Орёл и решка: мы на разных сторонах монеты.

      Это был очень странный сон-воспоминание. Главным образом потому, что она явственно ощущала все эмоции, но точно знала, что они принадлежат не ей, как и сами воспоминания. Всё её существо воспротивилось событиям, пережитым Гермионой Грейнджер из этой параллели. И разум тут же стал вытаскивать из недр её собственной памяти столкновения девушки с лордом Малфоем.       Вот он в длинной чёрной мантии идёт между полок с бесчисленными пророчествами. А она испуганно отступает всё ближе к Гарри, их окружают безжалостные Пожиратели смерти. Гермиона хорошо запомнила его именно таким: надменный и брезгливый, смотрящий на них словно на ржавый котёл для зелий. Получить необходимое и выбросить – вот что читалось в его глазах. Её переполнял гнев к моменту, когда она услышала собственный голос: "Папа?"       Гермиона отвернулась от эпицентра событий в воспоминании и увидела саму себя, выходящую из мрака тёмного коридора. Она была одета в юбку карандаш чуть ниже колена и строгую офисную рубашку. Кажется, именно в этих вещах её доставили в больницу, когда она попала в этот мир, но точно вспомнить ведьма не смогла – не до того тогда было. Внимание её копии было практически полностью приковано к лорду Малфою, казалось, вот-вот она бросится к нему, однако вскоре рядом появилась Беллатриса Лестрейндж. Девушка скривилась и поспешно отвернулась от безумной ведьмы.       Как поняла Гермиона, в этом измерении её отношения со старшей из тёток Драко не сложились так же, как и в магическом мире, – совсем. Эта мысль заставила её нервно хохотнуть и тем самым привлечь внимание двойника. Стоящая напротив её магловская копия мгновенно повернулась на посторонний звук, совершенно не вязавшийся с развернувшейся в воспоминании картиной, и опешила увидев... саму себя.       Взгляд девушки стал напряжённым и излишне подозрительным, но не оторвался от созерцания своей магической копии. Гермионе это не понравилось, и она решила выяснить, в чём именно причина. Она опустила взгляд на свою одежду, так как двойник явно разглядывал не лицо, и только сейчас заметила, что стоит в своей форменной мантии аврора, а на боку закреплена кобура для волшебной палочки. Пустая... От злости и обиды Гермиона сжала кулаки... и почувствовала тонкое древко из виноградной лозы.       Счастье волшебницы было сравнимо лишь с тем, когда она впервые взяла свою палочку в руки в лавке Олливандера летом, давно минувшего 1991 года.       – Авифорс! – уверенно произнесла Гермиона, желая проверить работоспособность волшебного атрибута. Тут же кобура для палочки превратилась в стайку небольших птиц. Они резво махали крылышками и звонко щебетали, летая вокруг волшебницы. Впервые за всё это время Гермиону отпустило чувство тревоги. Пусть она не может пользоваться волшебством в реальном мире, зато у неё осталась такая возможность в подсознании. Сейчас этого будет достаточно. И не придётся бродить по незнакомому миру, просить помощи у посторонних людей, можно просто заснуть. Волшебница облегчённо выдохнула и только сейчас заметила изумлённое выражение лица своего двойника.       – Так это ты "Мио"? – слегка усмехнувшись, произнося это непривычное слуху прозвище, обратилась к ней ведьма.       – Не хочу показаться грубой, но коверкать своё имя подобным образом я позволяю только своему жениху, – нахмурив брови, уверенно сказала она.       – Малфою? – от последней услышанной фразы Гермиону аж передёрнуло. Вся злость на него и его семью каменной глыбой свалилась на неё. Глаза ведьмы наполнились решимостью образумить саму себя. – Как можно было с ним связаться?! После всех его высказываний! После его пренебрежительного отношения! Как можно было стать его невестой!?       – Не смей говорить подобное! – брови Мио нахмурились, а в глазах появился блеск негодования. – Нам пришлось пережить разные обстоятельства. Мой Драко...       – "Мой"? – Гермиона грубо оборвала двойника, не дав ей закончить, – она просто задыхалась от ярости. – Как ты можешь так его называть? Как можно было перебраться жить к Малфоям? Как можно называть лорда Малфоя "папа"?!       – В этом мире другие обстоятельства! В этом мире не было войны! – если раньше Мио пыталась сдерживать свою интонацию, то сейчас она сорвалась на крик. Её кулаки сжимались в бессильной злобе, а глаза метали молнии. – Я видела достаточно твоих воспоминаний! Я узнала так много о твоей реальности, что голова идёт кругом. Я слышала каждую твою мысль с момента аварии! Я бы ни за что не поверила в это, если бы не видела тебя сейчас перед глазами. Твоя жизнь похожа на ночной кошмар, самый страшный из тех, которые я видела. Но это было в твоём мире! Не в моём! Ты не имеешь права их осуждать за то, что они не совершали!       – Мне хватило времени убедиться, что обстоятельства не наложили отпечаток на их личности. Неужто леди Малфой настолько искусно играет роль заботливой мамочки, что ты купилась на это? – шипела Гермиона, смотря прямо в глаза своему двойнику.       – Ты судишь всех по ней одной! Отношения с миссис Малфой у меня не сложились с самого начала. Она отказывается меня принимать в отличие от па...       – Не смей его при мне так называть! – Гермиона вновь оборвала её на полуслове. – Он оскорбил моих родителей только за их происхождение!       – Но в этом мире подобного неравенства не существует! Ни разу, даже вскользь, я не слышала того, чтобы он посрамил моих родителей! – горячо возразила Мио на слова волшебницы.       – Он собирал тёмные артефакты, по силе разрушения сопоставимые со взрывом атомной бомбы! Он был одним из ближайших приспешников Тёмного Лорда! Он мучал страшнейшими проклятиями ни в чём неповинных людей!       – По своей ли воле он стоял возле этого старого безумца!? Я прекрасно видела почти все воспоминания, связанные с войной!       – Ну раз ты видела, какие могут быть вопросы?!       – Не из школьных ли товарищей собирался ближайший круг?!       – Именно! И лорд Малфой был учеником Слизерина!.. – они кричали наперебой, не давая друг другу до конца закончить мысль. В этом не было необходимости: они были единой личностью и наперёд знали, какие аргументы способны друг другу привести. Где-то на задворках сознания у каждой из них промелькнула мысль о шизофрении. Никогда в жизни Гермиона Джин Грейнджер не предполагала, что будет настолько не согласна сама с собой.       – Более чем через десять лет после выпуска Тома Марволо Реддла! И это учитывая, что последний никогда в школе не преподавал! – Гермиона замешкалась на несколько секунд – никогда раньше она не обращала внимания на подобные детали, попросту не было нужды. Люциус Малфой стоял подле Тёмного Лорда, исполнял его приказы и неоднократно во всеуслышание восхвалял его. А Мио тем временем не замолкала ни на миг. – Неужели тебе ни разу не приходило в голову, что это место в кругу приближённых могло попросту достаться ему из-за отца?!       – Он мог воспротивиться! Что мешало ему отказаться?! – упёрто гнула свою линию и Гермиона.       – Семья! – воскликнула Мио, будто бы это было самым очевидным. – Жена и маленький сын!       – Это не помешало другим! Уизли, Поттерам, Долгопупсам...       – Уизли не участвовали в первой магической войне, как раз-таки из-за детей! Долгопупсы, Поттеры... Не из-за этого ли решения родителей Гарри и Невилл росли сиротами!? Насколько преуспели мистер Долгопупс и мистер Поттер в защите своих семей? Они смогли защитить своих жён, сыновей? Нет!       – Да как ты смеешь говорить подобное?! – Гермиона так сильно стиснула кулаки, что побелели костяшки.       – Я не пытаюсь обесценить их решения и поступки! – горячо заверила Мио, однако от своего мнения не отступила. – Но как бы они не были необходимы на войне, чего бы они не сделали в сражениях, это не меняет того факта, что они не смогли защитить свои семьи! – почему-то именно сейчас Гермиона вспомнила тот факт, что спас Гарри вовсе не отец. Последним, кто встал перед Волан-де-Мортом, была его мать. А Невилл? Мать узнавала его, даже когда не могла мыслить здраво, в то время как отец вообще никак не реагировал на присутствие сына. Тем временем Мио не унималась. – Для Малфоев семья всегда превыше всего! А стоя рядом с пушкой, куда меньше вероятность попасть под ядро! Это был его способ обезопасить близких!..       – Да как ты можешь верить в эту чушь? Он был главой карательного отряда! Он упивался властью при Волан-де-Морте!– неожиданная печаль отпустила Гермиону, как только разговор перестал касаться её друзей, и она вернулась к баталии.       – И именно поэтому даже не пытался найти его после исчезновения?! – Мио напирала, она провела в сознании Гермионы почти сутки, преследуемая бесконечными болезненными воспоминаниями, и единственное, что позволило ей не сойти с ума, – нежелание принимать увиденное.       – Просто не хотел рисковать! – Гермиона же слишком привыкла к той действительности, которую знала, и тоже не собиралась сдаваться.       – Ему и не нужно было! У него была одна из этих штук... с частью души! – магла чуть вздрогнула, произнося это. Только сейчас Гермиона осознала, сколько ужасов пришлось ей испытать, находясь в этих воспоминаниях.       – Он попросту не знал, что это крестраж! – в отчаянии выкрикнула волшебница.       – Ты слышишь сама себя? – Мио буквально взревела. – Минуту назад ты утверждала, что он собирал тёмные артефакты! А эти... крестражи, правильно? – услышав вопросительную интонацию, Гермиона на автомате кивнула. – Относятся именно к ним! Человек, столь тесно взаимодействующий с подобного рода вещами, просто не мог проглядеть подобное! – теперь волшебница действительно задумалась над услышанными словами. А ведь действительно, это было вполне в духе Малфоев. Переждать, пока всё не уляжется, и в одиночку воскресить Лорда. Поступи Люциус Малфой подобным образом, вряд ли ему когда-нибудь ещё пришлось бы что-либо доказывать Волан-де-Морту. Но он не сделал этого. Даже не попытался. А ведь ему ничего не стоило через год-другой после окончания первой магической войны чуть внимательнее рассмотреть дневник. В собственном доме, без ненужных свидетелей. – Только если не забросил куда подальше, чтобы не видеть и не ощущать, а это значит очень далеко! Я не права!? – Мио чуть замедлилась после длинной речи.       – Права, но!.. – несмотря на то, что её собственные убеждения пошатнулись, Гермиона всё ещё не готова была принять чужую точку зрения.       – Что "но"?! Кого он убил за две войны?! – Мио надоел этот спектакль.       – Не знаю, но!..       – Число убитых его рукой? Ты ведь была на суде! Там зачитывали это! – Гермиона чуть прищурилась, пытаясь вспомнить, и действительно осознала, что в деле Малфоев про совершённые убийства не было ни слова. – Или может назовёшь мне, скольких он пытал до беспамятства, как родителей Невилла?! А может другие по его команде? – будто издеваясь, спросила оппонентка, здесь Гермиона тоже не нашлась, что ответить. – И даже в этом воспоминании! – Мио ткнула пальцем во всё ещё не развеявшееся воспоминание из отдела тайн. Рука её подрагивала от напряжения. – Неужели ты правда думаешь, что он, взрослый мужчина с достаточным количеством подчинённых, не смог у шестерых подростков стеклянный шарик отобрать?! – в её голосе звучала претензия. – При том, что это явно засада! – взгляд Гермионы метнулся от старого воспоминания к разъярённому двойнику. – При том, что по одному его указу вас всех могли убить на месте