magnum opus

— Нам нужно поговорить, — вдруг говорит Чимин, как только Намджун выходит из ванной, суша волосы полотенцем. Вид у него довольно серьёзный, взгляд, хоть и бегающий, но твёрдый. Он сжимает руки в замке и дышит через рот. Намджун не очень внимателен, думает о своём, о работе, поэтому не обращает должного внимания на состояние омеги. А Пак Чимин не спал всю ночь. Он лежал на своей половине кровати, слыша сопение супруга и понимал, что эта жизнь до добра его не доведёт. Враньё вообще до добра не доводит, он уже это уяснил. Как в ситуации с родителями, так и в этой — не видно никакого просвета. Он просто мечется заставляя себя страдать, заставляя страдать невиновного человека, который всегда относился к нему хорошо, с самого первого дня, с той минуты, как только они встретились. У Чимина было стойкое желание сделать Намджуна счастливым. Сделать счастливым себя, благодаря Намджуну. Никто не мог знать, что в какой-то момент все это кубарем покатится в пропасть, окажется на дне, под толщей воды и в абсолютной темноте. Чимин в этой темноте потерялся, заблудился в лабиринте из страхов и сомнений. Прокручивая вновь и вновь в голове ленту происходящего, у Пака были мысли разбудить Чонгука, посоветоваться с ним, но он уже убедился в том, что в таких вопросах Чон ему не советчик, и это остановило. Паку иногда очень сложно угнаться за ходом его мыслей, но он старается. Старается изо всех сил, чтобы хотя бы немного приблизиться к тому миру, в котором день за днём живет Чонгук. И это очень сбивает с толку. Настолько, что Чимин порой забывает о собственных проблемах. Но иногда и для этого в его голове, все же, находится место. Он старается понять себя, свои чувства и ощущения, которых благодаря Чонгуку в последнее время так много, что он тонет в них, не зная, как друг от друга их отделить, чтобы хотя бы на долю приблизиться к истине. Именно поэтому, в какой-то степени, он даже благодарен ситуации, произошедшей прошлым вечером. Он на все сто уверен, что Богом видел или слышал их. А ещё он уверен в том, что меньше всего хочет, чтобы во всей этой истории пострадал Чонгук, ведь он, как красная тряпка в этой семье. Никто не поверит, даже если Пак встанет посередине зала, будет бить себя в грудь и убеждать, что это он сам всему виной. А так оно и есть, потому что Чимин знает, глубоко в душе он знает, что сам ему поддался, Чонгук никогда ни к чему его не принуждал. Он даже никогда не целовал его насильно, что уж говорить о сексе. Чимин сам упал в его объятия, это был его личный выбор, и он знает, с самого начала знал, какие за этим ожидаются последствия. Именно поэтому Чонгук не должен пострадать. Тот, на кого должен обрушиться гнев Намджуна — только сам Чимин, и больше никто. Он уже решил, что примет весь удар на себя, и сейчас главное — рассказать все раньше, чем это сделает Богом. Просто взять себя в руки и ответить за свои ошибки. Намджун благородный человек, и Чимин уверен, что если он не узнает подробности его измены, то отпустит с миром, не станет устраивать большие разборки, крупные ссоры на всеобщее обозрение, суды. Не будет тратить своё время, чтобы наказать неверного супруга, отобрать подаренную квартиру и другие вещи. И у Пака уже есть план в голове. Возможно, это глупая идея, но это выход для всех, в первую очередь — для него самого. Он решил продать квартиру, с которой, наверняка, получится отбить крупную сумму. Часть денег пойдет на обучение Тэхена сначала в школе, а потом и в университете, а на остальное он планирует купить небольшую квартиру в недорогом районе Сеула и взять в аренду ресторанчик для Тэмина, в котором будет помогать ему работать. Да, это называется падением с высоты собственных желаний, падением с той огромной горы, на которой человек оказался спустя долгое время попыток и неудач. Но это лучшее, что на данный момент он может сделать. Лучшее, потому что его душа, наконец, успокоится, и, даже если отношения с Чонгуком продолжатся после всего, хотя в это Чимин верит меньше всего, он, по крайней мере, будет встречаться с ним спокойно. Безусловно, будет оборачиваться по сторонам и бояться чужих глаз, но это уже не будет тем помешательством, тем глухим воплем внутри его души, в которую превращается каждая их тайная встреча. — Что-то случилось? — Намджун подходит к шкафу, бросает на кровать полотенце и принимается перебирать вешалки, выбирая костюм. — Ты можешь говорить, я очень внимательно тебя слушаю. Просто сегодня мне нельзя опаздывать, поэтому я не могу поговорить с тобой с глазу на глаз. Чимин чувствует, как его лицо начинает гореть. Наверняка, подскочило давление. Он сжимает пальцы и сглатывает слюну. Он не спал всю ночь, готовя речь, и сейчас все слова просто куда-то исчезли. Куда? Где их искать? Чимин не хочет падать в глазах Намджуна, и считает абсолютно нормальным желание максимально обезопасить себя и оправдать, сделать это расставание безболезненным для обоих. Чимин ещё точно не может ответить на вопрос, готов