***
А дома было тихо. Непривычно тихо после аэропорта, самолета и такси. Настя босыми ногами прошлась по плитке в коридоре, осматривая собственную квартиру после долгого отсутствия. Здесь было все так, как она оставила несколько недель назад. Одежда, которая не уместилась в чемодан в поездку в Латвию была разбросана по кровати, в раковине лежала грязная от кофе кружка, а на барной стойке лежала открытая папка с документами, которые не понадобились. — Извини за бардак, — тяжело вздохнув, сказала Настя. — Я очень спешила в аэропорт. — Ничего страшного, ты не видела, что происходило у меня дома, когда я проспал перед концертом в Воронеж… Ух… — он улыбался, как и всегда, когда пытался ее поддержать, той самой светлой частью своей улыбки, как будто перемешанной со смущением и теплотой тех самых воспоминаний о своем прошлом. — Я помогу тебе убраться. И следующий час он действительно крутился возле ее шкафа, помогая сложить вещи на верхние полки, разбирал чемоданы и даже вышел из дома за продуктами к ужину. Как только он ушел, Настя внезапно почувствовала, как пусто в этой квартире. Да и в целом. Пусто без него. Антон, конечно, выходил пару раз из дома, когда они были в Москве, но тогда это не чувствовалось так. Так, будто бы если он задержится хотя бы на минуту — это станет огромной потерей для нее. Она осталась наедине с собой. Завтра суд. Завтра ей предстоит снова увидеть того человека. Это не давало ей покоя. Поклонская осмотрела свою квартиру и поняла, что все чисто. Не за что зацепиться, чтобы уйти от своих мыслей. Вещи убраны, телефон на зарядке. Настя прошлась по кухне, надеясь найти себе занятие, но все безуспешно. Она заглянула в спальню и не заметила, что на прикроватной тумбочке были разбросаны некоторые вещи, все потому что ее взгляд зацепился за розовое сияние от окна. Закат. Символ гармонии и спокойствия. Как иронично было вспомнить именно это, ведь то, что творилось у рыжеволосой внутри — полная противоположность. Настя отодвинула тюль и вышла на балкон, чтобы полюбоваться этим зрелищем. Розовый свет отражался на окнах и крышах бесчисленных домов. Невский по-настоящему расцветал, когда дело касалось солнечных дней и закатов. Облака, будто бы светились каждый своим особым сиянием, но вместе они смотрелись зрелищно. Говорят, каждый раз, когда умирает художник, Бог разрешает ему разрисовать небо, чтобы попрощаться. И если это действительно так, то сегодня умер, пожалуй, самый талантливый художник, которого встречал этот мир. Закат — символ чего-то уходящего. Настя вздрогнула от этой мысли. Каждый день солнце уходит за горизонт, оставляя людей в тьме, а потом снова возвращается. Солнцу плевать на все, оно просто покидает всех, оставляя проблемы, случившиеся во время его правления, в этом дне. И это оказалось таким очевидным. Солнцу требовался один день, чтобы оправиться, а сама Настя уже которую неделю не может взять себя в руки и начать полноценно жить. Ей так резко захотелось поговорить с Антоном. Поблагодарить его, прижаться к нему. Настя почувствовала такой прилив сил. Будто бы кто-то прямо сейчас наполнил в ней энергетический сосуд. И даже мысли о завтрашнем суде отступили. Девушка, облокачиваясь на перила балкона, заглядывая вниз. Час-пик. Люди огромной толпой плыли в разные стороны, оборачиваясь, разговаривая, заходя по пути в различные магазинчики и кофейни. Все это — небо, архитектура, люди. Все то, что она так любит. Возможно, еще несколько недель назад, Насте захотелось бы это сфотографировать. Но не сейчас. Сейчас просто хотелось смотреть на этот вид, пока солнце окончательно не зайдет за горизонт. Она бы и смотрела, если бы чья-то рука не опустилась мягко на ее спину. Поклонская вздрогнула, но тут же расслабилась, увидев знакомое лицо. — Прости, что напугал, я тебя потерял. — улыбнулся Антон. Поклонская не услышала, как он сюда