Знаю, распускаю руки, прижимаю ближе к себе. Залипаю, улетаю, таю на твоих губах. Понимаешь ты, понимаю я — Между нами любовь одеяльная.
Она замерла. Сердце, казалось, перестало биться. Поклонская видела всё в замедленном ритме. Что это, черт возьми, со мной происходит? Почему мне кажется, будто бы что-то во мне сейчас сломалось, что-то началось рушиться? Она почувствовала, как чья-то ладонь обвивается вокруг её запястья и дергает в сторону выхода. Мысли перемешались в голове, и единственное, что могла сделать Настя — поддаться. Она растерянно посмотрела на толпу за собой, а после и на парня, который тянул её на холод вечернего Петербурга. Это был Серёжа. — Куда ты меня тащишь? — недовольство в её голосе прослеживалось больше, чем грусть, ведь стальная хватка парня создавала ощутимый дискомфорт в запястье. — Покурить. — так спокойно ответил он. — Но я не курю. — Я тоже. Как оказалось, Матвиенко повел девушку не на улицу, а на широкий балкон, который в это время года никак не использовался владельцем ресторана. Но зато летом, да, Настя это четко помнила, здесь было полно столиков и людей. Ветер неожиданно обдул оголенные плечи Поклонской, заставляя её слегка сжаться от холода. Но в тот же миг она почувствовала, как Матвиенко сзади накрывает её пледом, что лежал около входа. Видимо, не только в летнее время этот балкон был востребован. — Спасибо. — тихо прошептала девушка, осматривая место и несмело шагая вперед. Ей не хотелось ни о чем говорить. Она просто не знала о чем даже. Какое-то странное чувство затуманило ее разум при виде Иры с Антоном. И Насте определенно не нравилось это. Она закусила губу в попытке проанализировать все, что происходит. Анализ, анализ и еще раз анализ. Этому девушку учил психолог. «Всё поддается объяснению, но не все эти объяснения находят» — Поклонская едва заметно улыбнулась. Сеанс был пройден не зря. — Мне показалось, что тебе необходимо перевести дыхание. — неожиданно прервал минутное молчание Серёжа. Он был серьёзен, будто бы его тоже волновало, что происходит сейчас в голове у девушки напротив него. — Еще секунда и нам бы пришлось собирать волосы Иры со сцены по кусочкам. — весь хмурый нрав Матвиенко тут же исчез. Он не был чемпионом по советам, и тем более не умел поддерживать или успокаивать кого-то, а вот приободрить и перевести все в шутку — вполне входило в его арсенал. И не зря. Поклонская тут же усмехнулась. — Не правда! — девушка исподлобья посмотрела на друга, и уголки её губ так и застыли в милой улыбке. Но в ту же секунду на лице появилось смятение. Девушка — сплошное противоречие. Как она так быстро переключается? — Мне просто. — она пыталась подобрать слова, но это плохо получалось. Точнее, Настя не хотела произносить этого вслух. — Ты просто заревновала. — так легко он оборвал эту тонкую нить. В сердце что-то кольнуло. Рыжеволосая часто думала об этом, находясь в одиночестве долгое время. Ревность. Это чувство было некого рода табу в её жизни. Она думала, что навсегда избавилась от него после бесчисленных сеансов у врача. Но теория, не подкрепленная практикой, все равно, что недоказанная задача по геометрии — все очевидно на первый взгляд, но для решения нужно расписать пару пунктов, чтобы прийти к ответу. И зачастую ты можешь обнаружить не до конца изученные темы, а без них твое решение — пустота. Настя нахмурилась, услышав резкое высказывание Серёжи, но отрицать не стала. Это было бессмысленно. Она вновь закусила губу и склонила голову. — Эй! Ты чего? — парень с хвостиком схватил рыжеволосую за плечи и слегка встряхнул, чтобы привести в чувства. Увидев, что девушка абсолютно никак не реагирует на его слова и действия, продолжил. — Слушай, я, конечно хреновый советчик, не слишком близко общаюсь с Шастуном и в принципе ничего не знаю о ваших отношениях, но одно-единственное я знаю точно, — он сделал паузу, чтобы Поклонская наконец подняла голову и посмотрела на него. Так и случилось. — Не думаю, что Антон тот человек, который будет жить на два фронта. Он никогда бы себе не мог такого позволить. Не сомневайся в этом. Шастун не дурак, чтобы играть с чувствами других. Он скорее глотку себе порвет, чем