ли все потерять, потому что понимает, что не очень-то и готов. Он с тоской и грустью осознает, что цена за несколько ночей с Чонгуком слишком высока, и самое болезненное во всем этом — ощущение того, что вместе с этим браком Чимин теряет не только роскошную жизнь и положение в обществе, место, о котором он всегда мечтал, но и самого Чонгука. Омега набирает воздух в лёгкие, делает шаг вперёд и останавливается. Почему-то приближаться к супругу не хочется. Это какая-то защитная реакция, ибо он прекрасно понимает, что они больше не принадлежат друг другу. По крайней мере, он, Чимин, уже давно принадлежит другому мужчине. — А во сколько ты вернёшься сегодня? — едва слышно спрашивает он, и понимает, что ему нужно выпить воды — голос слишком напряжен, слишком хрипит. — Чимин, я же сказал, что слушаю тебя, говори, — Намджун кажется немного раздражённым, и Чимин ещё больше убеждается, что говорить о чём-то в такой обстановке — плохая идея. — Нет, давай поговорим вечером, я же вижу, что ты торопишься, не хочу тебя отвлекать, — омега проводит языком по губам, потому что понимает, что те от волнения пересохли, и отворачивается, когда супруг начинает переодеваться. Пак может лишь надеяться на то, что до вечера Богом не перехватит брата и сам не расскажет ему последние новости. Однако говорить важные вещи прямо сейчас, впопыхах, у него тоже нет никакого желания. Чимин, хоть и поступает по отношению к Намджуну несправедливо, но хотя бы расстаться хочет по-человечески, чтобы не чувствовать себя последним человеком на планете. Что будет с ним и Чонгуком после расставания с альфой, Чимин пока не понимает. Вполне возможно, что ничего с ними не будет. Вполне возможно, что «их» вообще больше не будет, как только Чимин уйдёт из этого дома, и страх этого тоже делает его беспомощным, потому что сейчас он совсем не способен отказаться от Чонгука. Только не теперь, когда они, наконец, стали близки, когда им нравится проводить друг с другом время. Чимину сложно. Ещё ни одного дня жизни в этом доме ему не было легко, поэтому он лишь глупо надеется на то, что покинув его, ему полегчает, а жизнь перестанет придавливать его и все время ставить перед выбором. Он часто думает о том, что было бы здорово оставить все, как есть, но не получается. Не получается засыпать рядом с супругом после того, как переспал с его братом, не получается не бояться, не получается быть наглым и совершать плохие поступки ради воображаемой сказки. Сказки, которая есть только в его голове. Сейчас, в связи с последними событиями, он все чаще приходит к выводу, что деньги не сделали его счастливым. Точнее, сделали, но лишь на совсем короткий промежуток времени, поэтому, в конце концов, его душе захотелось чего-то другого, и Чонгук с лёгкостью поймал его на удочку. — Ты уверен, что разговор ждёт до вечера? — ещё раз на всякий случай спрашивает Намджун. Он забирает со столика папку с документами, последний раз поправляет пиджак у зеркала и поворачивается к супругу. — Уверен. Ничего такого. Пошли, я провожу тебя, — говорит омега и первым идёт к выходу. Ему важно спуститься вместе с альфой, чтобы тот не встретил Богома и, тем более, не разговорился с ним. У Чимина гулко стучит сердце, он слышит его биение в ушах, а от волнения сдавливает горло, и он может только молиться про себя. Супруги вместе спускаются в столовую. Пак придерживается за стену, переживания слишком подкашивают ему ноги. Он поднимает глаза и замечает сидящего за столом Чонгука. Ему хватает пары секунд, чтобы понять, что это очередная игра воспалённого сознания этого мужчины, который обычно завтракает в кухне. А вот сейчас он сидит в столовой, за тем самым столом, на котором они вчера слишком бесстрашно и дерзко занимались сексом. Чимин на пару мгновений прикрывает глаза, а когда открывает их, замечает довольную улыбку Чона. У него немного уставший вид и губы слегка потресканы. Лёгкая бледность лица делает его внешность ещё более привлекательной, но Чимин старается не обращать на это внимание, потому что у него в голове полно других мыслей. — Черт, — вдруг говорит Намджун, останавливаясь в дверях, бросая взгляд на Чона, который приветливо улыбается и машет ему ладонью. — Я забыл кое-что распечатать. — Ты можешь сделать это на работе, разве нет? — спрашивает Чимин, вставая рядом и складывая руки на груди. — Нет, у меня встреча не в офисе, а в одном из магазинов. Я сейчас, — альфа отдаёт Паку свою папку и, достав из кармана пиджака флешку, уносится в кабинет с принтером. Чимин переглядывается с Чонгуком, который указывает ему на место рядом с собой, но тот отрицательно мотает головой и бежит за Намджуном, все боясь, что он может встретить Богома. — Что это с ним? — не понимающе проговаривает омега, кашляет, чтобы прочистить горло и тянется к маффину, который собственноручно испек с утра Давон. [1] Он подносит вкуснопахнущую выпечку ко рту, но откусить не успевает, тот какой-то неведомой силой выскальзывает у него из руки и