magnum opus

[1] Чонгук медленно пьёт фреш из стакана, жуёт печенье и лениво листает блокнот Богома, в котором много несуразных рисунков и рванных записей. Даты стоят не везде, но исходя из первой записи, можно сделать вывод, что провалы в памяти у Богома начались примерно в начале прошлого месяца. Чонгук раньше не замечал никаких странностей. Возможно, потому что сводный брат умело скрывал своё состояние, возможно, из-за того, что сам Чон был слишком занят другими делами и не обращал особого внимания на него. Учитывая, что в доме ничего об этом не говорят, никто об этом не знает. Чонгуку казалось, что Виктор хороший папа для своих сыновей, он нудный и дотошный, и это странно, что даже он ни о чем не подозревает. — Нальёшь мне кофе? — просит омега, когда Давон входит в кухню и убирает с плиты кофеварку. — Это не для тебя, — фыркает мужчина и качает головой. — Ты же сказал, что сока достаточно. Почему раньше не предупредил, что хочешь ещё и кофе? Я бы и на тебя сварил. Чонгук закрывает блокнот, кладёт на него локоть, будто если не сделает этого, кто-то украдёт, и садится в пол-оборота, прищуриваясь. — Тебе не кажется, что иногда ты перегибаешь палку? Я — господин, а ты — прислуга. Я в этом доме хозяин, почему ты постоянно мне перечишь? — Потому что я менял тебе памперсы. Как я могу относиться серьезно к человеку, которого подмывал?! Чонгук пожимает плечами и усмехается, снова садясь лицом к столу. Ситуация с Богомом заставляет его много думать, и он сам не имеет понятия, почему это так сильно занимает его мысли. — Когда Виктор пришёл в наш дом, сколько было Богому? Кажется, не больше года, да? — Да, около года, — улыбается Давон и переливает кофе в чашку. — Виктор много занимался с тобой, а я учил его сына держать ложку. Это было странно, кажется, все должно было быть по-другому. — Он должен был учить Богома держать ложку, а ты заниматься мной? — Виктор умело нашёл с тобой общий язык, он сделал то, чего я в то время сделать не мог. Несмотря на то, чем все это закончилось, я рад, что Виктор появился в твоей жизни. Он был рядом в трудную минуту. Чонгук кивает и откидывает волосы назад. Это движение выглядит слегка напряжённым. Весь Чонгук выглядит напряжённым, и это настораживает Давона, который привык видеть омегу на лайте. — Я оставлю эту чашку для Виктора, а тебе сварю новый, хорошо? Чонгук безразлично кивает и снова пихает в рот несколько мелких печений. В это же время в кухню входит Виктор. На нем широкие чёрные штаны, атласная рубашка, расстегнутая на несколько пуговиц сверху. У Виктора красивое тело, он всегда был стройным, любил за собой ухаживать, скупал много уходовой косметики. Чонгук неосознанно ловит себя на мысли, что сейчас делает также, и эта привычка, наверняка, родилась из-под влияния отчима. — Что? — голос Виктора звучит недовольно, когда доносится до слуха Чона. Омега поднимает взгляд и замечает старшего стоящего уже совсем близко к столу. Тот садится, подвигает к себе тарелку с бутербродами и благодарно кивает, когда перед ним опускается чашка с ароматным напитком. — Ничего, — пожимает плечами Чонгук. — Думал о том, как же ты всё-таки постарел. Годы тебя не щадят. — Открою тебе секрет, — улыбается Виктор, наваливаясь на столешницу корпусом. — Ты тоже не молодеешь. У тебя полно морщин по всему лицу, а тебе ещё нет даже сорока, Чонгук! Пора обратиться к косметологу. — У тебя хорошее настроение? — вопрос звучит, как удивление, и это потому, что Чонгук убеждается — Виктор понятия не имеет о том, что творится с Богомом. — А почему оно должно быть плохим? У меня все хорошо. У меня счастливая семья, а сама жизнь — прекрасна. Это ты сходишь с ума от счастья, постоянно усложняя кому-то жизнь. Ещё одна чашка опускается на стол, теперь уже со стороны Чонгука. Он некоторое время молчит, ничего не отвечает и почти неотрывно смотрит на Виктора. Кажется, он начинает понимать, почему ему так дискомфортно от мысли, что Богому совсем плохо. И, как бы это не было странно, сам Богом тут совсем не при чем. — Что? Уже чувствуешь себя проигравшим? — улыбка продолжает сиять на лице Виктора. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — безразлично отвечает Чонгук и делает первый глоток, обжигая кончик языка. — Намджун поднимал вопрос о твоём увольнении на совете директоров в прошлую пятницу. Кажется, многим пришлось не по душе твоё решение уволить механиков, которые работали на компанию долгие годы. Эти люди тоже... — Мне плевать на этих людей, так я ясно выражаюсь? — серьезно говорит Чон и усмехается, проводя кончиком языка по верхней десне. — Вы все пытаетесь возвать к моей совести? Или же пытаетесь возвать к ней, заведомо зная, что это невозможно? Сильный ход, но мне наплевать на совет директоров. Даже если меня уволят, я в любом случае останусь акционером. Кажется, вы оба об этом забыли, — Чонгук замечает, как эмоции резко меняются на лице отчима, и сейчас уже улыбается он сам. — А ты знаешь, что делают акционеры, у которых нет другой работы? Правильно, они шатаются по зданию офиса и от нечего делать лезут не в своё дело. Виктор ничего не отвечает, недовольно откидывается на спинку стула и долгое время неотрывно смотрит на лицо пасынка, сверлит взглядом. — Ты всегда на шаг впереди, да? — наконец, выдает он, и это заставляет Чонгука пожать плечами. Он не хочет воевать с Виктором. Нет, не так. Виктор — последний человек в этом мире, с которым Чонгук хочет воевать. От Виктора ему нужно совсем не это. — Просто ты не понимаешь очевидных вещей, а я — да. Иногда мне кажется, что за эти двадцать лет вырос только я, а ты так и остался неопытным и незрелым. Прекрати совершать глупые поступки, прекрати пытаться избавиться от меня, посмотри дальше своего носа, вдруг увидишь что-то поважнее ненависти ко мне. — Мне на тебя плевать. — А я думаю, что ты обожаешь меня, — Чон