A heart that's full up like a landfill A job that slowly kills you Bruises that won't heal You look so tired, unhappy Bring down the government They don't, they don't speak for us I'll take a quiet life A handshake of carbon monoxide With no alarms and no surprises No alarms and no surprises No alarms and no surprises Silent, silent This is my final fit My final bellyache With no alarms and no surprises No alarms and no surprises No alarms and no surprises, please Such a pretty house And such a pretty garden No alarms and no surprises No alarms and no surprises No alarms and no surprises, please Radiohead — No surprises
Питер ушел спать. На часах было начало десятого. Питер еле дотерпел до детского времени, сослался на усталость, даже не стараясь изобразить зевоту, и смотался. Харли почти готов был поспорить, что от двери до него долетел вздох облегчения. Глубокий и заебанный. Харли усмехнулся, потягиваясь. Разговора по душам не случилось. Питер мужественно выдержал оборону, маленький, сжавшийся, ставший, наверное, от этого еще меньше, и непробиваемый. Как кулак. Того и глядишь, спазмом сведет от напряжения. Ну ничего, он еще пробьет его. Еще раскроется и выложит все как на духу. Он прошелся вдоль стола туда и обратно, на ходу разгребая раскиданные инструменты, затирая несвежей тряпкой поплывшие масляные пятна. Внутри неприятно тянуло. Одному, в своем собственном месте, ему все еще было так же неуютно, будто Паркер все никак не уходил. Хотелось развеять его призрак и вместе с ним изгнать это ощущение незащищенности. И нет, эта незащищенность была не питеровской, она появилась не столько оттого, что Питер чувствовал себя незащищенным, а скорее потому что ему здесь было явно некомфортно. Харли потер пальцем между бровями, с трудом разглаживая становящуюся уже заметной морщинку, но, еще не убрав палец, почувствовал, как брови сами собой съехались обратно. Ну ладно. Будем сегодня хмурыми. Оттого что Паркер весь вечер испытывал рядом с ним нескрываемый дискомфорт, не получалось сосредоточиться. Работа встала. Даже потолок как будто начал давить, и захотелось выйти. Харли чувствовал себя неуместно разомкнутым. Нараспашку. Как будто выдал слишком много личного первому встречному. Даже не как будто. Выговориться так, бывает, помогает, но, когда опьянение от собственной откровенности, от этой безбашенной неосмотрительности уходит, все это разом начинает казаться неуместным. Ты отдал слишком много своего – на ветер. И не получил ничего в ответ. Как будто ветер гуляет внутри. Где должно быть тепло и темно – сквозняк и распахнуты двери. А за дверями, где ты прятал все это, неуместная пустота. Желудок снова ощущался пустовато. Кажется, от нервов он почти ничего не съел. Питер почти в одиночку справился с горой фастфуда, конечно же, перемазавшись соусом, и Харли не отрывал глаз от его жующего масляного подбородка ради томительного чувства легкого отвращения, думая о том, что зря в детстве сетовал на то, что вместо младшего брата родители завели ему Челси. Челси была той еще дерганой чистюлей и ела, вся обложившись салфетками. Харли, как теперь кажется, тоже неаккуратность бесила. Он подцепил заветренный наггетс и макнул его в сырный соус. Окинул взглядом гору мусора в поисках своего стаканчика с недопитой колой. Стаканчик Питера, примостившийся рядом, гордо выделялся пожеванной трубочкой. И вмятинами от пальцев. И жирными разводами по бокам. И тем, что, будучи объемом 0,8л (стаканчик), был, конечно же пустым. Под конец своих осуждающих размышлений Харли обнаружил себя со стаканом у сканера. — Пятница, — с усилием сосредотачиваясь на том, что все-таки решил озвучить, сказал Харли, — скажи мне честно, скажи мне честно, Пятница. Честно, Пятница. Так говорить, пожалуй, нечестно по отношению к Пятнице, это просто несправедливо, — У тебя же, конечно, есть все его данные, — продолжил Харли, вытягивая трубочку из стакана, преодолевая сопротивление крышки и закидывая ее в нужный отсек сканирующего