сделает тебе больно. — П-почему ты так говоришь? — единственное, что могла выдавить из себя Настя, чувствуя, как хватка на её плечах ослабла. — Он расстался с Ирой перед началом тура. Мы отыграли несколько концертов перед тем, как поехали в Пензу. Каждый день он не мог найти себе места, хоть и хорошо пытался это скрыть. Я видел, как он ходил ночью по отелю, потому что не мог заснуть. Про сигареты вообще молчу, пачка в день уходила точно. А потом появилась ты. — Поклонская затаила дыхание. — Он спал до обеда в твоем доме, помнишь? Ну, в Пензе. И постоянно улыбался. Тебе это ни о чём не говорит? — Серёжа выгнул бровь, ожидая реакции. Но девушка молчала, сминая края пледа на своих плечах. Она перевела свои взгляд с мужчины на пейзаж вечернего Петербурга, что прекрасно виднелся из этого балкона. Не удивительно, почему гости культурной столицы и её коренные жители так любят это заведение. Сотни огней расстилались перед глазами, отражаясь в каналах. Тучи, что были еще несколько часов назад, расходились, позволяя наслаждаться звездами. Их было мало, совсем неяркие, но если приглядеться, то можно насчитать несколько. На удивление — здесь было тихо. Хоть и с балкона можно было увидеть большой перекресток с образовавшейся в час-пик пробкой, до Насти еле слышно доносился шум. Серёжа, находясь в такой тишине, мог поклясться, что слышит, как крутятся шестерёнки в рыжей голове, принимая его слова и раскладывая по полочкам полученную информацию. Тишину прервал скрип двери и музыка, что доносилась из танцевального зала. Широкая улыбка, казалось, стала ещё шире, когда Антон понял, что нашел нужных ему людей. Парень по-доброму прищурил глаза, переводя взгляд с Насти на Серёжу и обратно. — Чего это вы здесь мерзнете? — Шастун непринужденно подошел к девушке и подтянул выше плед, что вечно норовил соскользнуть с ее плеч. — Я просто пообещал Настюшке показать, какой шикарный вид на Питер здесь, — артистично растягивая буквы, Серёжа почесал затылок. — Ну, я показал. Моя миссия окончена. До встречи! — он быстро проговорил, будто бы заранее заготовленные слова, и так же быстро исчез за дверью Антон тихо усмехнулся на реакцию своего коллеги и покачал головой, мол «Это же Серёжа». Настя же и вовсе закатила глаза, подумав о том же. Но в эту же секунду к ней пришло озарение — она не успела подумать о сложившейся ситуации, прежде чем Антон не начал разговор. Да и впервые за всё время знакомства Поклонская не знала о чём говорить. До этого как-то всё было проще. Не было отношений, не было разделений на города, не было Иры. — Ну? — парень выгнул правую бровь, слегка наклонив головой. Он не выглядел напряженно или сердито из-за того, что застал свою девушку в компании своего холостого товарища. Это и пугало ещё больше. Токсичность — та среда, к которой ты со временем привыкаешь. Особенно если ты молод и ослеплен «любовью». А когда выбираешься оттуда, сложно принимать, что всё может быть по-другому. ЗдорОво. Твой разум будто бы подает сигнал, что все адекватные поступки — ненормально. Насте казалось, что если бы Антон прямо сейчас начал выяснять какие у неё отношения с Серёжей, ей стало бы легче. Но вместо этого пара изумрудных глаз терпеливо уставилась на рыжеволосую и ожидала хоть какой-то реакции. — Что? — рыжеволосая мысленно стукнула себя по лбу за врождённую тупость, которая была сейчас не к месту. — Что с тобой? Что-то случилось? Ты себя плохо чувствуешь? — Шастун слегка нахмурился и снова подтянул плед выше, но теперь уже не отрывая рук от хрупких плеч Поклонской. — Или это всё из-за Иры? — если же он и пытался всё это время найти ответ на свои вопросы в Настиных глазах, то он понял, что попал в точку, когда девушка при упоминании этого имени чуть шире раскрыла веки. Она упорно пыталась не смотреть на своего собеседника, но против его пальцев, что с нежностью обхватили её подбородок, привлекая все внимание на себя, было сложно устоять. Секунда. Ровно столько времени прошло в мучительном плену глаз цвета скошенной травы, прежде чем рыжеволосая шагнула назад, разрывая зрительный контакт — Боже, прости меня, пожалуйста, мне просто очень сложно… Принять всё, что со мной