поднимается, поправляет пиджак и натягивает улыбку, чтобы вызвать внутри Виктора очередную волну раздражения. — Иначе я не могу объяснить столь ярый интерес к моей персоне, — он не допивает кофе, забирает со стола блокнот и, попрощавшись только с Давоном, направляется к выходу. — Долго вы ещё будете жить, как кошка с собакой? — не может сдержаться от вопроса Давон. Он протирает столешницу, бросает тряпку и садится напротив Виктора со стаканом сока. — Раньше вы так хорошо ладили. Когда ещё был жив Рюджин, вы так хорошо... — Своей смертью Рюджин все испортил. Рюджин всегда и для всех был помехой. И даже после смерти сделал все, чтобы испортить мою жизнь, и ты действительно думаешь, что я хочу разговаривать о нем сейчас? — Все началось не с Рюджина, а с того, что в твоём сердце было место только для Намджуна и Богома. Ты не захотел поделить любовь на троих, вот и пожинай плоды. Я знаю Чонгука с рождения. Он приносит много неудобств, он создаёт много проблем. Он всегда делает то, что хочет, и это не может не раздражать. Но это не потому, что он такой плохой. Просто он не знает, как это — быть хорошим. Никто вокруг него никогда не вёл себя хорошо, так откуда он должен уметь это?! — Я не хочу об этом говорить, — отвечает Виктор, проведя рукой по лицу. — Я уже не могу постоянно за все сражаться. — Глупо жаловаться, когда ты сам выбрал эту позицию. Виктор ничего не отвечает, только недовольно закатывает глаза. Ему внутри неспокойно и он, не допив кофе, выходит на улицу, чтобы закурить. Чонгук копает под Намджуна, Намджун хочет заранее избавиться от ненужных проблем. При этом он делает много ошибок, на которые невозможно постоянно закрывать глаза. Виктор и так слишком на многое старается не обращать внимание. Так легче жить, вот только он понятия не имеет, что делать, чтобы это «легче» стало настоящим, потому что он все пытается себя в этом убедить, но на самом деле уже давно понимает, что увяз в болоте, из которого не знает, как выбраться. Раньше у Виктора был человек, который понимал его, которому он мог все рассказать. Они с Чонгуком делились самыми сокровенными тайнами. Он не доверял никому так сильно, как доверял подростку с асоциальным расстройством личности, которого ему пришлось из-за нужды взять на поруки. Он рассказывал ему обо всем, не тревожась, что когда-нибудь его тайны станут достоянием общественности. Вся боль, все переживания, все прошло через Чонгука, который внимательно слушал и пытался анализировать со своей точки зрения. Он всегда был беспристрастен, и это больше всего нравилось Виктору. Он мог не волноваться, что Чон будет судить необъективно, ему были неизвестны простые человеческие чувства, он был как слепой котёнок, которому Виктор впервые попытался на своём примере рассказать о чувствах. И Чонгук, ступая в этой темноте, делал первые шаги на пути понимания чужих ощущений. Виктор был для него лучшим другом, а когда умер Рюджин, заменил папу. Виктор любил Чонгука. На людях Виктор говорил, что у него трое детей. Виктор был готов пойти ради Чонгука на все, потому что ещё никогда не встречал человека, пусть и столь маленького, который так хорошо его понимал, который утирал его слёзы, который гладил его по волосам, успокаивая и говоря, что все будет хорошо, в то время, когда казалось, что уже ничего хорошо не будет. А Виктор стал для Чона путеводной звездой. Он научил его тому, чего Чонгук не знал раньше, рассказал ему о таких сложных человеческих чувствах, на которые сам тот был не способен. Это Виктор сказал, что нужно пожалеть, когда человеку плохо. Это Виктор сказал, что нужно обнять, когда человек плачет. Это именно Виктор был на стороне Чонгука даже тогда, когда тот не из-за внутренней злости, а по незнанию, делал какие-то плохие поступки. Но в какой-то момент все изменилось. Их крепкой дружбе пришёл конец, они больше не видели опоры друг в друге, они стали врагами. Чонгук глубоко ранил Виктора. А Виктор стал первым большим предателем в жизни Чонгука. Виктор докуривает сигарету и выкидывает кончик в урну. Его тяготит мысль, что сейчас нужно собраться и поехать на встречу с друзьями, которых он и друзьями вовсе не считает. Его просто достало постоянно сидеть в компании абсолютно чужих людей и делать вид, что это то, чего он хочет. Нет, это не так, это вовсе не то чего он хочет, лишь потому, что обсуждать из раза в раз одно и то же, как минимум, утомляет. В коридоре Виктор встречается с Тэхеном, который учтиво здоровается с ним, а потом следует буквально по пятам, поднимаясь по лестнице. Он сворачивает в другую сторону, когда они оказываются на одном этаже, а потом быстрым шагом идёт в свою комнату, в которой поперёк кровати лежит Тэмин. — А Чимин? — удивляется альфа. — Он принимает душ, — отвечает старший и поворачивается на живот. — У него через несколько дней день рождения, ты же не забыл? Тэхен удивлено вскидывает брови, а потом недовольно закатывает глаза. — Черт, забыл, на самом деле. Тринадцатое в пятницу? Тэмин отрицательно качает головой. — Нет, в субботу. — Черт! — недовольно восклицает альфа и валится на кровать. — Я уже договорился покататься на велосипедах в субботу. — Правда? С кем? Тэхен сглатывает, а потом ёрзает, чтобы удобнее устроиться. — Да так. С Юнги. — Ну, так давай объединим! Это же отличный повод! Отметим на какой-нибудь базе, где можно отдохнуть на природе и покататься на велосипедах, — Тэмин загорается этой идеей, заставляя Тэхена поникше кивнуть. То, что у Чимина день рождения уже говорит о том, что все планы придётся отменить. Он понятия не имеет, как мог об этом забыть. В последнее время он очень рассеянный, много мыслей перемалываются в голове. Он хочет сделать все правильно, но проблема в том, что как именно правильно, ему неизвестно. Не трудно никому не говорить о том, что тревожит внутри, он научился с этим жить, но иногда хочется с кем-то