устройства. — Пятница, будь другом. Сделай генетический тест. — Произведен забор ДНК-материала, — отчиталась Пятница. — Начинаю анализ. — Как думаешь, Пятница, — Харли выудил из нагрудного кармашка гарнитуру и потянул ее к уху, — уже пришло время для вечерней молитвы? Устроим спиритический сеансик для разгрузки мозгов? — С момента последнего запроса прошло 44 часа 39 минут, Харли, — ответила Пятница. — При запуске программы вы отклонитесь от намеченного интервала и нарушите установленную периодичность контактов раз в пять дней. Мне поставить пометку «чрезвычайная ситуация»? Харли поднял глаза к потолку, медля с ответом. — Нет, Пятница, не ставь. Повод не из ряда вон, но вопросы у меня есть. Я сам объясню. Только обнови протоколы и включи туда всю эту шумиху в новостях. — Активирую «Звонок Механику», Харли, — подытожила Пятница. Кажется, вентиляционная система начинает барахлить, подумал Харли, скользя по потолку взглядом. Все-таки ему не почудился вчера этот треск, правда, шумит. Надо бы еще раз пристать к Пятнице, она явно что-то упускает. Не хочется, конечно, на полдня искать себе новое место где упасть, пока тут будут все разбирать. Еще и перепачкают тут все. И прятать от них инструменты… В ухе мерно пульсировали гудки. Харли пальцем вжал гарнитуру глубже, чуть нервно постукивая по ней пару раз, чтобы увеличить громкость. Не дотянувшись до своей полной секунды, гудок оборвался. — Ты не даешь мне соскучиться, пацан, — сказал Голос. — Что там у вас? Уже успели подраться из-за игрушек? Харли вдохнул, выдохнул и улыбнулся, окуная палец в пятно из-под кетчупа на столе. — Ну что ты, — как можно бодрее, в тон, ответил он, — я тут вовсю подтираю сопли и слюни. Ты же мной гордишься, надеюсь? — Подтирай-подтирай, большой мальчик, — кивнул собеседник, судя по упругим отскакивающим звукам барабаня пальцами по губам. — А мне теперь подтирать кое-что погрязнее, чтобы у вас там было меньше соплей. — Да, вот об этом. Что нам делать с мировой популярностью? Вопрос к эксперту. — Что я могу ответить? Не высовывать носа, чтобы не надрали задницу? Свалить в Теннесси перезаряжаться по гаражам? — К твоему сведению, — нахмурился Харли, — мы тебя опередили. Ты хвалишь меня, совсем не слушая, да? Нужен совет посвежее. А то скоро мы наиграемся в мои игрушки, и придется переходить к планам по захвату мира. Ты точно этого не хочешь. — Репутационные скандалы, — ответил Голос, — решаются через обеление, — Харли открыл рот, чтобы вставить что-то, но успел только закатить глаза. — Обеление можно реализовать двумя способами: первый — Геройский Поступок с большой буквы. Как ты понимаешь, для этого вам понадобится катастрофа хорошего такого масштаба, если не планетарного, то национального хотя бы. По моим представлениям, для инопланетных вторжений сейчас не сезон. У них все-таки есть определенная периодичность, попроси Пятницу посчитать, если хочешь. С национальными еще может повезти, но это именно что вопрос везения, сиди и жди. Но тут проще, и героев проблемы, по законам жанра, находят сами. Ваша проблема в следующем: есть ли у вас Герой? Харли прикусил губу, подыскивая нужную интонацию. — Опираясь на многолетний опыт работы жилеткой для героев с ПТСР, — начал он, не позволяя голосу задрожать, — доктор Кинер постановил, что пациент находится в глубокой депрессии, сопровождающейся кризисом идентичности, разумеется, отсутствием мотивации, дополняющейся гиперфиксацией на псевдоотцовской фигуре и явными проявлениями мортидо вследствие безвременной кончины единственной ролевой модели, — он потер зачесавшийся глаз. — Упс. Кажется, Героев на этой неделе не завезли. — Вот тебе и «упс». Надеюсь, доктор Кинер сам не растерял альтруизма и мотивации вследствие безвременного ухода начальства и все еще горит желанием подтирать чужие сопли, — сочувственно ответил Голос с явно вопросительной интонацией. — А-а, подлизываетесь. Доктор Кинер пока находится в фазе подтирания собственных соплей. А за то, что прервали