происходит. — плед слетел с её плеч окончательно, оголяя не только кожу, но и душу. Настя нервно теребила кольцо на руке, пытаясь дальше развивать свою мысль, но все слова, которые появлялись в её голове, будто были неподходящими, глупыми, лишними. Она хотела бы сейчас убежать куда-нибудь далеко-далеко, спрятаться ото всех, а больше всего от Антона, потому что перед ним Настя чувствовала себя провинившимся ребёнком, который не знает как оправдать свою шалость. Снова повисла тишина. Казалось, если бы эта звуковая пустота была материальной, то она непременно бы весила несколько тысяч тонн, потому что именно сейчас отсутствие слов отдавало спазмом в висках. Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь. А он молчал. Молча стоял и смотрел на неё. Почти рыдающую. Но такую красивую. Невероятно красивую. — Прости, что испортила твой… — Настя не успела договорить, как Антон всё так же молча накрыл её губы своими. Она от неожиданности попыталась возразить, но его теплая ладонь на её скуле, не позволяющая отстраниться, дала ей понять, что сопротивляться бесполезно. Именно поэтому девушка ответила на поцелуй, обхватывая шею Антона руками, вставая на цыпочки. Настя отчаянно пыталась верить, что все это ей не мерещится, что Шастун действительно сейчас смотрит на неё и затягивает в уже привычные объятья, а не молча уходит на танцпол, как ей представилось несколько секунд ранее. Поклонская молча опустила голову ему на грудь, чувствуя его слегка учащенное сердцебиение. Его подбородок на её макушке и его большой палец, что размеренно чертил круг на продрогших плечах, успокаивали лучше любых таблеток. — Я понимаю почему тебе сложно. — Антон говорил тихо, будто бы боялся, что их кто-то услышит, хотя на балконе по-прежнему не было никого. — И я хочу помочь тебе перебороть всё это. — он отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. — И только попробуй сказать еще, будто бы ты что-то портишь! Иначе я защекотаю тебя до смерти! — тихий смех на уровне мужской груди последовал после этих слов. Настя уткнулась носом в его рубашку. И снова это чувство дома. Дома, где тебя не обидят, где царит только понимание и поддержка. Дома, где на столе лежат ароматные булочки с корицей, горит камин, отдаленно пахнет дождем и. дорогим мужским парфюмом. Таким родным, единственным из тысячи. — Я люблю тебя. — тихо прошептала девушка. — Что? — она не видела, но чувствовала, что Антон улыбается. — Ничего, — эта игра в «глухой телефон» стала уже неким ритуалом в такие моменты, и им двоим это безумно нравилось. — Ну повтори! Я не услышал! — Шастун взял её за плечи и серьезно посмотрел в зелёные глаза. — Я говорю, что пошли ко всем, а то скоро начнется всеобщий поиск именинника, — попытка высвободиться из его рук был тщетной, потому что парень вернул Поклонскую но место и снова поцеловал. — И я тебя.***
На танцполе уже вовсю зажигали остальные гости праздника. Антона не покидала мысль о том, что его окружают замечательные люди, ведь каждый из них приехал в Петербург только ради него. Это делало его счастливым: быть окруженным только самыми близкими, видеть их улыбки. Но больше всего сейчас он был рад видеть улыбку на её лице. Сейчас она взяла в руки красивый бокал с малиново-оранжевой жидкостью и, попробовав её на вкус, нахмурилась. Наверное, у этого напитка был слишком большой градус, а она обычно не пьёт что-то крепче, чем вино. Он знал это. Как и то, что у неё есть аллергия на миндаль, и что в её кофе надо добавить немного молока и две ложки сахара, и про привычку убирать волосы за уши во время разговора он тоже знал. Откуда она такая? Ворвалась в его жизнь так неожиданно и за такое короткое время прочно засела в его голове. Антон частенько любил вспоминать их первую встречу. Чем же она его зацепила? Внешность? Чувство юмора? — Антон, к тебе гости! — и снова Стас вывел его из омута мыслей, как тогда, в Пензе. И Шастун, широко улыбаясь, устремил все свое внимание на опоздавших друзей, понимая, что нет смысла искать ответы на все вопросы. Ведь она его, а «почему» и «зачем» уже не важно. Среди опоздавших гостей оказалась Оксана. Само её появление радовало, Суркова была светлым