Into the woods

/семь месяцев назад/ — Ну вот, — Вирт протянул Леснику фонарь — Иди домой. У меня и своих проблем хватает. Старик подхватил фонарь с земли и спешно, проваливаясь в снег, покинул поляну, даже не попрощавшись. Вирт долго смотрел ему вслед, пока свет фонаря не превратился в крошечную точку, потом вздохнул, поудобнее усадил Грега у себя на спине и сделал два неуверенных шага вперед. Голова сильно кружилась мир перед глазами норовил потерять очертания. «But where have we come, and where shall we end?» Вирт сощурился, пытаясь придать картинке четкость, но глаза слезились слишком сильно. Ледяной ветер свистел вокруг, сбивая с толку, снежные хлопья мешали обзору. Грегори за спиной проговорил что-то неясное, закашлявшись. — Потерпи, — попросил Вирт, перехватывая брата одной рукой, чтобы другой прикрыть глаза от ветра. — Сейчас пойдем домой. Юноша сделал шаг, его нога провалилась в снег, и Вирт, не удержавшись, упал на колени. Говорят, надежда умирает последней. Что ж, ее срок тоже пришел. — Ви-и-ирт! — высокий девичий голос прорвался сквозь шум ветра, заставив открыть глаза и поднять голову. — Вирт! Вирт обернулся. Маленький крылатый силуэт застыл перед ним в воздухе. Беатрис сжимала в хрупких лапках тяжелые ножницы в форме журавлиного клюва. — Беатрис? — слабо прохрипел Вирт, поднимая взгляд на птицу. — Почему ты здесь? — Я вернула облик своей семье, но поднялась метель, и я забеспокоилась о тебе, и… — Беатрис, я должен идти домой, — просипел Вирт, поднимаясь. — Я помог тебе. Теперь я бесполезен. — Вирт, — сиалия села перед ним на снег, все еще сжимая ножницы в одной лапке. Конечно, преградить ему дорогу она не могла, но попытаться остановить Вирта все же стоило. — Пожалуйста, выслушай меня. Вирт промолчал. У него не осталось сил и всем, что еще заставляло его удерживаться на ногах, был Грег. Так хотелось упасть, хоть немного полежать на снегу, самую малость поспать… — Вирт, ты уверен, что хочешь уйти? — Беатрис развела крылья в стороны, пытаясь придать значимости своим словам. Вирт взглянул на нее сверху вниз. Его губы дрожали не то от холода, не то от усталости. — Я… должен отвести Грега… — Но у вас нет шансов найти выход в такую пургу! — воскликнула сиалия. — И что ты предлагаешь? — Вирт согнулся под весом брата. Намокшие от снега волосы неприятно налипли на лоб, красный колпак съехал назад, в любой момент готовый быть унесенным новым порывом ветра. — Вот, — Беатрис вытянула лапку и положила в ладонь Вирта ножницы. — Сама я с этим не справлюсь. А потом я отведу вас к себе домой, на мельницу. — И ты хочешь сказать, что после этого мы все еще сможем вернуться домой? — Послушай, Вирт, я живу в этом месте достаточно долго, чтобы знать, как оно устроено. Ты сможешь отсюда уйти, только если сам этого захочешь. Вирт замялся, переводя взгляд с ножниц на Беатрис и обратно. — Ну же, решайся уже! — не вытерпела Беатрис. — Либо ты делаешь это и даешь вам с братом еще один шанс вернуться домой, либо остаешься безвольной тряпкой, и через десять минут на этой опушке будет два мертвеца и одна замерзшая птица. — Ладно, — Вирт нахмурился и перехватил ножницы пальцами. — Ладно. Как я должен это сделать? — Желательно, быстро, — горько усмехнулась сиалия, протягивая крылья вперед. Вирт поднес раскрытые ножницы к хрупким птичьим конечностями, выдохнул, зажмурил глаза и резко сомкнул пальцы. Он не услышал ни короткого вскрика боли, ни хруста ломающихся под нажимом золоченых лезвий костей, лишь почувствовал, как к щеке прикасается чья-то длиннопалая ладонь, и провалился в темноту. А когда открыл глаза, в воздухе витал пряный запах гвоздики, и янтарные солнечные лучи сочились сквозь воздух, падая ему на лицо. Вирт приподнялся на локтях, оглядываясь, и обнаружил себя лежащим на кровати в небольшой, но довольно уютно обставленной комнатке с двумя окнами, в одно из которых звонко стучали темные ветви дерева. Вирт встал с кровати, чувствуя легкое головокружение и, заметив, сложенные