поделиться, чтобы получить адекватный совет. На роль советчика Тэхен выбрал Юнги, и ему приятно, что тот так печётся о его внутреннем состоянии, но это все равно не похоже, на что-то существенное. Будто слов Юнги мало для того, чтобы принимать важные решения. А Тэхен сейчас в том самом поиске правильного пути, когда стоишь на распутье и не знаешь, куда следует пойти. Каждая дорога выглядит сложной и пугающей. С одной стороны, хочется повернуть назад и продолжить жить своей жизнью, будто ничего не было, забыть, выбросить и растоптать. С другой же, наоборот, хочется идти вперёд, разобраться во всем, приблизиться к человеку, который с самого начала, с самого первого дня, причиняет боль. Тэхен хочет освободиться от этой боли, но также он уверен, что если попробует сделать это, если откровенно поговорит с Чонгуком, то навсегда потеряет его. Он пока не готов к этому снова. Слишком мало времени им двоим было отведено, он не успел им насладиться. Он не верит во всю эту трогательную ерунду, но готов поспорить, что чувствует эту невидимую связь, которая появляется между родителем и ребёнком. Раньше, до того, как он встретил Чонгука, он то и делал, что постоянно чувствовал себя одиноким и каким-то потерянным в этом огромном мире. А сейчас все иначе. Хоть они не проводят так много времени, как Тэхену хотелось бы, жить в одном доме, есть за одним столом, перекидываться обыденными фразами, которыми чаще всего общаются члены семьи, по-особенному влияют на моральное состояние юноши. Несмотря на то, в каком подвешенном состоянии он сейчас находится, общение с Чонгуком порождает внутри альфы мягкое и уютное спокойствие. Выхода нет, и Тэхен соглашается с предложением Тэмина, в голове отмечая, что встречу с Чонгуком отменять не будет, он просто пригласит его на день рождения Чимина. Это кажется логичным, что на таком празднике должна присутствовать семья мужа. Весь последующий день Тэмин проводит за тем, чтобы найти лучшее место для проведения дня рождения. Тэхен делает вид, что тоже в этом участвует, но, на самом деле, нечто подобное не совсем увлекательно для него, поэтому большую часть времени он, пусть и лежит рядом с братом, проводит в мобильнике. Пару раз к нему приходят мысли, что нужно бы что-нибудь заказать в интернет в качестве подарка для Чимина, но вместо этого он в очередной раз открывает сохранённую вкладку поисковика с фотографиями Чонгука. Их в сети не так много, в основном все они с деловыми партнерами, но Тэхену приятно листать их раз за разом. Так он чувствует себя ближе к миру мужчины. Чимин, тем временем, уже давно вышедший из душа, сидит у зеркала, расчесывая отросшие темные волосы. Ему хочется вновь осветлить их. Когда в душе буря, хочется перемен не только внутренних, но и внешних. Чимин давно расставил все по полочкам, все для себя решил, нет ни одной вещи, которая бы сдерживала его сейчас. Останется он один или останется с Чонгуком, это теперь не имеет значения. Главное, что он понял — он обязательно уйдёт из этого дома. И больше ничто не имеет значения. Как-нибудь проживет, как-нибудь даст Тэхену хорошее образование, как-нибудь справится со всей этой ерундой, которая обрушилась на него. Самый простой способ — не задумывать заранее, а решать проблемы по мере их поступления, даже если это не то, к чему Чимин привык. Омега наносит легкий макияж, переодевается в простые чёрные брюки и белую рубашку. Он спускается в кухню, готовит для себя кофе, лишь потому что в горло ничего больше не лезет, и садится в зале, подогнув под себя ноги. Обдумывая своё ярое стремление поскорее со всем этим покончить, Пак пытается глубоко проанализировать все, что происходит, это помогает отвлечься от переживаний. В какой-то момент он откладывает чашку, уставляясь в одну точку на стене и соглашается с внутренним мнением о том, что дело не в Намджуне. Его кроет не потому, что он изменяет супругу, его кроет не потому, что его супруг, в общем-то, достаточно хороший человек, любящий, умеющий любить. Дело не в чувстве долга, не в угрызениях совести, хотя и в них, конечно тоже. Основная причина в другом, она очень глубоко, она горит красным, но Чимин то и делал, что упорно ее игнорировал. Все дело в том, что он уже как раньше не сможет. Когда узнал, что бывает по-другому, не сможет обнимать Намджуна так, будто что-то чувствует к нему, потому что то, что было с Чонгуком — другой уровень, и это не только сводящий с ума секс, не только вседозволенность и вседоступность. Это какой-то нечеловеческий, магический уровень понимания. Никто и никогда так хорошо Чимина не чувствовал, Чонгук читает его, угадывает любое желание, знает о нем даже то, чего Пак сам ещё не понимает. И это слишком сильно подкупает, от этого невозможно отказаться, а если уж придётся, то лучше быть одному, чем вот так, потому что ничто не заменит этого ощущения целостности. Чонгук не просто человек с асоциальным расстройством личности. Говоря о Чонгуке, Чимин упомянет это лишь в последнюю очередь, потому что характеризовать его — сплошное удовольствие. В нем много достоинств, ещё больше недостатков, но даже они настолько привлекательны, что едва ли не претендуют на роль лучшего в нем. И Чимину кажется выше своего достоинства, пережив настоящие чувства с одним человеком, пытаться изображать и выжимать их из себя с другим. Может быть, это та самая слабость, которой он опасался в самом начале, когда ещё можно было всего этого избежать. Он как чувствовал, что что-то случится и даже в день свадьбы сомневался до последнего. Сомневался потому, что боялся, что однажды, как сейчас, ему захочется любить, и деньги, положение в обществе и прочие бонусы не будут покрывать эту простую человеческую потребность. Как оказалось, влюбиться в Чонгука не так сложно, как может показаться на первый взгляд. И пусть Чимин точно знает, что Чон — самый лучший игрок