лучиком в мужском коллективе импрокрю, верным и надежным другом, тем человеком, с которым и бокал мартини можно выпить и кричать во весь голос песенки из 2007, но именно сейчас именинника пробило на грусть, тоску от того, что теперь не Поклонская будет заниматься организацией оставшейся частью тура, а Оксана. Шастуна воротило от этого двоякого чувства. Он ни в коем случае не желал своей старой подруге зла, но в душе хотелось бы, чтобы она ещё немного побыла в своей командировке, пока её обязанности выполняет его рыжеволосая бестия. Антон не подал никакого намека о своих внутренних переживаниях и всё с такой же обворожительной улыбкой принял извинения за опоздания и подарки. Он отодвинул свои мысли на второй план, когда увидел как временный и постоянный администратор шоу «Импровизация» чуть ли не упали в обнимку на пол при виде друг друга. — Подружки блин, — проворчал рядом стоящий Серёжа, который едва спас свой коктейль от внезапно вскочившей со стула Насти. «Сейчас всё хорошо. А что будет завтра, пускай меня волнует завтра» — пронеслось в голове у Антона, и бокал с крепким напитком оказался пустым.***
Разъезжаться по домам не хотелось. Хотелось продолжать тусоваться, как минимум еще до пяти утра, вспомнить ещё не одну песню группы «Фактор-2» и просто не прощаться с друзьями, которых ещё не скоро увидишь. Но Шастун уже мчался по Петербургу на такси, положив свою руку на правое колено Поклонской. Оно было теплым, таким до идеальности стройным, что Антону не хотелось убирать ладонь. Нетрезвая голова уже дорисовывала прикрытую коротким платьем оставшуюся часть её ноги, и парень не успел заметить как его пальцы поднимаются выше под скользящую чёрную ткань, опускаются на внутренную строну бедра, чувствуя под собой кружево её чулок, тепло и то, как Настя напряглась и схватила его за локоть. Шастуну пришлось впервые за эту поездку оторвать взгляд от женских ног и посмотреть Поклонской в глаза. Она закусила нижнюю губу, видимо, ещё подбирая слова и не расслабляя хватки. Антон решил не ждать её слов и продолжить начатое. Подвинув руку ещё выше, он едва ощутил её влажное бельё, и в этот же момент Настя сильно сжала свои бедра вместе, и, черт, зря она это сделала. Теперь губу закусил он, еще больше чувствуя, как стремительно мокнут её тонкие трусики, как сильно она смущается от всего происходящего в машине. При постороннем человеке. Естественно, Шастун сложил остатки своей трезвости воедино, чтобы не завалить её прямо здесь, но если бы они остались в кафе подольше, этого бы не случилось. Он не понимал откуда взялось это дикое желание быть с ней так близко, чтобы вопреки всем законам физики между их телами началась бы диффузия, чтобы не было ни одного миллиметра на её теле, оставшегося без его внимания. Антон видел сегодня как она, слегка выпившая, танцевала около него, её облегающее платье подчеркивало всё то, что ему так нравилось в ней. Особенно ноги. Непонятно почему, но ноги стали его главным фетишем. После волос, конечно. И вот сейчас, она сидит в такси рядом с ним. Так близко. Рядом нет этой толпы людей. Перед глазами её ноги, под пальцами чувствуется кружево её белья, а в голове ни единой мысли без участия девушки с рыжими волосами. — Пожалуйста, — одними губами произносит Настя, на что парень усмехается и отводит свой взгляд на дорогу, не убирая руки. Шастун по-прежнему чувствует её напряжение, но постепенно девушка расслабляется, привыкает к его таким откровенно-долгим касаниям. Доехать до её дома было испытанием. Теснота в штанах приковывала к себе все внимание. Антон лишний раз старался не смотреть на ноги девушки, но теплое ощущение на кончиках пальцев левой руки и без этого рисовало в голове яркие картинки. Настя поднималась по ступенькам в парадной, казалось, быстрее обычного. Шла впереди, не оглядываясь, будто бы знала, что, если она остановится, то тут же попадётся в его объятия. Девушка улыбалась, но пыталась не показать этого, пряча своё лицо за распущенными длинными волосами. Руки теребили в руках ключи. Она долго не могла найти нужный, а Шастун решил не медлить. Стоя около новой входной двери Антон схватил Поклонскую за плечи и прислонил