на тумбочке вещи, потянулся к ним. К синей накидке булавкой была приколота записка. Аккуратно отцепив ее, Вирт развернулся к свету. «Как проснешься, оденься и спускайся вниз. Грегори тут, с ним все хорошо. Нам надо поговорить». В нижнем углу листа под запиской стоял вензель — немного неровная, но все же красивая витиеватая буква «Б». Вирт на минуту задумался, потом влез в брюки, накинул рубашку, оставляя верхние пуговицы расстегнутыми, взъерошил волосы, стоя перед маленьким мутным зеркальцем, тщетно пытаясь привести их в более-менее адекватный вид. Не обуваясь, он вышел из комнаты и, спустившись по скрипучей деревянной лестнице, оказался в светлой просторной кухне. Кто бы ни был обитателем этого жилища, почему-то казавшегося Вирту подозрительно знакомым, он имел неплохой вкус. Компактная деревянная мебель, уютные клетчатые полотенца, простая ситцевая скатерть на длинном обеденном столе, явно расчитаном на большую семью, домашние растения в глиняных горшках, расставленные по всему помещению, включая столешницы, пол и подоконники, и легкие полупрозрачные занавески на больших окнах придавали помещению какой-то, что ли, шарм и пробуждали глубоко в душе давно позабытое чувство. Вирт потянул носом воздух и, ощутив вакуум под ребрами понял, что ужасно голоден. В помещении пахло тыквенным пирогом и шоколадом. «Но… где тогда обитатели дома?» — успел подумать Вирт прежде чем мимо него промчался маленький рыжий мальчишка, а за ним — две такие же рыжие девчушки и знакомый ребенок в зеленом комбинейзоне. — Хэй! — Вирт резко схватил мальчика за плечо и развернул к себе. Грегори удивленно захлопал глазами-блюдцами и с недоумением взглянул на брата. — Грег! — А-а-а, привет, Вирт, — Грегори как ни в чем не бывало, помахал брату рукой. — Ты проспал завтрак. — Что? — Вирт помотал головой. — Нет, Грег, это неважно! — Важно! — Грег насупился. — Миссис Эдвардс сказала, что завтрак — один из важнейших приемов пищи, потому что… — Кто? — Вирт перебил брата. — Кто сказал? Грегори не успел ответить. Сзади послышался мягкий женский голос. Грег посмотрел брату за спину, Вирт обернулся. — Я, — в дверном проеме стояла приземистая полноватая женщина. Темно-рыжие пряди, слегка тронутые сединой, выбивались из-под белого чепчика. Поверх простого темно-синего платья был накинут грязный передник. Женщина стояла, держа в руках льняной мешок, и внимательно изучала взглядом Вирта. — Спасибо, юноша! — Спасибо? — удивленно переспросил Вирт и от неожиданности выпустил плечо Грега из хватки. — Но за что? Женщина добродушно рассмеялась и, сделав несколько шагов вглубь комнаты, поставила мешок рядом со старинной плитой. Потом подошла к Вирту и кивнула в сторону одного из окон. Вирт недоуменно повернул голову и посмотрел туда, куда ему указали. Окно выходило в сад. От метели не осталось и следа, будто за время, которое он спал, прошло несколько месяцев. На траве сидела, опустив глаза, девочка, возможно чуть старше Вирта, в светло-голубом платье. Медно-рыжие густые кудри, такие же, как у миссис Эдвардс, были собраны на затылке в пышный небрежный пучок, перехваченный лентой с голубыми бусинами. Несколько волнистых прядей выбились из прически и струились вдоль бледной шеи. Рядом с девочкой, положив ей голову на колени, дремала на земле пятнистая охотничья собака, изредка дергая во сне большими мягкими лапами. В нескольких метрах от них шумела, спотыкаясь о выступающие из воды камни, маленькая речка. — За то, что привел этих двоих домой, — миссис Эдвардс несильно ткнула Вирта локтем под ребра. — Пирог в духовке. Молоко в погребе. Женщина деловито отряхнула передник и вышла из комнаты, напевая что-то незамысловатое себе под нос. Окончательно сбитый с толку, Вирт снова поглядел в окно и, присмотревшись, узнал в собаке того самого ирландского сеттера, напавшего на них несколько дней назад на старой мельнице, проглотившего черную черепашку и обернувшегося чудовищем. Но вот в какой момент он успел привести домой