или оглушить и доставить к этому их Лорду, как только Гарри возьмёт чёртову сферу!? – волшебница вздрогнула, представив себе подобный исход. – Или в вашем мире нет подчиняющих заклятий!? Очень сомневаюсь! – ведь действительно, с какой стороны ни взгляни, у них не должно было быть ни единого шанса на спасение. Но лорд Малфой тянул время, сдерживал остальных Пожирателей. – Я видела в других воспоминаниях, что он стал "далёк от власти"! – Гермиона повторила про себя последнее "далёк", мысленно отмечая, что он стал козлом отпущения для Тёмного Лорда. – Не потому ли что дал вам удрать!? – закончила Мио её собственную мысль.       Новые догадки свалились на неё словно снежный ком. Никогда раньше она не рассматривала ситуацию под таким углом. Но всё оказалось на удивление логичным. Несмотря на свою столь видную позицию, лорд Люциус Малфой оставался одним из самых пассивных Пожирателей. Возможно, именно поэтому ему удавалось выходить сухим из воды после окончания и первой, и второй магической войны. Ведь так и должны поступать все слизеринцы: скрывать истинные суждения, держать лицо, находиться ближе к тем, кто им выгоднее, и в итоге добиваться своего с наименьшими потерями. Единственные потери Малфоев в результате всего того, что пришлось пережить магической Британии, – репутация и гордость. В сравнении с Уизли, Поттерами, Долгопупсами, Блэками, Тонксами и многими другими, они и вовсе ничего не лишились.       Гермионе нечего было возразить на этот раз, и будто бы капитулируя, её разум начал выплывать в реальность, вновь оставляя истинную владелицу этого тела наедине с воспоминаниями двух личностей.       Ещё не открыв глаза, Гермиона слышит крики Драко. Судя по всему, адресованные миссис Малфой. Его голос немного приглушён, и Гермиона думает, что скорее всего он находится в соседней комнате или за дверью. И тем не менее чья-то большая рука накрывает её ладонь. Немного приоткрыв глаза, она видит сидящего рядом мистера Малфоя. Голова мужчины сильно наклонена вниз, но Гермиона замечает припухшие и покрасневшие от слёз глаза. Вот чего-чего, а этого она никогда не могла себе представить. Рядом стоит уже знакомый врач, возится с капельницей. Решив, что сейчас она не готова к общению с кем-либо, Гермиона снова закрывает глаза и притворяется спящей, радуясь тому, что никто не заметил её пробуждение. Она лежит так пару часов. Единственное, что она слышит за долгое время, это крики за дверью. Так продолжается ровно до тех пор, пока мистер Малфой не выходит из себя. Его громогласное "довольно", кажется, заставляет врача подпрыгнуть от неожиданности. После этого воцаряется тишина. Через какое-то время, оставив последние наставления, доктор покидает поместье, а мистер Малфой выходит из комнаты, чтобы проводить его. Практически сразу же его место занимает Драко. Единственной, кто не зашёл к Гермионе до того, как она снова погрузилась в сон, осталась Нарцисса.       Гермиона не сразу понимает, что заснула. Её разум наполнен той же темнотой, что она видела с закрытыми веками. Осознание приходит к ней лишь после того, как прямо перед глазами появляется Мио.       – Я потеряла столь многих на той войне... – Гермиона сама не осознаёт, что произносит эти слова. – А они были по другую сторону... Как бы то ни было, я никогда не смогу их простить.       – Но в этом мире не было войны, – повторяется магла и совсем робко добавляет, – они все живы.       Гермиона резко вскидывает голову. Её дыхание перехватывает. Ведь действительно, если в этом мире не было войны, значит, все погибшие на ней живы! Директор Дамблдор, Сириус, Аластар, Люпин, Нимфадора, Снегг, Колин, Фред... Фред! На глазах волшебницы наворачиваются слёзы, ей не хватает Гарри и Рона, как никогда не хватает Гарри и Рона. Только они смогли бы разделить обуревающие её чувства.