мой заслуженный отпуск, стрясти бы с вас что-нибудь, господин Механик, да что с вас взять. Давайте про второй способ уже. — Со вторым способом должно быть проще. Это поручительство. Вам нужен кто-то с надежной репутацией, так сказать, в сфере. Проще говоря, фигура, еще проще — другой Герой. Связывайтесь, ищите. — Угу, — покивал Харли, — я уже думал на этот счет. Думал, Фьюри займется хотя бы этим и подгонит нам авторитет. Правда, есть проблема. Кажется, вы сами-то Паучка за все это время так никому и не спалили. Ну и кто будет его защищать? — Харли набрал в легкие побольше воздуха, чтобы не дать собеседнику ответить на вопрос, потому что на самом деле, если быть до конца честным, если уж совсем себе не врать, его интересовало вовсе не это. — Я подумал тут, знаете, лучше вам самим это и сделать. А то навесили на меня всю ответственность. Я порылся в вашем архиве, у вас есть тут чудесные совместные фотки. И есть CEO. На которую я готов молиться. Ну вы знаете. Как думаете, если я хорошо помолюсь, она возьмется нам помогать? Чем не Героиня? Да уже только за то, что столько лет терпела… — Ну все, началось, — закатили глаза на том конце провода. Перебили и замолчали. — Я не знаю. Честно. Может взяться, а может и послать куда подальше. Может вежливо послать, потом пожалеть и взяться, если не будете сильно давить на сантименты, — пауза. — Если не будете ссылаться на меня, я имею в виду. — Знаете, я готов рискнуть, если вы ничего путного предложить не можете, — пригрозил Харли, облокачиваясь на стол. — Тут проблема не только в этом, как ты понимаешь, Харли, — серьезно ответил Голос. — Сам понимаешь. Пункт первый. Без него репутация, хорошая ли, плохая ли, не имеет смысла. — За дурака меня держите? — разозлился Харли. — Может, у меня тоже кризис мотивации и отцовская фигура в очередной раз сделала ручкой, не попрощавшись? Мне к кому релейтиться, к расклеившемуся мутанту в Хэллоуинском костюме? Могу в Macy’s в октябре такой прикупить, может, и размерчик подходящий найдется. Или мне по наследству и гиперопека отошла? Странно, а в завещании вроде бы на этот счет ничего. Перечитаю на досуге. Знаете, очень люблю его перечитывать. Душу греет. — Тебе, правда, Кинер, сопли бы подтереть, — последовало за парой тяжелых вздохов. — Ну что мне, оплатить тебе психотерапию на ближайший год? Хочешь? — Пятница справляется, не беспокойтесь. Мы тут нисколько не стесняемся и ни в чем себе не отказываем. В ухе послышался треск, и дальше Голос явно с трудом продирался через помехи. — Знаешь, пацан, тебе бы все-таки пореже мне звонить. Отвлекаешься от дел и зря засоряешь эфир. — Ах так, значит! А я явно был к вам добрее. Зря! Возраст, видимо, подвел! — Давай, Кинер, ложись баю-бай, ты явно устал, а у меня тут плохо ловит. Я тебя почти не слышу. Харли злобно откинулся головой назад и резко приложился затылком об стол. — Значит, теперь в вашем аду еще и ловит плохо, мистер Старк, — проскрипел он зубами. Чувство бессилия накатывало, накатывало, накрывало, становилось все очевиднее, разрастаясь из сердцевины этого бестолкового дня, когда к нему сюда втолкнули Питера с отсутствующим взглядом, из их общей беспомощности, из того факта, что они наконец встретились, встретились впервые с… Из того, что Питер не сможет ему ничем помочь. Из того, что он обязан помочь Питеру. Или он наконец-то с чистой совестью забьет на все большой… плюнет на все и — пойдет ко дну. С чистой совестью. — Я, правда. Честно. Очень прошу, чтобы вы наконец поднапряглись там, у себя. В своей преисподней. И подумали, — выдавил из себя. И еще сможет и додавит. — Вы же типа у нас гений. Подумайте. Что нам с вами делать. Я верю, вы сможете. Хотя бы поднапрячься. И Харли выдернул гарнитуру из уха. В следующий раз придется извиняться за брошенную трубку. И со всей силы швырнул ее о ближайшую стену. Вышло несильно, вряд ли что-то треснуло, все-таки из положения лежа сильно не швырнешь. — Конец связи, — хладнокровно оповестила Пятница. — Хорошо хоть не М.О.Р.Г., — прошептал Харли, обессиленно распластываясь по прохладному металлу стола и прикрывая глаза. — При анализе материалов ДНК по вашему запросу родство не установлено, — добавила Пятница и зачем-то приглушила свет.***
