Into the woods

The loveliest lies of all — Эм… Вирт? — Диппер отвернулся от стены. В комнате, не считая одинокого лунного луча, сочащегося на ковер сквозь щель незадернутых гардин, было темно, и Пайнс не мог разглядеть ничего дальше вытянутой руки. Эндикотт, забрав с собой подсвечник, ушел около получаса назад, оставив их в кромешной темноте в комнате с двумя кроватями. Грег заявил, что отказывается от места на софе и устроился на ковре, завернувшись в предложенное ему одеяло и притянув к себе лягушку. Комната, должно быть, предназначалась для детей-ровесников и, несмотря на то, что у Эндикотта своих детей не было, была обставлена довольно уютно и чисто, будто Куинси постоянно ждал, что кто-нибудь из родственников навестит его. Что ж, так и произошло. Почти. — Да? — к удивлению Пайнса, Вирт не спал. Из всех парадоксов этот, наверное, был самым абсурдным: пока ты сидишь на жестком стуле за столом, окруженный светом и разговорами, ты чувствуешь себя самым уставшим человеком на земле, но стоит твоей голове коснуться мягкой подушки, как вся сонливость вдруг куда-то пропадает, уступая место навязчивым мыслям. Сегодняшняя ночь не стала исключением. — Твой красный колпак, — Диппер инстинктивно съежился под одеялом, подтянув колени к груди. Он вспомнил свой недавний сон, не дававший ему покоя. Сколько бы Пайнс не пытался спихнуть все на совпадения в совокупности с разыгравшимся воображением, получалось откровенно паршиво. — Ты всегда его носишь? — Оу, нет… — в темноте лиц видно не было, но по голосу Диппер понял, что Вирт смутился. — Это, видишь ли, часть моего костюма на Хэллоуин. Глупо, да? — Нет, но… — Пайнс растерялся. — Хэллоуин? — Да… и я хожу в нем уже неделю. Ужасно неловко. Диппер задумался. Возможно, праздником, о котором говорил Вирт, был Летоуин, что весьма однозначно говорило о том, что сам Вирт из Гравити Фоллз. С другой стороны, он сказал именно «хэллоуин». Это вкупе с внешним обликом леса красноречиво намекало на… осень? Осень, да. В начале июля. Была еще одна деталь, которой Диппер не придал значения, но которая была чуть ли не самой важной в этой путанице. Когда они шли к особняку, Вирт спросил Диппера о его возрасте, а тот, в свою очередь ответил тем же. Диппер сказал, что шестнадцать ему исполнится в августе, а Вирт — что в мае, и они сошлись на том, что Вирт старше на четыре месяца. И все, казалось бы, сходилось, но… Он сказал именно «будет». Говоря о мае в начале июля, он сказал «будет». И тут было три варианта: либо в этом мае ему исполнилось пятнадцать, и он подразумевал следующий год, либо тут были замешанны временные аномалии, либо Пайнс просто-напросто разучился считать. Еще раз все переосмыслив сказанное, Диппер отмел последний вариант. В конце концов, ему хотелось верить еще в здравое состояние своего рассудка. — Вирт, — серьезно повторил Диппер. Вирт от неожиданности прерывисто выдохнул, но тут же замолчал, давая понять, что внимательно слушает. — Какой сейчас месяц? Должно быть, у Вирта было то же выражение лица, что и у Мэйбл, когда Диппер задал ей тот же самый вопрос. — Ноябрь? — и по интонации Диппер догадался, что это так. — Ноябрь, — зачем-то повторил Диппер, стараясь не паниковать, и отвернулся к стене. — А… Этот Эндикотт… Правда ваш дядя? — А, Куинси? — переспросил Вирт, и у Диппера внутри все сжалось. — На самом деле нет, но лучше ему об этом не знать. Да и, по правде, он относится ко мне лучше, чем все мои родственники… — Вот как, — Диппер замешкался. — Извини, я не знал. Он немного… — Безумный? — Эксцентричный, — соврал Пайнс, краснея. Как хорошо, что этого не было видно. — Есть малость, — Вирт улыбнулся в темноту. — Спокойной ночи. — Спокойной, — вздохнул Диппер и закрыл глаза. Единственным безумцем тут был, кажется, он сам. *** — Беатрис? — позвала Мэйбл. — Можно задать тебе вопрос? — Можно. Беатрис повернулась к Мэйбл лицом, прошуршав кружевной ночной сорочкой, выуженной откуда-то из недр гардероба Маргарет, по простыням. Мэйбл, не привыкшая делить с кем-либо постель, смущенно спрятала взгляд. Так вышло, что в особняке Грей комнаты с двумя кроватями не нашлось. — Почему Маргарет Грей, эта женщина, назвала тебя сиалией? Беатрис хмыкнула и перевернулась на спину, согнув ноги в коленях и сложив руки на груди. — Потому что мы с ней впервые