на публику, ему все равно тепло и хорошо рядом с ним. Это тот случай привязанности, когда хочешь находиться рядом с человеком, не прося ничего взамен. Того, что этот человек дышит рядом, уже более, чем достаточно. [2] Намджун возвращается ближе к вечеру. Он выглядит уставшим, но в то же время расслабленным, поэтому пугается, когда включает свет в комнате и замечает сидящего на кровати супруга. — Ты чего делаешь здесь в темноте? — переведя дыхание, спрашивает мужчина, и подходит ближе, чтобы чмокнуть и обнять Чимина, тот легко уворачивается и встаёт с места. Лицо Намджуна меняется, но он не спешит лезть с расспросами. — Я слышал, что ты приехал вчера и заночевал у Тэхена. Утром я тебя тоже не видел. — Мне нужно было время, — говорит Чимин и упирается задницей в столешницу, слегка облокачиваясь на неё. — Я должен был подумать. Альфа снимает пиджак и кладёт его на кровать. Его взгляд заостряется, сам он слегка напрягается. Он смотрит прямо в глаза супругу, который заметно нервничает, но при этом выглядит достаточно уверенно. — О чем же? — Намджун уже давно в курсе, что с его омегой что-то не так. Он находил этому различные глупые объяснения, пытался избегать этой темы, но, кажется, именно сейчас настал тот момент, когда нужно столкнуться с правдой лицом к лицу. Чимин проводит ладонью по губам, те кажутся слишком сухими. Он выдвигает пуфик из-под столешницы и садится на него, потому что слегка подрагивают колени. Это то, что он должен был сделать уже давно. Или нет, не так. Этого вообще не должно было произойти, потому что и свадьбы этой изначально не должно было быть. — В последнее время у нас не все так хорошо, как хотелось бы. Намджун кивает. — Мы заметно отдалились, — говорит он то, что чувствует, и это является абсолютной правдой. — Да, — хрипло отвечает Чимин. Его немного протряхивает изнутри, но уверенность в том, что он все делает правильно, заставляет его сидеть с ровной спиной и прямым взглядом смотреть в глаза мужчине. — Я много думал об этом. Я вообще в последнее время слишком много думаю, и из-за этого стал хуже спать. — Ты хочешь поделиться со мной этим? — внутри Намджуна яркой лампочкой загорается мысль о том, что дело не в нем, а в самом Чимине, и омега сейчас обращается к нему за помощью. Но все совсем не так. Он понимает это в следующую минуту. Чимин передергивает шеей и разрезает тишину своим громким выдохом. — Эти отношения больше не приносят мне радости, — он не знает, почему начинает расставание именно с этой фразы, но ему кажется, что лучше сказать прямо. — В какой-то момент я перестал себя понимать и думал, что со временем станет лучше, что я разберусь в себе, и у нас все снова будет хорошо. Но чем больше времени проходит, тем более четко я осознаю, что это не то, что мне нужно, — он замолкает, заставляя альфу несколько удивлённо приподнять брови. Намджун соврёт, если скажет, что удивлён, потому что это не так, он совсем не удивлён тому, что слышит. Он предполагал, что все может привести к этому ещё с того момента, как Чимин начал отказывать ему в близости. — И? К каким ещё выводам ты пришёл? Чимин пожимает плечами, потому что замечает эту враждебность со стороны мужчины, и он не совсем готов к этому. Он думал, что будет тяжело как раз из-за того, что Намджун будет слишком эмоциональным в этот момент, но все в точности иначе. Он, напротив, холоден. — Что отныне наши пути должны разойтись. Я подам на развод. Не переживай, я не буду претендовать ни на что, не буду ходить по судам и стараться как можно больше урвать у тебя. — Почему, черт возьми, ты так просто говоришь о таких вещах, а? — Намджун облокачивается на изголовье кровати и закладывает ногу на ногу. Внешне он абсолютно спокоен, но по интонации Чимин вдруг понимает, что альфа не просто зол, он взбешён. — А как же чувства? Почему в первую очередь ты о сраных деньгах говоришь, а как же чувства? — Я подумал, что это будет некрасиво и даже бесчеловечно говорить о твоих чувствах в такой ситуации. Я и так знаю, что причиняю тебе боль, я не хочу этого, но другого выхода не вижу. — Это родители тебя настроили? Чимин закатывает глаза, а потом просто отрицательно мотает головой. — Тогда что или кто так на тебя повлиял? Что не так? Что случилось? Чего тебе не хватает? Ты так пытаешься привлечь внимание? Тебе мало подарков, цветов, ухаживаний? — Нет, Намджун, — твёрдо отвечает омега. — Я больше ничего от тебя не хочу. Мне ничего не нужно, я не хочу, я... — он запинается, потому что не знает, что говорить. Этот разговор сам по себе очень странный, он не должен был быть таким, не должен был становиться таким агрессивным, холодным с обеих сторон. — Я не хочу, чтобы мы расставались плохо. Но мы должны расстаться, потому что я не сделаю тебя счастливым. Ты тоже не сможешь сделать счастливым меня. Ты появился в моей жизни, и она полностью изменилась благодаря тебе, и за это я буду всю жизнь тебе благодарен, но на этом я хочу закончить все. Я правда не смогу дать тебе больше ничего. В комнате наступает молчание. Слышно только порывистое дыхание альфы, который смотрит в упор на Чимина и толком ещё не осознаёт до конца, что происходит. — У тебя кто-то появился? — спустя несколько минут, спрашивает Намджун, потому что никакой другой вывод не напрашивается. — Нет, — выдыхает Чимин, потому что понимает, что это будет идиотский поступок, если он сейчас возьмёт и выложит все об их с Чонгуком отношениях. Причём, в первую очередь под раздачу попадёт именно Чон, никто не станет слушать, что Чимин тоже этого хотел, потому что дьявол во плоти в этом доме только один. — Никого нет, Намджун, да и дело только во мне, ни в ком больше, ты тоже тут не виноват. Ты делал все, что мог делать. — Поэтому ты хочешь уйти от меня? — Да. — Блять, Чимин! Я не могу проследить за твоей логикой, я... — Логика проста, — перебивает Чимин и проводит