Иногда Пеппер забывала, что у нее есть ребенок. Иногда, просыпаясь под утро, когда сквозь шторы еще не пробивается свет, еще слишком бледный, слишком вязкий, она приподнималась на локтях и долго осознавала, что это не ее нью-йоркская квартира. Что с тех пор… было много всего. Например, что теперь у нее есть ребенок. Вернулся старый невроз. Она и в обычной жизни предпочитала ложиться по возможности пораньше. Теперь же она шла в кровать почти в одно время с Морган, а Морган, хоть и порывалась каждый раз растянуть вечерний чай (ромашковый в чашке с Базом Лайтером), все равно отправлялась наверх строго не позже девяти. Но Пеппер знала, что если не проспит свои законные шесть часов, то полдня будет чувствовать себя разбитой. Неконтролируемо просыпаясь в три часа утра, если повезет, то в четыре, она уже не пыталась заснуть обратно. Знала, что не выйдет. Снотворные сказывались на ее продуктивности, а те, что помягче, конечно же, не работали. Не сказать, что медитации (перед окном в пол, в теплеющих рассветных лучах, на новом гладком коврике, в ушах наушники, где-то на комоде курится пало санто) не помогали. Они помогали преодолеть тянущее ощущение беспричинной тревоги, разогнать сонливость. Как раньше отходила от туалетного столика (ритуал: по капле парфюма за ушами, под волосами на выступающий, если наклонить голову, позвонок, на запястья и сгибы локтей), с пола она поднималась собранная и готовая к рабочему дню. Принимала душ, надевала белую блузку, или белый пуловер, или платье, с привычной уверенностью вбивала консилер в темнеющую область под глазами, мягко водила большой пушистой кистью по лицу. И к пяти утра начинался рабочий день. Ей не то чтобы не хватало сна. Дни почти превращались в один бесконечный сон. Просыпаясь перед рассветом, она не подскакивала на кровати, не отмахивалась от призраков дурного сна. Снов не было. Просто пелена бессознательности отступала, и, сколько ни закутывайся в одеяло, обратно не накрывала. Иногда снились нерешенные проблемы, неподписанные договоры, непродленные доверенности, не перенесенные вовремя встречи. К Морган приезжали учителя, не поднимаясь наверх, мелькал Хэппи, чтобы отвезти ее в какую-нибудь из бесчисленных секций. Пеппер переходила из кабинета в гостиную, чтобы не мешать клининговой команде справляться со своей работой в доме в течение оговоренных полутора часов и уходить в сад. Беспокоили участившиеся приливы жара к лицу. Да, это вполне можно было объяснить приближающейся менопаузой, но последствия Экстремиса, пусть и выведенного, требовали контроля. Следовало в ближайшее время возобновить контакты с Беннером, но Пеппер пока не интересовалась, куда он переехал на время восстановления Базы и чем занимается. Равным образом необходимо было позаботиться о наличии необходимого исследовательского оборудования, которое разрабатывалось Тони по горячим следам еще в 2013. Насколько она помнила, он привлек к деэкстремиссизации целую команду ученых, которая разъехалась по ключевым точкам, чтобы продолжать работать с пострадавшими, что должно было сократить риски неконтролируемых выбросов энергии, которые могли возникнуть из-за перепадов давления при перелетах. У Олдрича к тому времени была небольшая сеть экспериментальных лабораторий, разбросанных по нескольким штатам; Старк Индастриз незаметно сожрали их и через пару месяцев официально открыли уже в виде своих исследовательских центров. К тому моменту большая часть носителей уже заканчивала реабилитацию, а потому в открытых источниках не оказалось данных о пострадавших при извлечении. Жертвам террористических организаций не было места в квартальных отчетах, считала Пеппер, а потому в списках, конечно же, ни разу не мелькнуло и ее имя. После перерыва на