Задержи дыхание на миг Ощути какая глубина В моей голове идет война. Я не принимаю ничего Из того, что чувствую сейчас Проводив тебя в последний раз.
Москва радовала своей погодой. Это были беззаботные майские выходные, которые растянулись на две недели. Даня разрешил «хорошенько отдохнуть» перед тяжелым месяцем, наполненным съемками, оформлением документов на поездку в Латвию и так далее. Директор даже не настаивал на том, чтобы Настя присоединилась к «корпоративу», проходившему в Ленинградской области, а именно к посиделке с шашлыками и коллективом «АртМоделс». Он будто бы все понимал. Всю ситуацию. Антон с каждым совместно проведенным днем чувствовал что-то неладное. Причем это не выражалось ни в Настином поведении, ни в словах. Это было на интуитивном уровне, как тучки в летнем небе, когда еще непонятно мимолетное ли это или стоит ждать чего-то серьезного. Единственное открытие, которое удивило Шастуна — это то, что его девушка много спит. Парень не замечал за ней этого на гастролях и в Петербурге, но как сказала сама рыжеволосая: «Тогда было не до сна». Антону нравилось ее присутствие в его квартире. Она подходила ей, создавала уют, который когда-то унесла вместе с собой Ира. Он даже заметил, что Настя нашла уже себе любимое место — балкон. Она частенько засиживалась там, притащила туда старые пледы, найденные в дальних углах шкафа, и устроила небольшое «гнездышко». Она присутствовала на съемках «Контактов» с Ильей Соболевым. Проект только начинался, первый выпуск в измененном формате. Антон немного волновался, так, что на лбу выступила небольшая испарина, которую вовремя убрал гример, но впоследствии все напряжение быстро прошло, когда Настя подбадривающе улыбнулась, стоя вне зоны видимости камеры. Только она так могла — одной улыбкой сломать стены, строившиеся нервными клетками так тщательно и упорно, что любой архитектор продал бы душу за такой материал. Черт, она ведь и была архитектором. Поклонская с каждым днем открывалась для Антона с новой стороны, и он не знал, есть ли этому предел. Есть ли предел у влюбленности, выпавшей как первый снег, так же внезапно, и нарастающей в геометрической прогрессии? Он не знал. Зато знал, что она восхитительно готовит и боится собак. Это открытие случилось внезапно. Они прибыли в Домодедово и задержались на улице, прощаясь. Настя уткнулась ему в шею своим вздернутым носиком, как внезапно отскочила с громким визгом, почувствовал в районе своей лодыжки какое-то существо. Очень любопытному биглю приглянулась Настина штанина, и он без зазрения совести нагло решил ее обнюхать, пока хозяева искали что-то в своем багаже. Девушка сильно испугалась, спрятавшись за спину Шастуна, тем самым вызвав у него хриплый смех. Это было немыслимо для нее — после всего пережитого бояться маленькой собачки. Но тогда она расслабилась лишь после того, как собака с хозяевами, не менее испугавшимися от Настиной реакции, полностью исчезла из поля видимости. Очередная травма детства. 7 июня — Ты можешь идти помедленнее? — его недовольный голос слышался как мантра для ее ушей, ведь это был рассерженный Илья. — Извини, не рассчитывала на то, что полечу в Латвию с коротышкой, — Настя даже не обернулась, целенаправленно смотрела вперед, передвигаясь быстрым шагом по аэропорту Санкт-Петербурга, лишь бы не видеть и не слышать своего менеджера. Она была уверена, что тот демонстративно закатил глаза, но все равно покорно продолжил идти следом, лишь прибавив шаг. К сожалению. Поклонской хотелось поскорее от него ускользнуть в какую-нибудь кафешку и просидеть там, пока не объявят рейс. А потом заснуть в самолете на добрый час. За целый месяц плодотворной работы в агентстве Настя старалась меньше контактировать с Ильей. Но его нельзя было избегать совсем. В его обязанности входило обязательное присутствие на каждой съемке, какого бы характера она не содержала, и разбор заявок на последующее сотрудничество, а также продвижение социальных сетей, чем он абсолютно не занимался. В офисе Поклонская появлялась достаточно часто, потому успела познакомиться и со своими коллегами. Симпатичные парни и девушки, работающие здесь не первый год, радушно приняли новенькую и даже провели небольшую экскурсию. В первый раз было как-то не до экскурсий. На удивление, все отзывались об Илье с улыбкой на лице, рассказывая о том, как познакомились с менеджером и какие-то забавные моменты с корпоративов и совместных поездок. Настя в тот момент действительно задумалась над тем, что парень мог поменяться за все это время, признать свои ошибки. Ведь, по его словам, именно он поспособствовал тому, что рыжеволосая здесь. Но эта иллюзия в миг растворилась, когда Данил опроверг этот факт, рассматривая фотографии с последней съемки и впервые увидев шрам на ноге. — Нет, в шраме нет никакой проблемы, его легко можно отредактировать в фотошопе, просто я не знал, что он есть. — директор поспешно пытался успокоить девушку, на лице которой выступала небольшая паника с примесью смятения. — Где ты умудрилась так упасть? На ходу придумав какую-то историю про велосипед, Настя уже в сотый раз пожалела, что так наивно верит, что люди способны меняться. Не в этом случае. Именно в такие моменты девушка хотела поговорить с Данилом о том, что на самом деле происходит, но, как по расписанию, в комнату всегда врывался Илья, и разговор становился невозможным. Он будто чувствовал, что она может как-то повлиять на ситуацию, попросить заменить его, поэтому никогда не оставлял ее с директором наедине. Словно озабоченная мамочка, которая боится, что ее деточка свяжется с «плохой компанией», начнет употреблять алкоголь и курить. Но, как правило, такие деточки хранят много тайн от своих родителей. И Настя хранила. Она просыпалась каждую ночь в холодном поту от кошмаров, где Антон узнает об Илье или где контракт нельзя разорвать никогда. Радовало одно — Шастун крепко спал, поэтому не слышал ее похождений за стаканом воды. Днем от недостатка сил она буквально валилась с ног и засыпала везде: в такси, на диване, на балконе. В Питере кошмары снились куда реже, но в них все больше появлялись мама и папа. Это был какой-то замкнутый круг. Выйти из него с каждым днем становилось будто бы невозможным. Оксана, усердно пытавшаяся найти все обходные пути, вовлекающая в это дело своих знакомых профессионалов в этой сфере, иногда впадала в отчаянье от безвыходности, но вместе с тем постоянно поддерживала Настю и выслушивала ночные откровения за бокалом вина. Девушка просто смирилась с неизбежным. Легче было дождаться даты окончания контракта, сделать все, как сказал Илья. Стать лучшей, чтобы тебя замечали другие агентства. Это был почти единственный выход. Научиться жить с этим. Суркова искренне волновалась за свою подругу и даже сейчас, сидя в «Шоколаднице» Петербургского аэропорта, Поклонская отвечала на ее сообщения о поведении Ильи. Рыжеволосая сделала глоток горячего кофе, как боковым зрением увидела, что кресло напротив отодвигается. Она перевела взгляд с телефона на отчаянного самоубийцу, кем мог являться только один человек, и, убедившись, что это Илья, немедленно поднялась с места. Настя почувствовала теплую ладонь на своем плече в останавливающем жесте и вопросительно на него посмотрела. — Сядь, нам надо поговорить. — изогнутая правая бровь, сопровожденная взглядом из разряда «Повтори что ты только что сказал», тут же заставила его осечься. — Пожалуйста. Она медленно опустилась на кресло. Оксана советовала в такие моменты отсчитывать до десяти. Один. — Нам