зашел. Слишком сильно была впечатлена. — Ничего, я просто увидела, что за окном красивый закат, вот и решила выйти на балкон. — Правда красиво, — он аккуратно обнял не сзади за плечи, устремив свой взгляд туда же, куда и она — в ту сторону, где еще пару минут назад красовалось солнце. Сейчас остался красивый розовый оттенок, будто бы из какого-то фильтра в инстаграме. — Ты уже вернулся с магазина? — неужели Настя так долго простояла на этом балконе? — Да, все продукты на столе. Они простояли так еще немного. Молча. Шастун проводил большим пальцем по ее ключицам, в то время как Поклонская откинула голову на его плечо. Было так тепло находиться в кольце его рук, слышать над головой его равномерное дыхание. Настя закрыла глаза, желая простоять с Антоном вот так вечность. Она чувствовала, будто бы тот увядший цветок внутри нее, который несколько раз подвергался воздействию яда, снова начинает оживать, как под воздействием хорошего удобрения. Поклонская хотела бы поговорить с Шастуном, но все никак не решалась. Она могла бы прямо сейчас развернуться к нему, сказать все, что копилось в ней все эти дни. Но нет. Ей не хватало решимости. Антон первым нарушил тишину, склонив к ней голову. — Я пойду наберу себе ванную, хорошо? — она кивнула. — Долго не стой тут, а то холодает. И выпустил Настю из своих объятий, предварительно поцеловав ее в висок. Уже так привычно и по-прежнему трогательно. Вмиг стало холодно. Поклонская и не подозревала, что на улице действительно прохладно, пока Антон не ушел. Это стало каким-то очередным знаком. Она обняла себя за плечи, все так же продолжая смотреть вдаль. Какой-то маленький рычажок сомнений внутри нее говорил, что если она и дальше продолжит вот так молчать, то Шастун тоже уйдет, но теперь уже по-настоящему. Ей вспомнилось все. Его длинные пальцы на ее скулах, его губы на ее ключицах, его смех, его искрящиеся счастьем глаза, каждый раз, когда он смотрел на нее. Вспомнилось, как он впервые поцеловал ее, как затуманен был его взгляд, когда он снимал с нее платье, как он заботился о ней во время болезни. Нет. Настя не могла допустить, чтобы это когда-нибудь закончилось. Она последний раз бросила взгляд на небо и, кивнув, будто подтвердив самой себе, что все делает правильно, вышла из балкона и направилась за Антоном. Девушка замешкалась у двери, не зная, как правильно начать. Сердце бешеного колотилось, но Настя все же нашла в себе силы тихо постучать в дверь комнаты и зайти. Шастун лежал в наполненной до середины ванной, окруженный пышной пеной. Он выглядел забавно: кудряшки, которых стало еще больше из-за повышенной влажности, в симбиозе с обнаженными плечами, ключицами и белой пеной создавали образ некого ангела. Да и ко всему эта его ослепительная улыбка, с которой он встретил Поклонскую, придавала этой картине большую реалистичность. «У меня ангел в ванной лежит» — подумала Настя и усмехнулась собственным мыслям. — Можно присоединиться? Шастун кивнул и молча наблюдал за тем, как Поклонская снимала с себя большую футболку и домашние шорты, оголяя раны. Точнее то, что от них осталось. На ногах можно было увидеть небольшие царапины, в то время как на плече все еще красовалась запекшаяся кровь и желтые следы от синяков. Настя говорила, что ей не больно, но Антон слышал, как она подавляла всхлипы ночью, когда во сне переворачивалась на левый бок. Девушка открыла шкаф под раковиной и достала оттуда резинку для волос. Соорудив на голове что-то на подобие пучка, Поклонская сняла и нижнее белье. Черт. Как же она прекрасна. И несмотря на то, что Настя заметно похудела за все это время, она оставалась такой же привлекательной для Антона, как и в первую их встречу. Шастун почувствовал небольшой прилив крови, но постарался его подавить. Он подал своей девушке руку, чтобы она заняла свободное место напротив него. Ванна была просторной. Один из