пятиминутную антиварикозную гимнастику Пеппер устроилась со старкпадом на диване, закинув ноги на спинку, пока остывал детокс-чай (партнерская франшиза, эко-производство и еще что-то про поддержку фермерских хозяйств). Открыла внутренние архивы за 2013 год. Основная нагрузка по деэкстремиссизации распределилась по нескольким филиалам в Майами, для нее Тони собрал консилиум в Малибу, где в срочном порядке тоже был построен центр. Специально для нью-йоркских специалистов соответствующее оборудование было завезено в Башню, а, следовательно, потом его транспортировали на Базу, так что этот вариант сразу же отпадал. Из оставшихся вариантов ближе всего к Восточному побережью базировался лабораторный комплекс в Нэшвилле, но, чтобы найти моральное оправдание для подобной командировки, Пеппер требовалось нечто большее, чем необходимость медицинской консультации. С другой стороны, у детей уже наступили каникулы, и, хоть Морган и училась дома, все эти танцевальные студии, и рэгби-клуб, и что там у нее еще (все есть в органайзере) – прерывали занятия, кажется, на ближайший месяц, хотя возможность брать индивидуальные уроки оставалась. Чтобы ребенок не скучал, можно было бы, конечно, звать ее подруг сюда, но это всегда требовало от Пеппер поставить все на паузу и сесть с бокалом на веранде — просто на всякий случай. Поочередно отправлять Хэппи в гости к родителям всех этих детей несомненно было проще, чем с любезной улыбкой встречать тех же самых родителей у ворот и мягко сообщать, что она лично проследит за тем, чтобы все были счастливы, накормлены, ничем не перемазаны и не оцарапаны, до свидания. Пеппер, конечно же, умела вежливо и так, чтобы никто не обиделся, не приглашать внутрь и одним своим видом убивать любое желание спросить «ну как вы, держитесь?». А еще перед приходом гостей приходилось каждый раз цеплять на гаражные двери новый замок, потому что замки в этой семье с самого начала были не более чем одноразовой условностью. Взламывались каждый раз с впечатляющей аккуратностью, но хотя бы в гордом одиночестве и не ради удовлетворения чужого праздного любопытства. Просьба «вместе хранить папины секреты» и не проводить по их тайному королевству экскурсии работала в тысячу раз лучше. Три тысячи, мам. И не скажешь, не надо, Морган. Смотреть папино видео на ночь — это такой веселый ритуал. Папа не вернется, конечно, это понятно, но мы подождем пока, а потом он все-таки вернется. Все, кроме одной, его фотографии все так же выжидательно смотрят из рамок. А одну Пеппер от греха подальше убрала в шкаф с документами, потому что ребята из клининга постоянно роняли ее, вытирая пыль на полках, и довольно заметно поцарапали столешницу. Просто место для фотографии неудачное, вот и все. Можно было бы уехать в Лос-Анджелес, можно было бы уехать во Флориду. Уехать на пару недель и застрять до следующего учебного года, в котором Морган клятвенно обещали школу. Снять наконец белый полустеклянный дом с прохладной плиткой на первом этаже и бассейном во внутреннем дворе. Пальмы, длинные симметричные тени разбиваются проезжающими машинами, солнце садится в воду, длинные симметричные отблески раскалываются очередной набегающей волной. Пеппер прикусила щеку изнутри, натягивая рукава свитера так, чтобы спрятать в них ладони. Она родилась в Кливленде. Тоска по Малибу для нее, исколесившей всю Америку вдоль и поперек, — это тоска по призракам, не по месту. Если она захочет, то в любой момент может занять свое законное место в Нью-Йорке, захочет — в любом другом штате, где у СтаркИнд есть филиал. Но своим самым ценным и заслуженным правом Пеппер считала законность своего места дома. Непривязанность к рабочему месту. Как некий гарант старковского суверенитета. Она сама определяет свое рабочее место, потому что, на самом деле, ее рабочее место — это рабочее время. Тони бы понравилось сравнение. Почти абсолютная свобода (ощущение, которым она явно заразилась) при почти абсолютном контроле. И перевалившая за