих словах Чимин, у которого уже дрожат руки и все остальное тело, не выдерживает. — Хватит! — просит он и выходит вперёд, вставая между Чонгуком и господином Чоном, заслоняя первого собой. — Прекратите! Вы не слышите, что он говорит? А он говорит правильные вещи. Возможно, я не имею права вмешиваться в ваши дела, но я не могу на это смотреть, потому что Чонгук во всем прав. И если бы не этот человек, возможно, меня бы тоже уже здесь не было, — он переводит взгляд на Намджуна, его брови сведены в переносице, и он еле сдерживается, чтобы не заплакать. — Твоя халатность могла убить меня сегодня. И я не понимаю, почему ты продолжаешь стоять на своём так, будто ты прав. А я тебе говорю, что это не так, ты не прав. Я часто бываю не согласен с твоими действиями, но чаще всего я молчу из уважения к тебе. Но сейчас я не хочу оставлять это просто так, потому что за твою гордость я мог заплатить жизнью. И Чонгук — тоже. В комнате наступает тишина, слышно только порывистое дыхание Чимина и то, как он взволновано переминается с ноги на ногу. — Извините, — уже более твёрдо и спокойно говорит он и уходит. Он оказывается в кухне, делает большой глоток ромашкового чая из чьей-то кружки и усаживается за стол, в ушах слыша биение своего сердца. Все эти негативные эмоции, что накопились с самого утра, его страх, паника, все, что бушевало у него внутри выплеснулось, и теперь потихоньку становится легче. По крайней мере, его дыхание выравнивается, и он уже дышит более свободно. Напряжение медленно утекает, и у него начинают ныть мышцы. [3] Появление Чонгука не становится чем-то неожиданным. Чимин сидит спиной, но узнает его по шагам. Мужчина останавливается рядом, кладёт руку на стол, и Пак боковым зрением смотрит на неё, отмечая свежие царапины — последствия аварии. Чимин приподнимает голову и смотрит Чонгуку в лицо. Его глаза сразу цепляются за покраснение на щеке. Он молча встаёт из-за стола, а Чонгук, напротив, садится на табурет, только уже спиной к нему, чтобы было удобнее наблюдать за действиями Пака. Тот достает из холодильника лёд, отрывает одноразовое полотенце и высыпает в него несколько кубиков, после чего завязывает и также молча возвращается, вставая напротив, буквально в полуметре и прикладывая лёд к пострадавшей щеке. Чонгук смотрит на него снизу вверх, приподнимая одни зрачки, в какой-то степени это выглядит даже немного пугающе, но Чимин настолько опустошён внутри, что не обращает внимания. Он смотрит только на его длинные ресницы, которые заметил ещё давно, на которые каждый раз обращает внимание, без которых невозможно представить лицо Чонгука, они делают его особенным. Благодаря им его немного грубоватые черты лица смягчаются, делаются по-детски нежными, по-омежьи соблазнительными. Благодаря им трудно угадать, сколько Чонгуку на самом деле лет. Иногда кажется, что он совсем юный, едва ли не младше самого Чимина. А иногда, как сейчас, когда сосредоточен или нахмурен ему вполне можно дать те тридцать три года, что ему уже есть. Чимину нравится и тот юный ехидный Чонгук, и этот — важный и серьёзный. И если бы ему пришлось выбирать из двоих, он бы не задумываясь, выбрал обоих, потому что эти две стороны, как раз и делают его неповторимым. Делают его тем, о ком Чимин думает днём и ночью. Они неотрывно смотрят друг другу в глаза, Пак неосознанно сильнее давит, прижимая холодный лёд к лицу старшего, а второй покорно терпит. Терпит, потому что ему хочется вот так сидеть. Он шире разводит ноги, чтобы младшему было удобнее стоять, и тот неосознанно подходит ближе. Его зрачки скользят по сосредоточенному лицу, как и зрачки Чонгука. Они изучают друг друга. Они уже видели друг друга так близко раньше, но ещё никогда не задумывались, что можно таким способом узнать друг друга лучше, увидеть каждую невидимую раньше родинку, мелкий шрамик, едва видимые морщинки. У Чимина начинает все внутри гореть от