языком по губам, — я просто не люблю тебя. И я больше не хочу жить с человеком, которого не люблю. Извини, — он поднимается, чтобы уйти, но альфа быстро перехватывает его и крепко сжимает ладони на острых плечах. — Это необдуманно. — Нет, как раз-таки, это самое обдуманное решение в моей жизни. Более обдуманного ещё никогда не было. — Но для меня это, как гром среди ясного неба! — восклицает альфа и, наконец, начинает выходить на эмоции. — Я ждал твоего возращения. Я ждал, что ты приедешь, и у нас все будет хорошо, я скучал по тебе, а сейчас ты просто заявляешь, что разлюбил меня и хочешь развода? Чимин молчит, но кивает. В отношениях с людьми всегда сложно, но он рад одному — он слишком долго вынашивал в себе идею расстаться с мужем, перемолол ее до такой степени, что сейчас ему все равно. Да, был где-то в глубине души невроз, но это все лишь из-за неизвестности, всегда сложно на что-то решаться. Но никаких других страхов Чимин больше не испытывает. Будто все, что он сделал — единственная и самая правильная в его жизни вещь. — Ты уверен? Уверен, что это правильное решение? — Намджун отпускает супруга и отворачивается от него, будто видя лицо омеги, он испытывает не самые приятные чувства, хотя так и есть. Болью от любви это трудно назвать, но что-то внутри него ломается и разрывается. Он не хочет терять то ощущение, которое дарит ему Чимин — ощущение дома и уюта, которое до появления омеги, в этом доме он практически никогда не испытывал. — Нормальное расставание — это единственное, что я могу дать. — А если я не согласен? Чимин разводит руками. — Но тебе придётся согласиться, иначе дальше будет только хуже. Ты тоже уже не будешь любить меня так, как любил до этого момента. Нам нет смысла это сохранять. — Ты пытаешься себя оправдать, — особенно громко говорит Намджун. Это похоже на его последний отчаянный крик достучаться до супруга. — Когда говоришь такие вещи, ты хочешь себя оправдать. Ты даже не даёшь шанса. Знаешь, — он проводит ладонью по лицу, — знаешь, когда человека что-то не устраивает, он сначала говорит именно об этом. Если что-то тебя не устраивает, мы можем это решить. Чимин начинает злиться. Эта не та злость, от которой хочется крушить все и кричать, она другая. Это злость, когда ты хочешь поскорее закончить разговор, но тебе не дают, а только приводят доводы, которые изначально не работают. — Меня все устраивает. Дело не в том, что ты сделал что-то неправильно, а в том, что у меня нет чувств к тебе. А ещё нет силы, чтобы жить с человеком, к которому я ничего не испытываю. Намджун на некоторое время прикрывает глаза, а потом садится на кровать, скрещивая руки в замок и утыкаясь в них подбородком. — Чего ты хочешь? — В ближайшие пару дней я перееду. Тэхен переедет со мной, я сниму ему квартиру недалеко от школы. — На какие деньги? — альфа поднимает глаза на супруга, у которого впервые за время всего разговора проскальзывает тень эмоций на лице. Намджун мастерски всего одной фразой уязвил его самолюбие, ткнул носом в то, что один он ни на что не способен. Возможно, изначально в этом не было такого подтекста, но Пак понял именно так. — Я разберусь. Ты не должен переживать об этом. Альфа усмехается и качает головой. — Не будь таким. Дай время. — Не поможет, — Чимин сам не знает, почему такой холодный и принципиальный. Возможно, он просто боится поддаться на уговоры и снова пойти на попятную — Я приготовил подарок на твой день рождения, я хотел, чтобы мы вместе его провели, Чимин! — альфа снова поднимается и подходит ближе. — Ты не в себе, ты говоришь безумные вещи. — Я все решил. — А я нет. Я ничего не решил. Мы хотели полноценную семью и детей, а теперь ты... У тебя точно появился другой, да? Я могу принять это, если это была интрижка, которая ничего не значит. Чимин прикрывает лицо руками и чувствует, как теряет самообладание. Да, черт возьми, у него кое-кто был, но это не сраная интрижка, это то, что перевернуло его сознание с ног на голову, то, что заставило взглянуть на себя другими глазами, осознать себя, возможно, даже полюбить. И это не то, что нужно прощать, не то, за что нужно извиняться и чувствовать себя виноватым. Чимин не хочет топтать это светлое чувство. — Я не справлюсь, Намджун. Я больше не справлюсь с ролью твоего супруга. Я не тот, кто нужен тебе, с самого начала не был им. Ты думаешь, что я поступаю ужасно, но я не только для себя это делаю. Нас ничто не связывает, у нас нет детей, а я не стану, клянусь, не стану ничего у тебя требовать. Это та возможность разойтись по-человечески, которая у нас есть. Вдруг другого шанса потом не будет. — Хорошо, — кивает альфа. — Хорошо, я слышу тебя. Я слышу все, что ты говоришь. Я хочу дать тебе время на обдумать — Я все обдумал! — Нет, послушай меня! Послушай! Сделай это для меня. Если я хоть что-то для тебя значу, если ты считаешь меня хотя бы просто человеком и немного уважаешь. Давай подождём до твоего дня рождения. Давай проведём его вместе, отдохнём. Тэмин и Тэхен сегодня звонили мне, они устраивают для тебя праздник. Это должен был быть сюрприз, но ты должен знать. Я хочу провести этот день с тобой, хочу, чтобы ты все ещё раз обдумал. Хорошенько. У тебя будет несколько дней для этого, а я не стану давить. Не руби все вот так. Ладно? — Намджун подходит ближе и пытается приподнять омегу за подбородок, но тот не даётся. — Да? — Да, хорошо, — слишком быстро и порывисто говорит омега, отходя к двери. — Я подумаю, но я уверен, что ничего не изменится. Они смотрят некоторое время в глаза друг другу до тех пор, пока Чимин не отводит взгляд первым и не выходит за дверь, оставляя потрясённого мужа одного со своими мыслями. Эмоции на Чимина накатывают не сразу, только тогда, когда он оказывается один на один с собой в кухне. Он садится за стол и чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Он не понимает, что