не о чем с тобой разговаривать. — со вздохом произнесла Настя, склонив голову. Эта истина казалась такой очевидной, но видимо не для… Ему что-то от нее надо? Два. — Я бы хотел заключить перемирие… — Илья сглотнул и тут же быстро добавил. — Хотя бы на время этой поездки. Тр. Что? Поклонская замерла, остановив свой взгляд на поверхности стола, которую разглядывала, чтобы не смотреть на менеджера. Девушка подняла глаза на собеседника, не веря услышанному. — Повтори. — она хотела, чтобы это звучало более уверенно, но на последнем слоге ее голос сорвался. — Понимаешь, это очень важная поездка, как для тебя, так и для меня. На мероприятиях будет много влиятельных людей, знаменитостей. Хотелось бы показать себя с лучшей стороны. Смекаешь? Конечно же. Ему нужны знакомства, связи. Все, для того, чтобы подняться, перестать быть менеджером, который таскается за своим начальством, и стать кем-то более значимым. Иметь больше власти, а значит и безнаказанности. Он рассказывал ей об этом в какой-то из вечеров, когда рыжеволосая, прижавшись своей румяной щекой к его груди, слушала его выравнивающееся после оргазма сердцебиение. Это воспоминание теперь кажется таким сюрреалистичным после всего пережитого. — Я чувствую подвох. — если бы он был так прост, то Поклонская не сидела бы не этом месте. Она могла дать клятву на крови, что здесь настолько много подводных камней, что, нырнув кто-либо, точно оставил бы себе глубокие шрамы на ступнях. Камни были острыми. И ядовитыми. — Что не так, Илья? — С чего ты взяла что что-то не так? — он удивленно откинулся на спинку кресла. — Ты не стал бы меня просить о чем-то, зная, как я к тебе отношусь. — она устало положила свою голову на руку, зарывшись пальцами в волосы. Он утомлял. Как всегда. — Просто не делай глупостей, хорошо? Илья улыбнулся и тут же растворился в толпе людей, стоявших в огромной очереди около какого-то сувенирного островка. Настя поводила его удаляющийся силуэт взглядом, полным усталости вперемешку с замешательством. Только один человек в ее окружении мог начать разговор с просьбы, а закончить… угрозой? Это было так в его стиле, что бороться не то что бы бессмысленно — невозможно. Девушка отпила уже остывший кофе и боковым зрением увидела, как загорелся экран ее мобильного телефона от пришедшего уведомления. Шастунец 10:16 Счастливого полета! Напиши, как приземлишься Вот и всё. Достаточно одного сообщения, чтобы рыжеволосая улыбнулась, глядя на экран. А потом сглотнула ком, поступивший в горло, и тяжело вздохнула. Я скажу ему после этой поездки. Мне надоело ему врать. Настя подумала, как нелепо все это было. Она так отчаянно верила, что сможет выбраться из капкана хищного зверя, что не заметила, как все больше стрел вонзаются в ее спину. И как сложнее выбраться из этого леса, не оставив раны кровоточить сильнее. 8 июня Латвия всегда ассоциировалась у нее с какими-то старыми домами и консервативным мнением по поводу русских, и в чем-то Поклонская была действительно права, учитывая косые взгляды прохожих на нее и всех прибывших из России туристов. Но об архитектуре Риги девушка не успела порассуждать, поскольку за тонированным окном такси мелькали только пейзажи небольших лесов и бесконечных полей, рассекающих русла рек. Они выехали за город сразу после аэропорта, Илья сказал, что на первые три дня известный бренд косметики предложил модельному агентству небольшой замок не слишком далеко от города, где ребята смогут настроиться на работу, а также узнать много интересного о новой линейке средств для макияжа и ухода за лицом. Конечно же, которую им подарят в качестве комплимента, и они лишь по желанию могут прорекламировать ее в своих соцсетях. Конечно же, нет. Они обязаны будут ее прорекламировать. Машина затормозила возле кованных ворот, дожидаясь разрешения заехать на территорию особняка, и лишь тогда Настя оторвала свой взгляд от заусенца, который расковыряла до крови, и посмотрела на картину за окном. Белокаменное сооружение высилось на небольшом холме, обрамленном кронами деревьев и небольшими кустарниками, и от него веяло роскошью. Ансамбль из нескольких остроконечных башен дополняли огромные резные часы над входом, а на идеально ровном газоне цвели красные растения, название которых Насте еще предстояло спросить у местных, но одно она знала точно — красные бутоны на фоне белых стен смотрелись восхитительно. Это был действительно замок, и девушке казалось, что сейчас к ней спустится какая-то принцесса из Диснея и поведет внутрь, рассказывая о том, что гости уже собрались, и пора поспешить. А потом она проснется и поймет, что это был всего лишь очередной сон, и сказок не бывает. И Настя бы поверила этому, если бы не голос Дани. — С прибытием, принцесса Анастасия Алексеевна, — директор подал ей руку, чтобы она вышла из машины, и перевел взгляд на другого пассажира. — И тебя, Прошка. Настя усмехнулась, увидев, как Илья недовольно нахмурился и сделал вид, будто бы ничего не услышал. Он всегда так делал, когда речь касалась того, что ему не очень нравилось. И это еще одна вещь, из-за которой Поклонская сомневалась о близости отношений этих парней. Даня и Илья были полными противоположностями, и клише о том, что противоположности притягиваются — не про них. Искренность директора и черствость менеджера никогда не смогут быть в симбиозе. Пока Настя оглядывалась по сторонам, она и не заметила, что вместе с Данилом встречать их вышла светловолосая девушка в белом комбинезоне. Лицо ее казалось знакомым, но Поклонская не могла вспомнить, где они могли бы пересекаться. — Здравствуйте, а вы…? — О, точно! — Даня решил взять инициативу на себя, шагнув вбок, чтобы незнакомка могла подойти чуть ближе. — Знакомься, это Кристина Орлова. С нее началась работа нашего агентства, благодаря ней мы вышли на мировой уровень. Кристина сейчас редко появляется в офисе, поэтому вряд ли ты ее там успела увидеть. Так что, как-то так. Кристина — Настя, — парень показал ладонью сначала на одну девушку, а потом на другую. — Настя — Кристина. — он поджал губы, но после сразу же широко улыбнулся. — Приятно познакомиться! — рыжеволосая первая протянула руку, и Кристина пожала ее в ответ. — И мне. Много о вас слышала от Данилы. — блондинка сдержанно улыбнулась, переводя свой взгляд на директора, который в этот момент подставил ей локоть, чтобы она за него ухватилась. Настя остановила свой взгляд на этом жесте. Это было странно, ведь Орлова не было на каблуках и ее передвижению до крыльца особняка ничего не мешало. — Пошлите внутрь, вы, наверное, устали после дороги! Рыжеволосая кивнула и, оглянувшись на Илью, который все это время занимался разбором багажника, последовала за коллегами. Девушка оглядела территорию, в очередной раз убедившись, что ей это не снится. Чем ближе они подходили к замку, тем больше он казался. На клумбах трудились садоводы, пытаясь придать итак идеальным фигурным кустам еще большую идеальность. Создавалось ощущение, что они это делали только для вида «дикой озабоченности», но у Насти не было сил об этом думать. Как и о том, что она слегка отстала от Дани и Кристины, которые в свою очередь о чем-то мило говорили. Поклонская подметила, что они неплохо смотрелись вместе, но строить догадки об их отношениях — пустая трата времени. Захотят — расскажут сами. Но было бы странным, что за все время работы Данил не упомянул об Орловой ни разу. — Они встречаются уже полтора года, — неожиданно послышался слева приглушенный голос Ильи. — Они поругались месяц назад и буквально позавчера помирились, поэтому он про нее ничего не говорил, а она не появлялась в офисе. — Спасибо за информацию, любитель лезть в чужую личную жизнь. — съязвила Настя, закатывая глаза и делая вид, что ей абсолютно не интересна эта тема разговора. — Это моя работа, малышка, разве ты не поняла? — чуть громче сказал он, расправив плечи. Это твой глупый фетиш, идиот. Портить всем жизнь. Поклонская лишь фыркнула, оставляя менеджера без ответа. Хотелось просто принять душ, лечь спать и позвонить Антону. Черт, нужно поменять симку. 