встретились, — она выдержала паузу, убирая со лба рыжую прядь. — Когда я была сиалией. По удивленному вздоху из темноты Беатрис поняла, что, должно быть, не совсем ясно выражается. — Ну да, не самый приятный факт из моей биографии, но однажды я кинула камень в птицу, и случайно прокляла свою семью, и потом Вирт помог мне, и… это долгая история. Расскажи мне лучше что-нибудь о себе. Мэйбл театрально закашлялась. С самого вечера она мучилась от непреодолимого желания расспросить Беатрис о происходящем, рассказать ей об именах на могилах в старой части кладбища. Мэйбл, не будь она сестрой Диппера Пайнса, никогда не отрицала возможности существования загробного мира, но не думала, что попадают в него таким глупым, если не сказать идиотским, способом — перелезая через стену. Еще Мэйбл волновал вопрос, не появилось ли среди тех могил двух новых — с их с Диппером именами. И хотя Пайнс ощущала себя вполне живой, кто ж его знал, как тут все устроено. Нужно было поговорить с братом, слишком все казалось сложным. — Ну, я… — Мэйбл замялась, принимая полусидячее положение. — У меня некоторые проблемы с братом… Понимаешь, мы очень близки, но в последнее время он постоянно уходит в лес. — Хах, — Беатрис горько усмехнулась и покачала головой, насколько ей это позволяло ее положение. — Вирт пытался уйти из леса. Даже не знаю, что тебе сказать. Мейбл хмыкнула. Беатрис чем-то напоминала ей Венди, хотя и была на два года младше последней. И, разве что, слегка чудаковатее. Да что уж там, все это место, как бы оно не называлось, выглядело весьма дружелюбным, несмотря на то, что люди в нем вели себя откровенно странно. — Еще мне нравится твое платье, — выпалила вдруг Мэйбл, не зная, что еще сказать, но не желая так завершать диалог. — Спасибо, — Беатрис хихикнула. — Не самый лучший выбор для ноября, но с матушкиным платком… — Что? — Пайнс вскочила и уставилась на Беатрис прежде, чем до нее дошло, что она перебивает. — Что? — слегка перепуганная Беатрис повернула голову. — Прости, что-то не так? — Нет, я… — Мэйбл спешно начала оправдываться. Не хватало еще, чтобы ее сочли за сумасшедшую — Я просто… кое-что перепутала… знаешь, что, давай лучше спать. Ветер проник в комнату через приоткрытое окно, прошелестел шторами, спутался в ворсе ковра, найдя свое отражение в серебряном зеркале. Ночь, тихая и ясная, проглотила все звуки. — Как скажешь, — Беатрис в недоумении пожала плечами и отвернулась к стене. — Спокойной ночи, Мэйбл. — Спокойной, — тихо прошелестела Пайнс, сворачиваясь в комок. Ужасно хотелось поговорить с братом. *** Если бы Диппер Пайнс был подвержен заблуждению о том, что близнецам могут сниться одни сны на двоих, он бы вряд ли удивился, увидев свою сестру, стоящую к нему спиной. В том, что это сон, Диппер не сомневался, как не сомневался и в том, что это тот же самый сон — с неопределенной локацией и чувством тревоги, буквально витающим в воздухе. Пайнс проснулся на том же месте, будто ударенный током, и сразу увидел Мэйбл, стоящую в нескольких шагах от него. По опущенным плечам и напряженной спине, он понял, что что-то не так. — Мэйбл? — еле слышно позвал он, поднимаясь. Ответа не последовало. — Что происходит? — Он сказал, нужно опасаться того, который в красном колпаке, — тихо произнесла Мэйбл, не оборачиваясь, и у Диппера по коже пробежала армия мурашек. — Он ведь говорил про Вирта, не так ли? — Кто сказал? О чем ты? — Диппер боялся, что знает ответы на свои вопросы, но все же подошел к сестре. — Он, — повторила Мэйбл. — Он сказал, что человек в красном колпаке и птица опасны. — Мэйбл, — Пайнс схватил сестру за плечо и резко развернул к себе. Красные заплаканные глаза смотрели холодно и безразлично, с какой-то, что ли, обреченностью и смирением, совсем не такими, какими Диппер привык их видеть. Не совладав с собой, он отшатнулся, рефлекторно делая пару шагов назад. — Еще он сказал, что ты им веришь. Ты ведь веришь им, не так ли, Диппер? «Никому нельзя доверять» — довольно важные для Диппера Пайнса слова. — Но ты ведь тоже веришь им, Мэйбл? — он взял себя в руки. — Правда ведь? — Я не знаю, — Мэйбл опустила голову, вцепившись брату в запястья. Диппер зашипел, когда острые ногти вонзились в бледную кожу. — Я запуталась, Диппер. Скажи мне, где правда. Пайнс собрался было обнять сестру, как