к холодному металлу спиной. Рыжеволосая едва стукнулась затылком, когда парень резко прижал её, нависая сверху и вовлекая в поцелуй. Он держался правой рукой за стену, будто бы если бы не эта стена, он бы повалился на пол, распластался бы по старой парадной, или же просто напал на эту девушку, которая сейчас обнимает его плечи, цепляется за них, потому что у самой подкашиваются коленки от его поцелуев. Вот таких вот поцелуев. Когда он не сдерживается, не боится ранить её шрамированную душу, не стесняется своего желания. Он целовал жадно. То покусывал нижнюю губу, но тут же будто бы извинялся за это, сплетался в страстном танце с её языком, еле слышно рыча. Шастун провел левой рукой по её талии, опускаясь ниже — к бедру, сильно сжимая его. Настя знала — там будут синяки. Она этого хотела. Хотела его таким. Её руки поднимались к его мягким волосам, зарываясь в его шевелюру, оттягивая, когда Антон особенно сильно кусал её губы, потом она проходилась пальцами по его шее, останавливалась на уровне груди. Левее. Чувствуя, как сильно бьется его сердце. Точно так же как и её. Почти в унисон. Это еще больше возбуждало. Алкоголь раскрепостил его. Оголил душу. Поэтому сейчас Шастун смело нырнул одной рукой под Настино платье, подхватил её под ягодицы, разводя ноги шире и подтягивая вверх. Поклонская глухо простонала ему в губы, обхватывая его талию ногами, чувствуя его возбуждение. — Домой. — тяжело выдыхая, еле слышно произнесла она. Правая её рука потянулась к ключам, что всё ещё оставались в двери, и повернула в правую сторону. Замок щелкнул. Настя еле успела вытащить ключи из проёма, как Антон оторвал девушку от стены и понёс в квартиру. Они и не заметили, как было прохладно в подъезде, лишь перевели дыхание, когда оказались в тёплом помещение. Шастун остановился посреди коридора, слыша, как громко захлопнулась за ними входная дверь, снова прижимая девушку к стене, вовлекая в глубокий страстный поцелуй. Поклонская таяла в его руках. В голове не было ни единой мысли — только то, что ей сейчас необходимо снять с него эту чертовскую рубашку. И она это сделала, так стремительно и быстро, не с первого раза расстегивая пуговицы, бросая ненужную ткань куда-то в сторону дивана в гостиной. Туда же и отправилась его футболка. И вот оно. Любимое, желанное тело. Настя прикоснулась холодными руками его ключиц, груди, опустилась ниже к косым мышцам живота, почувствовала, как на его коже появляются мурашки. Антон на секунду замер, наблюдая за движением её пальцев. Плавными, нежными. Он внезапно перевел свой взгляд на её глаза. В них искры. Зелёные, как фейерверки в новогоднюю ночь, такие яркие. И уже нет разделения на города. Нет работы. Нет Иры, от которой Настю и так весь праздник пытались отгородить Серёжа и Арсений своими разговорами. Есть только она. И он. И Шастун снова сдаётся. В который раз за этот вечер. Сдаётся самому себе, целуя её губы, торопливо расстёгивая её платье, на секунду отстраняя от стены, чтобы снять этот несчастный кусок ткани, и снова прижимая её хрупкое тело собой. Его губы проходятся по скулам девушки, опускаются на шею, останавливаясь, оставляя красные пятна на ключицах, пока Настя зарывается руками в его волосы и тяжело вздыхает. Антон уже не помнит, как расстегивает её лифчик и тут же накрывает левую грудь своей рукой. Поклонская едва стонет, когда парень обхватывает губами сосок, слегка оттягивает затвердевшую бусинку зубами, но потом зализывает. Девушке никогда никто не уделял так много внимания. Никто не заботился о том, чтобы сделать приятное в первую очередь ей, а не себе. Настя чувствовала, как тело покрывается мурашками, становится трудно контролировать себя. Внутри все сжимается, сворачивается в огромный пульсирующий ком где-то внизу. Бабочки. Сотня, тысяча бабочек. Они болезненно порхают в животе. Так, что хочется свести ноги. Поэтому Настя непроизвольно прижимается ближе к Шастуну, чувствуя своей промежностью его эрекцию. Он рычит, и она тянется к его ширинке, не с первого раза расстегивая пряжку ремня. На ней самой остался последний элемент белья. Такого тщательно подобранного под сегодняшний вечер, особенного, только для