эту рыжую девушку, Вирт вспомнить решительно не мог. — Грег, ты не знаешь, кто… — Вирт осекся. Его брата уже и след простыл. Вздохнув, юноша отошел от окна. «Ладно, — решил он. — Все по порядку. Для начала, поесть. А потом выясним, что происходит» Вирт вышел из кухни, по пути оглядывая убранство дома. Помещение выглядело впроне уютным и довольно просторным: в гостиной мебели оказалось меньше, чем в кухне, зато там была куча народу. Как только Вирт вошел, все присутствующие мигом подняли на него головы. — Простите, — Вирт залился краской и виновато поднял руки. — Я не… Рыжий, как и все семейство, мальчишка в светло-бирюзовом жилете, на вид лет двенадцати, приветливо улыбнулся, соскочил с подлокотника кресла, на котором сидел и, подбежав к Вирту, проговорил: — Мы еще сами не разобрались, но она тебе наверняка все объяснит. Вирт, разучившийся говорить утвердительными предложениями, посмотрел на мальчика, силясь понять, что он имеет в виду. В этот момент в гостиную вошел Грег, держа в пухлой ладошке бутылку молока, опасно ухватив ее за скользкое стеклянное горлышко. — Молодой человек, — из кресла поднялся высокий и тощий мужчина с пышными темными усами, одетый в пиджак. — Обычно я не терплю, когда кто-то в моем доме спит до обеда, но наша семья Вам обязана, — мужчина коротко кивнул. — Пожалуйста, поешьте и идите в сад, моя дочь очень хочет с вами поговорить. Ситуация была настолько абсурдной, что казалась практически реальной. Вирт понятия не имел, кто эти люди, чем они вдруг ему обязаны, почему Грег так быстро с ними сошелся — хотя, ладно, будем честны, этот ребенок легко сходился даже с камнями — и что должна сказать ему девушка с собакой. Он вышел обратно на кухню, взял со стола оставленное там Грегом молоко, неумело открыл еще теплую духовку и подцепил кусок пирога — как оказалось, яблочного. Потом повертел головой в поисках тарелки и, не найдя таковой, решил, что обойдется руками и вышел на крыльцо через заднюю дверь. Теплый ветер сдул остатки сна, немного проясняя взгляд. Вирт спустился босыми ногами на колкую пожухлую траву и, завернув за угол дома, остановился. Девочка оторвала взгляд от земли и посмотрела на него. Что-то было знакомым. Где-то Вирт уже видел эти слегка впалые розовые щеки, острый кончик носа, округлые, будто изогнутые в усмешке, темные брови. Знакомым был и цвет платья и длинные тонкие пальцы… — Привет, Вирт, — поздоровалась она. Собака приподняла голову, зевнула и лениво завиляла хвостом. — Выспался? Два дня пролежал. — Два дня?! — Вирт едва не выронил бутылку из рук и присел на стоящую у стены небольшую бочку. — Ага. Повезло, что ты всегда делаешь то, что тебе говорят. — Беатрис? — Ну наконец-то. А то у тебя лицо было, будто ты меня впервые видишь. Вирт поставил бутылку на землю и запустил пальцы в каштановые волосы. Он много думал о том, как выглядела Беатрис на самом деле, после того случая, когда она рассказала ему свою историю в особняке Эндикотта, а сейчас не смог ее узнать. — И это… твоя семья? — А что, мама не назвала еду грязью? — Нет… Беатрис рассмеялась. Потом вдруг отвела взгляд и нахмурилась. — Ты собираешься уйти, да? — серьезно произнесла она. — Да, — Выпалил Вирт, не подумав, но тут же запнулся. — Хотя, на самом деле… Вирт задумался. Все то время, что они с братом пребывали в Неизведанном, он только тем и занимался, что искал выход и дорогу домой. Ему совершенно не хотелось вмешиваться в жизнь этих странных людей и говорящих животных, не хотелось играть для них какую-то особую роль, которую они то и дело пытались ему приписать, и уж точно не хотелось тут задерживаться. Вирт просто хотел попасть домой, где мир был хоть капельку понятнее. Но, по правде говоря, иногда ему в голову лезли странные мысли, которым он никак не мог найти объяснения. И это его пугало. Однажды, проходя по Поттсфилду, Вирт оглядывал уютные деревянные домики и впервые задался вопросом, а не остаться ли ему тут. Неизведанное, несмотря на странности, казалось