вдруг опустил взгляд на свои руки и, ахнув, отшатнулся, отталкивая Мэйбл от себя. С ладоней девочки, падая тяжелыми черными вязкими каплями в мох, сочилась густая смола. — Правда в том, — процедил он, потирая пальцы, на которых остались липкие темные пятна. — Что ты не моя сестра. «Мэйбл» криво ухмыльнувшись, сделала несколько шагов назад, дрожа всем телом, потом вдруг посмотрела Дипперу в глаза — к этому моменту у него не осталось сомнений в том, что перед ним не его сестра — и мгновенно исчезла, разлившись все той же смолой по земле, окрашивая ту в черный цвет. Диппер нервно сглотнул, глядя, как вязкая жидкость впитывается в почву, потом обернулся, почувствовав на себе чей-то взгляд… …и проснулся. Солнечный свет, пытаясь пробиться через тяжелые красные шторы, алым маревом освещал комнату, из-за чего казалось, будто помещение застыло в вишневом желе. Грег, выпустив лягушку из рук, лежал на софе, причудливо раскинув руки. Вирт дремал на соседней постели, изредка морщась чему-то во сне. Диппер прикоснулся ладонью к груди, пытаясь восстановить дыхание. Охватившее его было чувство тревоги медленно отступало. Соскочив с кровати, Пайнс подошел к окну и отдернул одну из гардин, щурясь от восходящего солнца. «Всего лишь сон, — выдохнул он. — Сколько времени?» Мысль о том, что мобильный остался лежать на кровати в комнате в Хижине Чудес, больно ударила по уверенности Диппера в том, что он предусмотрительный человек. Наручные часы с его на удивление чистого левого запястья куда-то делись. Повертев головой в поисках настенных часов и не найдя их, Пайнс разочарованно вздохнул и снова выглянул в окно. Судя по положению солнца, было еще довольно рано, наверное, часов около пяти утра. Диппер сел на кровать, задумчиво укусив себя за сустав пальца, и уставился в противоположную стену. Сны начинали всерьез его беспокоить. Диппер Пайнс не был человеком, который был готов списывать кошмары на нервные потрясения или усталость. После Того-самого-лета он видел мистику во всем, хотя и понимал, что это, как минимум, глупо. Но если периодически пропадающие и перемещающиеся по квартире вещи еще можно было списать на забывчивость и банальную рассеянность, то повторяющиеся сны не самого приятного содержания явно были чем-то большим. Большим и наверняка опасным, хотя Мэйбл сказала бы, что он надумывает. Кстати, о Мэйбл. Видела ли она тот же сон? Играла ли в нем какую-либо роль? Знает ли она, что происходит что-то странное? Что ж, если да, то это лишь подтвердит догадки Диппера о том, что здесь имеет место быть нечто сверхъестественное. А если нет, уверит его в том, что он медленно, но верно сходит с ума. — Доброе утро, — Диппер вздрогнул. Вирт сидел на кровати, тщетно стараясь привести в относительный порядок взъерошенные волосы. — Доброе, — поздоровался Пайнс, хмурясь. — Можно задать тебе вопрос? Вирт положительно кивнул. Диппер казался ему все более странным, впрочем, Вирт давно поймал себя на том, что к странностям его как магнитом притягивает. Что-то ему подсказывало, что общаться они будут по большей части вопросами. — Тебе когда-нибудь снились странные сны? — Ну, — Вирт задумался и склонил набок голову в попытке вспомнить. — Возможно, были пару раз… До Неизведанного Вирту сны не снились. А если и снились, то скучные, серые и однообразные. Один раз ему приснилось, как он на протяжении нескольких минут просто сидел в классе, держа в руках красный карандаш и этот сон, кажется, стал самым ярким и запоминающимся за всю его жизнь. Потом была череда расплывчатых кошмаров, перемежающихся между собой — в них был Зверь, страх за брата, холодный снег и чувство обреченности. Что ему снилось перед тем, как он проснулся в доме Беатрис, Вирт решительно не помнил, поэтому предпочел думать, что ничего. Хотя, возможно, это было очередным его самообманом, как, например, то, что он не влюблен в Сару или то, что он хочет выбраться из неизведанного. — Например? — Диппер вопросительно изогнул бровь. — Расскажи. «Вот же черт, — подумал Вирт. — Мне нечего ему рассказать». — А почему ты спрашиваешь? — Вирт умело развернул разговор. — Что-то случилось? — Да нет, — Диппер пожал плечами. — Просто стало интересно. Камень преткновения на пути к взаимопониманию заключался в том, что никто не хотел первым раскрывать свои секреты.