валится на пол. Чонгук недовольно закатывает глаза, что-то злостно бубнит, когда вынужденно наклоняется, достает из-под стола маффин, а потом крутит его перед лицом в разные стороны, будто это поможет найти ответ на вопрос, почему он не захотел быть съеденным и выбрал другую, более суровую судьбу. — Я тебя есть уже не стану, — говорит мужчина, обращаясь к кексу и растягивая губы в довольной улыбке. — А вот дяде Намджуну ты обязательно понравишься, — он приподнимается, тянется рукой к стоящему напротив блюдцу и кладёт его сверху, после чего отряхивает руки и садится обратно, хватая новый маффин из рядом стоящей корзины. Намджун и Чимин возвращаются через пару минут. Альфа садится напротив старшего брата, наливает кофе в свою чашку и косится на кекс, который волшебным образом оказался у него в блюдце. Он поднимает вопросительный взгляд на Чонгука, на что тот разводит руками: — Давон позаботился о тебе. Он постоянно жалуется на то, что готовит, трудится, тратит свои силы, а ты ешь какую-то дрянь на работе. — Если бы работы было меньше, — говорит мужчина, откусывая первый кусок под пристальным и несколько смеющимся взглядом Чонгука, — я бы с удовольствием проводил больше времени дома, и ел только стряпню Давона. — Ты можешь переложить полномочия гендиректора на мои хрупкие плечи, и тогда у тебя будет все время в этом мире, тем более... — Заткнись, — просто говорит альфа, поднимая глаза на Чонгука, который, на удивление, слушается и ничего не говорит. — Тебя стало слишком много. Ты на работе, ты дома, ты постоянно мозолишь мне глаза. Чимин садится рядом с супругом и внимательно смотрит на Чона, который выглядит спокойным. Сегодня он иначе зачесал челку, и Чимину кажется, что так он выглядит более милым и романтичным. Он хорошо подобрал причёску под темно-синий бархатный пиджак, а ещё эти украшения и кольца на руках. У Чимина несколько иной стиль в одежде. Он не очень любит костюмы и пиджаки, предпочитает красивые широкие кофты, удобные и необычные брюки, но глядя на Чонгука, ему тоже хочется попробовать что-то такое, потому что на нем эта одежда смотрится потрясающе. Но красивее всего, когда Чонгук и вовсе без одежды. — Засмотрелся? — неожиданно улыбается Чонгук, нарочно игнорируя последнее довольно жёсткое высказывание Намджуна. Чимин мгновенно приходит в себя и смотрит то на Чона, то на своего супруга, непонимающе хлопая ресницами. — Ты видел, Намджун? Твой благоверный засмотрелся на меня. Ты не будешь особо против, если я стану его помощником? Я имею в виду, мы могли бы подружиться, я бы ходил с ним в гости, на дорогие показы, приобщал бы к богатой жизни. Ты ничего не делаешь, только даёшь ему деньги, которые он уже просто не знает куда девать и от скуки покупает всякую чушь. Намджун допивает кофе и недовольно передергивает плечами. — Прекрати вести свои игры. Хватит пытаться унизить Чимина, у тебя ничего не выйдет. — Я и не пытаюсь! — восклицает он и поднимается, смотря на омегу и стреляя глазами. — Он мне искреннее нравится, я просто хочу скрасить его жизнь. А то богатым он стал, но от этого совсем не весело. Правда? Альфа тоже поднимается и оставляет короткий поцелуй на щеке супруга. Чонгук внимательно наблюдает за этой сценой, и в какой-то момент его лицо меняется, несмотря на то, что губы все ещё растянуты в улыбке. Чимин не знает, можно ли считать, что это проблеск ревности, но его сердце вдруг заходится, потому что ему хочется думать, что это была именно ревность. Если Чонгук его ревнует, значит, он что-то к нему испытывает. Вот она, та соломинка, за которую можно ухватиться. Вот только Чимин никак не может понять, для чего ему нужны эти соломинки. Ему кажется, что ответ где-то на поверхности, но он никак не может за него ухватиться, он исчезает и ускользает. — Обещай, что никогда ничего общего с этим человеком иметь не будешь, — просит альфа, на что Чонгук закатывает глаза и усмехается. — Не будь таким требовательным, омеги не любят, когда у них что-то требуют. Ты никудышный муж, — пожимает плечами Чонгук и разворачивается, чтобы уйти, но Намджун останавливает его следующей фразой. — Ты отлично раздаёшь советы, только со своей личной жизнью никак не можешь справиться. Кстати, я недавно видел Ина. Он передавал тебе привет. Чонгук хрустит позвонками и меняется в лице. Улыбка превращается в оскал, взгляд тяжелеет, Чонгук оборачивается и совсем темными глазами смотрит на Намджуна, который изменения в брате замечает, но большого внимания не придает, зато у Чимина по спине бежит холодок. Сейчас он вдруг понимает, как именно выглядит знаменитый «фирменный» взгляд психопата. — Серьезно? И как он поживает? — Неплохо. Вернулся из Штатов, выглядит свежим и довольным. Думаю, у него хорошая жизнь. Я рад, что тебе не удалось ее ему испортить. Чонгук приподнимает брови, а потом вдруг усмехается, будто не он минуту назад смотрел своим самым страшным взглядом. Он глазами сверлит Намджуна, будто издеваясь, откровенно над ним смеётся. — Следи