немногих пунктов из Настиной головы, который обязательно учитывался со время ремонта. Она, еще будучи в Пензе, представляла, как будет вечерами принимать ванную с ароматными бомбочками, одна или с любимым. И да, сейчас напортив нее сидел действительно любимый человек. Настя опустила голову вниз, разглядывая сотни пузырьков на пене, чувствуя не себе взгляд напротив. Она немного смущалась, это было видно по ее розовым щекам и нерешительным движениям, но пыталась перебороть в себе это. — Я бы хотела с тобой поговорить. — Поклонская подняла голову и посмотрела на Шастуна. — Да? Настя тяжело вздохнула, явно не ожидая, что разговаривать — едва ли не самое сложное в отношениях. — Я хотела бы сказать тебе спасибо… За все, что ты для меня делаешь. Все эти дни я будто бы находилась не в своем теле. Я ни с кем толком не общалась, не помогала по дому. Все за меня делал ты. Спасибо тебе большое! Это правда очень важно для меня, — она смущенно отвела взгляд в сторону. — Эй, — Антон погладил ее по ногам, призывая снова посмотреть на него. — Ты не должна меня за это благодарить, это моя обязанность — заботиться о тебе. — Да, но я по факту тебя обманула… И мне очень за это стыдно, прости меня… Ты был прав, если бы я тебе сказала все с самого начала, этого всего возможно бы и не произошло и… — Насть, — прервал он ее, сев к ней ближе и положив руки на ее колени, выступающие из воды. — Я простил тебя еще в тот момент, когда узнал об этом. — Да, но… — Просто давай сделаем так, чтобы между нами больше такого не повторилось? — она наклонил голову, улыбаясь. — Обещаю! — уголки не губ тоже поднялись вверх. — И еще… — Да? — Я очень волнуюсь перед завтрашним днем. И если до этого момента все было в порядке, то сейчас освещение комнаты будто бы стало темнее. Они впервые заговорили про суд с того дня, когда Настя оклемалась после болезни. Этот разговор постоянно откладывался. Все думали об этом, но никто не решался произнести вслух. — Я не хочу его видеть. Я понимаю, что это нужно, но я не готова. — она закусила нижнюю губу, подбирая слова, снова отводя взгляд на пену. — И, кажется, никогда не буду готова. Мне страшно… Антон нашел под водой ее руку и перепел ее со своей. — Я знаю. Я буду рядом с тобой и никуда не уйду. Я не позволю больше кому-либо обидеть тебя. — Правда? — спросила Настя, как маленький ребенок, которого убедили в том, что Санта существует. — Правда. Буду сидеть рядом с тобой от начала и до конца и держать твою руку. И снова та самая искра между ними. Будто бы весь мир и вправду не существовал. Настя смотрела на Антона со всей своей искренней любовью. Той, что появилась в ней несколько месяцев назад и с того момента никуда не исчезала. Не исчезала. Не могла. — Я хочу тебя поцеловать, — сказала Поклонская, даже не думая. Расстояние между ними в ванной не позволяло потянуться к Шастуну без усилий. — Тогда, — Антон откинулся на спину, положив одну руку на край ванной, а другую он протянул Насте. — Приглашаю целоваться! Она с удовольствием приняла его приглашение, вылезая из теплой воды, чтобы переместиться на другую сторону ванной. Поклонская аккуратно села к парню на колени и положила руки ему на плечи, все так же не разрывая зрительного контакта. Они скучали друг по другу. Находясь в квартире Антона, они ни разу за это время не были близки так, как сейчас. Они оба истосковались по поцелуям, по горячим объятьям друг друга. Именно поэтому Шастун нетерпеливо притянул к себе рыжеволосую сразу же, как только она удобно уселась. Их губы столкнулись в страстном поцелуе. Долгожданном. Крышесносящем. Настя обхватила руками его голову, проводя большим пальцем по скулам, притягивая его к себе ближе. Она чувствовала его горячие руки на своей спине и в этот момент осознавала, как ее тело соскучилось по нему. По его правильным, абсолютно правильным прикосновениям к ее