10 июня — Итак, — Даня, одетый в белоснежную футболку и такого же оттенка шорты, будто бы являлся живой хуманизацией особняка, в котором они остановились. Осталось лишь сунуть ему в руки флокс — ярко-красный цветок, что растет в саду, и было бы стопроцентное попадание. — Рассказываю вам еще раз план на день, — утренние собрания в самой большой комнате были обязательными для всех, поэтому Настя уже второй день подряд удивлялась как много людей умещалось в одном здании. — Сегодня у нас просмотр и репетиция показа свадебных платьев и костюмов для «Ice place». Мы подавали заявку на Катю, Кристину, Кирилла, Настю и Алину. Директор прочел список моделей из своего блокнота и посмотрел в сторону названных людей. Всех этих ребят Поклонская или уже знала, или познакомилась с ними прямо здесь. Катя и Алина — девчонки из Мурманска, которые проводили ей экскурсию по офису в Петербурге, Кирилл Родосский же — совершенно новое лицо. Он помог рыжеволосой с подключением интернета и новой сим-карты, за что был вознагражден кружкой кофе, принесенной прямо в сад. Настя знала лишь нескольких сумасшедших людей, которые даже летом не могут отказаться от кофе, среди которых, как ни странно, оказался Арсений Попов. Удивительно, но после воспоминания об импровизаторе, девушка поймала себя на мысли, что Кирилл с Поповым чем-то схожи. В любом случае, Родосский— неплохой тип. А вот Кристина… Уже третий день Орлова вызывала в Насте ни что иное, как настороженность. Поклонской казалось, что любые действия блондинки отмерены до миллиметра, будто бы сам бог проверял с помощью транспортира угол оттопыренного мизинца, когда девушка держала в руках кружку с чаем, и не позволял никаких исключений. Строго сорок пять градусов. Или же, тот факт, что Кристина всегда приходила на завтрак с тонной макияжа, учитывая, что на улице стояла жара. — С вами поедет Илья. — после этого Даня назвал еще пару имен, которые должны были поехать на рекламу купальников, и объявил о том, что завтра утром они будут переезжать из особняка в отель. Как он умудряется за одну минуту дважды испортить настроение?***
Гудожников «Илья Гудожников» Именно так было написано на бейджике, который сейчас небрежно лежал на столе для макияжа. Настя посмотрела на эту надпись, напечатанную, на удивление, по-русски и вспомнила, как когда-то примеряла на себе эту фамилию. Анастасия Гудожникова. Смешно даже думать, что это сочетание вырывалось из уст Ильи, было убаюкивающей мелодией, а сейчас насмешкой из прошлого. — Показ через двадцать минут, — быстро сказала какая-то низенькая девушка и тут же испарилась из виду. Перед началом за кулисами всегда происходит сумасшествие. Даже в Латвии. Настя выходила во втором потоке в паре вместе с Кириллом. Они были одними из немногих, кто выступал вдвоем, а соответственно их костюмы были неразрывно связаны друг с другом. Свадебное платье не кристально белого оттенка, а с бледно-зеленым подтоном, едва чувствовалось на коже, несмотря на то, что струилось до самого пола и имело даже небольшой шлейф. Верх, украшенный кружевом, ласково обрамлял девичью грудь, и в этом не было ничего пошлого и вызывающего. Наоборот. Только эстетика. Ярко-огненные пряди Поклонской обрамляли плечи, и, надо сказать, эффектно смотрелись с зеленым оттенком платья. Вряд ли бы этот образ подошел бледнокожей блондинке — цвет слишком противоречивый и легко мог создать болезненный вид у невесты. «Жениху» в цветовой гамме угодить было намного проще. Кириллу достался строгий костюм такого же зеленого оттенка, с приталенным пиджаком и ярко-рыжим платком на груди. Последняя деталь несомненно удивила Настю. Интересно, это совпадение или так было задумано специально? Так или иначе, заключительная деталь образа девушки — туфли. Они находились в отдельной костюмерной, куда и направилась Поклонская. Огромный павильон, где проходил показ, состоял из бесконечных коридоров и гримерок. Люди толпились повсюду, но основная масса все же находилась ближе к выходу на подиум. Сначала прямо, потом налево, снова налево, до конца прямо и последняя дверь. Настя решительно направилась к повороту, держа в руках подол от платья, чтобы никто не наступил на него. Кто бы мог подумать, что несчастные туфли лежат в самой далекой костюмерной, и что их просто забыли принести. Девушка прошла несколько коридоров, искренне надеясь не заблудиться. Народу становилось все меньше. Отсутствие людей и мимолетное эхо слегка напрягали, но сейчас не было месту сомнениям. Поклонская в очередной раз повернула налево и оказалась в длинном коридоре, заставленном черными ящиками и каркасными основами, лежащими прямо на полу. Что-то подобное было в Главкино, только намного масштабнее. Настя улыбнулась мимолетным воспоминаниям и заметила вдали открытую дверь. Она была единственной в которой горел свет, поэтому не было сомнений, что это костюмерная. Поклонская повыше перехватила подол платья, как услышала мужской голос. Девушка обернулась, но никого сзади не было. Она прошла немного вперед и увидела поворот направо, который все так же был заставлен ящиками и был менее освещен. Или это не поворот вовсе…? Настя, не останавливаясь, шла вперед. Звук становился все отчетливее, и теперь можно было понять, что мужчина разговаривал со своей спутницей. — Я подпишу контракт с «Vogue» и мне больше не нужно быть с ним, — Поклонская нахмурилась, понимая, что этот женский голос показался уж очень ей знакомым. Рыжеволосая замедлилась, не решаясь объявлять о своем присутствии. — И когда же это будет? — с нажимом спросил парень, и Настя узнала в нем Илью. Она прислонилась к стене прямо перед поворотом, стараясь не издать не единого звука. Все же, это был не очередной коридор, а небольшое расширение, которое являлось некой комнатой без одной стены. Поэтому там нет света. Идеально, чтобы спрятаться от всех. — Ну не злись… — послышался шорох ткани — вероятно девушка, сказавшая это, провела рукой по плечу менеджера. Или по какой-то другой части тела… — Через месяц, а может чуть раньше. В любом случае, ты обо всем узнаешь самым первым. — Уж надеюсь… — Илья тяжело вздохнул, а следом Настя услышала, как девушка потянулась к нему за поцелуем. Сначала это были едва слышные причмокивания, но с каждой секундой звук становился все громче. — Кристи, ты же знаешь, я итак еле держусь эти три дня… — хрипло произнес Гудожников. Поклонская закрыла рот руками, не веря услышанному. Кристина Орлова. Просто не может быть. Это она сейчас стояла за поворотом и говорила о том, что так грязно использует тесную связь с директором модельного агентства, как хочет бросить Данила, это она сейчас целует Илью — лучшего друга своего парня. Это она… — Нас не заметят. — этот звук уже казался чем-то далеким для рыжеволосой. Как и шорох ткани. Настя сильнее вжалась в стену, боясь хоть как-то пошевелиться. Она сглотнула ком в горле и оглянулась по сторонам для того, чтобы уйти отсюда и остаться не замеченной. Гримерка находилась в двадцати метрах, но, чтобы в нее