за собой, переживай о себе. Мне не удалось испортить жизнь Ину, но кто знает, на чью жизнь я намечен теперь, — это звучит, как откровенная угроза, как вызов, и Чимину на какую-то долю секунды показалось, что Чонгук сейчас выложит перед Намджуном все карты, чтобы ткнуть его в это лицом, унять его спесь. Омега уходит первым, Намджун следом, предварительно снова прося, чтобы Чимин этого человека обходил на расстоянии пушечного выстрела. Пак, само собой, кивает, при этом боясь представить, что сделает альфа, если узнает, насколько Пак Чимин стал близок к Чон Чонгуку. Спустя некоторое время моральной подготовки и самоуговоров, Чимин находит в себе внутренние силы и поднимается к Богому. Он стучится и, не слыша ответа, слегка приоткрывает дверь. Тот приподнимается на локтях, когда замечает Чимина и щурится. Очевидно, он только проснулся. Сегодня он выглядит немногим лучше, чем вчера, поэтому Пак решает, что это неплохая возможность, чтобы поговорить и расставить все точки над i. — Тебе уже лучше? — Чимин проходит внутрь и останавливается посередине комнаты, сцепляя руки в замок, оттого, что не знает, куда их деть. — После сна мне стало получше, — отвечает омега и потирает глаза, садясь на постели. — Извини, что я в таком виде. Ты что-то хотел? — его голос звучит довольно дружелюбно, совсем не так, как вчера вечером, и это немного настораживает Чимина. — Да, я... — Пак смотрит по сторонам и находит в углу комнаты стул, — я могу присесть? Богом кивает и зачёсывает спутанные волосы назад. Чимин осторожно садится и опускает глаза на свои руки, потому что ему слишком неловко смотреть на омегу. — Я хотел поговорить о том, что было вчера. Я знаю, что ты все видел, — наконец Чимин поднимает глаза и замечает некую растерянность на лице Богома, будто он понятия не имеет, о чем Пак говорит. Но вопреки этому, омега вдруг понимающе кивает и улыбается. — А... ты об этом?! — Да, я об этом. Я знаю, что ты видел меня с Чонгуком в столовой вчера и... Я хотел бы попросить тебя ничего пока не рассказывать Намджуну. Я сам хочу это сделать. Не думай, что я собираюсь жить так и дальше, что у меня совсем нет совести. Богом нервно закусывает нижнюю губу и внимательно смотрит в глаза Чимину, будто пытаясь прочесть в них, что же он, всё-таки, имеет в виду, потому что самому ему абсолютно ничего не идёт в голову. — Ты ведь не расскажешь? — с надеждой в голосе спрашивает Чимин и смотрит на парня так умоляюще, что второй, не зная, что ответить, а главное — желая, чтобы это поскорее закончилось, натягивает улыбку и кивает. — Конечно, я все понимаю, — отвечает он, используя простые фразы, но в то же время, пытаясь сделать вид, что понимает, о чем они говорят. — Можешь не переживать об этом, я ничего не скажу. Это твоё личное дело. Чимин не верит и ждёт подвох. Он громко выдыхает и пересаживается со стула на край кровати. Он тянется пальцами к ладони парня и крепко, по-дружески, сжимает ее. — Правда? Ты честно говоришь? Я могу положиться на тебя? — Да, — Богом незаметно пытается освободиться от крепкой хватки. — Конечно, ты можешь. — Хорошо! — Чимин подскакивает и прикладывает руки к груди. — Я волновался, что ты не дашь мне возможности объясниться. Ты даже представить не можешь, как много для меня это значит. Спасибо, что ты не осуждаешь меня, что не смотришь с презрением. Я обязательно все расскажу Намджуну. Ты мне дашь ещё немного времени, чтобы собраться с духом? — Да, но не затягивай, — просто отвечает Богом, продолжая наигранно улыбаться, а потом поднимается и идёт в сторону душевой. — Если ты не против, я бы хотел искупаться после сна. Чимин растерянно смотрит, а потом вдруг понимающе кивает, ещё несколько раз благодарит и буквально выбегает из чужой комнаты, уносясь вдоль коридора. Он не этого ожидал, совсем не этого. Он был уверен, что Богом устроит скандал, выставит его за дверь, заставит извиняться перед Намджуном. Но все оказалось не так страшно. Чимин постепенно успокаивается, приходит в себя и, оказавшись в своей комнате, укладывается на кровать под одеяло, чтобы немного вздремнуть после бессонной ночи. [2] Омега просыпается спустя несколько часов от ощущения чужой руки у себя на плече и тёплого дыхания в районе затылка. Спросонья он теряется во времени и не понимает, где находится, потому что обнимает его, определено, Чонгук. Но с каждой новой прошедшей минутой воспоминания возвращаются, и Чимин испуганно поворачивается лицом к незванному гостю, который лежит на второй половине кровати, подперев голову рукой и смотрит на младшего, улыбаясь. — Привет, — первым говорит Чонгук и тянется рукой к волосам Чимина, закладывая непослушную прядь за ухо. — Ты с ума сошёл! А если Намджун придёт и увидит? — За последние несколько дней, ты не говоришь никаких новых фраз. Только «ты с ума сошёл». Конечно, я сошёл, Чимин! Из-за твоей красоты мне не так просто остаться в здравом уме, — говорит он и видит, как Чимин пытается сдержать себя от улыбки. — И все же прямо сейчас