осознания того, как сильно Чонгук ему нравится, нравится вплоть до самых идиотских мелочей. Он ослабляет хватку и из его руки валится лёд, предварительно проехавшись по пиджаку Чонгука. А потом этой же рукой он обхватывает его прохладную кожу и подаётся вперёд. Чонгук подаётся навстречу почти в то же мгновение, и они встречаются губами, сразу сливаясь в страстном поцелуе. Чимин целуется жадно. На этот раз он ведёт, откидывает голову Чонгука и углубляет поцелуй, позволяет себе наглость, проходясь языком по его нижней губе. Чонгука это легкое прикосновение заводит. Он тоже обхватывает лицо Чимина, кусает его губы, оттягивает, посасывает, а потом надавливает языком, призывая открыть рот шире, чтобы пройтись кончиком по зубам, невесомо дотронуться до неба. Он наклоняет руками чиминову голову, чтобы сделать поцелуй ещё глубже, и в это мгновенье его язык впервые касается влажного языка Чимина, который испуганно дёргается от этого мокрого прикосновения. Он чувствует жар в груди, внизу, все его тело реагирует, вход начинает пульсировать. Он отдаётся во власть поцелуя, он бы никогда не поверил, скажи ему кто-то, что он способен так целоваться, но эта дикая война, в которой Чонгук пока побеждает, захватывает его с головой. Упругая шероховатость чонгукова языка заставляет сердце Чимина проваливаться вниз, биться где-то на дне желудка. Его рука перемещается с лица на шею, и он пальцами чувствует, как под светлой кожей бешено бьется пульс. Жизнь Чон Чонгука. Он отрывается лишь на мгновение, чтобы перевести дыхание, но этот вздох больше похож на стон. А потом тут же припадает обратно, Чонгук не успевает даже глаз открыть. И снова эта бешеная гонка, причмокивания, дико бьющиеся сердца, взмокшие челки, влажные языки, то и дело встречающиеся. Чонгук вылизывает его, засасывает в рот, ласкает кончиком, играет, дразнится, а у Чимина внизу живота уже настоящий пожар, ураган. Ему даже стоять становится тяжело, ноги тяжелеют, он не может пошевелиться, вот почему обеими руками обхватывает Чонгука за шею. Он ощущает его тепло, стоя слишком близко, он даже ощущает его возбуждение, когда Чонгук нарочно слегка съезжает со стула и вжимается пахом в его. Чимин не сдерживается, стонет через поцелуй. Эта нега окутывает его, она затачивает его в тиски, он плохо соображает. Будь его воля он бы простоял так вечность, ощущая на своих губах приятную обветренную кожу. Но каким-то чудом, сквозь плотный вакуум до него отдалено доходит звук чьих-то шагов. Это отрезвляет. Он в секунду отстраняется, разворачивается и припадает к раковине, прикрывая распухшие губы пальцами. Чонгук приходит в себя не сразу, лишь тогда, когда замечает высокую фигуру Намджуна в дверях. Альфа непонимающе смотрит на подрагивающую спину супруга, а потом переводит взгляд на Чонгука, который тут же отворачивается, чтобы не светить раскрасневшимися губами, которые только что совершили самое сладкое преступление в его жизни. — Все нормально? — спрашивает растерянный альфа и замечает простой кивок Чимина. Омега вытирает ладонью губы, наспех поправляет челку и оборачивается. Его бегающий взгляд заставляет Намджуна почувствовать себя виноватым. — Пошли в комнату, я хочу поговорить с тобой. — Я хочу выпить кофе, — просто отвечает он и громко выдыхает, он все не может привести в порядок дыхание. — Я скажу Давону, он принесёт в комнату. Пошли. Чимин молчит какое-то время, а потом принимается поправлять рубашку. — Чимин... — вновь слышит он голос супруга, поднимает взгляд и видит, как тот указывает на губы. — У тебя блеск размазался. Пак приподнимает брови и спокойно смотрит в глаза альфы. — Спасибо. Я подкрашу потом, — он наблюдает за тем, как супруг выходит из кухни. Сам тоже идёт следом, старясь не смотреть на Чонгука, чтобы избежать этого ужасного чувства неловкости. Чонгук горящими глазами наблюдает за тем, как Пак уходит, облапывает глазами его подтянутую