попасть, нужно пройти мимо Ильи с Кристиной. Другая дверь находилась не слишком далеко, но, если, не дай бог, они закончат раньше, то смогут увидеть, как Поклонская выходит. Ненавижу длинные коридоры. Черт, черт, черт. Решение принимать нужно как можно скорее, иначе… Настя не хотела думать, что может быть «иначе». Она на цыпочках отошла от стены и, стараясь быть максимально бесшумной и максимально быстрой, направилась к дальней двери. Сердце отдавало бешенный ритм и норовило вот-вот выпрыгнуть или вовсе остановиться. Конечно, клишированная фраза, но именно в этот момент Насте так и казалось. Не выпрыгнет? Тогда остановится, если ее застукают, или если дверь окажется закрытой. Черт, черт, черт. Постоянно оборачиваясь, девушка дошла до двери, и резко дернула за ручку. Она легко поддалась, издав еле слышный щелчок, и Поклонская тут же нырнула внутрь, не рассчитав силу, с которой хлопнула дверью. Это было слишком громко. Рыжеволосая щелкнула замок и прислонилась спиной к деревянной поверхности, все так же не отпуская ручку. Она громко выдохнула, переводя дух, осознавая, что все это время практически не дышала, подсознательно надеясь не умереть от перенасыщения лжи на один квадратный метр. Илья и Кристина. Как они могли…? Ладно Илья, в отличительных способностях которого Настя не сомневалась, но Кристина… Блондинка с безупречной репутацией, девушка, которая рядом с Данилом выглядела влюбленной овечкой, готовой во всем поддержать своего спутника, быть опорой, человеком, которому можно доверять. Но на самом деле это была игра? Она использовала директора в выгодных целях, чтобы после убежать с этим… Вот что имел ввиду Илья. «Просто не делай глупостей, хорошо?» Его голос в ее голове раздался эхом. Мысли гнались друг за другом, опережая, и рыжеволосая не успевала за этим потоком. Вот что Илья пытался предотвратить. Неужели он перестраховывался на случай, если Настя увидит их вместе или догадается об этих отношениях? Неужели он думал, что она будет молчать и не скажет… Черт! Ее глаза расширились от осознания происходящего. Эта ситуация — шанс на спасение. То, с чем она боролась прошедшие полтора месяца. То, что уже казалось таким недосягаемым, но так внезапно оказалось рядом. Буквально за дверью. Ведь если Даня узнает об Илье с Кристиной, то их тут же вышвырнут из агентства. А значит… Стук каблуков из коридора заставил Поклонскую вынырнуть из своих мыслей. Она не была уверена, сколько просидела в незнакомой комнате, но знала, что им этого бы хватило для того, чтобы закончить. Не решаясь выглянуть за дверь, рыжеволосая включила свой телефон и набрала ненавистный ей номер Ильи. На удивление, парень быстро принял звонок. — Ты где? — прочистив горло, с нажимом произнесла Настя. — Иду из костюмерной к вам, а что? — его веселый голос горечью врезался в ее сознание, и ей хотелось бы, чтобы он хоть на секунду осознал, насколько много боли причиняет окружающим, чтобы эта шутливая нота из его уст стерлась раз и навсегда. — Кирилл тебя ищет. — девушка быстро придумала какую-то фальшивую отмазку и сбросила звонок. Она медленно приоткрыла дверь, огляделась по сторонам и, убедившись, что коридор совершенно пуст, направилась за туфлями. Поклонская не помнила, как снова оказалась за подиумом, держа в руках несчастную пару обуви в тон платью. Музыка и многочисленные разговоры казались сейчас каким-то отдаленным звуком, а люди, гримеры, стилисты, носящиеся в волнении от одной модели к другой, будто бы двигались в замедленной съемке. Настя смотрела вперед, ощущая, как мысли, словно фотографии в слайдшоу, сделанном в каком-то бесплатном фоторедакторе, сменяли одну за другой, не задерживаясь ни на секунду. И в один миг, девушка почувствовала, как мужские руки схватили ее за плечи, слегка потрясывая. — Вот ты где! — Кирилл, так неожиданно появившийся перед ней, облегченно вздохнул. — Все нормально? — он сразу смекнул отрешенность на лице рыжеволосой. — А? — Поклонская проморгалась и посмотрела в глаза напарнику, не сразу понимая смысл сказанных слов. — Да-да… Я за обувью ходила. — Хорошо, тогда быстрей надевай туфли, нам сейчас выходить. И все. Кирилл так быстро напомнил ей о том, что сейчас должно быть на первом месте. Работа. Настя должна сейчас отбросить все то, что так сильно волнует душу, заставляет ноги делаться ватными, совершенно не способными сейчас делать отточенные движения, и решительно выйти на подиум и улыбнуться, той самой улыбкой, которая притягивала к себе людей, идеально продефилировать, держась за руку с Кириллом, заставить всех влюбиться в это несчастное платье. И она вложила свою вспотевшую ладонь в руку Мелишева, которой уверенно переплел их пальцы. Надо всего лишь до конца показа не разрыдаться. Сможешь? 13 июня — Деточка, могла бы и выспаться перед показом! — на чистом русском заявил визажист — худощавый мужчина в полосатой футболке. Могла бы. Настя не находила себе месте все эти дни. Работа, смена места жительства (переезд в отель с миловидными классическими номерами, которые сразу почему-то не понравились девушке — они вызывали в ней предчувствие чего-то плохого), Илья с Кристиной и, наконец, та ответственность, что неожиданно вывалилась на ее хрупкие плечи вместе с новой информацией. Рассказывать ли Дане. Поклонская постоянно видела Гудожникова с Орловой вместе и ей казалось это очевидным — заподозрить их в тесной связи, но, судя по всему, окружающие были слишком слепы или наивны. Неизвестно что хуже. Больнее всего была наблюдать за счастливой улыбкой директора, когда он разговаривал с Кристиной на завтраке, видеть, как блондинка будто бы ненавязчиво стряхивает несуществующие пылинки с его футболки. Теперь все ее жесты казались до того фальшивыми, что Настя сомневалась существует ли в ней что-то настоящее. Хоть капельку света. Поклонская не могла набраться смелости, чтобы сказать Данилу об измене. Двойной измене. Она боялась принести ему боль и неосознанно выбирала вместо этого гробить себя. Настя боролась с собственными демонами внутри. Они шептали о том, что лучше сорвать этот пластырь быстро, без сожалений, иначе рана может загноить еще сильнее. Чем дольше Даня обманывался — тем больнее ему будет с этим разбираться потом. Но Настя молчала. Она плохо спала, оттого большую часть времени ходила без настроения и не нарочно портила его всем вокруг. — А вы могли бы молча делать свою работу. — резко ответила Поклонская, отчего стилист опешил. Благо он уже заканчивал и не пришлось долго наблюдать за его недовольным лицом через зеркало. Какой же идиотский день. Сегодня был последний показ. Самый важный для каждого, кто находился в центральном павильоне Риги. После него решится судьба многих людей: модели, показавшие себя на высшем уровне, смогут заключить контракты с известными брендами, а модельеры и авторы образов выйти на мировой рынок, запустить свои коллекции. И Настя чувствовала в сегодняшнем дне какую-то всепоглощающую нервозность, будто бы вся вселенная решила сыграть с ней в злую шутку — пролитый случайным прохожим на белоснежный комбинезон кофе, разряженный телефон и Антон, не отвечающий на сообщения и звонки — лишь тому подтверждение. Настя посмотрела влево. Туда, где на вешалках висели два платья и один брючный костюм. Под ними лежала обувь. Три пары. Слава богу.***