ты лежишь в моем супружеском ложе. — Тебя это сильно заботит? — Я и так порочный с головы до пят, но дай же мне возможность оставить в себе хоть каплю совести. Ты же знаешь, как мне трудно устоять перед тобой, —каждое новое слово звучит из уст Чимина тише, и это заставляет мурашки бежать по спине Чонгука. Старший отворачивается и ложится на спину, уставляясь глазами в потолок. — Мне здесь нравится больше, чем у себя. Комната намного более светлая, тебе не кажется? — А мне больше нравится у тебя. — Почему? Чимин пожимает плечами и, не заботясь ни о чем, укладывает голову мужчине на грудь, ощущая в районе виска его гулкое сердцебиение. — В твоей комнате спокойно. Мне не нужно притворяться, не нужно заставлять себя. Там я отдыхаю. Чонгук целует омегу в голову и на несколько секунд зарывается носом в его волосы, те вкусно пахнут шампунем. — Кстати, об отдыхе. У меня течка начнётся на днях, ты же проведёшь ее со мной? Я уже забронировал для нас коттедж недалеко от моря. Давай проведём время вместе. Чимин тяжело выдыхает и приподнимается на локтях, убирая челку со лба Чонгука. — Я не уверен, что это хорошая идея. Я больше не могу постоянно обманывать Намджуна. Я хочу с ним расстаться. — Расстаться? — удивляется Чонгук, и Чимину становится не по себе. Кажется, старшему это не очень нравится. Очевидно, что это не было в его планах. — Да. Но не для того, чтобы докучать тебе. Не хочу, чтобы ты понял неправильно. — Эй, ты вовсе не докучаешь мне, просто я удивился, — хмыкает Чон. — Я думал, что для тебя нет ничего важнее денег, а тут ты так просто говоришь о расставании с его пухлым кошельком. Это из-за кредитки, которую я тебе оставил? — Я ею не собираюсь пользоваться. Тебе очень сложно понять мои мотивы, но совесть меня сжирает. Чонгук кивает и приподнимается, заставляя Чимина тоже сесть. — Ты прав, мне сложно тебя понять. Но я знаю, о чем примерно ты думаешь. Тебе кажется, что Намджун хороший человек и не заслужил такого отношения, да? Чимин кивает и укладывает подборок на острое плечо Чонгука. — Хорошо, делай, как знаешь. Только давай для начала отправимся отдохнуть. Как раз ты сможешь привести мысли в порядок. Разборки с расставанием могут затянуться надолго, и у нас больше в ближайшее время может не быть возможности хорошо провести время друг с другом. — Думаешь? — Да. Я устал от города и этого дома, я хочу провести время только с тобой. Если бы Чонгук знал, как приятно Чимину слышать нечто подобное, он бы перестал это говорить, чтобы не давать лишний раз надежд. — Хорошо. Мне надо будет отпроситься у Намджуна. — Скажи, что хочешь навестить родителей. Чимин отрицательно мотает головой. Он зевает, потому что все ещё хочет спать и неосознанно обнимает Чонгука за талию. Где-то очень глубоко внутри Чимину хочется, чтобы сейчас вошёл Намджун, сам все понял и избавил его от объяснений. — У меня не те отношения с родителями, чтобы я их навещал, и Намджун знает об этом. — Тогда скажи, что хочешь наладить с ними общение. Придумай что-нибудь. — Опять «придумай», — недовольно цокает Чимин, приподнимает голову и чмокает Чонгука в губы. — Хорошо, я придумаю. В последний раз, — и снова едва ощутимый поцелуй, который даёт почувствовать привкус мятной жвачки на губах. — Иди к себе, скоро вернётся Намджун. — Ориентируйся на завтрашнее утро. И много вещей не бери. Если что-то понадобится — купим. Чимин кивает, обнимает Чона, впитывая крупицу его тепла, оставляя на своей одежде едва различимые нотки его аромата, а потом до последнего держит его за указательный палец, пока их руки не разъединяются, хотя сами они продолжают поддерживать зрительный контакт. Чимин улыбается, и Чонгук неосознанно копирует его улыбку. Приподнимает уголки, а потом показывает красивые ровные зубы, издав при этом подобие смешка. Точно такую же последовательность действий совершил пару секунд назад сам Чимин, и для Чонгука в новинку повторять мимику за кем-то. Когда-то давно, ещё будучи ребёнком, он просто смотрел на окружающих и повторял за ними, но ещё никогда не изображал эмоции конкретного человека. Глубокого смысла мужчина этому не придаёт и всего лишь ссылается на то, что Чимин очень приятен ему внешне, и у него красивая улыбка. Оставшись наедине с собой, Чимин ещё какое-то время сидит на кровати, потирает глаза и просто пытается прийти в себя после сна, а потом поднимается и принимается собирать вещи в небольшой кожаный рюкзак. Он берет только самое необходимое, как и просил Чонгук, тем более, настроения на долгие сборы у него нет абсолютно никакого. Потом он какое-то время уделяет уходу за собой: принимает душ, наносит скраб и лосьоны, чтобы быть красивым для Чонгука. Это странно, но в последнее время, а точнее за время их интрижки, Чимин чувствует себя максимально изменившимся. Он чувствует, что похорошел, чувствует, что стал веселее и общительнее. Он стал более внимательным к самому себе, и ему очень нравятся эти изменения. Он распускается, словно цветок после долгого сна