именно не так, но ему тяжело, очень тяжело. И даже, если что-то он сделал неправильно, это будет его ошибкой, только его, и он понесёт за неё ответственность. Следующие несколько дней до дня рождения Чимин избегает супруга, делает все, чтобы не встречаться с ним в доме. Также его начинают параноить мысли о том, что о них с Чонгуком тоже станет известно, поэтому со вторым он тоже мало времени проводит вместе. Несколько поцелуев в коридорах особняка, а потом спать по разным комнатам. О том, что поговорил с Намджуном, Чимин пока предпочитает не рассказывать, не знает, какая реакция будет у старшего. Он старается быть осторожным со всем этим, сейчас его главная задача — максимально безболезненно расстаться с мужем и уйти из этого дома, об остальном он решил попереживать позже. В ночь на свой день рождения Чимин спит плохо и засыпает только под утро. Он спит мало, но крепко. Его сон прерывают осторожные поцелуи в щеку, и он не может сдержать улыбки, когда, вырвавшись из объятий сна, слышит легкий шёпот на ухо: — С днём рождения. Просыпайся и спускайся вниз, тебя все ждут. Чимин резко переворачивается на спину и не даёт Чонгуку отстраниться, схватив его за шею и поцеловав в губы. — Извини, я ещё не чистил зубы, но соблазн был слишком велик. Чон улыбается и возвращает младшему поцелуй, отпуская его и отходя к двери. — Я, наверное, не очень хорошо умею говорить поздравительные речи, поэтому ссори, а подарок в ванной. — Только не говори, что это что-то из разряда «игрушек», — улыбается омега и поднимается, направляясь в ванную, не прерывая зрительного контакта с мужчиной. — Я спущусь вниз. Мы готовы ехать, кстати, ждём только тебя. — Огромное спасибо за чайный сервиз! — кричит Чимин из-за двери, а потом выходит в комнату со сложенными на груди руками. — Ты это серьезно? — он склоняет голову вбок и не может сдержать улыбки, когда Чонгук начинает истерически хохотать. — Мы с тобой старички из соседних подъездов, которые знакомы пятьдесят лет, или что? Что за подарок такой? — Я просто хотел подарить что-то особенное. Ну, я решил, что шмотки или украшения, это не очень интересно. — А вот сервиз — другое дело, да? — Есть такое, — он улыбается, подходит ближе и хватает Пака за подбородок, легко касаясь его губ. — Тебе не нравится? — Мне приятно, что ты поздравил меня самым первым, — говорит Чимин, не переставая улыбаться. — Но ты должен знать, что дарить на день рождения сервиз — это просто пиздец. — Я знаю, — шепотом говорит мужчина и легко проводит кончиком носа по вкусно пахнущей щеке Чимина, а потом вдруг нахмуривается и отстраняется, рисуя на лице ехидную и несколько недовольную улыбку. — У кого-то недавно был секс? — Уже давно, — не понимая, что Чон имеет в виду, отвечает Пак и снова пытается приблизиться к старшему, обнимая его за шею. — Мы не были вместе почти неделю. — Кто сказал, что я говорю о себе? Вероятно, у тебя была связь с твоим супругом, нет? Чимин недовольно хмурится и отстраняется, заглядывая в глаза мужчине. — Что ты несёшь, нет. — А мне показалось, что да. Твой аромат горчит, будто ты... — Нет! — Чимину до спазмов в животе неприятно это слышать. Он отворачивается, заправляет волосы за уши и принимается поправлять кровать. — Я уже давно не сплю с Намджуном, будто ты не знаешь. — Знаю, — отвечает Чонгук. У него тоже как-то неспокойно делается внутри. — Знаю, не переживай, мне показалось, — он снова обнимает Чимина, уже со спины, чмокает его в плечо. — Не сердись. Собирайся скорее, я спущусь вниз. И ты спускайся. Там Намджун ждёт тебя с охапкой каких-то хуевых цветов. Это сменяет гнев Чимина на милость, и он не может сдержать улыбки. — Хорошо, я сейчас спущусь, — говорит он, тяжело вздыхая. Он надеялся, что Намджун больше не будет ничего предпринимать, но, как оказалось, нет. Альфе все ещё нужны эти ни к чему не ведущие разговоры. Чонгук оставляет омегу одного и спускается вниз, громко шаркая ногами. Он уже здоровался со всеми кроме Виктора, но приветствием мужчину не одаривает, просто проходит мимо, бросив короткий, ехидный взгляд. — Все хорошо? — негромко спрашивает он Богома, на что тот опасливо смотрит по сторонам, надеясь, что никто Чонгука не услышал. — А почему должно быть плохо? — Да так, я просто спросил. Я оставил блокнот в твоей комнате. Я уже и так узнал больше, чем должен был. А ещё видел заключение врача, — голос омеги звучит негромко, но Богом все равно чувствует себя напряжённо. — И что? — Ты должен начать лечение. — Хорошо, — отвечает Богом и уходит, подходя к Тэхену и принимаясь рассматривать подарочный пакет, который младший приготовил для брата. Чимин спускается позже. Он одет просто и совсем не по-праздничному, но улыбка украшает его красивое лицо, когда он видит своих близких людей, стоящих внизу и выкрикивающих наобум поздравления. Ему неловко перед Виктором, он почти не смотрит на Намджуна, а в остальном он чувствует себя замечательно. Это именно то, что было ему нужно — время рядом с любимыми. — Это тебе, — говорит Намджун, подходя ближе, и протягивает огромный букет гипсофилов. Чонгук соврал, цветы потрясающие, но то напряжение, которое Чимин чувствует от альфы, само собой, не может не испортить впечатление. — Ты подумал обо всем? — громко спрашивает он, заставляя Чимина покраснеть под натиском заинтересованных взглядов. Он невольно встречается глазами с Чонгуком, который вздёргивает подборок в вопросе, а потом вновь переводит взгляд на Намджуна. — Да. Вечером поговорим, — просто отвечает он, оставляет цветы на тумбочке, надеясь, что Давон позаботится об их дальнейшей судьбе, и оборачивается к братьям. — Ну, что, поедем? Те хватают Чимина за обе руки и тянут на улицу. Богом и Намджун идут следом, а Чонгук несколько задерживается, оборачиваясь к Виктору. [3] — Ты не едешь? — Не думаю, что я должен. Там будет только молодежь, повеселитесь без