него одного. Да и оно становится менее значительным, когда Антон так безжалостно его снимает. Он опускает свои брюки вместе с боксерами, и она чувствует как его член трется о промежность. Шастун смотрит Поклонской в глаза, стремительно погружается в пульсирующий жар. Его дыхание становится сбивчивым, лихорадочным, будто бы он уже пробежал несколько километров. Он прижимается своим лбом к Настиному лбу, чувствуя её тяжелые выдохи на своих губах. Целует в уголок губ, двигаясь в ней. Настя откидывает голову, когда Антон набирает темп. Он утыкается носом в основание её шеи. Она пахнет кофе. Шоколадом. Отдаленно можно учуять её сегодняшние духи — что-то сладкое, цветочное и невероятно манящее. Это сводило с ума. Заставляло двигаться ещё быстрее. Шастун услышал её приглушённые стоны. Они не были громкими и чересчур развратными. Их хотелось слышать ещё больше. — Не сдерживайся. — тихо прохрипел он, впиваясь пальцами в разведённые бёдра, поддерживая, толкаясь в неё. И Настя положила свою голову ему на шею, понимая, что близится к разрядке. Всё тело электризуется, напрягается, и потом. Толчок. Второй. Она стонет. Это была самая красивая мелодия в его жизни. Поклонская размякла в его руках, сотрясаясь от оргазма, пока Антон делал свои финальные точки, кончая. Парень прижал её тело к стене и застыл, переводя дух. Она тяжело дышала ему в плечо, обессиленно обнимая Шастуна за шею. Они застыли. В этой позе было что-то символическое, что-то, что станет их новый фишкой, которую они положат в копилку вместе с глупыми переспрашиваниями. Их тела, неконтролируемые желанием, почти животным, но лишь чувства прочерчивали в каком-то моральном кодексе эту грань — трахаться и заниматься любовью. У Насти с Антоном было второе. Этот контакт, эмоциональная связь «до», «после» и «сейчас» заставляли их чувствовать живыми, нужными друг для друга. Шастун ещё несколько минут шептал девушке что-то на ухо. Что-то до боли приятное, тёплое. Он гладил своей большой ладонью оголенную спину, проводил пальцами по каждому позвонку, изредка зарываясь в рыжие волосы. Она, кажется, была в другой реальности. Прикрыв глаза, Настя сквозь туман пыталась расслышать его слова. Она слегка улыбалась, но не было сил говорить что-либо. Поклонская уже и не помнила, как оказалась в своей постели, как тёплые руки натягивали большое одеяло ей до самых плеч, как прижалась спиной к оголенному торсу Антона и заснула в его объятьях. Так просто. Быть рядом. Чувствовать родное дыхание где-то на уровне затылка. И где-то далеко, вероятно, рушатся мосты, полыхают ярким пламенем чьи-то истории, но пока твой мир заключён в маленькой квартире с большим человеком — жизнь кажется чуточку лучше. 21 апреля — Ну, мы можем сейчас заняться подписанием контракта, пока ваш новый менеджер немного опаздывает на нашу встречу. Или можем его подождать, — блондинка в темно-синем костюме широко улыбнулась, перебирая в руках шариковую ручку. — Давайте займёмся бумагами! — воодушевленная Настя не могла усидеть на месте лишь от одной мысли о предстоящем контракте в модельном агенстве. Ладошки немного вспотели, оттого и любимое кольцо снималось с пальца легко и норовило вот-вот выскользнуть на пол. Юлия — это имя было написано на позолоченном бейджике, устремила свой взгляд на монитор в поиске нужного файла. Девушка незамедлительно несколько раз щелкнула мышью, прежде чем принтер начал работать. Когда уже образовалась небольшая стопка бумаг, сотрудница компании передала документы Поклонской. Той был уже знаком этот текст. Ей приходил на электронную почту файл, который они вместе с Антоном зачитывали прошлым вечером вслух, разбирая каждым пункт. Естественно, до них это уже сделал проверенный юрист, подосланный Алексеем Поклонским, и тот сказал, что все чисто и можно спокойно подписывать. Настя лишний раз сверила текст с файла в телефоне и напечатанный и, не заметив никакого различия, подписала договор. Как долго она этого ждала. Столько бессмысленных кастингов, глупых проектов, прежде чем она оказалась здесь. Её рука дрогнула от всепоглощающей радости, когда она ставила подпись на втором документе. Голова гудела от количества мыслей. Сразу