— За всех нас! — Даня устремил бокал с шампанским вверх, обхватывая второй рукой тонкую талию Кристины, и все ребята вокруг повторили жест. Они отмечали успешный показ в ресторане, который был расположен на первом этаже отеля и который бесплатно выделил им отдельный зал и подарил несколько бутылок алкоголя. Весьма щедро. Поклонская лениво откинулась на спинку кресла, не в силах держать идеально ровную спину еще и вечером. Она сделала пару глотков шампанского, дабы поддержать общее веселье, и съела два кусочка сыра, чтобы желудок не сказал ей «до свидания», ведь за сегодняшний день она ничего больше и не ела. И не хотела. Вокруг все обсуждали прошедший показ: кто с какой звездой мира моды успел поговорить, с кем сфотографироваться, и Настя охотно слушала всех. Ей вдруг показалось, что после такого напряженного дня она имеет полное право расслабиться и перестать думать о проблемах. Девушка поправила складку на комбинезоне, который успела переодеться, и повернула голову вправо, откуда издавался смех Кирилла. Он сидел на противоположной стороне и рассказывал о том, как вначале своей модельной карьеры порвал штаны на одной из съемок. Мелишев с энтузиазмом показывал на себе местоположение дырки, а именно район паха, что это не могло не вызывать улыбку. Настя поддалась вперед из-за смеха и услышала, как на телефон сидящего рядом Дани пришло несколько уведомлений. Парень, улыбаясь, включил телефон и открыл новые сообщения. Неизвестный номер, отправивший несколько файлов тут же стер не лице директора улыбку. И Поклонская поняла почему, когда сама увидела. Это были фотографии с Кристиной и Ильей. Они целовались и занимались сексом каких-то темных углах. Разные места, разные позы, но всегда было четко видно, что это именно они. Настя не верила своим глазам. Она думала, что ей показалось, и чем больше Данил увеличивал фотографию, тем меньше ей верилось в случившееся. Поклонская не заметила, как директор выключил телефон, медленно поднялся с дивана, подхватив за руку Орлову, и вышел из-за стола. Он остановился, подзывая к себе Илью, который смеялся с очередной шутки и не мог ничего подозревать. Настя посмотрела на Даню. Уголки его губ были слегка приподняты вверх, хотя глаза выдавали чистой воды безумие. Ярость, бешенство, истерику, закупоренную в карих радужках, готовую вот-вот вылиться наружу. Они втроем вышли из ресторана, и Настя, оклемавшись спустя пару секунд, не понимая зачем, рванула за ними следом. Данил повел недоумевающих ребят в какой-то длинный коридор, где вероятно располагались санитарные комнаты и запасные лестницы, и остановился в самом конце, чтобы их никто не услышал, даже Поклонская, которая остановилась на повороте и выглянула из-за стены, наблюдая за происходящим. Директор грубо остановил Кристину перед собой и тотчас вручил в руки телефон. Девушка удивленно раскрыла глаза, не зная, что сказать. В таком же шоке был и Илья. Данил же просто стоял к Насте спиной и молчал. И рыжеволосая понимала почему. Она откинулась на стену и закрыла глаза, прокручивая в голове тот самый день, когда сама узнала, что ей изменяют. Слезы, боль, слезы. Настя буквально воочию чувствовала вкус соли на своих губах, вспоминая дешевый запах женских духов. Не ее. И с тех пор любое предательство пахло для нее так же, как и эти духи — ничтожно и низко. Как самый токсичный яд, поражающий не только легкие, но и всю кровеносную систему, сердце, и самое недосягаемое — душу. Настя закусила губу, предотвращая подступающие слезы и снова выглянула. Данил все так же стоял к ней спиной и был восхитительно спокоен. Он не кричал и не размахивал руками, лишь плавно переводил голову от уже бывшего друга и уже бывшей девушки. Насколько ему должно быть больно, чтобы даже не кричать? Илья эмоционально что-то говорил, но, когда его перебила Кристина, резко смолк. Он не выглядел как человек, который сожалеет о содеянном, нет, лишь как тот, кому не нравятся, что его планы сорвались. Гудожников внимательно слушал тираду блондинки, отчаянно подорвавшейся с места и протянувшей руки к Дане, но тот моментально сбросил их с себя, будто бы обжигаясь. Илья неожиданно поднял глаза вперед, натыкаясь на испуганные изумруды Поклонской. Вокруг вдруг похолодало. Внутренности сжались, а сердце отстукивало с удвоенной силой. На лице парня сначала скользнуло удивление, которое, впрочем, не задержалось надолго, оставляя за собой эмоцию намного ужаснее. Илья смотрел непрерывно, но теперь уже, как бы решая что-то для себя. И Настя могла поклясться, что это не приведет ни к чему хорошему. Никогда не приводило. Девушка подорвалась с места, возвращаясь обратно в ресторан. Она приземлилась за стойкой бара, на самом ближнем к выходу стуле, и прокашлялась, подавившись воздухом. Внимательный бармен тут же протянул стакан с водой, и Настя жадно его отпила. Холодная. Сейчас бы ей ушат такой воды, чтобы поверить в происходящее. Поклонская не успела и выровнять дыхание, как чья-то тяжелая рука опустилась ей на плечо. Рыжеволосая вздрогнула от неожиданности и едва ли не подскочила на стуле. — Это я, — Данил устало встал перед ней и потер ладонью лицо. Сквозь музыку он, наверное, не слышал, как Настя облегченно выдохнула. — Мне нужно отойти в номер… — он помедлил. — Э-э… Поговорить по одному срочному делу, ты не могла бы сказать нашим, что я у… — Я тоже собираюсь сейчас наверх. — тут же выпалила девушка, не ожидая от самой себя такой реакции. — Хорошо. Директор подошел к первой попавшейся модели и сказал ей тоже самое, но, судя по наполненному бокалу вина и ее задорному настроению, ей было абсолютно все равно. Данил напоследок перекинулся парой фраз с барменом и быстро вышел из ресторана. Настя последовала за ним. Они остановились около лифта, дожидаясь его прибытия. Абсолютная тишина холла нарушалась звуками громкой музыки и цокотом каблуков сотрудниц отеля. Поклонская боялась поднять свой взгляд на директора, и не могла понять, как ей лучше поступить. Молчание напрягало, образовывая пропасть между ними, и Настя трижды прокляла злосчастный лифт, который, как назло, находился на самом верхнем этаже. Даня не издавал не звука, глядя в пустоту перед собой, и отмер лишь когда открылись двери. Они шагнули вперед и, оказавшись в замкнутом пространстве, рыжеволосая почувствовала, что должна что-то сказать. Что если ничего не скажет, то потеряет его. — Дань… — она кашлянула, прочистив горло, но директор даже не обернулся на ее голос. — Мне очень жаль… Он поднял голову, нахмурившись, и Насте внезапно захотелось замолчать. Раз и навсегда. Но она продолжила, стараясь подобрать правильные слова, как можно быстрее. — Я знала про них. Правда всегда давалась тяжело. Она огромным грузом тащилась за тобой и резко срывалась с уст. И можно отдать ей почтение, потому что именно она была самым верным направлением во всех ситуациях. Маяком в море безумия жизни. — Я хотела тебе сказать, но… — Как долго? — наверное, именно поэтому путники выбирают идти своим ходом, игнорируя луч света с берега. Данил громко прервал ее, стирая всю смелость, которую Настя так тщательно собирала по кусочкам. — Как долго они встречаются? — Я… Я не знаю. — Поклонская закусила губу и обняла себя руками. — Я увидела их перед показом в понедельник. Я хотела тебе сказать, но не могла, прости меня. Она еще сильнее сжала свои плечи, надеясь хотя бы не заплакать на месте от того молчания, что повисло после ее слов. Данил все так же продолжал смотреть вперед и не выдавал никаких эмоций. И Настя его понимала. Прекрасно понимала, вспоминая, как ее же подруги молчали об изменах Ильи. Чем же она лучше этих самых подружек? Разве тем, что изменяли не с ней. Двери открылись, и директор стремительно вышел из лифта к своей комнате. Она располагалась в конце коридора, в