меня. Чонгук удивленно вскидывает брови и присвистывает. — Ух ты, оказывается, ты умеешь говорить по-человечески. Этот момент нужно ловить. — Что ты имеешь в виду? — Поднимись наверх, я хочу тебе кое-что отдать, — Чон обходит отчима и быстро поднимается в свою комнату. Спустя пару минут он уже стоит в дверях комнаты Виктора с документами в руках. — У нас с тобой уже много лет холодная война, да? — Ты можешь опоздать на торжество, — напоминает мужчина. — Не волнуйся, не опоздаю. Я лишь хотел сказать, что несмотря на то, что мы с тобой не нашли причин хорошо друг к другу относиться, я хочу сделать тебе подарок. — Мне? — мужчина приподнимает брови. — Да. Я думаю, что ты должен обрадоваться этому подарку, вернее... Наверное, поначалу он тебя расстроит, зато потом... Быть может, потом ты будешь рад, что я отдал его тебе. — Я весь внимание. — Вот, это тебе. — Что это? — Виктор недоверчиво смотрит на бумаги, которые опускаются на его прикроватную тумбочку. — Время. Я дарю тебе время, чтобы у тебя была возможность что-то предпринять и попытаться исправить. Надеюсь, однажды ты поблагодаришь меня. — Я ненавижу, когда говорят загадками. Чонгук пожимает плечами и идёт к выходу. — Прочти и все поймёшь. Только не впадай сразу в панику, обдумай все, как следует, а потом уже действуй, — он выходит за дверь, спускается вниз и садится за руль своего автомобиля, вбивая в навигатор нужный маршрут. Он не знает, правильно ли поступил, наверное, нет. Но по отношению к Виктору — да, а это значит, что остальное не имеет никакого значения. Когда Чонгук доезжает до базы отдыха, праздник уже идёт полным ходом. Громко звучит музыка, накрыты столы. Из гостей только члены семьи, но братья Пак сделают любой праздник веселым. Несмотря на все, что в последнее время происходит, Чимин чувствует себя весело в свой день рождения. Он пьёт, танцует, обнимается с братьями, отпускает шутки и чувствует себя совершенно свободно и хорошо. Он не упускает возможности стрельнуть глазами в сторону Чонгука, на что тот лишь улыбается. В отличие от Чимина он чувствует себя не очень. Снова появилась какая-то внутренняя напряжённость. Она заставляет время от времени поглядывать на Богома, который выглядит откровенно плохо. Он заметно похудел, под глазами залегли тёмные синяки, которые омега бесполезно попытался скрыть за слоем тонального средства. В какой-то момент старший замечает, как Богом глотает несколько таблеток, скорее всего, обезболивающее. В этот момент его глаза встречаются с глазами Чонгука, на что тот быстро отворачивается, будто его застали за подглядыванием. Будто он сделал, что-то нехорошее и стал свидетелем того, чего видеть не должен был. — Все хорошо? — Чонгук неожиданно слышит голос Чимина у самого уха, а потом тот резко отстраняется, заставляя старшего обернуться и положительно кивнуть. — Тогда почему ты грустишь? Что-то случилось? Чонгук пожимает плечами. Он вовсе не грустит, просто... Просто он переживает за Виктора. — Скоро ты узнаешь. Этот ответ младшему не нравится, и он недовольно сводит брови в переносице. — Что-то случилось? Чон тянет улыбку и отрицательно качает головой. Снова ложь. Он в ней уже по самые уши утонул. — Чимин, можно тебя на минутку, — зовёт Намджун, заставляя именинника недовольно вздохнуть, переглянуться с Чоном и нехотя последовать за супругом. [4] Они выходят на небольшую поляну, где не так громко слышна музыка. Намджун проводит руками по лицу и становится напротив омеги. — Здесь можно покататься на велосипедах. Что думаешь? — Нет, я... Мне не хочется, — Чимин находит бетонную плиту и садится на неё. — Ты хочешь услышать мой ответ? — Нет, — Намджун достаёт из кармана небольшую подарочную коробку кладёт рядом с омегой. — Это подарок для тебя. Тот, о котором я говорил. Открой. Пак поднимает лицо к небу и проводит языком по губам, задумываясь о том, что именно он должен ответить на это. — Намджун, ничего не изменилось. — Открой подарок. Чимин в упор смотрит на супруга, а потом, сдавшись, кивает. Он тянет бант, который легко поддаёт и развязывается, а потом поднимает крышку, видя на дне коробки ключи, вероятнее всего, от машины. — Такая, о какой ты всегда мечтал. Я подготовил ее для тебя, и я хотел, чтобы у нас все было хорошо, я хотел тебя порадовать, — Намджун выглядит растерянным, но в то же время злым. Кажется, именно в этот момент по взгляду супруга, он понимает, что это точка. Подарок совсем не трогает его. В следующую секунду Пак вдруг усмехается. Усмехается, потому что невольно вспоминает идиотский подарок Чонгука, и, конечно, он не может сравниться с дорогим подарком альфы, но почему-то тот старческий чайный сервиз к сердцу ближе, чем дорогая иномарка. Оказывается, так тоже бывает. Чимин прикрывает на секунду глаза, в последний раз взвешивая все «за» и «против», а потом закрывает коробку, откладывает ее на бетонную плиту и поднимается, преодолевая расстояние между ним и Намджуном, становясь совсем близко и даже вздирая подбородок, чтобы было лучше видно лицо мужчины. — Я очень тебя ценю и люблю, как человека. И если ты, когда-нибудь сможешь меня простить, я буду очень счастлив. Я буду счастлив просто видеться с тобой иногда по утрам за чашкой кофе или вечером под пиво с чипсами. Но это не то, ради чего я могу обманывать и тебя, и себя. Это не то, ради чего я буду улыбаться и прикидываться, что все хорошо, когда душа разрывается. Моя душа разрывается, когда я обманываю нас обоих. Намджун тяжело выдыхает, и Чимин видит, как его глаза начинают блестеть. Мужчина не думает плакать, но все эти эмоции заставляют его гореть, как изнутри, так и снаружи. Его ещё никогда не бросали. — Это конец? Чимин кивает, произнося едва различимое «да», а потом делает последний шаг вперёд и ныряет в объятия человека, который, пусть и на недолгое время, но подарил ему сказку, вытащил из депрессии, помог