представились модные бутики, показы, самолеты. Жизнь снова становится лучше. Настя, широко улыбаясь, передала документы Юлии и оглянулась вокруг. Светлый кабинет с большими окнами, ничего лишнего и вполне уютно. — У вас очаровательная улыбка! Вы, вероятно, так долго ждали такой возможности, — сотрудница не могла не заметить перемен на лице новой модели «ArtModels» — Спасибо. Да. Такой шанс выпал! — рыжеволосая немного покраснела и отвела свой взгляд. — Надеюсь, вам у нас понравится! — дверь в комнату внезапно открылась и зашёл молодой человек. Это был он. Сто восемьдесят сантиметров эгоизма, фальши и жестокости. Настя не хотела видеть его. Не сейчас. Не в этот момент. Не в этом городе. Он широко улыбался, осматривая всех присутствующих, и взгляд его столкнулся с глазами полными ненависти и удивления. — А вот и Илья Антонович — ваш менеджер, — Юлия даже и понятия не имела с чем имеет дело. Точнее с кем Поклонская так и приоткрыла рот, наровясь сказать что-то едкое, но просто не знала что. Мозг тормозил, отказываясь воспринимать поступившую информацию, расшифровать ее смысл. Мир обрушился, так с не достроившись до конца. От этого темнело в глазах. — Анастасия, пройдемте в мой кабинет, нужно обсудить детали, — он был спокоен, будто бы ничего не происходило, будто бы не он много месяцев назад стал причиной шрама на ноге, большой раны где-то в районе сердца, той, которую смогли лишь залечить таблетки, выписанные психотерапевтом. — Юлия, приготовьте мне американо, а Анастасии латте на миндальном молоке. — Илья самодовольно усмехнулся, открыв дверцу в свой кабинет. Сволочь — У меня аллергия на миндаль. — сквозь зубы поцедила Поклонская. — Мне чай. — и, всеми силами пытаясь сохранить спокойствие хотя бы внешне, влетела в кабинет следом за парнем, громко хлопнув дверью. Сыграть спокойствие не получилось. — Что. Ты. Здесь. Делаешь. — вот-вот и можно будет устанавливать электроэнергетической станцию прямо в этом кабинете. Настя снова искрилась, но теперь не от счастья явно. Девушка облокотилась на дверь, то от боясь, что кто-то зайдёт, то ли в поиске хоть какой-то опоры. Потому что она не выдержит этого. Поклонская не видела своего бывшего молодого человека с прошлой весны, когда случайно пересеклась с ним в торговом центре. Ей было противно чувствовать его рядом с собой. Гадко. До тошноты. Он не был уродом внешне, но его поступки рисовали на лице Ильи самые худшие черты. Настя на секунду закрыла глаза, пытаясь перевести дух, но ничего не получалось. Ничего. Блять. Не получалось. Левая рука, что крепко держала дверную ручку стала неметь, но девушка все равно её не отпустила. — Работаю, — он издевался. Она знала это. Судя по тому, как Илья по-прежнему улыбался, сидя за столом и сцепив перед собой руки в замок, он явно наслаждался ситуацией. — Ты шутишь? — это было слишком громко с её стороны. — Анастасия Алексеевна… соблюдайте субординацию. — он помрачнел, но держался спокойно. Даже слишком. — Илья, ты полный придурок, если думаешь, что я буду. — Поклонская на эмоциях сделала шаг вперёд, сжимая пальцы в кулаки, впиваясь чуть ли не до крови собственными ногтями в горячую ладонь. — Настя! — его слегка басистый голос эхом раздался по кабинету, на секунду дезориентируя девушку. — Сядь, — уже тише. Это звучало как приказ. Приказ, который она никогда не послушается. И она стояла, смерив парня взглядом, будто он умалишенный. — Пожалуйста, — кажется, он с силой выдавил из себя это слово. Поклонская тяжело вздохнула и медленно опустилась на стул напротив Ильи. — Спасибо. — так сухо, как мог только он. — А теперь давай к делу. — У нас с тобой нет никаких дел! — тут же воскликнула Настя, противясь от одной лишь мысли, что её связывает с этом человеком какое-то общее дело, совместное прошлое. — Ты уже подписала контракт и выхода у тебя нет. — В контракте не было твоего имени! — Успокойся. — Ты серьезно, блять, думаешь, что я могу успокоиться после новости о том, что именно ты будешь мои менеджером? Да я в гроб скорее лягу, чем рядом с тобой находиться буду! — нервы выходили из-под контроля, и Настя была уже не в силах что-то соображать и хоть как-то фильтровать