отличии от номера Поклонской — ей досталась в самом начале. Рыжеволосая посмотрела вслед удаляющемуся силуэту Данила и едва слышно произнесла: — Я могу чем-нибудь помо… Но тут же была прервана резким «нет», которое эхом отскочило от стен, отпечатываясь в сознании Насти. Она понимающе кивнула, самой себе, наверное, потому что Даня шел, не оборачиваясь, и зашла в свой номер. Прислонившись к двери спиной, она медленно сползла вниз, обхватывая руками колени и глядя куда-то перед собой. Ей не хотелось плакать, нет, просто было… странно… Внезапное облегчение, а вместе с этим и новая боль. И стоило оно того? Отдать за свою «свободу» чувствами другого человека. Настя не знала. Она не столько думала над переменами в своей жизни, сколько о Дане. Поклонская прокручивала в своей голове все возможные варианты событий, когда могла сказать ему об этом раньше, более мягко, может быть, хотя бы предупредить, чтобы этот удар был не таким больным, но все мысли вели к одному. Она так ничего и не сделала. Как там говорится? «Бездействие — это тоже преступление»? И Настя себя чувствовала самым тяжелым преступником и прекрасно понимала, что самым жестоким и самым правильным наказанием для нее будут не решетки, а она сама, чувство вины, которое уже, словно голодный кот, подкрадывается к ней за своей самой желанной добычей. И уже сейчас, она ненавидела себя за то, что чувствует облечение. Потому что все закончилось. Наконец. Не будет больше Ильи в ее жизни. Ни-ког-да. Все равно Даня рано или поздно узнал бы. И это единственное, что ее успокаивало. Девушка просидела на полу еще некоторое время, собираясь с мыслями, но так и не решалась встать. Она откинула голову назад, как в ее кармане зазвенел телефон. Вскочив на ноги и увидев на экране «Тоша», Настя тут же приняла видеозвонок. — Йоу, — улыбался Шастун, лежа на животе и обнимая подушку. При виде него, Настя сразу почувствовала, как тяжесть дня медленно струится с ее плеч. Девушка склонила голову, умиляясь его слегка растрепанной прическе и небольшой щетине, скользнула взглядом по его обнаженным плечам и острым ключицам, а потом посмотрела на губы. Черт, она так соскучилась. — Ты чего еще не спишь? — Поклонская прошла в глубь комнаты, попутно включая свет на напольных светильниках. — Я из офиса приехал часа полтора назад, пока туда-сюда, в душ сходил, покушал, и вот уже… — он посмотрел на свои наручные часы. — Не заметил, как уже час ночи. Смотрю в вацап, а ты в сети давно не была, решил позвонить узнать, где ты там пропала. Ну так вот. Где ты там пропала? — Антон смешно выделил последнюю фразу, приближая камеру к лицу. — Ну мы праздновали успешный показ в ресторане, я вот только что зашла в номер. — девушка плюхнулась на большую кровать, держа телефон на вытянутых руках перед собой. — Там еще многие остались, но я что-то устала и решила пойти к себе. Рассказывать друг другу о том, как прошел день, стало таким обыденным занятием, что Настя, наверное, уже не представляет свой вечер без его звонка. Его голос по вечерам сравним с картинами сентиментализма. Яркий лучик света среди сплошной тьмы. И почему-то именно сегодня Настя это отчетливо почувствовала, улыбаясь ему в ответ. — И как все прошло? — Ну, не сказать, что легко, но бывало и хуже, — она перевернулась на живот, не в силах держать больше телефон на весу. — Начну с того, что с утра на мой белый комбинезон пролили кофе. Да, прямо на самое видное место. — увидев, как Антон нахмурился, будто бы это произошло с ним, добавила рыжеволосая. — Потом мне дали огромное изумрудного цвета платье, знаешь, рукава-фонарики такие? — девушка постаралась показать на себе этот дизайнерский элемент. — Так вот, у меня они были, раза в три больше. Мне кажется, что моя голова по сравнению с этими рукавами была крошечной. И по мимо этого, оно еще длинное, и в нем жарко было! Но, как говорится, не мне выбирать, поэтому что дали, то и надела. Она продолжила свой рассказ, уже сидя на кровати и пытаясь распустить высокий хвост, который слишком прочно закрепили стилисты по прическам. Когда напряжение на голове внезапно пропало, Поклонская запустила обе руки в волосы, массируя кожу головы и получая долгожданное облегчение. Не только для волос. Она впервые за день почувствовала себя хоть капельку счастливее и представляла, как через два дня приедет в Москву и увидит Антона не через экран. Эти встречи были для нее самыми долгожданными. Встречи с ним. Шастун широко улыбался, внимательно наблюдая за всеми ее движениями. — Это ведь новый костюм на тебе? Тот, который ты покупала перед поездкой? — Да-а-а… — довольно протянула Настя, перебирая пряди. — Тебе очень идет! Она смущенно улыбнулась, и в ее голове созрел небольшой план. А точнее — небольшая шалость. Пока наступила очередь Шастуна рассказывать о своем дне, Настя взяла телефон в руки и поставила его на стол, облокотив о бутылку минеральной воды, так, чтобы Антон хорошо ее видел. Она опустилась на стул, попутно расстегивая верхние пуговицы комбинезона, глядя Шастуну прямо в глаза. В голове бушевали сомнения, вперемешку с внезапно появившимся желанием, и Поклонская на секунду задержалась на третьей петельке, но тут же взяла себя в руки. Она никогда такого не делала, а уж тем более по видеосвязи, но, как говорится? «Не поймешь пока не попробуешь»? Антон, увлеченный свои рассказом, кажется, не сразу понял смену обстановки, но, когда из-под ткани появились очертания бледно-розового кружева, громко сглотнул, вызвав улыбку у Поклонской. Ее тонкие пальцы плавно очертили линию от ключиц к плечу, освобождая кожу от бежевого комбинезона. Настя прикусила нижнюю губу, когда Шастун рвано выдохнул, скользя взглядом ниже. Туда, где сквозь сетчатую ткань виднелся темно-розовой ареол, который, впрочем, тут же был прикрыт женской ладонью, как бы дразня. Девушка едва слышно засмеялась, все так же продолжая стягивать с себя оставшуюся часть одежды. Под пристальным взглядом Антона это давалось так легко, что казалось самой правильной вещью. Вот так. Раздеваться перед ним, ловить его полные желанья взгляды, хотеть чувствовать его поцелуи там, где сейчас проходились кончики ее пальцев — на плечах, ключицах, шее, впадинке между грудями, а потом снова на шее, за ухом, на губах. И чувствовать, что живешь. По-настоящему.***
Около двух часов ночи Стук в дверь. Черт, она только что заснула после того, как долго ворочалась в кровати, не находя себе места. Настя осталась лежать, надеясь, что этот кто-то просто ошибся дверью и сейчас благополучно уйдет. Но после очередного настойчивого удара ей пришлось подняться. — Что такое? — девушка устало открыла дверь, тут же пожалев об этом. Сонливость, которая мелкой крошкой рассыпалась по ее телу, испарилась, сменяясь удивлением и ударяясь о резкий запах сигарет. Как тогда. На пороге стоял Илья. Настя моментально попыталась закрыть дверь, и если бы не нога парня, то у нее бы это получилось. — Уходи, — зло прошипела Поклонская, не ослабевая сопротивления. — Поговорить нужно. Гудожников сильнее толкнул дверь, бесцеремонно проходя внутрь, и Настя по инерции отскочила назад. Она немного растерялась. На секунду даже показалось, что это сон, в котором лишь едва уловимый шлейф едкого запаха свидетельствовал о реальности, но, когда дверь громко захлопнулась от образовавшегося сквозняка, девушка словно очнулась из омута и подорвалась в комнату. — Если ты сейчас же… — скрестив руки на груди, Поклонская зло посмотрела на Илью, который как ни в чем не бывало развалился на стуле, лишь положив левый локоть