десятилетний рубеж мысль, что вожжи от гигантской лошади, как и ключ от гигантского механизма, она держит в своих руках. Не то чтобы Пеппер была свойственна гигантомания, но, кажется, она давно и безнадежно заразилась и ею. Пеппер не преувеличивала своего значения для корпорации. Любой CEO — это в первую очередь катализатор тех процессов, которые должны произойти. Но положительные тенденции развития не существуют вне оппозиции, и кто-то должен заодно отбраковывать отрицательные. «За все хорошее и против всего плохого» – Пеппер была не рыцарем в сверкающих доспехах (это все-таки уже имиджевая составляющая), она была мощным фильтром. Важно было отслеживать уже существующие каналы, пока футуристы прокладывают новые русла. Ничего лишнего не должно было протечь. Любимым цветом Пеппер был белый. Следом за ним шел красный – цвет помады для сражений и цвет подошвы от слишком знаменитого бренда, а, чтобы носить такие туфли, нужно было не иметь в себе ни грамма пошлости. И Пеппер тут была в своем праве. А третьим ее любимым цветом был лазурный синий, но шутки ради Роуди любил говорить, что как образцовый руководитель одной из ведущих американских корпораций Пеппер любит цвета Звездно-полосатого («как патриотично»). Синий. Итак, можно было бы переехать с Морган к морю. Не хотелось бы уезжать без Хэппи. Хэппи – давно и бесповоротно член их семьи. Разбивать семью жестоко, а главное – бессмысленно. Море и тепло не заменит им с Морган друга. У Хэппи кто-то появился. У Пеппер были догадки на этот счет, и теперь, когда он в паре емких и ясных, несмотря на помехи, фраз, дал понять, что весь этот шум вокруг Человека-Паука затрагивает его лично, ситуация с каждым днем представала перед ней во всей режущей ясности. Ностальгическим чувством не объяснить такой привязанности. И такая преданность рождается не из ощущения преемственности. Это всегда личное. Ведь и Тони привязался к Питеру не из-за ощущения преемственности. Иначе Морган смогла бы заполнить дыру. Пеппер знала: она из тех людей, что держат слово. Из тех людей, что держат все. Они были в порядке. Обещание сдержано. Они были даже в большем порядке, чем когда-либо за последние пять лет, хотя необходимость экстренного переформирования СтаркИнд, чтобы как можно быстрее обеспечить трудоустройство всех вернувшихся сотрудников, и заставила ее работать без выходных все эти шесть месяцев; однако, на деле она лишь контролировала реализацию давно хранящихся в недрах Пятницы протоколов. Ее протоколов, которые за прошедшие пять лет она отшлифовала до уровня максимальной потенциальной эффективности. Тони даже не подозревал. В основу программы она заложила реверсивный механизм. Все гениальное просто. После распыления нужно было минимизировать риск остановки производства. Сокращение потребления вдвое требовало сократить и количество выпускаемой продукции, однако перестраивать производственные механизмы или закрывать половину заводов, чтобы сократить и условные объемы потребляемой энергии, было бы однозначно неверным решением. Важно было поддерживать все имеющиеся ресурсы в рабочем состоянии, чтобы при необходимости в максимально короткий срок вернуться к прежним объемам. Для этого они сократили не количество предприятий, а время их работы. Чтобы избежать простаивания, по возможности перебрасывали персонал с одного смежного предприятия на другое, поделив между заводами «смены». Конечно же, не обошлось без автоматизации значительной части процесса с юридически закрепленным приоритетом человеческого фактора. На тот самый всякий случай. Автоматизацию можно было снять. Несомненное преимущество перед конкурентами заключалось в следующем: сокращая время работы производственных предприятий, СтаркИнд не уходили в минус, обходясь без расходов на электричество за счет собственных источников синтезируемой энергии, подачу которой контролировали сверху. Единственной заминкой стала необходимость срочно перебросить достаточное количество сотрудников для обслуживания