местом довольно дружелюбным и единственной опасностью тут был Зверь, чье имя пугало каждого, без исключения, встречного. Но насколько знал Вирт, кем бы этот Зверь не был, он не покидал леса и, если держаться от него подальше, встречи вполне можно было бы избежать. Тогда Вирт отогнал от себя эту мысль, оправдывая то ли себя, то ли радостно скакавшего впереди Грега тем, что уж кого-кого, а брата он обязан доставит домой в целости и сохранности. А что дом? Дома была немного нервная, но все же по-своему милая мать, строгий отчим, кларнет, медовые свитера, школьная площадка для баскетбола, хулиганы, отбиравшие карманные деньги и Сара-которая-его-не-любила. В Неизведанном у Вирта была тысяча ролей. Дома у него не было ни одной. Здесь он хотя бы мог сам выбрать, кем стать, там за него все было решено. В какой-то момент Вирт понял, что, останься он тут, все обернулось бы куда лучше, но назло самому себе продолжал маниакально преследовать мысль о том, что им непременно нужно выбраться из леса, потому что Грег хочет домой. А потом вдруг словил себя на мысли, а действительно ли Грег хочет домой? Мальчишка выглядел вполне себе счастливым, хорошо сходился с людьми и очень хорошо вписывался в атмосферу Неизведанного, ни разу не заговорив про возвращение назад. В конце концов Вирт понял, что они с братом застряли в каком-то новом парадоксе Абилина*, который давно уже стоило переименовать в «парадокс Неизведанного». Жизнь была не рекой, как раньше думал Вирт, она была речной системой с кучей русел, притоков, дельт, ручьев и стоков, и в ней, как оказалось, от тебя мало что зависело. Как ни старайся, а повлиять на то, вынесет ли тебя на мель, сбросит ли с водопада или заведет к тихой запруде, ты не мог. Спорить со стихией зачастую не могут даже большие корабли, что уж говорить о таких маленьких суденышках, как Вирт. Но иногда, в самых редких случаях, в месте, где река разбивается сушей на два рукава, ты все же можешь сделать выбор и повернуть в одну из сторон. И, если уж проводить подобную аналогию, Вирт предпочел бы сойти на берег. Субъективных причин возвращаться домой, как понял Вирт, ни у него, ни у его брата не было. И на этом можно было бы поставить точку и, плюнув на все, остаться в Неизведанном — чем не выход? Тут ему было предоставлено бесконечное количество времени на рассуждения, и, вроде бы, даже не стоило беспокоиться о деньгах. Да и, в конце концов, синий плащ с красным колпаком шел ему гораздо больше, чем серая школьная форма. Но у Вирта всегда была дурацкая привычка думать о будущем, вместо того, чтобы жить настоящим. И эта привычка изрядно портила Вирту жизнь в моменты принятия решений. Вот и сейчас у его привычного мира появился один-единственный, но достаточно весомый аргумент: там будущее было, пусть и довольно безрадостным, но понятным. О том, что ждет его в Неизведанном, Вирт ни малейшего понятия не имел. — Я не знаю, — честно выдохнул он. — Я запутался. Беатрис встала с земли, отряхивая подол платья и, подняв на Вирта глаза, в два шага преодолела расстояние между ними. Очередной порыв ветра сорвал ленту с ее волос, и пряди беспорядочно осыпались на веснушчатые плечи. Девушка выругалась сквозь зубы, глядя, как укатываются по траве синие бусины. — Давай так, — она убрала отросшую челку за ухо. — Прогуляемся к пруду. И если у тебя получится… — Беатрис закусила губу. — Вы уйдете Вирт, сведя брови к переносице, серьезно кивнул. Он решил, что лучше всего будет рассказать все Беатрис — а заодно и Грегу — по дороге. И вместе с тем, принять окончательное решение, ведь как сказала Беатрис, сколько бы ты не обманывал себя, обмануть Лес — увы — не получится. Вирт кивнул еще раз, зашел в дом и поднялся на второй этаж. Там он сунул ноги в ботинки, развернул мантию и, окинув ее взглядом, раздосадованно вздохнул. — Вот черт, — констатировал он, оглядывая синюю ткань, на которой вместо шести положенных красовалось всего пять золотистых кругляшков. — Пуговицу потерял.