на стол. — Ты сказала Данилу о нас. Ледяной голос, одолженный, наверное, у Снежной королевы или мертвеца, заставил все посторонние звуки померкнуть. Иначе как назвать эту звонкую тишину, которая повисла после его слов? Это был даже не вопрос. Просто констатация факта. Как будто бы Илья зачитывал предложение из какой-то глупой книжки, где автор пишет, что вода кипит под температурой девяносто градусов, а лед замерзает при минус трех. Только вода кипит, когда на шкале сто, а лед замерзает при нуле, и ни один ученый на земле не смеет противоречить этому, точно так же, как и Гудожников не смеет верить в свои собственные слова. — Что ты сказал? — Настя не верила в услышанное. Сотня, а то и тысяча мурашек прокатились вдоль ее спины. Илья скользнул по ее телу взглядом, будто оценивая притворяется или она. Короткий черный топ на бретельках и пижамные шорты резко стали самыми неудобными вещами в мире. Поклонская еще сильнее сцепила руки, стараясь не выдать нервозность. — Что слышала. Ты. Сказала. Данилу. О. Нас. — он произнес каждое слово нарочито медленно, будто бы самому себе доказывая собственную правоту. — Ты идиот, если думаешь, что это сделала я. Мне не нужен ни ты, ни твои шлюхи, проваливай. Смиряя возмущение, что переполняло до краев, она держалась уверенно. Ровно до тех пор, пока Илья резко не вскочил со стула прямо к ней. Девушка взвизгнула, когда оказалась прижатой к стене. Она стукнулась головой, отчего сильно зашипела и попыталась приложить руки к ушибленному месту, но не смогла. Илья перехватил ее запястья у нее над головой, сильно сжимая их, так, что Поклонская могла быть уверенна, что там будут синяки. Точно так же, как и на шее, которую менеджер обхватил другой рукой. Она не успела ничего понять. Забившись под тяжелым мужским телом, Настя попыталась вывернуть руки, но тем самым делала себе больнее. — Никто, кроме тебя, не мог этого сделать, — его лицо было настолько близко, что Поклонская почувствовала запах алкоголя, тошнотворно исходившего из его рта. Ей казалось, что с каждым его словом, слой из грязи оседает на ее лице. Настя попыталась отвернуться, но Илья грубо перехватил ее за подбородок, заставляя смотреть на себя. — Еще скажи, что это не ты стояла в коридоре во время свадебного показа и подслушивала. — шепотом, чтобы слышала только она. Как будто бы кто-то еще мог. Ее глаза округлились, лишь подтверждая его слова. Он слышал, он знал. — Может быть это и так, но фотки я не кидала. — рыжеволосая пыталась сохранять стойкость в своем голосе, но даже она рушилась по крупицам. Настя закусила губу, чувствуя звенящую боль на затылке и страх. Как тогда. Дрожь охватила ее тело ровно в тот момент, когда Илья смачно ударил ее по щеке. — Ты врешь! — он ослабил хватку, позволяя вывернуться из его рук и схватиться за ушибленное место. Поклонская быстро среагировала на дезориентированное состояние парня, который, кажется был доволен содеянным, и ударила его коленкой в районе паха. Теперь уже очередь биться мелкой дрожью от боли и сгибаться пополам перешла ему. Он зарычал, падая на кровать, и Настя воспользовалась этим моментом. Подорвавшись с места, она скорее направилась к выходу. Сердце стучало с бешенной скоростью и казалось, что оно вот-вот выпрыгнет наружу. От недавнего удара щеку жгло, но сейчас это было совсем не важно. Выйти и бежать. А больше и ничего не оставалось. Настя коснулась дверной ручки, как почувствовала, что ее перехватили поперек талии, оттаскивая назад. И теперь стало по-настоящему страшно. Девушка забилась у него в руках, пиная ногами воздух, изредка попадая то по икрам Ильи, то по стене. Она кричала, искренне надеясь, что кто-то услышит. И даже тогда Илья не отпускал и абсолютно игнорировал ее активные движения. Будто бы уже лишился какой-либо чувствительности не только эмоционально, но и физически. Гудожников бросил ее на кровать как тряпичную куклу, и Настя, воспользовавшись такой возможностью, тут же вскочила, тяжело дыша. Между ними — огромная кровать и пропасть. За ним — выход и боль. За ней — окно и так много слез, что сейчас вода на ее влажных щеках казалась такой мелочью. Поклонская чувствовала себя загнанной зверушкой в массивных и острых когтях хищника. Она расплывчато видела его лицо, но кожей ощущала злой взгляд Ильи. — Пожалуйста… Уйди… — она не могла остановиться плакать и лишь бездумно качала головой, слабо веря, что он послушает ее. — Ты сломала мне жизнь! Парень снова подорвался с места по направлению к ней, и Насте ничего не оставалось, как перелезть через кровать. Она так отчаянно хваталась за мягкую ткань одеяла и подушек, отбрасывая их куда-то назад, что чуть не снесла напольную лампу. Как будто кому-то в этой комнате сейчас есть дело до этой лампы. Вскочив на ноги, она прижалась спиной к стене. Дрожь не ослабевала, а наоборот, усиливалась, подкашивая ноги. Страх заполнял вены, делая кровь мучительно горячей даже для собственного организма. Насте казалось, что она буквально горела. Заживо. Илья тяжело дышал. Его напряженные плечи говорили лишь о том, что он готов снова броситься на нее, дай только повод. И она снова была загнана в угол. — Илья… Пожалуйста… Давай просто разойдемся… Я не скажу никому, что ты здесь был, а ты… — цепляться за крохотные выступы, чтоб в конце концов разбиться со скалы — это единственное, что Поклонская могла сделать. — Что? Какая теперь разница, если все итак кончено? — он выплюнул собравшуюся слюну на ковер и покачал головой. — Я лишился всего! Я снимал у него квартиру, ходил хвостом за ним на работе, а теперь что? Все было зря! — Ты сам в этом виноват! И это было самой главной ее ошибкой. Не выдержать, вот так просто повестись на эмоции. Как нажать кнопку «пуск» и думать, что ничего не заработает. Илья схватил со стола небольшой светильник и бросил прямо в нее. Настя попыталась уклониться, закрывая голову двумя руками, но все было тщетно. Предмет прилетел ей прямо в оголенное плечо, разбиваясь вдребезги, заставляя девушку кричать от очередной порции боли. Хлынувшая кровь вперемешку с остатками стекла стекала по плечу вниз к локтю. Девушка схватилась другой рукой за рану и тут же пожалела об этом. Новая волна боли разразилась на всю левую часть туловища, а осколки, кажется, еще сильнее вонзились внутрь. Настя зашипела, скатываясь по стене, оставляя за собой на бежевых обоях следы крови, но так и не приземлилась на пол, потому что чьи-то руки схватили ее за плечи, поднимая, совершенно игнорируя ее крики. — Знаешь, я ведь действительно сначала пытался помочь тебе, — Илья выплевывал эти слова ей прямо в лицо. — Думал, мол «она так мечтала о карьере модели». Но как только я зашел в офис, я тут же понял, как ошибался. Ты бы и без меня справилась. Это были те самые ужасные откровения, в которых человек не в силах сам признать, которые или всплывают лишь за бокалом чего-то крепкого или остаются в тебе навсегда. — И знаешь за что я тебя не ненавижу больше всего? — он смотрел ей прямо в глаза, как безумный, а она была не в силах остановиться плакать. — Что ты даже не дала мне второго шанса. — О каком шансе ты говоришь? — и тут уже вспыхнула Настя, в который раз отказываясь верить в услышанное. Слабый поток сил собрался в районе грудной клетки и тут же испарился, когда Гудожников сжал плечи сильнее. Она пыталась говорить четко, но получались лишь оборванные фразы, сказанные с хрипотой от сорванного голоса. — Ты изнасиловал меня, пока я была без сознания, изменял мне с моими же подругами, шантажировал меня Антоном, ты думаешь, что после