под толщей снега, становится увереннее, привлекательнее, сильнее. Ему хочется, чтобы Чонгук заметил это, поэтому он не оставляет на своём теле ни одного волоска, втирает ароматизированные масла, смягчая осеннюю сухость кожи. Заботится о себе, как никогда не заботился. Намджун возвращается необычно поздно. Чаще всего он предупреждает, если задерживается, а сегодня даже не позвонил. Чимин начинает нервничать, боясь, что Богом мог нарушить обещание. Альфа входит в комнату неожиданно, бросает на столик документы и валится на кровать, заставляя Чимина удивлённо покоситься на себя и сесть рядом. — Все нормально? — Если не считать того, что сам знаешь кто копает под меня, то да. — Чонгук? — легко догадывается Пак, на что Намджун просто кивает. — Запрашивает отчёт в бухгалтерии почти каждые три дня. Он сказал, что берет отпуск по случаю своих особых дней, в это время я постараюсь навести порядок в компании. — А разве есть за что переживать? — спрашивает омега и замечает вопрошающий взгляд супруга. — Я имею в виду, если все чисто и к тебе не за что подкопаться, то все будет хорошо, и тебе не о чем волноваться. Я прав? Намджун кивает, становясь при этом несколько задумчивым, а потом вдруг переводит тему: — В последнее время ты немного изменился. Мне нравится, что ты стал более энергичным и весёлым. Мне нравится видеть тебя таким. Ты больше не грустишь, и у нас все может, наконец, наладиться? — мужчина приподнимается и кладёт широкую ладонь на выглядывающую из-под банного халата светлую коленку. Чимин дёргается и кладёт руку поверх руки Намджуна, чтобы он не повёл ею выше. — Просто я созванивался с родителями. Они решили, что настало время поговорить. — Серьезно? — искренне радуется альфа. — Это же отлично! Когда вы встречаетесь? Мне тоже стоит поехать? — Нет! — Чимин тут же мотает головой и пытается скрыть волнение за улыбкой. — Нет, пока нет. Я сам. Для начала мы должны выяснить все в кругу семьи, а уже потом... — Я понимаю. Это то, о чем ты хотел поговорить со мной утром? Чимин кивает и поднимается. — Да. Я поеду завтра, уже собрал вещи. Думаю, придётся задержаться на несколько дней. Ты ведь не будешь сильно скучать? — Буду! — выкрикивает альфа и пытается перехватить Чимина за руки, но тот не даётся и, смеясь, выскальзывает у него из рук, останавливаясь у приоткрытой двери. — Прими душ и ложись, а я спущусь вниз. Мне нужно поговорить с Тэхеном о его успеваемости, — и снова ложь для того, чтобы не оставаться наедине, чтобы не ощущать его поцелуев и прикосновений. — Но ты же вернёшься до того, как я усну? — уточняет альфа, на что Чимин лишь тянет улыбку и кивает — снова враньё. Когда он вернётся домой через несколько дней, то первым делом разорвёт отношения с Намджуном. Как бы тяжело и болезненно это не было для всех, это нужно сделать. Другого выхода нет. Ночь Чимин проводит на диване в зале, потому что чувствует, что сейчас ему просто необходимо побыть одному. Он тянется к Чонгуку, но понимает, что, скорее всего, их совместный вечер закончится сексом. Хоть Чимин и всегда готов, но сегодня ему бы хотелось чего-то другого, а именно — обычного человеческого тепла, которое Чонгук, увы, не даёт ему. Никогда не даст. В комнату Пак возвращается под утро, когда Намджун ещё спит. Он осторожно снимает с вешалки спортивный костюм, берет заранее приготовленный рюкзак с вещами и идёт в ванную, где наспех принимает душ, а потом переодевается. Ближе к семи на его мобильный приходит сообщение от Чонгука: «Через полчаса у ворот». Тем временем сам Чимин отправляет Тэхену и Тэмину сообщения, в которых предупреждает, что для всех он уехал домой. А также добавляет, что объяснит все позже. Чимина до ручки достало это враньё, и единственная мысль, которая греет его — скоро все это закончится. Совсем скоро. Чимин не наносит макияж, лишь слегка смазывая губы блеском, закидывает рюкзак на плечо и в назначенное время выходит из дома, сразу замечая припаркованный у ворот чёрный гелендваген. Он открывает дверцу, забирается внутрь, кидает рюкзак на заднее сидение и целует Чонгука в губы, всего на несколько секунд засасывая верхнюю и тут же отпуская. — Как спалось? — В предвкушении, — отвечает он и заводит мотор. — У тебя новый блеск для губ? — Заметил? — Ещё бы. Чимин улыбается, откидывается на спинку, когда машина трогается и прикрывает глаза, чувствуя прохладный воздух, пробирающийся в приоткрытое окно. — Не против, если я досплю?! — сонно бормочет Пак, чувствуя расслабленность и спокойствие. Это странно, но в прошлый раз, когда они ехали к морю, Чимину было крайне неспокойно рядом с Чонгуком. А сейчас наоборот. Сейчас только с ним он чувствует себя комфортно, чувствует себя самим собой, и что именно сейчас ему не нужно притворяться кем-то другим. Он и подумать не мог, что это чувство настолько пленительное и увлекающее. — Плохо спал ночью? — интересуется Чонгук, снимает с себя ветровку, слегка сбавляя скорость, и накидывает ее поверх Чимина, заставляя того растянуть