справиться со страхом бедности, спас от самого себя и показал, что мир тоже бывает другим. Чимин убеждается в том, что все люди, которые встречаются в жизни, будь они плохими или хорошими, остаются они с нами на всю жизнь или же даны на короткий период, становятся частью души, частью сердца. Это то, о чем никто не говорит, но это самая большая жизненная правда. Чимин получает возможность спокойно выдохнуть и прикрыть глаза, когда чувствует мягкие объятия Намджуна на своей спине, и его губы, утыкающиеся в темную макушку. [5] Ближе к вечеру Тэхён устаёт от шумной вечеринки и идёт прогуляться вдоль берега озера, которое расположено неподалёку. Ему так и не удалось покататься с Чонгуком на велосипедах, тот весь день был не особо в настроении, а когда вечером на базу подъехал Хосок, и вовсе полностью погрузился в общение с другом. Тэхён чувствует себя не очень хорошо оттого, что у него не получается просто провести время с человеком, в котором он нуждается, и юноша снова начинает прокручивать в голове привычные мысли. Но это продолжается ровно до того момента, пока он не замечает стоящего у воды Богома. Улыбка расползается на лице, когда он замечает знакомый силуэт, и через пару мгновений альфа почти беззвучно подходит ближе. — Когда слишком долго смотришь на воду, начинают болеть глаза, да? — говорит он, заметив, что у омеги опущены веки. Тот нехотя поднимает их и положительно кивает, отходя назад и усаживаясь прямо на сырую траву. — Я могу дать ветровку, чтобы сесть... — Себе постели, — как обычно недовольно бросает Богом и убирает мешающую челку назад. Тэхён тяжело выдыхает и кивает, стелет на землю ветровку и садится поверх рядом с омегой. — Здесь не очень весело, да? — Нормально. — Вы... ты очень мало ешь. Богом усмехается с этого неоднозначного перехода на неформальное общение, а потом переводит взгляд на Тэхена, который смотрит на омегу в ответ, а потом вдруг растягивает губы в улыбке. — Иногда я думаю о том, что жизнь очень сложная. И я вижу, что тебе тоже тяжело, и если ты хочешь об этом поговорить, ты можешь... — У меня была депрессия. Точнее, у меня депрессия уже очень много лет. Но сейчас все стало ещё хуже. — У тебя анорексия? Богом начинает смеяться, а потом до красноты трёт глаз. — Нет, у меня нет никаких проблем с психикой. Если только то, что я не хочу никому навязываться. У меня нет никаких проблем, я живу, возможно, даже радуюсь жизни. У меня все супер. Все супер, — повторяет он, и его губа вдруг начинает дрожать, Тэхён это замечает. — Не так плохо говорить о своих проблемах. У тебя есть любящие родители и, по крайней мере, несмотря на то, что у вас сложные отношения, они не отказывались от тебя. Богом хлюпает носом, будто оповещая о том, что он не собирается плакаться. — Чушь. Знаешь, иногда кажется, что если бы они отказались от меня, мне было бы проще. У меня ужасная... Я в ужасном положении, но нет никого, кто мог бы мне помочь. — Эй, — Тэхён подсаживается ближе и чувствует, что ткань ветровки заканчивается, и он усаживается прямо на мокрую траву. — Это все ерунда. Как бы это пафосно не звучало, но главное, что все живы. Все живы, понимаешь? Это же такое счастье, Богом, — он обнимает омегу за плечи и чувствует слабый, но приятный, цветочный аромат. — Никогда не знаешь, кто умрет завтра, нужно отбросить все обиды и постараться жить настоящим. Хорошо? Омега усмехается и поворачивает голову, встречаясь взглядом с Тэхеном на расстоянии всего нескольких сантиметров. — А если тем, кто умрет завтра, буду я, кто меня пожалеет? Кто скажет, что я сделал все правильно, не потратил жизнь на ерунду, что я... — он так громко выдыхает, что Тэхену кажется, будто его плотину сейчас прорвёт, но Богом стоически держится, — кто мне скажет, что я любимый сын? Кто скажет, что я не позор семьи, что я чего-то стою и моя жизнь не была напрасной? Кто перед смертью хотя бы немного меня осчастливит? Тэхён чувствует тяжелое дыхание Богома на своём лице, у него изо рта пахнет вишневым пуншем, а от одежды не дорогими духами, а свежестью порошка. Богом в этой семье особенный, он определенно выделяется. Ему не нужны деньги, ему главное быть кому-то нужным, быть для кого-то важным. Ему хочется, чтобы с его мнением считались, важно жить эту жизнь в удовольствие, а не с постоянной войной. У Богома другая душа, особенная и неповторимая. И именно поэтому внешне он так красив и притягателен. Это все отражение его прекрасного внутреннего мира. Нет, там нет никакого мира, там целая вселенная, наполненная невысказанной любовью. Любовью даже к тем, кто этого не заслуживает. Тэхён находит себя очень похожим на этого хрупкого человека. Похожим этим самым всепоглощающим желанием быть нужным своему самому близкому человеку, и именно поэтому у него внутри рождается потребность утешить этого прекрасного парня, и он не находит лучшего способа, чем неловко коснуться своими губами мягких, слегка обветренных губ напротив. До Тэхена только в следующую секунду доходит осознание, и он резко отстраняется, виновато смотрит на омегу, ищет в его глазах осуждение, но не находит. Богом сам подаётся вперёд, сам целует его, кладя ладони с двух сторон на скулы юноши. Сердце юного альфы бьется в горле и норовит подпрыгнуть выше. Он начинает испытывать лёгкое, головокружительно возбуждение и, слегка осмелев, кладёт холодную ладонь на тонкую полоску открытой кожи между кофтой и поясом спортивным штанов. Это откровенное движение заставляет омегу дёрнуться, но поцелуй он не разрывает. Он не позволяет большего, но и отказываться от этой малости тоже не хочет. Пусть это и есть всего лишь мимолетный порыв, который, возможно, ничего для них обоих не будет значить в будущем, но сейчас очень тепло. Теплее, чем за прошедшие годы, да и вообще за всю жизнь. Холодному человеку всегда нужен кто-то теплее, чтобы растопить ледяное сердце.