реакторов сразу после щелчка, но Пеппер справилась с этим быстро, а потому могла гордиться собой. Она бы гордилась, если бы для этого внутри оставалось место, но тогда она в очередной раз хоронила Тони, которого в свою очередь унесло в очередной жестянке в космос. Но остальное было делом техники. Поэтому после «второго щелчка», после скачка достаточно было лишь вернуть производство к обычному режиму, чтобы обороты в короткие сроки вернулись к прежним цифрам. При этом они несколько поторопились и вернули свои стандартные объемы до того, как на них возник спрос. Остальной мир восстанавливался медленнее, потому что у него не было для этого плана и Пеппер Поттс. Пеппер знала, что за ней числится грешок. Она не любила диссонансов. Не любила импровизаций. Партии разыгрывались как по нотам, если ей давали возможность составить в голове хотя бы приблизительный план. Поэтому сейчас — они были в порядке. Все то, что столько лет грозило свершиться, – произошло. Ты мог отдохнуть, Тони. Но сегодня с утра собирались тучи, летняя гроза угрожающе гремела вдалеке. Хэппи в трубке спешно извинялся за то, что в ближайшее время не появится. По предплечью мелкой зыбью пробежались мурашки предвкушения, и Пеппер почувствовала, как что-то давно забытое грозится вернуться в ее жизнь. Задумавшись над этим ощущением, она чуть не пропустила время, когда нужно было выезжать с Морган в город, а следом за этим пару раз свернула не туда, не разглядев указатель через мутное от ливня лобовое стекло и вовремя не среагировав на предупреждения Пятницы. Работать пришлось из машины, потому что все кафе неподалеку от Морган были слишком переполненные, и шумные, и не те. Делегировав замам все важное и неважное, Пеппер углубилась в новостную ленту в поисках причины своего беспокойства. Мальчика-Паука на все лады полоскали источники разной степени достоверности. К вечеру там же замелькало название СтаркИнд, и проблема наконец стала личной. Пиар-отдел вовсю работал над отчетами, а Пеппер задумалась над стратегией. После занятий они с Морган (в праздничном настроении) сходили отравиться очередным фаст-фудом. Пятница возвращала их домой на автопилоте, а Пеппер цедила американо (горький привкус пережаренных зерен и водянистая консистенция из-за несоблюденных пропорций) из пластикового стаканчика. Праздник продолжался, потому что Морган было разрешено усесться за приставку на ближайший час. После дождя прохладно вечерело. Обняв себя за плечи, Пеппер спустилась к озеру. — Вот уж правда, Тони, — сказала она, — время поговорить о наследии. Когда мир ждал громких фраз про то, кому переходит СтаркИнд, я удивлялась тому, как люди не понимают: мы всего лишь акционеры. То, что помогает нам держать в руках что-то большое, — это не контрольный пакет, а умение управлять. Умение держать. Умение держать помогает держать. Я так долго держала тебя, — несентиментально Пеппер выждала, пока на руку наконец усядется вившийся над ней комар, и с мстительным удовольствием его прихлопнула. — Но теперь я понимаю, — продолжила она, смахивая с руки то, что от комара осталось, — есть то, что не может существовать само по себе, если нет того, благодаря кому это появилось. Это ценно. Не существует никакого наследия Железного человека, потому что он неотделим от тебя. У меня нет такого, Тони. Я просто занимаю место, я его не создавала. А раз нет наследия, то и преемника не будет. Но, Тони, ты знаешь в чем дело? Я наконец поняла. Если что-то было, если кто-то был, то после него остается пустое место. Остается место, которое одним своим существованием говорит: он был, и его больше нет. И от этого нельзя избавиться, нельзя уйти. Ты есть, потому что ты превратился в отсутствие себя. Но знаешь, самое опасное в том, что эта лакуна — это черная дыра. Она жадная, прожорливая, приблизишься, и засосет. Ей нужно чем-то питаться. Тони, ты снова не даешь мне отдохнуть, теперь мне придется спасать твоего Питера. Кто-то должен спасти его от того, что тебя нет.