губы в улыбке. — Ты иногда бываешь очень милым. — Когда сплю зубами к стенке? —смеется мужчина и слышит в ответ лишь легкую сонную усмешку Чимина. Они доезжают до моря примерно за два часа, и все это время Чимин спокойно посапывает, подперев лбом стекло. Чонгук едет не слишком быстро, он включает музыку где-то на середине пути, чтобы не было совсем скучно и время от времени поглядывает на Чимина, вновь и вновь возвращаясь к тому, что Чимин считает его милым. Так ли оно на самом деле, Чонгук не знает. Обычно никто, кто знает его больше месяца, не считает его милым. А Чимин сказал это, сам сказал. Он обнимает его и целует, а не только спит и использует, как сексуальный интерес. Задавать вопросы, интересоваться делами, жизнью... Чонгук не помнит, чтобы кто-то делал для него нечто подобное, разве что папа, да Виктор и то поначалу. Это пленяет и завораживает. Это пробуждает очередную волну интереса и желания, это именно то, чем Чонгука очень легко подкупить, только он не купится, больше нет, потому что уже знает, что в конце концов это не закончится ничем хорошим. В нем разочаруются и бросят. Либо предадут и бросят. Либо свалят вину, прикрываясь тем, что Чонгук психопат и манипулятор и опять же — бросят. Первый элемент в этой системе может меняться, но второй останется навсегда. Что бы не случилось, Чонгук все равно останется один. Все уйдут. Жизнь Чонгука вообще складывается странным образом. Те люди, к которым он быстро теряет интерес, прилипают к нему надолго. Другие же бросают его раньше, чем он успевает отвыкнуть, и отсюда начинается вся мясорубка. Чонгук годами может помнить и таить зло на тех, кто оставил его в неподходящий момент. Отношения с Чимином тем и вызывают у него интерес: кто будет первым, кем Чимин окажется для него. Вариантов всего два: прилипала, к которому он быстро охладеет и будет искать пути избавления от него, или же тем, кого запомнит надолго, может быть даже на всю жизнь. Может ли он стать тем, кто даст Чонгуку то, что ему не хватает или же он очередной трофей в его коллекцию?! Чонгук тяжело выдыхает, эти мысли ему надоедают. Он останавливает машину и глушит мотор. Чимин тоже милый. Особенно, когда спит. Чонгук точно не уверен, что это и есть «милость» в ее проявлении, но то, как надуты его губы, сведены брови и нахмурен лоб вызывает внутри Чонгука что-то странное, будто его это забавляет. Это выглядит привлекательно, но не в сексуальном плане, именно поэтому Чонгук приходит к выводу, что это мило. Немного погодя, мужчина кладёт ладонь на чужое плечо и слегка теребит его, заставляя Чимина приоткрыть сначала один глаз, а потом второй и, щурясь, оглядеться по сторонам. — Уже приехали? — Ещё не совсем. Отсюда минут десять езды до нашего коттеджа. Но я хотел, чтобы мы прогулялись здесь. Выходи, — он отстегивает ремень и, оказавшись на улице, хлопает дверцей. Чимин лениво выбирается следом, держа в руках ветровку Чонгука. Холодный бриз пробирается сквозь его чёрную челку, пахнет прошедшим дождем и морем. Чимин улыбается, расставляет руки в стороны и прикрывает глаза. Потрясающее ощущение свободы и полёта. Он будто вырвался из заточения, из клетки, и сейчас дышит, набирая в лёгкие, как можно больше воздуха. — Узнаешь это место? — громко спрашивает Чонгук и ступает по мягкому песку, направляясь в сторону моря. Чимин спешит за ним и улыбается. Конечно же, он помнит. Именно здесь они впервые поцеловались. Здесь эта воронка начала Чимина засасывать, и сейчас дошло до того, что он уже не может из неё выбраться. — Я помню. Тут так здорово, — он останавливается, когда останавливается Чонгук. [3] Сейчас это место выглядит иначе. В темноте под лунным светом, оно казалось тёплым и таинственным. А сейчас, учитывая время года, сильный ветер и то начинающийся, то прекращающийся дождь, оно выглядит тусклым и устрашающим. Бушующие волны, холодные капли, иногда попадающие на кожу. Чимин чувствует себя маленькой лодочкой, которая попала в штормовое море. Оно в какой-то момент, наверняка, потянет его на самое дно. Заставит опуститься к ужасным чудовищам, даст ощутить всю свою силу и мощь. — О чем ты думаешь? — вдруг спрашивает Чонгук, складывая руки на груди, и в этот момент Чимин вспоминает, что ветровка старшего, у него в руках, а сам мужчина стоит в одной тонкой футболке. Он накидывает ее ему на плечи, сжимая их в своих ладонях, а потом, становясь сзади, обнимает поперёк груди, оставляя крошечный поцелуй на затылке. — Я думаю о том, что ты пахнешь, как это море. А ещё о том, что ты такой же непредсказуемый, как оно, — он делает паузу, отпускает Чонгука и садится на песок у его ног, обхватывая колени руками. Чонгук садится также и слегка откидывает голову, подставляя лицо под потоки ветра. — Ты знаешь, — продолжает Чимин, — я всегда мечтал жить у моря. У меня никогда не было большого богатого дома, крутых вещей или смартфонов, как у многих окружающих меня людей, поэтому я очень к этому стремился. Я хотел жить в дорогом доме у