коже. Наэлектризованным, чувственным и до дрожжи необходимым. Поклонской казалось, что они так никогда не целовались. Что все прошлые поцелуи были слишком пустыми по сравнению с этим. По ее телу пробежали мурашки. Антон притянул ее к себе еще больше. Так, что она почувствовал нижней частью живота его эрекцию. Шастун громко втянул в себя воздух сквозь поцелуй, на что Настя улыбнулась. Она сходила с ума от таких вот его реакций. Девушка опустила правую руку ниже, проводя холодными пальцами по шее, ключицам, ныряя под воду вдоль торса. Настя словно чувствовала, как на его коже электризуются места, к которым она прикасалась, покрываются мурашками. Да и сама Поклонская едва сдерживалась, чтобы не потерять рассудок, когда в этот момент Шастун начал целовать ее шею. Настя откинула голову, оставив руку на его животе. Почти дразня. Только ей было не понятно, кого в первую очередь она дразнила — себя или его? Почувствовав, как его губы переместились на ее плечи, рыжеволосая перехватила их, вернув к своим губам. Она не могла насытиться этим моментом. Казалось, никогда не насытится. Ее рука скользнула ниже, обхватывая его член у основания. Она провела пару раз вверх-вниз, чувствуя, как Шастун, тяжело дыша, разорвал поцелуй и уткнулся носом в ее шею. Настя попыталась привстать, опираясь левой рукой на край ванной, но парень сразу уловил ход ее мыслей, подхватывая ее под бедра и аккуратно усаживая на свой член. Поклонская издала тихий стон, когда он полностью погрузился в нее, и сразу же почувствовала, что ее прервали поцелуем. Боже. Как. Же. Это. Прекрасно. И после этого все мельчайшие крохи рассудка разбились в труху. Или просто перестали существовать. Рыжеволосая обхватила руками его шею, медленно приподнимаясь и опускаясь обратно, оставляя на его коже — полумесяцы — следы от ногтей. Она чувствовала, как Антон тоже начинает ритмично двигаться ей навстречу, наращивать темп, целовать ее невпопад. В губы, скулы, нос. Настя поймала его взгляд. Затуманенный, полный желания и, кажется, счастья. Искристые зеленые глаза покрылись оттеняющей их вуалью, и это было впечатляюще. Поклонской хотелось навсегда зафиксировать у себя в голове этот взгляд. Их разгоряченные тела так сильно контрастировали с водой, что казалось, если бы не она — они сгорели бы заживо. Рядом друг с другом. В центре Питера. Вода плескалась из ванной прямо на пол, но об этом никому не было дела. Потом. Они разберутся с этим потом. Рыжеволосая почувствовала, как Шастун ускорился. Она немного нахмурилась в тот момент, когда его пальцы крепко впились в ее талию, а дыхание участилось. Антон сделал последние пару размашистый толчков и, слившись с Настей в поцелуе, кончил. Он аккуратно вышел из девушки и усадил ее к себе не колени. — Прости, что я так быстро… — смущенно начал Шастун. — Просто мы с тобой давно не… — Ничего страшного, — Настя лишь улыбнулась и легла на него, укрывшись носом в его ключицу. Она чувствовала под собой его сердце. Оно так бешено билось в тощем теле Антона, будто бы сейчас выпрыгнет. — Но я с тобой не закончил… — шепотом продолжил Шастун. Его ладонь прошлась по внутренней стороне ее бедра, раздвигая ноги, поднимаясь все выше. Тугой комок возбуждения внизу живота снова накрыл Настю с головой. Она вцепилась за плечо парня в тот момент, когда он раздвинул ее половые губы и прикоснулся к клитору, и громко втянула воздух в себя. Мир снова отключился, сосредоточившись на уверенных движениях его пальцев. Антон поцеловал ее в щеку, входя в нее, возобновляя ритмичные движения, в которых она так нуждалась. Тихий стон вырвался из ее груди. Так чувственно, так красиво, что почти вне рамок реальности. Шастун согнул пальцы внутри нее, нажимая на нужные точки, пока Настя сама насаживалась на него. Черт, черт, черт… Все внутри нее сжалось. Так мог делать только он. Настя сильнее впилась ногтями в его плечи, чувствуя, как Антон ускоряется. Миг. Вспышка. Бесконечность. И полное наслаждение. Поклонская обмякла у Антона на руках, чувствуя последние волны отступающего оргазма. В голове по-прежнему ни одной мысли. Только тепло под ее собственным телом и бешенный стук его сердца под левой ладонью. Или это ее сердце?***