задницу, проходится по его идеально прямой спине и отворачивается, когда младший исчезает из поля зрения. Он сидит некоторое время не двигаясь, обдумывает то, что произошло, и улыбается. Не может не улыбаться. Этот поцелуй, определенно, был самым горячим в его жизни. А ещё то, как Чимин горел в его руках... это отдельный вид искусства. Позже Чонгук поднимается, берет из холодильника бутылку газировки и идёт в сад, чтобы немного охладиться и подышать свежим воздухом. День был тяжёлым. На его лавке, как обычно, сидит Тэхен и, когда они встречаются глазами, младший заметно начинает паниковать. Однако Чонгук ничего не говорит. Он спокойно проходит и садится рядом, открывая бутылку. — Будешь? — предлагает он, на что Тэхен отрицательно мотает головой и внимательно смотрит на то, как кадык старшего подпрыгивает от частых глотков. — Вы себя хорошо чувствуете? Сегодня был непростой день. — Согласен на все сто. Но жизнь вообще не бывает простой, а это, — Чонгук указывает на рану, — заживет до свадьбы. Тэхен улыбается и опускает взгляд на свои руки. — Почему не идёте спать? Уже поздно. — Меня немного взбудоражили, — честно говорит он и смеётся, привлекая этим внимание Тэхена. — Кажется, кто-то поднял Вам настроение. — И не говори. Заряд бодрости на несколько дней вперёд. А ты? Почему сидишь здесь? — Не знаю. Думаю. — О чем же? — Чонгук снова пьёт из бутылки, а потом откидывается на спинку, взъерошивая свои волосы. — О том, что я очень плохо поступил по отношению к Вам. Вы ещё сердитесь? Я не должен был Вас бить. И сегодня, когда я увидел рану у Вас на голове, а потом то, как господин Чон... в общем, это ужасно. Я не хочу, чтобы Вы страдали. — Я не страдаю, мне плевать. Конечно, не очень приятно, когда ты время от времени выступаешь, как груша для битья, но чаще всего меня бьют от безысходности. Люди просто ничего не могут со мной поделать, поэтому, когда понимают, что они бессильны передо мной, начинают применять силу. Так себе позиция, согласен? — Абсолютно! И мне очень стыдно, что Вы узнали меня с такой стороны. Я обещаю, что больше никогда Вас не обижу. Напротив, я буду Вас защищать. Я сегодня хотел вступиться, только Чимин опередил. Но запомните: впредь, если кто-то захочет Вас обидеть, в первую очередь он будет иметь дело со мной! Обещаю! — Хорошо, — усмехается Чонгук и лезет в карман пиджака, доставая пачку сигарет и зажигалку. То, что омега курит для Тэхена удивление, при этом он не имеет ничего против и даже заслоняет сигарету от ветра, когда Чон несколько раз безрезультатно пытается прикурить. Он делает первую затяжку и довольно откидывается назад, выпуская несколько колечек дыма. Тэхен с интересом наблюдает за этим и улыбается. Здорово, что он это сказал, с души будто камень свалился. — Сейчас бы ещё поспать хорошо. А то в последнее время снится какая-то ерунда, и я просыпаюсь уставшим. — У Вас есть с собой телефон? — Телефон? — переспрашивает Чонгук и проверяет по карманам, а когда находит, Тэхен ловко вырывает его из рук. — Эй! — возмущается омега и наблюдает за тем, как юноша вытаскивает свой мобильный из кармана и принимается снимать с чехла брелок. Ловец снов. — Его подарил мне Чимин несколько лет назад, когда я плохо засыпал, — поясняет он и перевешивает на чехол Чонгука. — Его можно закрепить в дырочки для динамика. Он реально помогает, вот увидите. Завтра проснетесь, как после курорта, — говорит он и возвращает телефон обратно уже с ловцом. — Ну как? Нравится? Чонгук снисходительно улыбается и кивает. — Нравится, — просто отвечает он и делает очередную затяжку, красиво обхватывая губами фильтр и вдыхая никотин. Улыбка продолжает сиять на его лице, несмотря на тяжесть дня, потому что ничто не могло сделать этот день таким невероятным, как поцелуй Чимина, причём поцелуй, который взбудоражил абсолютно все внутри, поцелуй, который дотронулся до каждого оголенного нерва в жаждущем теле Чонгука.