моря, чтобы каждый день загорать на берегу и чувствовать себя в вечном празднике. — Мне очень жаль, что наш дом не у моря, и тебе приходится прозябать за городом, — смеётся Чонгук, за что Пак несильно толкает его. — Ничего страшного. Ваш дом тоже вполне меня устраивает. А ты? — он поворачивает голову и смотрит на красивый профиль мужчины. — У тебя всегда было все. Ты родился с золотой ложкой во рту. Было ли что-то, о чем ты мечтал, или ты и так мог заполучить все, что хотел? Чонгук пожимает плечами и заводит язык за щеку. — У меня была одна мечта. В детстве я слушал одну группу, она состояла из омег, они все были очень красивыми. И я мечтал лежать на подушках, есть виноград, и чтобы они танцевали для меня какие-нибудь сексуальные, желательно восточные танцы. А потом ублажали меня, — серьезно говорит он, а потом не выдерживает и прыскает, начиная смеяться, потому что лицо Чимина в этот момент — настоящее произведение искусства. — Это очень странные мечты, — закатывает глаза Пак, понимая, что Чонгук шутит, но все же недовольно отворачивается. — Я вообще-то серьезно с тобой разговариваю. Ты хотя бы когда-нибудь можешь говорить серьезно? — Мечты — вообще вещь несерьёзная. Цели — да, а мечты всего лишь отнимают время. Мечтать скучно, если ты знаешь, что эти мечты никогда не станут реальностью. — Хорошо. Назови хотя бы одно, о чем ты когда-то мечтал, но это было бы невозможно превратить в жизнь. Чонгук задумчиво вытягивает губы, а потом поправляет растрепавшуюся челку. — Был период в жизни, когда мне хотелось просто посещать колледж или университет, встречаться, ходить вместе на свидания, держась за руки. Потом я хотел иметь свою небольшую квартиру, обставленную в стиле рок-н-ролла 80-х годов, ходить на работу, готовить еду себе и человеку, который был бы рядом. Я хотел улыбаться, радоваться каждому дню и быть счастливым. Я просто хотел так жить. — Это не так сложно, если захотеть. Ты перечислил совсем обыденные вещи, которые... — быстро говорит Чимин, а потом осекается и замолкает. Точно. Обыденные. Для него, его братьев и многих других людей. Но не для таких, как Чонгук, потому что он другой. Он никогда не будет искренне улыбаться, кого-то любить, с кем-то жить и позволять себе просто быть и плыть по течению. Это совсем не для него, это заставит его рвать волосы на голове от скуки. Чонгук поворачивает голову и замечает во взгляде Чимина сожаление, и понимает, что до омеги все дошло без объяснений. — Вот именно, Чимин, я так жить не смогу, хотя бы потому, что обязательно найдётся кто-то, кто напомнит мне, кем я являюсь. Я знаю, что я ненормальный, не такой, другой, особенный. Этому есть сотня названий, но суть одна — люди вокруг всегда будут помнить о том, что я не умею чувствовать, как они. Они считают, что превосходят меня лишь из-за того, что умеют то, чего не умею я, но я могу сказать то же самое, Чимин. Я тоже умею то, чего не умеют они. Я сильнее, чем любой другой человек из-за того, что у меня вот здесь, — говорит он, ударяя себя пару раз кулаком по груди. При этом он выглядит несколько расстроенным, и от этого у Чимина внутри все сжимается. Вот только он не может точно знать, что именно чувствует Чонгук, когда говорит все это. Возможно, он просто озвучивает факты, и это совсем его не трогает. — Хотя иногда мне искренне интересно узнать, каково это — быть, как ты, например, или любой другой человек, — эту фразу он бросает вскользь, но Чимин почему-то делает на ней самый большой акцент, она кажется самой важной. Теперь Чимин, по крайней мере, чуть лучше его понимает и чувствует. — Пошли уже, лично я замёрз, — его голос звучит просто и непринуждённо. Он поднимается, отряхивает штаны и идёт к машине. Чимин тоже встаёт и несколько секунд смотрит вслед мужчине. Его широкие плечи, ровная спина, красивые длинные ноги, его глубина, до которой Чимин с трудом когда-либо сможет добраться, пленит. Пак прикладывает руку к груди, ощущая под ней сильные удары собственного сердца. Один. Второй. А потом пробел. Сердце бьется с аритмией, но это Чимина не пугает. Его пугает другое — он находит Чонгука особенно прекрасным в его одиночестве. А ещё понимает, что именно рядом с Чоном то место, где он отдыхает и чувствует себя спокойно. Словно мужчина укрывает его от всех забот и переживаний, и когда они вместе, Чимин даже думать не думает обо всем, во что вляпался. Его существо, что так не похоже ни на одно другое, обволакивает словно тёплое одеяло, дарит покой и устраняет все тревоги. Чонгук даёт Чимину именно то, о чем он никогда раньше не смел даже мечтать. Рядом с ним он не боится, ему нечего стесняться. Рядом с ним он любит и себя, и свои желания, и то, кем он является на самом деле. И, кажется, именно в тот день, когда Чимин впервые увидел Чонгука, когда почувствовал к нему влечение и понял, что это влечение взаимно, его сердце сделало новый вдох, полный отчаянной свободы. Чимин еще этого не знал, но уже тогда ему было суждено влюбиться в Чонгука.