Капли воды подали на пол с взъерошенных после душа волос Антона. Он прошел из ванной на кухню и наполнил себе стакан воды. Кажется, все налаживается. Шастун оперся на локти, стоя за барной стойкой в одном полотенце, и задумался. Тихая радость внутри него от того, что Настя отошла от всего происходящего перемешивалась с удивлением и… каким-то непринятием? Она была особенным человеком. Правда. Поклонская поражала всех своей легкостью, отзывчивостью, рассудительностью и силой. Силой, которой, кажется, нет ни в одном другом человеке, встречавшемуся на пути у Антона. Но вместе с тем, в особых случаях Настя ломалась, будто бы ее подменял другой человек. Она то принимала слишком импульсивные решения и вовсе исчезала со всех радаров, то слишком долго думала, сбивая в толку своей общительностью. Антона удивило, как быстро рыжеволосая оклемалась, стоило приехать в собственную квартиру. Или это все Питер? Так или иначе, он был рад, что его прежняя лисичка вернулась, просто ему нужно немного времени, чтобы принять это. Совсем чуть-чуть, чтобы снова поверить, что она улыбается не из-за того, что хочет перевести тему разговора, а просто потому что это искренне. Да, искренне. Искренность цепляет. Антон улыбнулся собственным мыслям и прошел в спальню. Потянувшись к своему рюкзаку за сменной одеждой, парень заметил на прикроватной тумбочке разбросанные и вырванные из тетради исписанные листы. Рядом еще лежали несколько карандашей и ручек. Забыв про рюкзак, он взял в руки бумагу и начал читать написанное. Неразборчивый почерк, строчки, начатые сразу в нескольких разных местах. Было сложно что-то прочитать. «…Между двух столиц В твоем сознанье Сжигая мосты, стирая признанья…» Это были строчки, за которые зацепился Шастун. Он прошелся взглядом по остальным страницам и убедился, что это действительно какие-то несвязанные между собой обрывки, срифмованные и нет. Антон обернулся на звук шагов. Обмотанная белым полотенцем Настя тоже зашла в спальню. — Ты пишешь стихотворения? — не отводя глаза от записей, спросил он. — Ну, не совсем… — Поклонская нахмурилась. — Это песни. И не то, чтобы я их пишу… Просто иногда, просыпаясь среди ночи, или, когда я долго не могу уснуть, в голову приходят красивые строчки. И я их сразу записываю. Хоть строчки и расположены в разных листах, но там есть уже пару законченных песен. — она направилась на кухню, словно не хотела об этом больше говорить. Но Антон не унимался. — Очень красиво, — он последовал за ней, отложив листы бумаги на место. — Почему ты мне никогда об этом не говорила? — Шастун не стал смущать ее вопросом о том, кому посвящены эти песни. — Спасибо, просто как-то к слову не пришлось. — А почему ты не выпустишь песни на всеобщее обозрение? — он наблюдал за тем, как Настя повторяла все то же самое, что он делал пару минут назад — наливала воду в стакан, а потом, выпив ее, оперлась локтями о барную стойку. — Я не думала об этом. Эти строчки были написаны в тот момент, когда мне было явно не до пения. Тем более, я этим никогда серьезно не занималась. На этом их разговор закончился. Антон подошел к ней сзади и притянул к себе за талию. Полотенце начало спадать, но Настя успела перехватить его руками у груди. Но тут же на ее кисти легли теплые ладони Шастуна, и бархатный голос возле ее уха, обдав теплым дыханием обнаженную шею и пронося по ее телу сотню мурашек, произнес: — Оно тебе не понадобится. И снова его губы оказались в самом правильном месте — на ее губах. И в самый правильный момент — сейчас. Пожалуйста, пускай так будет вечно.