свою речь. Она чувствовала, как парень напротив выпивает из неё всю энергию своим присутствием. И уже скоро вместо окрылённой девушки, нового лица ведущего модельного агентства города, здесь будет сидеть кукла. Без чувств, мыслей. — Если бы не я, тебя, шрамированную и легкомысленную, никто бы никуда не взял. — Ты не забыл, кто именно поставил этот шрам? — новая вспышка гнева, и, о боже, она снова что-то чувствует. Больно. Сильно. Он знал за что зацепить. Настя сверлила его взглядом. Она почему-то не боялась встречи их глаз, была полностью уверена в своей правоте. И это заставляло её дальше вести диалог, ждать его реакции. Поклонская знала, что Илья приходил в дом к её родителям, пытаясь выпросить прощения, звонил ей на сотовый, домашний, писал во все социальных сетях. Чего он добивался — неизвестно. Неужели думал, что она способна забыть эту боль? Забыть то, о чем даже страшно говорить. Быть может её тело и перестало трястись от неожиданных касаний, но она помнит ту ночь до мельчайших подробностей. Его любимый салат. Она готовила его любимый салат, а на фоне был включён comedy club. Белоснежная посуда. Они выбирали её вместе перед тем, как съехаться. Разбили пару тарелок при транспортировке. Если бы она знала, что осколки от этой же посуды спустя время будут вытаскивать врачи скорой из её окровавленной ноги. Духи. Женские духи, которыми пропахла его рубашка. Дешевые. Как и всё то, чем стали для неё эти отношения. Илья тяжело вздохнул. Как будто бы ему самому было тяжело говорить об этом. Нет. Бред. Повисла тишина. Долгая, тягучая. Ей хотелось сбежать, сновать спрятаться от всего мира. На глазах подступали слёзы, но Настя отчаянно пыталась их скрыть. Не перед ним. Пожалуйста Поклонская упорно крутила кольцо вокруг пальца. Бесконечность. Этот символ всегда взносил для неё что-то большее, чем просто перевёрнутая восьмерка. Бесконечная череда событий, как хороших так и плохих, без них никуда, из этого и состоит сущность бытия. И вот, перед ней самое страшное, самое сильное воспоминание. Это как босс в какой-то компьютерной игре. Босс, который будто бы вернулся отомстить. Настя невольно сжалась, когда он прервал тишину: — Если ты хорошо сработаешь, то у тебя будет другой менеджер, а пока нам придётся работать вместе. Вместе. Вместе По сожженным мостам невозможно пройти на другой берег. Только самоубиться. — На следующей неделе твоя первая коммерческая съемка, я пришлю тебе по почте концепцию фотопроекта. — он парировал эти слова, будто бы подготовил заранее. — А через месяц мы летим в Латвию на неделю моды. Если до этого момента Поклонская и была в отключке, то сейчас она проснулась. Латвия? С ним? — Когда я смогу расчитывать на нового менеджера? — голос дрогнул, хоть она и пыталась скрыть это. Не получилось. Снова. — Когда перейдёшь в другое модельное агентство. Не раньше, чем через полгода. — он холоден. Это и обжигает. Мучительно, до волдырей. Таких болезненных, что страшно смотреть. Насте хотелось верить, что всё это какая-то шутка. Глупая, злая шутка. Ха-ха, я посмеялась, можно выключать? — Я могу идти или что-то ещё надо? — девушка уже приготовилась, чтобы, услышав нужный ответ, сразу уйти из кабинета. — Можешь идти. — Илья откинулся в своём кресле, провожая рыжеволосую взглядом, но как только её рука коснулась дверцы, крикнул вслед. — Как долго ты собираешься скрывать отношения со своим дружком? Она оцепенела. Глаза широко раскрылись в немом ужасе. Хорошо, что Настя стояла к нему спиной, иначе не смогла бы удержаться от пощечины, при виде его усмешки. Но она её чувствовала. Он прожигал спину своим надменным взглядом, пытался залезть в душу, задеть за живое. Снова. — Это тебя не касается. — впервые, наверное, за эту встречу она сказала что-то так, как планировала. Жестко. Грубо. — Детка, меня касается всё, что касается тебя. С того самого момента, когда ты поставила свою подпись на документе. Дверь хлопнула с такой силой, что, кажется, грамоты, висевшие на стене, покачнулись. Настя пронеслась по коридору, чуть не сбив с ног Юлию с подносом. Лифт открылся сразу, когда девушка нажала на кнопку. Он был пустой. Как и она сама. Настя дала волю слезам.