такого я должна давать тебе второй шанс? Да никогда! — уже шепотом, потому что силы уходили, концентрируясь на открытой ране. — И Данил поступил с тобой слишком мягко, потому что ты даже мизинца его не стоишь! — Заткнись! — Илья затряс ее маленькое тело в своих руках. Как тогда. — Ты поплатишься за это! Толчок, и девушка не сразу поняла, как оказалась на чем-то мягком. Реальность уползала из-под ног, и Насте искренне хотелось потерять сознание. Уснуть. На час, два, вечность. Не чувствовать навалившееся сверху мужское тело, как и свою левую руку, соприкосновение с тканью для которой было похоже на запил наждачной бумагой. Она плакала. Так много плакала, что слезы стекали по скулам, попадали в уши, едва заглушая собственные всхлипы. Его руки мертвым захватом сцепили Настины запястья, не позволяя ей никак шевелиться, пока он сидел на ее бедрах, блокируя слабые попытки сопротивляться. Жизнь уходила из-под ног. Во всяком случае, это так чувствовалось. Словно кто-то привязал к девичьей талии толстую веревку, на другом конце которой тяжелый груз. И пустили в открытое море. Как в клипах. Только умирать оказалось куда прозаичнее. Кровь впитывалась в светлое постельное белье, оставляя на нем ярко-красные пятна. Как флоксы. Обнаженную грудь обдало холодом, прежде чем теплые руки грубо сжали ее оттягивая. Никогда еще находиться в сознании было так мучительно. А можно ли это было назвать сознанием? Мозг отказывался анализировать все, что происходило вокруг. Казалось, что все чувства, что были в ней, эмоции, борьба, да, непременно, борьба… Все в ней стало бессмысленным. Само существование стало таким бессмысленным. Раздался громкий хлопок, и внезапно тепло исчезло. Настя съежилась, подгибая ноги к груди. Она сквозь пелену слышала ругательства и грохот, а потом почувствовала, как тепло снова возвращается. Тепло схватило ее за плечи, так неаккуратно, что девушка вскрикнула, и, поняв в чем дело, тепло тут же перехватило ее к себе на руки, унося из номера. Тепло пахло вкусно. Сандалом и ванилью. Или карамелью. Настя всегда путала эти запахи. А что если смерть тоже на самом деле пахнет ванилью или карамелью? Тогда Поклонская точно бы знала, что именно сейчас она умирает.***
Белый цвет. Что для нее значит белый цвет? Наверное, что-то хорошее. Невинность, чистоту, свободу. Он олицетворял все самое хорошее, и Насте казалось, что после произошедшего белый цвет — последнее, что она увидит. Она тяжело просыпалась. Склонив голову вправо, девушка едва приоткрыла глаза. Что-то белое. Поэтому она зажмурилась. Белоснежный потолок, белоснежные стены. Поклонская попыталась приподнять голову, но острая боль в районе левого плеча тут же смирила ее. Привыкнув к свету, девушка еще раз оглядела новое место. Судя по стерильному запаху, огромной сорочке и перебинтованному плечу, нетрудно было догадаться, что она в больнице. Сколько она здесь? Пару часов, несколько дней, недели? Настя попыталась встать, но слабость, охватившая все тело, не позволила это сделать, приковав вновь к кровати. Она только сейчас заметила капельницы, которые стояли по правую сторону от нее и шли прямо к правой руке. Прозрачная жидкость в баночке закончилась, и, наверное, пора было менять препарат, но в палату никто не заходил. Поклонская попробовала пошевелить левой рукой, чтобы отсоединить тонкие трубки, но все было тщетно. Она с трудом сгибала пальцы, чего уже говорить о каких-то полноценных действиях. Девушки прикрыла глаза, вспоминая. Это была ночь. Она почти уснула. Раздался стук в дверь. Настя сглотнула. Дальше все было как в тумане. Пьяный Илья. Что-то о Даниле. Настольная лампа. Крики. Боль. Тепло. Тепло! Она не успела продолжить мысль, как два человека зашли в палату. Это были мужчины. Один в белом халате и с такого же цвета медицинским колпаком, а другой в серой футболке и в голубых джинсах, и в нем Настя узнала Даню. Он выглядел так, будто бы не спал несколько дней. Синие полосы под его глазами и едва заметная щетина лишний раз свидетельствовали о его усталости. — О, вы очнулись! — врач чуть ли не подпрыгнул на месте от радости. — Как вы себя чувствуете? — Настя попыталась что-то сказать, но получился лишь сухой кашель. — Ах, да, секундочку! — мужчина быстро налил в стакан воды и помог девушке попить. — Пойдет. — тихо сказала рыжеволосая, чувствуя, как горло раздирает от любого произнесенного звука. — Что со мной? — Большая потеря крови, подозрение на сотрясение мозга и открытая рана. Ничего из того, чего бы она не знала. — Сколько я здесь? — Настя посмотрела на Даню, который стоял около кровати, пока врач отсоединял капельники и снимал катетер. — Два дня. — ответил директор. По ее телу пробежали мурашки. Внезапное осознание произошедшего тяжело свалилось на голову, заставляя ее прикрыть глаза. Врач, прежде чем уйти, что-то сказал о выписке и таблетках, но Настя его не слушала, мысленно благодаря Данила, что, хотя бы он в силах сейчас сохранить здравый рассудок. Потому что ей казалось, что она его напрочь потеряла. Она смотрела в стену перед собой. Белую. Почему? Это единственный вопрос, который был у Насти в голове. Почему жизнь так несправедлива к ней? Почему она так хочет насытиться ее болью, что преподносит самые жесткие уроки? Почему она должна страдать из-за других людей? Поклонская не знала ответ ни на один вопрос. В голове снова прокручивались последние воспоминания. Кровь. Холод. Карамель. Девушка сглотнула поступившийся ком в горле и медленно перевела взгляд на Даню. Он смотрел в окно, скрестив руки на груди. Настя только сейчас поняла, что после того, как вышел доктор прошло несколько минут, и они все это время молчали. От привычного спокойствия парня ничего не осталось, вся его поза буквально кричала о вселенской усталости, но это не мешало ему находиться здесь. Стерильный воздух, кажется, стал гуще от напряженности, и в нем прослеживались ноты ванильного запаха. Осознание вновь пришло к ней так неожиданно, что она тут же озвучила вопрос. — Это ты спас меня? — Почему ты ничего не рассказала? На эти вопросы никто не получит ответ. Потому что все было очевидным. Их нужно было задать, просто чтобы они были озвучены. Для каждого. — Я сидел у себя, но внезапно мне захотелось выйти на улицу. — Настя внимательно на него смотрела, боясь упустить хоть что-то. Сердце защемило, когда она вспомнила, что ему самому пришлось пережить в ту ночь. — Я услышал в коридоре крики. Не помню уже как зашел внутрь и оттащил Илью от тебя, но помню, как ты дрожала у меня на руках. Я завернул тебя в покрывало, и ты отключилась, едва мы зашли в лифт. На ресепшене мне помогли вызвать скорую и полицию. Было видно, что ему трудно давались все эти слова. Но он продолжал, не жалея ни себя ни Настю. — Я привез тебя сюда, и сразу же отправился обратно разбираться с остальным. Этого придурка забрали менты, я его с тех пор еще не видел, но, говорят, рассмотрение его дела будет переведено в Россию. — Дела? — Да, или ты собралась оставлять это безнаказанным? — он резко повернулся в ее сторону, смерив взглядом, но, увидев, как Поклонская сжалась, тут же смягчился. — Наши все уехали сегодня утром, я остался с тобой. И поскольку врач тебя уже сегодня выписывает, то мы полетим в Москву завтра днем. Настя нахмурилась, анализируя сказанное. — В Москву? — переспросила она, надеясь, что Данил просто оговорился. — Да, я отвезу тебя к Антону, он за тобой присмотрит, потом вы вместе приедете в Питер на суд. — Он… — Настя боялась озвучить свою догадку. Этого не могло быть. — Он обо всем знает.